Kiss me under the midnight stars

Впервые Уён поцеловал Ёсана, когда они еще были трейни в BigHit. Стояла поздняя ночь, момент, когда время перестает иметь значение, и они лежали, растянувшись звездочками, на полу в танцевальном зале, пытаясь восстановить дыхание и найти в себе желание репетировать дальше. Усталость чувствовалась в каждой клеточке тела, все ныло так, что Ёсан уже не представлял, как жить без этой боли. Уён, со вздохом перекатившись, почти улегся сверху, и Ёсан повернулся к нему, внимательно изучая его лицо. Он не ожидал, что Уён будет смотреть на него в ответ, и они оба засмеялись, столкнувшись взглядами. Близость их не волновала — настолько они устали. И лежать вот так было даже приятно, несмотря на влажный воздух танцзала. Ёсан на секунду прикрыл глаза, когда его, словно одеялом, накрыло тяжестью Уёна. — Хей, — начал тот, явно пытаясь не дать ему заснуть. — Не… Но они были слишком близко, и от простой попытки что-то сказать Уён прижался к губам Ёсана своими. Он должен был удивиться, но у Ёсана совсем не осталось сил так живо реагировать. Поэтому поцелуй вышел мягким, одновременно достаточно неожиданным, чтобы снять сонливость, и спокойным, чтобы раствориться во всепоглощающей усталости. — О, — глупо выдавил Ёсан, когда они отстранились друг от друга. Даже не понимая значимость первого поцелуя, он потянулся за следующим. И еще одним, и еще, пока не начало казаться, что опьяняющее ощущение губ Уёна вот-вот польется через край. Теперь Ёсан чувствовал себя гораздо лучше, энергичнее и бодрее, и, когда они оторвались друг от друга в последний раз, счастливо улыбаясь, он поднялся на ноги с такой легкостью, которой не чувствовал уже несколько недель. — Прогоним еще раз, — решил Уён, направляясь к стереосистеме и включая их песню для ежемесячного смотра. Ёсан кивнул и занял свое место, ощущая, как бурлит внутри радость от того, что они с Уёном, как обычно, на одной волне. Ему понравилось целоваться, понял Ёсан спустя несколько часов, когда наконец рухнул на кровать, чтобы хоть немного поспать. Им стоило бы делать так почаще. + С того момента поцелуи с Уёном стали частью жизни Ёсана — как танцы, такой же естественной и успокаивающей. Они поговорили об этом на следующий день, согласились, что это было приятно и помогло обоим, и не нашли никаких причин не сделать так еще раз. Поэтому целовались они часто. Им это не казалось странным, но они понимали, что другие могут считать иначе, поэтому старательно не попадались никому на глаза. Это было только для них — что-то личное, ласковое, легкое, — и, пусть в этом не было никакой романтики, Ёсан все равно почувствовал облегчение, когда Уён спросил, не против ли он, если Уён поцелует кого-то другого. Ёсан, конечно, не возражал — они же не встречались, и он был уверен в их дружбе, — но его грело то, что Уёна интересовало его мнение, что он заботился о нем и уважал его границы. И еще теплее становилось от того, что их поцелуи Уён ценил больше, чем поцелуи с одноклассниками. Даже если между ними не было никакой романтики, их поцелуи казались важными, и еще важнее — оттого, что они оба придавали им одинаковую значимость. А потом Ёсан перешел из BigHit в KQ — все случилось резко, он не смог поцеловать Уёна в последний раз, потому что другие трейни подошли попрощаться. Было неожиданно и до мурашек здорово знать, что они все переживали за него и даже нашли время проводить, и все равно Ёсан постоянно оглядывался на Уёна, чувствуя, что они решили еще не все. Еще один поцелуй. Еще одно молчаливое напоминание о том, что было между ними, выраженное в ласковом прикосновении губ Уёна к его. + А потом Уён тоже перешел в KQ, и в его взгляде появилась безнадежность, которой Ёсан не замечал в последнюю встречу, — словно Уён делал все это просто потому, что так надо, — и Ёсан почувствовал злость и отчаяние. Уён будто был здесь и не был одновременно, и Ёсана физически раздражала мысль о том, что они оба так близки к дебюту и могут снова лишиться всего. Поэтому на следующем перерыве он толкнул Уёна в подсобку, даже не включив свет, и прямым текстом заявил, что Уён должен взять себя в руки, потому что им суждено дебютировать вместе и он обязан всем сердцем поверить в их мечту. Тонкая полоска света из коридора выхватила ошеломленное лицо Уёна, и Ёсан нетерпеливо подался ближе и прижался к его губам. С их последнего поцелуя прошло много времени, но они сразу же поймали нужный ритм. Ёсан положил руки ему на бедра, а Уён вцепился в его футболку. — Видишь? — произнес Ёсан, когда они отстранились, тяжело дыша. Поцелуй получился глубже, чем он хотел, может, даже глубже, чем все прежние, но все равно ощущался правильно, и Ёсан чувствовал, как губы Уёна изгибаются в улыбке. — Как раньше, но лучше. — Как раньше, но лучше, — повторил за ним Уён, посмотрев в глаза, прежде чем крепко, решительно обнять. — Ладно. Давай сделаем это. И они сделали. + К дебюту поцелуи уже обрели темп, комфортный и легкий, как сама дружба Уёна и Ёсана. Конечно же, обычно они целовали друг друга на ночь, и приходить друг к другу перед сном, даже если собирались ложиться в разное время, вошло в привычку. Тот, кто просыпался первым, поцелуем будил другого, забираясь под одеяло на несколько минут, если позволяло расписание, а потом они расходились, чтобы одеться и поцеловаться еще раз, быстро, невинно коснуться друг друга перед тем, как отправиться к остальным. В компании они сдерживались, отпуская себя, только если день выдавался особенно сложным и им нужна была поддержка, но иногда их тянуло друг к другу на репетиции, и они замирали, прижимаясь губами к щеке. Они особенно не скрывались, но после пары недоуменных взглядов никто уже не обращал внимания, и целовать друг друга в губы тоже стало обычным делом. Чонхо смотрел на них с долей отвращения, но точно так же он смотрел и когда Сонхва и Хонджун трогательно мирились после ссор, и когда Юнхо и Минги, сами того не осознавая, брались за руки — не с таким уж и отвращением, больше довольный тем, как ладят его хёны. Юнхо и Минги закатывали глаза, шутливо жалуясь, что Ёсан и Уён по химии между собой обгоняют всех остальных; Сонхва и Сан наблюдали за ними с полным нежности взглядом; а Хонджун попросил целоваться потише, потому что его иногда очень раздражали чмокающие звуки. Уёна их реакция делала счастливым, и Ёсан тоже был доволен, пусть и не так явно, и потому они перестали бороться с желанием целоваться тогда, когда хочется. Если у кого-то из них был плохой день и они не хотели это обсуждать, то мягкий, обнадеживающий поцелуй во многом помогал им почувствовать, что их понимают, слышат и поддерживают. Если день был отличным, то поцелуи помогали сбросить бурлящую внутри энергию и заземлиться перед следующим пунктом в расписании. Если они уставали, то поцелуи дарили ощущение дома и придавали сил пережить остаток дня. Все было хорошо… пока не стало иначе. + Впервые Ёсан заметил это одним ленивым утром в перерыве между промо. Он уже проснулся, но все еще лежал в кровати, не открывая глаз и наслаждаясь тем, что ему ничего не надо было делать. Он услышал, как Уён поднялся, и плотнее завернулся в одеяло. Сердце застучало чаще — Ёсан ждал привычного расслабляющего утреннего поцелуя. Шаги слышались все ближе и ближе, а потом — прекратились, и в воздухе повисло странное напряжение. Ёсан почти физически ощущал, как Уён колеблется. Время застыло на долгое, мучительное мгновение, пока Уён все-таки не присел рядом и не поцеловал. Ёсан никогда даже не думал о том, что однажды Уён откажется его целовать, даже не рассматривал такую возможность, и от волны облегчения почти закружилась голова. Он подался вперед и притянул Уёна к себе. Тот на секунду напрягся, но потом поддался, скользнул к Ёсану в кровать и позволил крепко обнять себя, прижаться вплотную так, что после короткой возни Ёсан мог чувствовать стук его сердца рядом со своим. Уён выдохнул, и Ёсан притиснулся ближе, в приступе неожиданной жадности скользнул своим языком по его, словно хотел украсть каждый звук, что издавал Уён, до того, как их услышит кто-нибудь еще. В это мгновение он хотел, чтобы Уён принадлежал только ему, целиком и полностью, и чтобы никогда не возникало мысли, что это может однажды закончиться, и чтобы мир замер здесь и сейчас и они могли целоваться вечно. Но в конце концов мир возобновил движение, и Уён выскользнул из объятий, сжав плечо Ёсана перед тем, как пойти переодеваться. У него покраснели кончики ушей, и Ёсан нахмурился, снова против воли думая о том, как ему показалось, что Уён его не поцелует. Как часто такое случалось? Иногда у них было разное расписание, и он предполагал, что Уён не будил его, но все равно целовал, мягко, ласково и невинно, но… Может, не целовал? Может, Ёсан начинал свой день без поцелуя, без благословляющего прикосновения губ к губам? Одна только мысль об этом потрясла его настолько, что он, сам того не замечая, в следующие дни стал обнимать Уёна чаще — ну или как минимум пытался. Он хотел доказать себе, что ничего не изменилось, что ему просто показалось и между ними все было по-прежнему. Их отношения были единственной константой еще с предебюта, и Ёсан не хотел перемен. Но чем больше времени он старался проводить с Уёном, тем отчетливее понимал, с какой ловкостью тот ускользает. Ёсан не знал, когда это началось, но у Уёна получалось слишком хорошо — и Ёсан нервничал, с тяжестью на сердце осознавая, что Уён его избегает. Уён по-прежнему его целовал, но поцелуи стали короче и легче, если только Ёсан не углублял их сам, но… Больше ничего. Это выглядело странно, но еще страннее было то, что Уён совершенно не хотел это обсуждать. Обычно он сразу говорил, если его что-то не устраивает, и именно поэтому их дружба была такой крепкой. Они не ссорились, потому что проговаривали свои проблемы, не позволяя им перерасти во что-то большее. Даже мелочи, которые не казались слишком важными. Такие разговоры всегда начинал Уён, потому что Ёсану требовалось время на то, чтобы разобраться в своих чувствах. Но в этот этот раз Ёсан понимал, что придется спросить первым. Поэтому на тренировке, когда у них был перерыв, он потянул Уёна в сторону до того, как тот смог улизнуть, и прямо поинтересовался, что сделал не так. — Ты… Ты ничего не сделал, Ёсан-а, — ответил Уён удивленно и вместе с тем виновато, и Ёсан понял, что тот недоговаривает. — О чем ты? — Мне кажется, ты отдаляешься, — признался Ёсан, сбитый с толку тем, что Уён все отрицал. — Наверное, я просто по тебе скучаю. А ты разве нет? — Но я же здесь. — Уён легко чмокнул его в щеку. — Видишь? Сердце сжалось. Ёсан ошарашенно смотрел на Уёна, напрягаясь из-за ощущения, что это конец. Уён не смотрел на него, явно понимающий, как странно выглядело то, что он не поцеловал Ёсана в губы. А потом Хонджун позвал их обратно, и Уён снова от него ускользнул. А ты разве нет? + После этого они совсем перестали целоваться. Стоило бы раньше испугаться такой возможности — Ёсан видел достаточно знаков, — но, пока поцелуи не исчезли и все не покатилось под откос, он никогда по-настоящему не осознавал, насколько сильно его собственное настроение от них зависело. Засыпать в их с Уёном комнате стало почти невозможно, в воздухе висело напряжение, когда они расходились по кроватям, не прикасаясь друг к другу, и Ёсан бесконечно ворочался, прежде чем провалиться в беспокойный сон, который выматывал еще больше. Он отвлекался на репетициях, оборачивался, ожидая, как обычно, увидеть Уёна рядом, но замирая посреди движения, в который раз осознавая, что тот отошел как можно дальше. Остальные тоже явно заметили, и хёны предлагали ему поддержку и помощь, но все, кажется, видели, что дело касалось чего-то личного, серьезного и щепетильного, потому что даже Чонхо не подталкивал Уёна с Ёсаном друг к другу, а вежливо попросил поговорить. Через неделю без поцелуев Ёсан почувствовал, что уже на грани. Усталость давила сильнее, чем даже до дебюта. До той самой ужасной, но чудесной репетиции, когда он не выдерживал точно так же, но Уён своим поцелуем его спас. Ёсан неловко забрался в постель, сомневаясь, что вообще есть смысл ложиться, если сон не приносит никакого отдыха, а потом к нему неожиданно подошел Уён и пихнул в бок, вынуждая подвинуться. Ёсан, удивленный и сбитый с толку, рефлекторно пустил его под одеяло. — Что?.. — Ты плохо спишь. — Голос Уёна звучал грубовато, руки его обнимали мягко. И, поразмыслив секунду, Уён нарочито невинно прижался к уголку губ Ёсана своими. — Засыпай уже, придурок. Ёсан от облегчения был готов расплакаться. Тревога, терзавшая его всю неделю, наконец стихла, уступая место приятной тишине. Он закрыл глаза. Поцелуй Уёна все еще ощущался на коже. Следующим утром, когда Ёсан проснулся, выспавшийся и по-прежнему в оберегающих объятиях Уёна, тот уже не спал, рассеянно скользя взглядом по его руке. Ёсан замер, боясь разрушить момент, а потом заметил, как по щеке Уёна катится слезинка. — Ён-а? — Ёсан стер ее и приподнялся, чтобы пристальнее на него посмотреть. — Не плачь, пожалуйста, я… мпф! Уён поцеловал его с такой силой, что Ёсан вжался в матрас лопатками и расслабился под прикосновением, утягивая Уёна на себя и отвечая на поцелуй. От знакомого ощущения его языка поджимались пальцы на ногах. Казалось, они целовались целую вечность, прежде чем оторвались друг от друга. И на этот раз, когда Уён снова замкнулся в себе, было не так больно. — Уён. — Ёсан с трудом подбирал слова после такого умопомрачительного поцелуя. — Позволь мне все исправить, пожалуйста. Я понятия не имею, что случилось, но ты должен знать, что у меня нет никого важнее тебя. Скажи, что ты знаешь. Уён отвернулся, на мгновение сжал футболку Ёсана в пальцах и отпустил. — Нечего исправлять, — в конце концов сказал он. Его губы растянулись в горькой улыбке, но во взгляде она не отразилась. — Мне просто нужно время, Ёсан-а, и все. Все будет хорошо, не переживай. — Как я могу не переживать, если ты выглядишь так, будто у тебя медленно ломается что-то внутри? — искренне спросил Ёсан. Его тоже ломало от того, насколько откровенно опустошенным выглядел Уён. Уён нахмурился и покачал головой, смахивая слезы. Поднялся с кровати. Он явно не хотел отвечать, и Ёсан не знал, что ему делать, как помочь, если казалось, что проблема заключалась просто в его присутствии. Поэтому он тоже неторопливо выбрался из постели и направился переодеваться, почти с нетерпением ожидая съемок из-за возможности хотя бы на несколько часов притвориться, что все в порядке, что они по-прежнему лучшие друзья, хотя ему уже казалось, что они кто угодно, но не друзья. + — Хей, можно? Ёсан обернулся на звук голоса Сана и невесело хмыкнул, сдвинулся в сторону в молчаливом согласии, смотря в потолок и пытаясь заставить себя не думать о прошедших съемках снова и снова. — Вы же лучшие друзья? — спросил сценарист у Уёна до начала записи, показывая на Сана. Уён кивнул, улыбнулся искренне и ярко, — на этот раз улыбка осветила его взгляд, — обнял Сана за шею и гордо заявил: — Да! Единственный и неповторимый, и вряд ли в моей жизни может быть еще один такой лучший друг, как он. Его слова удивили даже Сана, и тот почти раздраженно уставился на Уёна в неверии, но затем всех позвал режиссер и им пришлось делать вид, что ничего не произошло. Казалось, Уёну это удавалось с легкостью: он шутил и смеялся, и перетягивал на себя внимание, и ни разу в сторону Ёсана не посмотрел. — Прости, — тихо сказал Сан, укладываясь рядом с Ёсаном. Наверное, он понимал, что его Ёсан сейчас хотел видеть едва ли не в последнюю очередь. — Ты-то тут при чем? — Ёсан прижался к его груди, устало выдохнув: — Ты не виноват. — И все равно прости, — повторил Сан. — Не знаю, зачем он так сказал, но ты же понимаешь, что он не всерьез, да? Он просто расстроен и… — Он сказал то, что сказал, — как можно более ровным тоном произнес Ёсан. — И, наверное… Ну, наверное, так все и есть. Стоило догадаться, раз уж он перестал меня целовать, но я просто не понял. Продолжал настаивать, и… Так он просто попытался сказать… — Нет! — потянув Ёсана за рукав, перебил Сан. Выглядел он настолько обеспокоенным, что Ёсан замолчал тут же. — Все вообще не так. Ёсан-а, просто верь в него, пожалуйста. Верь в себя. — Нет, ну, он же ясно дал понять, что считает своим лучшим другом тебя, — напомнил Ёсан. Слова горчили на языке. — Да, но… — Сан явно с трудом пытался придумать, что сказать. — Когда думаешь о второй половинке, о будущем супруге, ты же считаешь этого человека суперлучшим лучшим другом, так? — Конечно, — согласился Ёсан, не понимая, к чему Сан ведет. — Твой партнер — лучший друг на всю жизнь. Поэтому… Поэтому отношения с ним особенные, потому что дело не только в романтике или сексе, а еще и во взаимопонимании, радости, привязанности и… — Вот, да, — снова перебил Сан, сжимая его плечо словно в качестве извинения. — Я думаю примерно так же, но… Уён — нет. Для него это разные вещи и брак значит больше, чем дружба. — Ну, хорошо? — Ёсан понятия не имел, что он должен был из этого вынести, кроме того, что Сан не нравился Уёну в этом смысле. Об этом Ёсан и так знал — о том, что Уён в него не влюблен, о том, что они просто очень близкие друзья. Иногда прямо как близнецы. Ёсана раньше это совершенно не волновало, пока Уён не начал вести себя так, будто Ёсана для него не существует и они друг для друга ничего не значат. Он избегал Ёсана весь следующий день после тех съемок. И Ёсан ни разу его не ревновал ни к кому из его близких друзей, пока не начал сомневаться, что Уён по-прежнему и его считает другом. Стоп… — Но Уён не… Уён не влюблен в меня, — неуверенно произнес Ёсан. Слова путались, рассыпаясь, собираясь и рассыпаясь вновь. — Это… Невозможно. Мы же… Ну, поцелуи были платоническими. — Это не значит, что все остальное тоже. И эта фраза застала Ёсана врасплох. Потому что… в конце концов, романтика заключается не только в поцелуях, да? Она в другом — в том, как трепетно Уён иногда касался его, словно Ёсан был стеклянным и мог разбиться от одного прикосновения; в том, как Уён уводил его от остальных, когда они не могли поцеловаться, словно ему было необходимо почувствовать Ёсана рядом; в том, как лунный свет падал на лицо Уёна, и Ёсан замечал это, когда они отстранялись друг от друга; в том, как их сердца бились в унисон в эти украденные мгновения, когда весь мир переставал существовать и они могли просто быть собой. В том, что Уён был настолько важной частью Ёсана, будто продолжением его души, что ему иногда казалось, что даже просто существовать без Уёна он не сможет. — О, — ошарашенно произнес Ёсан. Нахмурился, задумчиво вздыхая. Что тогда значили их поцелуи? Они всегда успокаивали, но даже теперь не ощущались так, как должны ощущаться поцелуи с Любовью Всей Жизни. Ёсану, конечно, по-прежнему нравилось, и иногда по лопаткам бежали мурашки, словно его тело просто не могло уместить в себе всю ту радость и восторг, что он чувствовал рядом с Уёном, но… Может, он просто слишком много думал? Или слишком мало? Что если… Что если он на самом деле, думая головой, не хотел встречаться с Уёном, но, думая сердцем, хотел? — Ага. — Сан взъерошил его волосы. — Хочешь, чтобы я… Чтобы я тебе показал? — Показал что? — Ёсан недоуменно нахмурился. — Ну, ты же ни с кем больше не целовался? Ты, похоже, все равно не понял, поэтому я подумал… Можешь поцеловать меня, если хочешь, посмотреть, в чем разница. Ёсан, раздумывая, взглянул на его губы, наклонив голову. Губы Уёна нравились ему больше, подумал он с неожиданной мелочностью и, краснея, отогнал эту мысль подальше. — Губы Уёна тебе больше нравятся, да? — рассмеялся Сан. — Конечно нет, — фыркнул Ёсан, смущаясь от того, как легко Сан догадался. — Но я… Думаю, я хочу попробовать. Я правда ни с кем не целовался, и мне интересно, каково это. Да и, может, Уён на самом деле отвратительно целуется, а я его за столько лет об этом ни разу не шутил. — Ну если Уён отвратительно целуется, то и ты тоже. — поддразнил Сан, картинно вытягивая губы трубочкой. — Давай уже, прекрасный принц, целуй. Ёсан закатил глаза и на пробу неловко прижался к его губам. То, что он неожиданно не понимал, что делать, казалось забавным — с Уёном-то такого не случалось. Сан был другим — шире и выше, — но губы его были мягкими, и целоваться с ним было приятно. Сан тут же углубил поцелуй, заставляя Ёсана вздрогнуть, — они с Уёном обычно с этим медлили, сначала просто наслаждаясь движением губ, словно заставляя друг друга побороться за право скользнуть языком в рот, — но Ёсан быстро привык и подался навстречу. Ему нравилось, понял он через несколько мгновений, мягко поворачивая голову Сана, прихватив за подбородок и удерживая на месте. Но… Больше ничего. Было приятно, но по лопаткам не бежали мурашки, внутри не разливался восторг и сердце не стучало как сумасшедшее. Сан касался его языка своим, теплым и влажным, их губы соприкасались нежно, в такт дыханию, и Ёсан неожиданно осознал, что Сан, скорее всего, действительно целуется лучше, чем Уён, если говорить объективно, но все равно Ёсан бы лучше еще один раз поцеловал Уёна, чем тысячу раз — Сана. Он уже собирался отстраниться, чтобы сказать об этом Сану, но от двери послышался вдох, и они отпрянули друг от друга, наткнувшись на пристальный взгляд Уёна, на выражение боли на его бледном лице. А потом Уён развернулся и скрылся за дверью. — Подожди! — позвал Ёсан. Сердце неприятно сжалось от ужаса. Он скатился с кровати и побежал следом, едва успев поймать Уёна в пустой комнате Минги до того, как он запер дверь. — Нет, подожди, Ён-а, пожалуйста… — Не зови меня так. — В голосе Уёна слышались слезы. Уён отвернулся, приобняв себя за плечи. — Не на… Уйди, пожалуйста. — Дай мне объяснить, — настоял Ёсан. Несмотря на их непонятные теперь отношения, ребра все равно сковало страхом от того, что Уён мог расстроиться из-за него. Ёсан не знал, чувствует ли Уён что-то к нему или к Сану, или он просто ревнует. Или дело вообще в чем-то другом. Но счастье Уёна его заботило всегда, и в этот раз — тоже. То, что Уён мог разбить ему сердце, его не волновало — главное, чтобы самому Уёну стало лучше. — А что объяснять? — без особой злости фыркнул Уён. — Ты и Сан… Ну, видимо, мои поздравления. Надеюсь, он в курсе, что мы сосались утром, потому что, знаешь, так обмениваться слюной негигиенично и… — Не говори так, — перебил Ёсан, морщась от настолько грубого описания поцелуя, который ему был дорог. Особенно теперь, когда он понял, что чувствует. — Поцелуй с Саном значит для меня не то, что значат поцелуи с тобой. Уён вздрогнул, будто его ударили, и Ёсан закусил губу, чтобы не выругаться. Он хотел бы видеть его лицо. Уён, если злился, терпеть не мог, когда его трогают, и поэтому Ёсан прижал руки к бокам и продолжил: — Сан помогал мне кое в чем разобраться, — произнес он осторожно, не сводя взгляда с напряженных плеч Уёна. — Потому что я ни с кем, кроме тебя, не целовался, и я не знал… Нам же просто было приятно, да, когда мы поцеловались впервые? Но в последнее время, даже до того, как мы перестали, я думал, что для меня это теперь значит больше, и я понятия не имел — это потому, что мы не разговариваем, или потому, что что-то изменилось. Я хотел поцеловать кого-то, к кому я точно ничего не чувствую. Чтобы убедиться, что понимаю свои чувства к тебе правильно. — Ты о чем вообще? — спросил Уён почти шепотом, так тихо, что Ёсану пришлось податься ближе, чтобы его услышать. — О том, что я в тебя влюблен. — Сердце стучало как сумасшедшее, и от волнения вспотели ладони. Он никогда не был особенно смелым, но отчаянное желание убедиться, что с Уёном все в порядке, придавало сил. — И, если честно, даже при том, что Сан целуется лучше тебя, было слегка противно. Не хочу больше целовать кого-то кроме тебя. — Я целуюсь лучше Сана! — воскликнул Уён, оборачиваясь. По его лицу катились слезы, когда он обнял Ёсана за шею. — Лучше! — А ты его целовал? — спросил Ёсан, жмурясь от облегчения и притягивая Уёна за талию ближе. Обнимать его было так хорошо. Обнимать и чувствовать, как он прижимается к нему бедрами, как идеально помещается в руках Ёсана. Он прижал Уёна чуть крепче, внутри все перевернулось от того, что Уён подался к нему и невзначай укусил в плечо. — Ну не всерьез, — признался Уён, вытирая плечо ладонью, и укусил еще раз, сильнее. Словно заявлял свое право так делать. И от этой мысли сердце Ёсана застучало быстрее. — Но ты же сказал, что тебе было противно. В любом случае, если ты думаешь, что я целуюсь хуже, то, наверное, ты просто забыл, каково это — целоваться со мной. — Может… Может, ты должен мне напомнить, — произнес Ёсан. Сердце билось о ребра. Он немного отстранился, чтобы взглянуть Уёну в лицо. Его щеки все еще блестели от слез, и Ёсан вытер их рукавом, провел большим пальцем по подбородку и обнял Уёна снова, сжимая бока. — Что, нравится моя талия? — выпалил тот и покраснел, когда повисло молчание. Им должно было быть неловко, но было спокойно. И Ёсан почувствовал странную уверенность, наполняющую его, когда заметил, как Уён безуспешно пытается смотреть не только на его губы. — Мне ты нравишься, — подчеркнул Ёсан. Он слегка ослабил хватку, опустил руки чуть ниже, положив ладони Уёну на ягодицы, и тот хихикнул. — Ну, может, и твоя талия тоже. И… — И ты хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — спросил Уён, видимо, пытаясь скрыть нервозность за усмешкой, но у него получилось только выдохнуть почти шепотом. Если бы это был кто-то другой, Ёсана раздражало бы отсутствие прямого ответа, но Уён заслужил небольшую поблажку за то, что наткнулся на них с Саном. Ёсан о том поцелуе с не жалел — он помог разобраться в себе, и не то чтобы до этого у Уёна были какие-то права на него, — но то, что это так сильно ранило Уёна, ему не нравилось. — Я всегда этого хочу. — Может быть, это прозвучало слишком откровенно, но сложно было не говорить о своих чувствах открыто — не когда Уён почти светился от его слов. — Хочу, чтобы меня целовал только ты. И… И хочу, чтобы тебя целовал только я. — Хм-м, — слишком игриво протянул Уён, и сердце Ёсана пропустило удар. Уён подался ближе с явным намерением, но фраза, которую он сказал пару минут назад, заставила Ёсана уклониться: — Подожди! Не ты ли сказал, что обмениваться слюнями — это отвратительно? Может, мне стоит почистить зубы или… — Это же из-за Сана, — отмахнулся Уён, притягивая Ёсана ближе. — Плевать. Поцелуй уже меня, Кан Ёсан. И такому приказу Ёсан противиться не мог. Бонус — Йа, макдуни! — весело воскликнул Сан, падая сверху на лежащего на диване Чонхо, и завозился сильнее необходимого, укладываясь удобнее. Чонхо просто вздохнул и поднял книгу, позволяя ему уместиться, а потом опустил руки, ставя книгу ему на грудь. — Хей, обрати на меня внимание. — Сан нахмурился, лениво отталкивая книгу. — Погладь по голове, пожалуйста? Я буквально герой. Чонхо мягко стукнул его по макушке книгой, а потом отложил ее в сторону с очередным вздохом, наконец переключая внимание на Сана. — Герой? — с сомнением протянул он, разглядывая его лицо. — А почему ты выглядишь так, будто с кем-то целовался? — Потому что целовался, — с видом победителя произнес Сан. — Я помирил Ёсана с Уёном! Я поцеловал Ёсана, чтобы доказать ему, что с Уёном у него все по-другому, и теперь они где-то там целуются и, наверное, обсуждают свои чувства. Я даже не расстроился, когда Ёсан очень откровенно намекнул, что губы Уёна нравятся ему больше, и не жаловался, когда он пихнул меня локтем в живот — и не только в живот! — когда побежал за этим придурком. Я пожертвовал собой ради команды! Герой же, ну? — Конечно, — саркастично отозвался Чонхо. — Храбрый Сани-хён, наш мученик, которому приходится целовать красивых парней. — Ну я же справился. — Сан поджал губы, разворачиваясь и укладываясь Чонхо на грудь, стараясь выглядеть как можно более обиженным. — Ты что, не рад, что они помирились? — Ага, — согласился Чонхо, едва заметно улыбаясь и наконец-то поглаживая Сана по голову. — Хорошая работа. Сан довольно кивнул, вспоминая разговор с Ёсаном. — И я целуюсь явно лучше Уёна, — пробормотал он себе под нос. — Да? — Я-то откуда знаю? — спросил Чонхо, тянясь за книгой. — Я ни с кем из вас не целовался. — Ха, — задумчиво выдохнул Сан. Они с Уёном считали, что целовали в группе всех. Точнее, как он понял теперь с неожиданной гордостью, он поцеловал в группе всех, кроме Чонхо. — Макдуни, дай я тебя поцелую. — Нет. — У Чонхо покраснели кончики ушей, и он перелистнул страницу книги. — Ты книжку держишь вверх ногами, — озорно сказал Сан, и Чонхо, выдавая себя, дважды перепроверил, что держит книгу правильно. — Ну пожалуйста, мистер поющий мармеладный медвежонок? — Нет, — уже не так уверенно произнес Чонхо, переворачивая очередную страницу, даже не делая вид, что прочел ее. Уголки его губ подрагивали. — Я читаю. — Да конечно, — фыркнул Сан, укладывая подбородок на руки и смотря на Чонхо из-под ресниц. — Ты такой красивый, когда читаешь, Чонхо-я, — проговорил он с явным намеком. Чонхо рассмеялся, и Сан, довольный собой, улыбнулся ему в ответ. — Ты уверен, что хочешь меня поцеловать? — спустя мгновение спросил Чонхо. Сердце пропустило удар, а потом застучало быстрее от того, с каким спокойным и уверенным выражением лица он смотрел. Сан даже не думал, что Чонхо правда согласится. Но если Чонхо продолжал об этом говорить… — Что если я целуюсь лучше тебя? — Тогда я свожу тебя поужинать, — беззаботно предложил Сан, укладываясь так, чтобы удобнее было его поцеловать, и дыша ему прямо в губы. — А на десерт буду я. Я не сильно сладкий, а как ты любишь. — Не знаю, хён, — понизив голос, тихо произнес Чонхо. Одну ладонь он положил Сану на поясницу, а другой ласково погладил шею. — Думаю, ты очень сладкий. Сан резко вздохнул от удивления, а потом Чонхо скользнул языком ему в рот, решительно, умело и опьяняюще приятно. Идеально. — Чонхо… — начал Сан, когда они оторвались друг от друга. Мысли путались, и он не мог думать ни о чем, кроме его губ. — Детка, я… — Знаю, хён. — Чонхо осторожно перевернулся, прижимая Сана к спинке дивана, и поцеловал снова, требовательнее, глубже, и Сан почувствовал себя так, будто одновременно падает и взлетает, когда Чонхо пробрался руками под футболку и погладил чувствительную кожу. — Сильно только не увлекайся. Никакого секса раньше пятого свидания. — Пятого свидания? — оторопело повторил Сан. Разум опустел в момент, когда Чонхо подвинулся и вклинил бедро между ног. — Ох, я… — Я старомоден, — легко сказал Чонхо. Его голос по-прежнему звучал до обидного спокойно, даже когда Чонхо мягко толкнулся навстречу, а потом, невинно чмокнув в губы, отстранился. — Заберешь меня в семь? Я забронирую столик. Надень что-нибудь красивое и захвати кошелек, ладно? — Ладно? — Сан пялился ему вслед, гадая, почему ощущает себя так, будто выиграл и проиграл разом. Он перевернулся на спину и уставился в потолок, не в силах сдержать радостный смех и осторожно прижимая пальцы к припухшим губам. — Что вообще произошло?