Перерождение

      Бой закончен. Все За Одного мертв, Кацуки раздавил его тяжёлыми берцами. Буквально втоптал в землю. Но сил встать нет, лишь поднять вверх руку, как победная стойка Всемогущего. Он чувствует тепло руки своего героя на груди и Эджшота напротив сердца. И видит небо. Во время сражения грозовые облака разогнали, поэтому видно лишь голубой небосвод. Даже можно представить, что он на пикнике с родителями, как когда был совсем маленьким. Небо было таким же ярким и голубым. Но всё портит ощущение бетона под спиной, как чувство неправильности происходящего. Но он хорошо поработал, поэтому может отдохнуть и закрыть глаза. Хотя и чувствуется горечь, что нет возможности увидеть как Изуку разносит Шигараки.       А еще он чувствует боль. Все тело ломит, мышцы сводит судорогой, а ожоги горят. Повсюду на коже расцветают взрывы капель пота. На каждый хлопок причуды отдачей идет боль в сердце. Кацуки чувствует как с каждым разом все медленней бьётся сердце, как оно сбивается со своего ритма на особо сильные взрывы, как в груди чуть тянет на каждый разрыв стежка, слышит голос Всемогущего, как паникует Эджшот, потому что тоже чувствует как его причуда не справляется. Но вместо темноты закрытых глаз видит белое пространство и затухающий огонь в виде Всемогущего. Тот бледнеет, уменьшается и уже не переливается множеством оттенков желтого, как когда он умер в прошлый раз: – В этот раз всё-таки окончательно, да? – отрешённо спрашивает Бакуго. Он уже знает ответ. В прошлый раз помог его фактор причуды, отголоски Все За Одного, которые почему-то были в нем, и вмешательство героя. Но теперь фактор не поможет, отголосок затухает, а герой лишь клубок из нитей. Как глупо. Страха нет. Возможно он просто уже принял факт своей смерти, а может быть просто еще не осознал этого. В любом случае - они победили. Так сказал Всемогущий перед тем как он отключился. Война закончена. – Знаешь, спасибо за возможность надрать зад двухсотлетнему суперзлодею. Но хотел бы я лично посмотреть на проигрыш Шигараки, – неожиданно полупрозрачный силуэт вспыхивает ярче, вновь начиная набирать цвет. Тот протягивает руку, словно приглашая. Стоит коснуться тёплого света как тот вспыхивает сверхновой ослепляя.       Теперь перед глазами вновь темнота, но можно ощутить слабость тела и белый шум мыслей. Также плохо было когда он в прошлый раз очнулся в больнице перед побегом Изуку. Неимоверно жарко и почему-то дерет горло, а от гудения кондиционера болит голова. – Кацуки, как ты? – странно, сейчас вся Япония в разрухе, как его мать пустили в палату? – Открой глаза, Искорка, – стоит сделать сказанное как хочется вновь закрыть глаза. Вместо белизны больничной палаты, открытого неба или кремовых стен лазарета ЮЭЙ над головой головой деревянный потолок его дома. Но как?.. Как он оказался дома, в котором не живет вот уже как полгода. – Мама?.. – он так давно не называл ее так. В последний раз лет в семь. Потом уже в день возвращения Изуку. – Что происходит? – Кацуки не понимает что происходит, но ему нужны ответы. Он проснулся от комы? Его парализовало? – Кацу, у тебя лихорадка. Ты дома, все хорошо, – беспокойство звенит в ее голосе. – Какой год? – он не хочет слышать ответ. – Ох, Искорка. Все тот же... – после ответа становится хуже. Он проснулся за три года до своей смерти. Это была последняя мысль перед тем как вновь потерять сознание.       Лишь спустя двое суток мутная пелена высокой температуры спадает с сознания. Кацуки пытается понять что ему делать. Вмешиваться в прошлое? Эффект бабочки очень известен. Искать кого-то из своих кто тоже пересся? Звучит как план.       От одноклассников становится мерзко. Грязные игры в травлю и издевательства вызывают едва ли не тошноту, поэтому Кацуки разрывает "дружбу" с этими детьми. Медленно и постепенно в течение недели их общение прекратилось благодаря простому игнорированию. Следом Бакуго начинает присматриваться к Изуку и попыткам связаться со своими одноклассниками. Тот не выглядит настолько запуганным, как он помнит, а никто из одноклассников не заметил его намёков в комментариях на их личной странице.       Спустя еще неделю он решается восстановить дружбу с Изуку. Как-то без разницы на реакцию статистов, но нужно поддерживать свой авторитет.       Поэтому Кацуки заходит в класс как обычно: с недовольной миной и рукой на изготовку, чтобы подорвать любого подошедшего, даже свою свиту. От новых фальшивых улыбок и раболепия становится мерзко. В них нет ничего от искренней привязанности и уважения его Бакусквада. Единственный плюс расходятся на его пути и не трогают стоит сесть. Ему нужно подумать как завести разговор с Изуку. – П-привет, Каччан, – в голосе Мидории нет страха, лишь напускное. – Че те надо, Деку? – Кацуки разворачивается назад, чтобы понять не показалось ли ему это. Старый Деку заикался бы в два раза больше и говорил бы в два раза тише. Это же... другой. – Сдохнуть хочешь? – а взгляд цепляется за значок с Сотриголовой. Самодельный тот совсем кривой, но даёт понять - это его Изуку. Потому что за серыми лентами прячутся не желтые очки, а красный глаз с повязкой над перекрестием шрама. Потому что старый Деку не знал про Сотриголову ничего кроме одной фотографии и причуды. Потому что взгляд зеленых глаз такой внимательный, уставший и потухший. Совсем как после возвращения того с улиц. И слезы такие настоящие и явно от радости, которые он замечает стоит оторвать взгляд от значка. – Изуку? – на возгласы одноклассников как-то все равно. – Каччан, – чужой водопад слез вызывает усмешку - плакса везде плакса. – Живой... – на одноклассников, в принципе, все равно, поэтому Кацуки перегибается через парту, чтобы обнять Изуку. Тот явно заслуживает это после пережитого. – Живой, живой, живой, – под ладонями чувствуется сильная дрожь, форма мокнет от слез, но это не вызывает злости. – Живой! – Конечно живой, ботаник. Не хорони меня раньше времени, – он не силен в успокаивающие слова, поэтому пытается успокоить хоть так. – Твое сердце перестало биться дважды. Дважды! – от громкого голоса над ухом становится неприятно, но он понимает, что Изуку нужно выговориться. Совсем как ему на полигоне Гамма. – Зато я надрал зад ВЗО, – он произносит это с максимальным самодовольством. – Ты умер дважды! Лишь присутствие воли Один-За-Всех позволило вновь запустить твое сердце! Я видел как ты дважды умер. Я слышал как рыдала твоя мама с папой когда им сообщили эту новость. Я полгода жил с этой ношей, – Кацуки слышит как Изуку задыхается от слез, – И... и... и, – тот пытался сказать что-то еще, но лишь повторяет это снова и снова. – Что ещё, Изуку? – он добавляет мягкости в голос. – Весь класс рыдал на похоронах, – это уже сказано не громче шёпота. – Бакусквад стал существовать, а не жить, в стране был траур. Твою смерть показали по всей Японии в прямом эфире. – Но сейчас все хорошо. Мы оба живы, – он мягко отстраняется от Изуку, чтобы посмотреть в глаза. – Я жив. Все хорошо. – Но Томура все ещё у Все За Одного... – настолько слабый протест вызывает смех. Бакуго позволяет себе усмешку пока садится. – Зная тебя, ботаник, ты наверняка что-нибудь придумал, – кудряшки смешно прыгают от кивка. – Твои ребята еще при тебе? – Да, она осталась при мне, – в подтверждение тот поднимает ладонь где виднеется черный сгусток. – И- – Что это была за хрень?! – Икеру раздражал его еще в прошлом, когда тот считал себя его близким "другом", сейчас и подавно. – Сначала ты называешь Деку по имени, а тот начинает рыдать, что ты дважды умер. Что происходит? Вы сговорились на это шоу или что?! – слышится множество голосов, которые это обсуждаю. – Завали ебальник, – мат - отличное средство для успокоения. Особенно, если его не используют из-за правил приличия. – Я умер три недели назад при битве со злодеем в семнадцать лет, а после оказался здесь. Ботаник тоже умер, но я хрен знает когда. Причем мы тут оказались вероятней всего из-за его причуды. – Но Деку - беспричудный! – сзади слышится тяжёлый вдох, а после по комнате плывет туман и слышится потрескивание молний. – Что за?! – У него их семь. А теперь нам надо в ЮЭЙ. Изуку, собирайся, – убрать тетрадь и пенал занимает несколько секунд. – Передайте учителю, что нас не будет, – Изуку уже ждет у двери левитируя над полом в нескольких сантиметрах. – Я очень соскучился по использованию причуд, – смущённо отзывается тот. – Без разницы. Пошли уже, сенсей ждет нас, – дверь тихо щелкает закрываясь.