Кабуки: насекомый романс

— Вот как… — с умеренной дозой удивления произнёс Персио, заглядывая в свои карты, — алл-ин, говоришь? Пара англичан с нетерпением переводила взгляд то на одного, то на другого мужчину. Случай, совершенно нетипичный обычной партии, вызвал интерес даже у Коичи. Краем глаза он то и дело поглядывал на Персио, находя того довольно пугающим в его нерушимом спокойствии. Полуулыбка индийца лишь иногда сменялась тем выражением лица, которое собеседник мог бы охарактеризовать как подобие удивления — чуть приподнятые брови, сведённые домиком, и глаза, несмотря ни на что не меняющие своего благодушного выражения. С этой неприкрытой пародией на изумление Персио пару раз провел по подбородку, пока дамы, сменявшие стаканы и пепельницу, не удалились за дверь. — Поддерживаю, — мягко ответил он, без всякого волнения придвинув к середине борда свою часть фишек. Две разноцветные горки образовали узкое ущелье на столе, рекой которому служил ряд пиковых карт: от девятки до шестёрки включительно. Англичане многозначительно переглянулись — карта, доложенная сейчас, могла круто повернуть ход всей партии. Повисло недолгое молчание. Слова, произнесенные индийцем, как бы задержались в спёртом от сигаретного дыма воздухе. Даниэль, чьи глаза блестели от предвкушения, таинственно улыбался. Ещё немного насладившись моментом, он коснулся «руки» и неспеша вытянул одну единственную карту… Казалось, даже плотные бордовые занавески качнулись в момент одновременного восклика двух фарсовых наблюдателей: пиковая пятёрка с шорохом опустилась на борд, мерцая подобно насекомому крылу. — Стрит-флеш, — с улыбкой констатировал Даниэль. Его перстень, подпирающий подбородок, победительно сверкнул в тени нависшего над мужчиной японца — Коичи с недоверием разглядывал карты, не готовый поверить в фееричную победу своего босса. Персио, до этого методично постукивающий ребром фишки о стол, одобрительно улыбнулся: — Что ж, — произнес он, разводя руками, — это неоспоримая победа, мой дорогой друг. Я сейчас же попрошу вынести вам ваш «банк», и мы оформим передачу средств. Так и не поменявшись в лице, индиец поднял указательный и средний пальцы — не прошло и пары секунд, как позади его плеча возникла одна из молоденьких дам, ранее мелькающих в узком дверном проёме. Её строгая официальная одежда никак не отвечала вкусам посетителей, зато прекрасным образом поддерживала стиль всего заведения. С виду совершенно не заинтересованный в выигранных деньгах, Даниэль развязно поднялся. Нескрываемая улыбка не сходила с его ожившего лица, а глаза гуляли по комнате, ни на чём особо не задерживаясь. — Этим займётся мой секретарь, — без задней мысли произнес испанец, похлопав застывшего приятеля по плечу, — я подожду в машине. Тихо посмеиваясь, мужчина вышел из комнаты. Поняв, что представление закончилось, за ним вышли и двое активно переговаривающихся англичан. Персио, оставшийся наедине с японцем, понимающе улыбнулся. — Даниэль — не простой человек. Не каждому дано его понять, но вы, кажется, делаете успехи. Хотя сами этого и не понимаете… Изнеможенный долгой партией, Коичи бросил вопросительный взгляд в сторону индийца. Официантка, подобно кошке обошедшая все препятствия, тотчас возникла у его плеча. Мужчина взял протягиваемый ему лист, не удосужившись даже взглянуть в её сторону. — За свою жизнь я повстречал немало разных людей. Даниэль выделяется из всех, с кем мне довелось столкнуться, — добродушно произнес он, кладя перед Коичи печатный документ. Глаза индийца, так внимательно смотрящие на него, мягко сверкали в полумраке. Вслед за договором Персио положил на стол дорогую шариковую ручку, мягко выпустив её из длинных пальцев. Давая Коичи время на прочтение, мужчина бесшумно обошел древесный стол, с отцовской нежностью ведя по нему рукой. Настороженно следящий за чужими перемещениями, японец на ощупь взялся за предложенный ему предмет. Его собеседник, остановившийся у противоположного края борда, чуть заметным жестом отпустил работниц, возникших в дверном проёме. Те, прошуршав подолом, спешно удалились. Коичи удивился: индиец с интересом изучал разложенные на столе карты так, будто в них содержалось тайное знание, прочесть которое можно было лишь под определенным углом. Выражение спокойного всезнания, штилем лежащее в его глазах, странным образом резонировало с этим поведением. С возрастающим уважением японец отметил и то, какое внимание уделялось хозяином гарнитуре клуба: всё, от столов до занавесок, сверкало дороговизной материалов и искусностью отделки. И даже ручка, которую он с волнением перекатывал на подушечках пальцев, приятно тяжелела у него в руке. — Что вы имеете в виду? — серьезно спросил Коичи, которому начинала действовать на нервы жеманность данного персонажа. — Ничего, чего вы сами бы не знали, — неопределенно произнес Персио, поднимая глаза. — Таких людей, как наш с вами дорогой Даниэль, ненавидят за выдающуюся деловую хватку… впрочем, за нее же и уважают. Вам ли не знать? С намёком произнес он, верно, указывая на незаурядную способность Даниэля к предчувствию экономических катаклизмов. Хотя с тем же успехом индиец мог ссылаться и на удивительные навыки переговоров, сильный дар убеждения… Коичи не мог не согласиться с собеседником: Даниэль и впрямь был неординарной личностью, завоевавшей признание в довольно раннем возрасте. Не забывая, кем приходиться испанцу, Коичи осторожно подвёл итог. — Даниэль был достаточно находчивым, чтобы занять перспективную нишу в быстро растущем городе. И достаточно предприимчивым, чтобы вовремя заняться её развитием. Как бы он не старался, а обилие труднопроизносимых слов ощутимо сказалось на их звучании. Часть гласных оказалась пропущена, иные, произнесенные японцем в чувствах, создавали ненужное ударение. Куда естественнее из его уст прозвучал бы один из ста стихов Сен-Но-Рикю*, да обстоятельства никак не позволяли Коичи блеснуть знаниями чайного ремесла. Ровным счётом никак не отреагировав на сказанное, Персио провёл рукой по веренице из карт, остановил руку аккурат на шестёрке, вдумчиво поднял её к белым софитам. Та сыграла блеском. Матовая, с пластиковым покрытием и замысловатой рубашкой. Коичи не мог не ухватиться за нее взглядом. Персио продолжил тут же, будто специально отведя его внимание: — У него независимый взгляд на мир и своё понимание многих основополагающих вещей. Что ничуть не удивительно, учитывая его болезненное прошлое… — мужчина сделал паузу, как бы пытаясь понять степень осведомленности Коичи в начатой им теме, но не заметил ни капли смущения в чужих глазах. Расслабленно вздохнув, индиец продолжил. — Аналитический склад ума, благодаря которому Даниэль способен выходить чистым даже из самых грязных сделок… явно перенят им у старшего брата. Ну а крайне непредсказуемый нрав, не на шутку пугающий окружающих — нечто вроде защитной реакции, не находите? Мужчина ненадолго остановился, крутя в руке подрапанную жизнью карту. Струящийся сверху свет позволил Коичи детальнее изучить его черты: тени залегли глубоко под острыми скулами индийца, выделив и без того впалые щёки; бросилась в глаза и ямочка под выдающейся вперёд нижней губой. Складка на лбу, образовавшаяся в следствие столь незамысловатой эмоции удивления теперь сильно старила лицо; карие глаза, так и разливавшиеся в спокойствии и умиротворении, блестели живостью ума. Коичи проследил за чужим взглядом: смуглые пальцы с шорохом проводили по картонным граням, будто ведя с ними личную беседу. В общем-то всё в виде Персио так и кричало об огромной силе духа. О столь же большом опыте говорила его манера владения собой и странно поставленная речь: казалось, произнеси Персио и нечто максимально обыденное, и оно тут же приобретет двойственный окрас. Не оставляли японца и мысли по поводу _мистического_ происхождения таинственной персоны; но внушаемость, к которой Коичи был крайне предрасположен, не располагала к здравости суждений. Что ни говори, а хост непростой человек — подвёл он мысленный итог. И также мысленно удивился: на его пути что ни личность, то настоящий книжный персонаж. Промолчав некоторое время, Персио вновь обратился к собеседнику. — В отношении себя вы ещё многого не осознаёте… Но это нормально. Что более важно, так это то, что вы собираетесь делать дальше — контракт, подписанный вами с Даниэлем истекает со дня на день. Насколько я могу судить, разумеется. Коичи с непониманием глянул на индийца. Тот стоял, сцепив руки в непрочный замок, и демонстрировал, кажется, пик всевозможного спокойствия. Чего нельзя было сказать о нём самом: степень информированности Персио вызывала массу опасений. Так же как и то, какие манёвры мужчина пытался провернуть в отношении него. — Вы пытаетесь перетянуть меня на свою сторону за спиной у Даниэля? — хмыкнул Коичи скорее нервно, нежели иронично. — Нет, — совершенно откровенно ответил индиец, перекладывая руки за спину, — просто предлагаю альтернативу. Коичи молча опустил глаза и недовольно поджал тонкие губы. Взялся наконец читать предложенный ему лист бумаги, и, сверившись с информацией, коротко черкнул в отмеченном поле. Давать ответа он, разумеется, не собирался. Договариваться об альтернативном заработке в момент, когда за дверью стоит твой нынешний босс, казалось японцу настоящим предательством. А мысль о работе на человека, подобного хосту, пока что отчаянно отвергалась его преданной натурой. Персио лишь улыбнулся в ответ на его реакцию, будто и не ожидал ничего другого. — Как бы то ни было, мои двери всегда будут открыты для вас. Приходите, когда посчитаете нужным. Я буду рад, — произнес он, бесшумно переместившись к стене. Там, под тяжёлым красным бархатом скрывалась трогательная чашечка колокольчика — краеугольный камень всего заведения. Чарующий звон взывал к сотрудницам, уведомляя их о крупном выигрыше, и те, под хохот и улюлюканье выносили чемодан, доверху набитый банкнотами. Миниатюрный предмет был своего рода альтернативой гремящим спецэффектам игровых автоматов. Те несчастные, что млели при его звуке, чаще всего и были людьми, на деньгах которых держался клуб. Дошло до того, что аристократичный предмет стал символом, на котором зиждилась чуть ли не вся популярность заведения. Отбросив кутас, Персио нежно коснулся позолоченной скорлупки. Дивный звон заполнил просторное помещение. Свежесть и прохлада весеннего ручья, постепенно переходящая в сладковатый, тянущий гул. Как в полусне, Коичи придвинул договор к середине стола. То ли вяжущий звук так подействовал на его утомлённое сознание, то ли и впрямь что-то было: взгляд его как-то сам собою упал на разбросанные по борду карты. Если быть точнее, то на одну, номиналом в семь, гордо стоящую в цепи выигрышной комбинации. Отгоняя странное наваждение, мужчина попытался понять, что же так зацепило его внимание — но не обнаружил ничего, кроме факта единомоментного озарения. Ворочались в сознании до боли знакомые, но неуловимые образы, просились на язык странные иноземные слова… Коичи скептично повёл головой — чем бы это ни было, японец не считал нужным уделять этому своё внимание. Только не сейчас. Он вымученно вздохнул, массажируя напряжённые веки кончиками длинных пальцев. Всё, чего ему хотелось — убраться из этого напыщенного места как можно скорее, сбросив с себя всепроникающий взгляд его владельца. — Тёмные окна зияли дырами в колышущемся свете фонарей. Длинная улица, древком уходящая ввысь, погрузилась в непривычную для столичного жителя тишину. Мажущиеся очертания зданий сливались бы с беззвездным небом, не мерцай позади них ореол городского неона. Там, глубоко внутри, бурлила жизнь индустриальных районов города. Фасады же бедняцких освещались, за очевидным, торговыми автоматами, на которые так или иначе натыкаешься, пусть даже и на самом пустынном авеню. Оказавшись на улице, японец облегчённо повёл плечами. Накопившееся напряжение до того сковывало мужчину, что рука сама потянулась за сигаретой. Он неохотно повел кистью: дорогая ткань податливо изгибалась под его пальцами, наскоро нырнувшими во внутренний карман пиджака. Коичи понуро достал мятую пачку и покрутил её в руке. Недоуменно глянул вниз — та оказалась полупустой. Он раздражённо фыркнул: Даниэль издавна носил с собой серебряный портсигар, но по какой-то причине всегда спрашивал табак у японца. Коичи считал, что таким образом босс пытается действовать ему на нервы, и относился к чужой причуде с присущим ему профессионализмом. Сам мужчина всю жизнь держался статуса противника курения и не изменил своим принципам даже во времена, когда в Японию возвращалась мода на изящное кисэру. Вид этой курительной трубки во многом прельщал Коичи, так что ещё будучи на родине он начал собственную коллекцию, ограниченную, впрочем, всего тройкой подлинников. Самая дорогая из этих трубок была подарена им Даниэлю в знак глубокого уважения. Испанец, знающий о том, что подарочный экземпляр был единственным, привезенным Коичи из Японии в злополучный день побега, ещё долго рассыпался в похвальбе и благодарности. С тех пор трубка не покидала своего места на офисном столе мужчины, как бы довершая статус закоренелого курильщика. Поборов мимолётный порыв, Коичи сунул потеплевшие сигареты обратно в карман и задумчиво огляделся вокруг. Даниэля у клуба не оказалось и машина, стоящая в промежутке между фонарей, выглядела крайне одиноко. Влажность весеннего дождя, сходящаяся отовсюду, скопилась в асфальтных рытвинах, сверкая на и подле её кузова. Мерцали в полумраке тонированные стёкла автомобильной громадины. Коичи готов был поспорить, что машина Даниэля была самой дорогой вещью, которую видела эта улица за всё время её существования. Он в который раз огляделся вокруг, задумавшись — с какой стати человеку, подобному Персио, вдруг взбрело в голову отстраиваться в районе латиноамериканских беженцев? И, что не раз удивляло японца, почему клуб продолжал пользоваться популярностью несмотря на свое сомнительное местоположение? Коичи неохотно развил и эту мысль: неужели индиец был до того расчетлив и хладнокровен, чтобы использовать бедняцкий район в качестве развлекательной программы или из других, ещё более аморальных причин? Его нутро похолодело, в который раз отстранившись от идеи работы на таинственного мужчину. Что до Даниэля, то во взлёте его бизнеса японец никогда не пытался разобраться. Ему сполна хватало и тех немногочисленных фактов, которые, случалось, пригождались в работе. Остальное он с чистой душой сбрасывал на чужую предпринимательскую жилку. Однако невероятной была сама мысль о том, чтобы Даниэль простил Персио подобное лицемерие в отношении него. Что же связывало его босса с тихим хостом, и какое место в этой темной истории занимал сам Даниэль? Японец пренебрежительно сплюнул — если и было в этой истории что загадочное, так это его собственное любопытство. Долго искать повеселевшего испанца Коичи не пришлось: откуда-то недалеко донеслось игривое присвистывание с характерной мужчине нелепой хрипотцой. Японец смело шагнул в темноту между нависших зданий и тут же напоролся на тускло светящийся автомат. Короб, предлагавший просроченные номера порно-журналов за смешную цену в два доллара, повело под весом времени и бандитских покушений. Стоящий рядом Даниэль увлеченно рассматривал только что купленное издание, неуклюже припав к блеклой подсветке. Ткань его брюк натянулась, подчёркивая крепкие мужские икры; угадывались в полумраке белоснежные мокасины, надетые прямо на босую ногу; рубашка свесилась вниз, демонстрируя смуглую грудь, покрытую редкими черными волосами. Призрачная улыбка, гулявшая на чужом лице, сопровождалась до комичного умиротворённым взглядом. Наконец оторвавшись от журнала, испанец исподлобья глянул на приятеля. — А, аmigo, ты как раз вовремя! А тебе не привыкать заставлять людей ждать, м? Ладно, к чёрту. Что намного важнее, пока я шлялся по подворотням в попытках скрасить ожидание, мне посчастливилось найти этот прелестный автомат и купить любопытный revista. Возьми! Хочу забрать его себе. Даниэль не глядя сунул Коичи выцветший журнал и пошёл к машине, насвистывая себе под нос какой-то старый испанский мотив. И всё же, — подметил японец, глядя ему вслед, — что-то в действиях Даниэля смахивало на грязную игру, через чур явным был и бросающийся в глаза артистизм… Коичи без особого интереса развернул номер двухмесячной давности, отданный ему приятелем. Разворот, так старательно разглаженный Даниэлем, содержал в себе изображение обнаженной женщины. Японец не разделял чужого интереса, но относился к нему с пониманием: чёрно-белый снимок прелестно смотрелся в окружении статейных столбцов; нельзя было не отметить и выдающейся красоты самой модели. Меланхолично перелистнув несколько страниц, Коичи свернул журнал в трубочку и двинулся вслед за начальником. Свист, старательно выводящий каждую ноту незнакомой японцу мелодии, оборвался резким хлопком автомобильной двери.