Дитя Осириса

      11:23:56       Когда Джейсон поднимается из-за стола и направляется к веселящейся компании, Салим понимает, что проблем избежать не удастся. Чёртов вояка даже не пытается вникнуть в правила, прёт напролом, не понимая, что он не на своей уютной и цивильной космической базе. Он в аду, и здесь всё совсем по-другому.       Джейсон об этом не думает. Джейсон подваливает к лысому китайцу напрямую, сразу высказывая свою просьбу, звучащую нетерпимо, точь-в-точь приказ. И закономерно огребает, когда зашедший ему за спину татуированный парнишка, которого бугай тискал парой минут ранее, выламывает ему руку и бьёт под колено, прижав к горлу нож.       — Ты нам помешал, а теперь ещё что-то требуешь? — вальяжно тянет мужик, развалившись на стуле напротив. — Да ты бессмертный, как я погляжу.       — Помоги ему, — раздражённо бросает Джесс, выплёскивая в раковину остатки мутно-розового пойла. Салим задумчиво вскидывает брови, прокручивая в голове их диалог несколькими минутами ранее.       «Нахрена ты пошёл в медики?»       «Чтобы помогать людям»       Тихий, злой смех лающим эхом отдаётся в ушах.       «Все, кому я помогал, оказывались козлами»       «Главное, что помогал»       Намёк прокрадывается в голос незаметно. Джейсон меряет его задумчивым взглядом из-под низко спущенной кепки и криво усмехается.       «Ты лучше меня»       Что-то дрожит тонко, под рёбрами. Повторил бы он это, если бы знал…?       Салиму достаточно его веры. Он вздыхает и коротко кивает барменше:       — Наполни до краёв.       Женщина тут же подчиняется. Салим подхватывает кружки и поднимается, замирает на краю невидимой границы, ожидая разрешения подойти. Он-то местные правила слишком хорошо знает…       Китаец цепляет его внимательным взглядом. Он пьян и обдолбан, но сместившаяся на кобуру рука, если надо, не дрогнет. Салим успокаивающе салютует ему кружками — и мужик расплывается в довольной ухмылке.       — Красавчик! Вот как тут вопросы решают!       — Простите моего друга, — миролюбиво замечает Осман, присаживаясь за чужой стол. — Он ещё учится.       Джейсон ошпаривает его злым взглядом, но молчит. Какие-то зачатки мозгов у него всё-таки сохранились.        Они договариваются на двадцать тысяч. Мёрвин и Джоуи — водители вагончика, единственного транспорта на ближайшую сотню миль — впечатляются словами Салима о семье, которую Колчек хочет спасти от ЦЕНТКОМа. Недостаточно, чтобы проявить альтруизм, но этот вопрос успешно решает круглая сумма кредитов. Достаточная, чтобы Мёрвин впустил их в свою «Мамку», как он ласково именует машину, и даже отвёз к ближайшим барыгам, которые позволяют им разжиться некоторым количеством стволов. Ещё минус тридцать кусков, но Джейсону уже плевать. Время стремительно утекает сквозь пальцы, и оно сейчас дороже любых денег. Оно — и жизнь Зейна. Его маленького Зейна. Его любимого сына.       11:48:27 назад       — Ради нашей дружбы, я скажу тебе правду.       Эрик смотрит устало. Погасшие глаза выдают: всё плохо. Настолько дерьмово, что всё, что было раньше — детский лепет по сравнению с этим.       — Всё, что ты услышал на совещании, это ложь. Никаких восставших заключённых нет. Пять лет назад мы создали на планете лабораторию, но не для исследований, а для опытов. Мы создали зверя под именем рэгит, собирались вывести его в достаточном количестве и затем отправлять в новые колонии для зачистки или ассимиляции местных видов. Но восемь часов назад рэгиты вырвались на свободу и устроили резню в тюрьме, построенной над лабораторией. Теперь они двигаются к столице, а мы… мы потеряли контроль над ситуацией.       Голос Эрика дрожит, и по-хорошему, Джейсон должен был бы ему посочувствовать, вот только ни капли жалости к товарищу он не ощущает. Часы на руке наливаются свинцом. «23:02:37». Обратный отсчёт до полного пиздеца.       — Через двадцать три часа мы взорвём реакторы. Ущерб небольшой, — полковник болезненно усмехается. — Шахты, пара городов и тюрьма…       — Это ты уговорил меня перевестись сюда! — голос едва не срывается на крик. — И ты знал, что тут происходит!       — Риск был минимален. Я, правда, не думал…       — Мой сын сейчас там! Внизу!       Джейсон заглядывает в чужие глаза — и видит там усталую боль. Эрик всё прекрасно понимает. Поэтому он здесь, а не подле Рэйчел, которая врала им всем, глядя в глаза.       «Поверьте, вашим семьям ничего не угрожает! Мы полностью контролируем ситуацию»       Теперь Джейсон ещё больше ненавидит свою работу.       — Они закроют ангары через двадцать минут. После этого никто не выйдет и не войдёт на станцию, — Эрик неторопливо поднимается, полностью овладев собой. Смотрит внимательно, но руки не подаёт. Понимает — недостоин. — Надеюсь, ты ещё не растерял своих пилотных навыков. Если кто и сможет добраться до Осириса, так только ты, Джей. Удачи.       04:37:35       — Значит, меньше чем через пять часов всё здесь взлетит на воздух? Всё полностью? Мы все умрём?       Джейсон чувствует на себе внимательный взгляд Салима, и нервно теребящего золотой крестик Джоуи, и даже Мёрвина, хотя тот сидит за рулём и не сводит напряжённого взгляда с дороги. Они на удивление спокойно приняли новости, которыми с ними поделился Колчек. Хмель и наркота выветрились — и оба мужика оказались отличными ребятами. Инцидент в баре довольно быстро забылся.       — И почему я не удивлён? — дымя сигаретой шипит Натан. — Сраные корпорации. Забыли, небось, прописать в буклетике!       — Скорее указали мелким шрифтом, — тоскливо усмехается Джоуи. — Его ж никто не читает.       — Задумывались, как вы сюда попали? — негромко выдаёт Салим. — Вы строите планы, на что-то надеетесь… И вот как всё выходит.       — Эй! Ну, я-то знаю, как сюда попал, — весело фыркает Мёрвин, отказываясь поддаваться гнетущему настроению.       — Думаешь, это судьба? — скептически интересуется Колчек. Салим обжигает его тёмным взглядом, кривит губы в тёплой улыбке.       — Она вовремя привела меня на тот самый берег.       Теперь уже Джейсон давится улыбкой, отворачивает голову, пряча поалевшие скулы. Внимание вовремя оттягивает Мёрвин, пока ситуация не стала угрожающе-неловкой.       — Мы тоже сюда ускакали в поисках лучшей жизни! Широкие просторы, чистый воздух, жратва не из пробирки и сладкая жопа рядом.       Джоуи фыркает, пристраиваясь рядом с любимым. Колчека сперва передёргивало, когда он видел, как они сосались, но стоило вспомнить, что их всех ждёт, и на душе стало грустно. А ему даже обнять некого.       — Что скажешь, Джейси? А твоя жизнь сложилась?       Лейтенант неопределённо ведёт плечами, избегая сверлящего его чёрного взгляда.       — Как сказать. Мой брак развалился, плечо так и не зажило, а сын… я едва его знаю. Он прилетел сюда, чтобы пообщаться со мной, но мы толком не виделись. Завтра он хотел отправиться на экскурсию по колонии, — Джейсон судорожно вздыхает. — Хорошо, что я не успел подписать бумаги.       В вагончике ненадолго повисает молчание, прежде чем его нарушает Джоуи.       — Мои родители меня из дому выгнали. Не захотели иметь что-то общее с пидором-сыном, не оправдавшим их надежд, и я прибился к Мёрвину.       — Как заблудший щенок…       — Мы вместе выживаем. Хотя я до сих пор не знаю, как ты без меня существовал.       — С мамкой твоей кувыркался! Она для меня готовила.       Джоуи смешливо прыскает, тянет у Мёрвина сигарету и глубоко затягивается, нагибается для поцелуя. Джейсон не может отвести от них взгляда, и парень это замечает, блядски улыбается, щуря довольные кошачьи глаза.       — Завёл я тебя, а, Джей-Джей?       Колчек фыркает и уходит в дальнюю часть фургона. Судя по шалым глазам — эти двое не остановятся. Машина двигается медленно по проторённой колее, да здесь и некуда толком врезаться — степь да пожухшие кусты на много миль вокруг. А наблюдать за чужим сексом — удовольствие ниже среднего. Потому что, даже если захочется, он себе не позволит. Вернее, он ему не позволит. Тот, кто вдруг обнаруживается рядом со смущённой улыбкой и виноватым комментарием:       — Не хотел им мешать.       И Джейсону хочется материться в голос, ведь от звуков он не ограждён, а мозг подбрасывает весьма красноречивые картины, где главные действующие лица вовсе не их попутчики.       И пока худощавый Гомес со вкусом отсасывает китайцу, Джейсон представляет себя на коленях Салима. Того самого Салима, который его вытащил, который спасает его снова и снова. И который сейчас сидит впереди, понятия не имея, насколько вдруг Колчеку стали узки его форменные штаны.       22:27:44       Ему почти удалось.       Безумная воздушная битва закончилась в его пользу. От перегрузки мозг был готов взорваться прямо в черепной коробке, но взорвался, по итогу, его противник. А перед глазами у Колчека всё почернело.       Мир включился снова ненадолго, бешеной круговертью земли и неба, свистом ветра в ушах и лютым ужасом, что он так здесь и погибнет. Не доберётся до города, не спасёт Зейна. Джейсон отстегнулся от катапультированного кресла, успел раскрыть парашют, немного смягчивший падение в пахнущую тиной воду. Он погрузился с головой, вынырнул, отфыркиваясь и быстро находя ногами дно, начал оглядываться, пытаясь оценить обстановку — и заметил мелькнувшую на периферии зрения фигуру. Удар в висок снова отправил его в небытие.       А первым звуком после пробуждения стал отчётливый щелчок затвора. Мужчина в гражданской одежде, сидевший рядом, твёрдо держал в руках винтовку. Вот только он, похоже, Джейсона и вытащил на берег, вместо того чтобы утопить и ограбить, как поступил бы любой на его месте. Это одновременно радовало и настораживало.       — Ты кто?       — Это неважно, ведь оружие направлено на тебя. Услышь меня и отвечай честно: почему ты упал с неба?       Глубокий, звучный голос отдавался лёгкой дрожью в теле. Не страха, но чего-то иного... Джейсон помолчал, понимая, что выбора у него всё равно нет. Как и времени. Оставалось лишь надеяться, что незнакомец согласится ему помочь.       — Я сбежал.       — Тюрьма располагается здесь, а не там, наверху, — возразил неизвестный. Джейсон коротко качнул головой.       — Я не заключённый, а будущий мертвец. И ты тоже им станешь, если мы останемся здесь.       — Это угроза?       — Констатация факта. Через двадцать три часа это ёбаное место превратится в гигантский могильник.       Незнакомец недоверчиво приподнял брови.       — Ты о существах? — Джейсон замешкался, не сразу поняв, что тот говорит о рэгитах. Однако мужчина воспринял его молчание по-своему, и немного опустил оружие. — Расскажи мне о своих проблемах, а я подумаю, как тебе помочь.       Колчек раздражённо фыркнул. У него не было на это времени! На ум вовремя пришла легенда, состряпанная для всех на пару четой Кинг. Наконец-то ей нашлось применение.       — Заключённые из тюрьмы захватили ядерные реакторы и угрожают их взорвать… — вдохновенно начал он, однако негромкий смешок заставил его замолчать.       — Это они тебе так сказали? Ведь я был там, когда всё произошло, — бело-голубой прямоугольник пропуска, как по волшебству, возник в грязных, загорелых пальцах, и Джейсон похолодел от осознания. — Всех охранников перебили, и выживших в той тюрьме не осталось. А значит, либо тебя обманули, — оружие снова взметнулось вверх, направляясь лейтенанту точно в голову, — либо ты обманываешь меня.       Джейсон медленно приподнял вверх руки, сдаваясь. Отчаяние скручивало в тугой узел внутренности.       — Я лишь хочу спасти своего сына. Ему одиннадцать, и он в столице. Мне нужно туда добраться! Пожалуйста.       Что-то неуловимо поменялось в чужом лице. Какая-то эмоция, которой Джейсон не успел дать названия.       — Ты не справишься в одиночку.       — Тогда помоги мне!       — Ради чего?       Колчек недолго колебался.       04:20:35       — Ты и им разрешишь остаться в бункере?       Джейсон отчаянно старается не обращать внимания на пошлые звуки из головы вагончика и сосредоточиться на чужом голосе. Помогает слабо.       — Конечно. Я не убийца, мать твою!       Тёмный взгляд Салима, кажется, скоро дыру в нём прожжёт.       — До встречи с тобой я бы в это не поверил.       — И что это значит?       — Я видел, что творили охранники в тюрьме, Джейсон. Мои друзья остались там. Большинство из них не выбрались.       На это Колчеку сказать нечего. Между ними повисает молчание — и он жмурится на очередной хриплый стон, ощущая растекающийся жар в паху, ниже опускает голову.       — Давно у тебя никого не было?       Джейсон предательски дёргается.       — А это тут при чём?!       — Нам ехать ещё пару часов. Можем скрасить времяпрепровождение.       — Я, вообще-то, не пидор!       — Я тоже, — невозмутимо отбривает Салим, и его тень накрывает солдата. — Но тебе не помешает расслабиться. Ты слишком напряжён.              Чужие пальцы подцепляют за козырёк и снимают с него кепку. Джейсон перехватывает чужую кисть, зло смотрит снизу вверх, смутно осознавая, что ничто больше не скрывает полыхающие предательским жаром скулы. Гневные слова замирают на губах, стоит только заглянуть в тёмные глаза напротив, опаляющие откровенным желанием и успокаивающим теплом. Салим весь такой — пышет ласковым солнечным жаром, согревает давным-давно вымороженную душу.       Джейсон не сопротивляется, когда уже бывший преступник уверенно втискивает колено меж его ног, опирается одной рукой на стену, а второй оглаживает щеку и скулу лейтенанта. Шершавые, грубые пальцы на удивление нежно проходятся по коже, приподнимают за подбородок голову. Чужое дыхание опаляет губы — и у Колчека сводит низ живота. Член уже ощутимо упирается в ширинку. Поцелуй мокрый, мучительно-неторопливый. Салим сперва пробует и покусывает его губы, потом проникает языком. Джейсон не привык так… разве что с женой, но и тогда не было особого места для нежности. Да и когда это было-то в последний раз? Ещё до ранения…       Он шипит, получив чувствительный укус за шею.       — Не отвлекайся! Оставайся со мной.       Приказной тон заводит сильнее, и Джейсон сосредотачивается на происходящем. Сейчас. Когда ему кусают и вылизывают шею. Когда чужая рука скользит в вырез футболки, оглаживая грудь и выкручивая сосок, отчего мурашки и жаркие искры бегут по телу. Когда чужое колено ощутимо давит на член, вырывая глухой стон из его горла.       Джейсон быстро забивает на попытки сдерживаться. Парочке на водительских местах не до них, да и невозможно это, когда тебя заводит такой мужчина. Гладит, массирует шершавыми пальцами, легко находя чувствительные точки на теле, задирая до шеи футболку. Положение не слишком удобное, и Джейсон резко поднимается — только для того, чтобы оказаться прижатым к стенке фургончика. Теперь Салим ласкает его обеими руками, теснее прижимает к себе за поясницу, заставляя прогнуться в спине. Джейсон ощущает бедром чужой стояк — немаленький такой стояк! Колчек оглаживает его ладонью — и удовлетворённо ловит чужой сиплый стон, когда Салим вжимается лбом в его плечо, а руки сжимают тело крепко, почти до синяков.       — А у тебя сколько секса не было?       Он не надеется на ответ — Осман упорно уходил от любых разговоров о семье — но мужчина, помедлив, хрипло выдавливает:       — Больше трёх лет. И никогда с мужчинами.       Колчек тихо хмыкает.       — И ты решил на мне оторваться?       Салим чуть отстраняется, смотрит чёрным от возбуждения взглядом.       — Если мы сегодня умрём…       Джейсон не даёт ему закончить. Вплетает пальцы в отросшие волосы, грубо притягивает к себе чужую голову, затыкая рот поцелуем. Салим не сопротивляется, целует исступлённо, вылизывая внутри, а руки сползают ниже, сминая ягодицы. Джейсон сильнее подаётся к нему, потирается о чужой член, вырывая хриплые стоны и неразборчивую ругань из чужого горла. Тонко звякает пряжка ремня, шуршит опадающая ткань. Прохладный воздух проходится по разгорячённой коже, посылая толпы мурашек — и Джейсон задыхается, когда чужие пальцы сжимают его член сквозь трусы. Солдат судорожно цепляется за чужие плечи, пока Салим неспешно поглаживает его ствол, потирает большим пальцем головку, прежде чем убрать последнее препятствие на своём пути.       Он оставляет его ненадолго, только чтобы расстегнуть собственные штаны и высвободить стоящий колом член. Они соприкасаются — и тело Джейсона словно простреливает молнией. Он запрокидывает голову, тяжело дышит, упираясь затылком в стену, пока Салим неспешно надрачивает оба их члена, размазывает выступивший предэякулят. Когда Осман тянет его за собой, он не сопротивляется, уже мало что соображая — и оказывается на тех самых коленях, о которых мечтал несколькими минутами ранее.       Сразу три пальца погружаются в его рот. Джейсон чувствует вкус оружейной смазки, но не возмущается, послушно облизывает их языком, посасывает каждый, с удовлетворением слушая хриплое, тяжёлое дыхание Салима над ухом. Влажные пальцы прохладно проходятся по ямке около копчика, ласково поглаживают и массируют тугое колечко мышц.       — Расслабься. Я тебе не наврежу.       Джейсон честно пытается, но даже один проникший в него палец причиняет дискомфорт. Он морщится от неприятных ощущений, благо их потирающиеся друг о друга члены и губы Салима на собственной шее помогают немного отвлечься. Давно у него никого так не было. Успел забыть, каково это…       Уже два пальца осторожно ходят внутри, раскрываются на манер ножниц, вырывая судорожные вздохи из груди лейтенанта. Член напряжён так, что становится почти больно.              — Блять, сделай это уже!       — Тише. Потерпи немного. Я не хочу тебе навредить.       Салим отвлекает Колчека поцелуями, в неторопливом темпе наглаживая их прижатые друг к другу члены, проходясь до головки, лаская и потирая чувствительную уздечку. Уже три пальца двигаются внутри. Салим задевает что-то — и Джейсон хрипит, выгибается до звёзд перед глазами. Старается глубже насадиться, повторить это ощущение.       — Бля! Это охуительно. Салим…       — Скажи это ещё раз.       Джейсон всхлипывает, когда пальцы снова проходятся по чувствительной точке внутри, сходя с ума от ощущений.       — Салим!       — Тебе хорошо?       Сил хватает только выдавить:       — Я больше… не выдержу…       И почти скулит от внезапной пустоты, от разочаровывающей прохлады и отсутствия пальцев — что сзади, что спереди. Салим подхватывает его за бёдра, тихо шепчет:       — Помоги мне, — и аккуратно опускает на свой член.       Приходится уцепиться за чужие плечи. Салим тоже его поддерживает, но для Джейсона это слишком много… слишком сильно! Он раскрывает рот, как выброшенная на берег рыба, тяжело дышит, пока раскалённый поршень раздвигает его нутро — осторожно, до садистского медленно и так обжигающе горячо!       Джейсон снова горит, только в этот раз пламя не приносит с собой боли… разве что совсем чуть-чуть. Зато жар и электрические искры выгибают, выламывают тело, вырывают судорожные стоны из груди.       Салим заставляет его приподняться, вызывая одновременно недовольное мычание и невольный вздох облегчения от ощущения пустоты внутри, прежде чем снова входит. И на этот раз Джейсон опускается сам, насаживается до основания. Из горла — сип и невольные слёзы. Внутри настолько заполнено, что дышать больно. Кажется, чужое достоинство достаёт ему до самого горла. Спасает лишь то, что член проходится по простате, и боль причудливо мешается с удовольствием.       — Джейсон! Госп-поди… — Салим, кажется, сам охреневает, что парень смог его принять полностью. — Не спеши так.       — Просто… двигайся!       Чужие руки ложатся на его ягодицы, осторожно покачивают — и член внутри шевелится, потирается о простату, пуская разряды электричества по телу. Джейсон выгибается навстречу чужим рукам и губам.       С каждым новым толчком становится легче. Скоро они ловят ритм и двигаются вместе. Салим почти не выходит — Джейсон сам приподнимается и насаживается, постанывая от того, насколько ему хорошо. Их пальцы встречаются и сплетаются на его члене. Мозолистая рука притягивает ближе, надавливая на поясницу. Они целуются, как безумные, пока Джейсон не кончает. Скулит, сжимая пульсирующий член внутри себя, и несколькими секундами позже чувствует, как становится тепло внутри. Горячее семя течёт по ногам, тело, будто лишённое костей, распластывается по Салиму, а тот обнимает взмокшего солдата, запечатляя на влажной коже всё новые поцелуи.       — Почему мы не встретились раньше? — устало шепчет Колчек ему на ухо. Мужчина неопределённо хмыкает, ласково поглаживая его плечи и спину.       — Всё происходит в своё время. Судьба сводит людей, когда они нужны друг другу.       Джейсон вслушивается в негромкий голос, и ему правда хочется верить, что это судьба, потому что ему ещё никогда не было так спокойно в его жизни.       02:38:25       В городе царит ад.       Трупы лежат на улицах, по переулкам мечутся солдаты и монстры. Всё полыхает и взрывается — и Джейсон ловит флешбэки далёкой войны. Только надёжное ощущение плеча Салима рядом не позволяет сорваться в воспоминания.       Мёрвин, дико оглядываясь по сторонам, скалится и матерится, но всё-таки проводит «Мамку» по загромождённым улицам до нужного дома. Разумеется, их транспорт привлекает монстров, и оба водителя хватаются за оружие.       — Мы постараемся не дать этим тварям разъебать машину, но и вы поспешите! Долго мы не выдержим!       Джейсон благодарно кивает — и выскакивает наружу. Его квартира на третьем этаже. Он несётся туда с Салимом, прикрывающим ему спину, перепрыгивая через ступеньку. Электрика не работает и дверь приходится вскрывать вручную.       Внутри пахнет дымом и горелой плотью, вещи в беспорядке раскиданы. Джейсон проскакивает коридор, вбегает в комнату — и замирает, глядя на дымящийся, обугленный труп на полу. Стена дома разворочена, видимо, попала граната. Горло пережимает, ноги подкашиваются, когда он медленно приближается, отстранённо отмечая, что тело слишком большое для ребёнка. Запоздало понимает, что это их соседка — Анна, которая по доброте душевной никогда не отказывалась последить за Зейном. Но где же тогда…?       — Пап?       На подрагивающий голос Джейсон оборачивается так быстро, что кружится голова. Падает на колени, подхватывает бросающееся к нему тельце. Глаза жжёт от выступивших слёз. Худенький мальчишка жмётся, тихо всхлипывая, обхватывает его руками за шею.       — Там что-то взорвалось, и я спрятался. Я помню, как ты говорил… Я думал, Анна скажет, когда можно выходить, но она всё молчала, а я испугался… Она в порядке?       Джейсон мельком оглядывается и выдыхает с облегчением, увидев, что Салим загородил собой страшную картину. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы Зейн узнал, какая судьба постигла его няню.       — Она… ушла домой, малыш, — ненатурально врёт Колчек, но сын охотно принимает эту ложь. — И нам тоже нужно идти. Это — Салим. Он мой хороший друг, и он позаботится о тебе так же, как и я. Ты можешь доверять ему.       Зейн несмело кивает, робко улыбаясь. Из коридора слышатся крики и звуки выстрелов. Снаружи глухо ухает взрывная волна. Им и правда стоит спешить, однако вниз спуститься не получается. Оттуда доносится вой и клёкот монстров, и беглецы несутся вверх, благо в доме Колчека всего четыре этажа. Джейсон ломает замок на двери, ведущей на крышу. Это даст им пару минут, вот только оглядевшись, они понимают, что оказались в ловушке. На соседнее здание не перебраться, иных выходов отсюда нет. Мысли в голове мечутся, но не находится ни одной здравой. Он слишком устал со всем этим дерьмом и бесконечным напряжением. Беспокойство за сына выливается в парализующее оцепенение. Зато у Салима такой проблемы нет. Он задумчиво обводит взглядом крышу и коротко выдаёт:       — Будем прыгать.       Джейсон даже не успевает толком осознать его слова, когда Осман вдруг подхватывает мальчишку на руки и сигает вниз. Крик застревает у Колчека в горле. Он подскакивает к краю крыши — и выдыхает с облегчением, видя кряхтящего друга на крыше фургончика, крепко прижимающего к своей груди Зейна. В этот момент любой страх уходит окончательно. Джейсон точно знает, что, если что-то с ним случится, о сыне будет кому позаботиться.       Он прыгает следом, ловко приземляясь на скользкую поверхность. Осман удерживает его от падения, крепко хватая за руку. Спуститься вниз не получается — монстры спешат к ним со всех сторон. На счастье, Джоуи открывает люк, и они запрыгивают внутрь, а фургончик срывается с места.       Джейсон широко улыбается:       — Мы выбрались, парни! Сука, мы выбрались!       Однако его энтузиазма почему-то никто не разделяет. Слишком много вдруг обнаруживается не таких моментов. Джоуи, сидящий за рулём вместо Мёрвина. Молчащий Салим, гипнотизирующий что-то взглядом, вжимающий в себя отвернувшегося, всхлипывающего Зейна. И безвольно вытянутые ноги на полу, в таких знакомых сапогах. Джейсон медленно подходит ближе и тупо смотрит на окровавленное тело. Часть лица Натана обожжена пламенем, в груди и боку много колотых ран.       Вытрясти из тихо плачущего Джоуи, какого хрена у них случилось, удаётся не сразу. Джейсон сменяет его за рулём, Салим обнимает дрожащего парня, и тот давится рыданиями в его руках. Всё оказывается до идиотичного просто — Мёрвин сцепился с одной из тварей, подобравшейся чересчур близко к вагончику, а приметивший их солдат ЦЕНТКОМа не придумал ничего лучше, кроме как пустить в обоих ракету. Главное — убить монстра, и похуй на потери среди гражданского населения. Всё равно они все скоро станут трупами.       00:11:37       Вокруг раскатывается холмистая пустыня. До бункера остаётся буквально пять минут ходу. Они успевают, и Джейсон радуется, пусть и ощущает смущение и вину внутри. Не всем удалось добраться. Накрытое одеялом тело Мёрвина так и лежит в углу вагончика. Успокоившийся Джоуи равнодушно смотрит на дорогу, будто окостенев изнутри. Он обещал их доставить — и собирается выполнить обещание. Пойдёт ли он с ними в бункер, Джейсон не спрашивает. Что-то смутно подсказывает, что ответ ему не понравится.       Пока они едут, Джейсон как на духу рассказывает всё Зейну и Салиму. О своей работе, об опытах ЦЕНТКОМа, о прошедшей войне, на которой он потерял весь отряд, оставшись единственным выжившим. Салим рассказывает о тюрьме и о тварях — людях, превращённых в монстров. Его ждала такая же судьба, но по случайному совпадению именно его клетку беглые заключённые открыли, спася Осману жизнь. Их выбралось трое из нескольких тысяч человек, после чего пути Салима и его товарищей разошлись. Другие заключённые направились в столицу, а Осман… у него не было особых планов на будущее. Он брёл куда глаза глядят, пока не увидел падавший в озеро истребитель.       — Так мы с твоим отцом и познакомились, — с улыбкой закончил он свой рассказ, крепко сжимая руку Джейсона. Зейн с любопытством смотрит на мужчин.       — Я никогда не видел, чтоб ты так улыбался.       Лейтенант смущённо ухмыляется, снова пытаясь скрыться за неизменной кепкой.       — Видишь, Салим даже меня умудрился изменить. Он у нас волшебник.       Осман тихо хмыкает, качая головой.       — Я обычный человек, Джейсон.       — Ты лучший человек, которого я встречал в своей грёбаной жизни.       Когда Салим уходит к Джоуи, проведать парня, Джейсон обнимает Зейна и истово просит прощения. За то, что не был рядом во время большинства его дней рождений. За то, что не видел, на чём сын рос, и чем увлекался. За то, что был паршивейшим из всех отцов. Он клянётся, что теперь всё изменится. Теперь всё и правда изменится. Он в это верит.       00:05:04       — Бункер в старой заброшенной шахте. Код от двери — 14286, — Джейсон заставляет их повторить это, каждого. Затвердить намертво, как чёртову молитву. Салим послушно произносит несколько раз, не сводя глаз с пыльной дороги, хотя и не понимает, на кой чёрт это надо. Они выбрались! Спаслись! Никто не ждёт впереди неприятностей. Никто, кроме Джейсона. Который оказывается прав.       Когда на последнем повороте перед ними зависает истребитель, Салим не успевает испугаться. Успевает только крикнуть, чтобы все пригнулись, прежде чем распластаться по полу вагончика. Пули со скрежетом пробивают металл. Осман слышит пронзительный крик Зейна, но заставляет себя оставаться на месте. Он ничем сейчас не может помочь мальчику, и лишь отчаянно молится, чтобы тот уцелел. Если есть бог на свете, он защитит невинное дитя. Не может же вот так всё закончиться? Вот так вот, снова?!       Кажется, проходит вечность, прежде чем выстрелы стихают, и он слышит удаляющийся рокот двигателя. Салим осторожно приподнимается. Взгляд почти сразу цепляется за висящую сбоку от водительского сидения руку, по которой ползут рубиновые капли. Джоуи даже не попытался скрыться. Салим надеется, что теперь тот сможет воссоединиться со своим любимым. А сам Осман в это время ищет взглядом другого человека, своего. И находит.              Джейсон лежит в проходе у ног Зейна. Неизменная кепка слетела с головы, карамельные глаза пристально смотрят на Салима последним прощанием. Синюю футболку на груди расцвечивают влажные чёрные пятна. Может, он и считал себя херовым отцом, но выбор в последний момент сделал правильный. И теперь Салим не может его подвести.       00:00:27       …Они влетают в коридоры шахты, уже особо не таясь. Времени почти не осталось. Ни один не знает, куда бежать, но, слава богу, ответвлений им на пути практически не встречается. Хромированная дверь смотрится чуждо и странно среди общей разрухи. Пока Зейн вводит код, Салим выпускает последние пули в преследующих их монстров. Мальчишка буквально вдёргивает его внутрь, и они вместе захлопывают тяжёлую створку. В четыре руки откручивают вентиль люка, когда пространство вокруг мелко содрогается. Зейн спускается первым, Салим за ним, захлопывая крышку. Дрожь нарастает, однако они успели. Бояться теперь нечего. И осев внизу, перед бронированными дверьми, ведущими вглубь убежища, они, наконец, дают волю своему горю.       Пришёл момент для прощальных слов, и для слёз, которых не было времени проливать наверху. Салим прижимает к себе ревущего в голос мальчишку, повзрослевшего всего за один день. Сам он плачет молча, сохраняя в сердце мужчину, которого знал каких-то двадцать часов, и которого успел полюбить — и снова потерять. Как будто это его судьба — вечно терять тех, кого он любит. Правда, в этот раз всё немного по-иному, и он таки исполняет немое обещание. Сохраняет частичку Джейсона, так тепло и доверчиво жмущуюся ему под бок. Салим легонько целует волосы мальчика, прощаясь с его отцом, которого никогда больше не увидит, и у которого даже не будет могилы, чтобы можно было почтить его память. Зато его сын будет жить, и им многое предстоит сделать вместе, когда они выйдут отсюда.       ЦЕНТКОМу дорого придётся заплатить за свои преступления.       …Три года назад.       Салим всегда любил свою работу. Она придавала смысл его жизни. Спасать людей, вытаскивать их с того света — разве это не лучшее, что можно сделать для этого дурацкого мира, в котором и так слишком много злобы и ненависти?       Эти мысли поддерживали его каждую смену. Об этом он говорил старому мистеру Абару, который периодически жаловался ему на скуку, и что никогда больше не сможет попробовать любимый односолодовый. Ну да, не с его-то печенью! Салим смеётся над возмущением старика, когда по коридору прокатывается сигнал тревоги, и мужчина спешит обратно, к регистратуре.       Крупное ДТП на пересечении двух улиц. Раненные уже поступают, при нём мимо провозят женщину, всю в крови, лицо иссечено мелкими порезами и ссадинами. Медсестра спешно выпаливает, что это мать девочки, погибшей на месте. Состояние тяжёлое, множественные травмы. Следом везут главного зачинщика аварии — 24-летнего парня в сильном алкогольном опьянении. Салим недовольно качает головой — ему, в отличие от несчастной семьи, повезло. Отделается сотрясением.       С мужчиной справятся и другие медики, а Салим спешит следом за женщиной. Он любит тяжёлые случаи, любит бороться со смертью, вырывать у неё её жертв. Чем сложнее дело, тем сладостнее победа.       В операционной его кружит привычный хоровод действий: пока остальные перекладывают пострадавшую с каталки, Салим подвигает ближе аппарат для измерения давления, заглядывает мельком в чужое лицо — и замирает. Время вокруг будто останавливается. Он не осознаёт, не понимает, не верит. Гладит чёрные, блестящие волосы, заглядывает в тусклые, не узнающие его глаза, шепчет ласково, растерянно: «Киара…?»       Его выгоняют из операционной — медикам нельзя лечить своих родственников. Салим оседает на скамейку в коридоре, леденеет изнутри, пока знакомая медсестра сочувственно держит его за руки. Она бы и рада помочь, но нечем. Как утешить горе человека, в один момент потерявшего всю семью? Салим запоздало спрашивает про дочь, запоздало вспоминает, что она тоже была в машине. В ушах звучит непоколебимым приговором: «…мать девочки, которая погибла на месте…». Рыдания судорогами скручивают тело, пока он вслушивается в неумолчный вой аппарата из палаты жены, сигнализирующий об остановке жизнедеятельности, и отстранённо думает, что так и не успел подарить Милике купленную для неё с зарплаты куклу. До одиннадцатого дня рождения оставалось ещё две недели.       В ту ночь Салим плакал в последний, как ему казалось, раз в своей жизни.       Он не запомнил, в какой именно момент поднялся и пошёл в палату к ублюдку. Как сорвал с себя бейджик, как кричал гневно в чужое лицо. Зато прекрасно запомнил ощущение чужого горла под пальцами, и как медленно, по капле, он выдавливал из него жизнь. Другие врачи не смогли его оттащить. Он разжал руки лишь тогда, когда убедился — человек на больничной койке больше не дышал.       Раскаяние и вина придут много позже, в камере, после оглашения приговора. Двадцать лет исправительных работ в колонии на отдалённой планете. Салим думал, что заслужил это. Как бы ни был зол, он не имел права убивать того парня. Осман спокойно выслушал нервно ёрзавшего адвоката, пытавшегося выбить из него согласие на апелляцию, и от всего отказался. Какая разница? В этой жизни его больше ничего не держало.       …Через три года и двадцать четыре часа, удерживая на руках измученного, заснувшего мальчика, он думает, что судьба предоставила ему второй шанс. И Салим не собирается его упускать.