Ты же останешься?

Тобирама никогда не обманывал себя. От этой игры в любовь уже становится тошно. Лишь страсть, укусы до крови, срывание эмоций и усталости друг на друге. Но… Изуна, растрёпанный после долгого сна, пытающийся понять где он и что под носом делает эта невероятно пахнущая кружка с кофе — этот вид — лучшее, что видел Тобирама. Возможно, это больно, когда Изуна уходит, не попрощавшись, это больно, когда вместо разговоров он сверлит его ненавидящим взглядом, а после впивается в губы, только чтобы поскорее раздеться, это больно — зацеловывать каждый сантиметр кожи вокруг шрама, что оставил собственноручно. Больно знать, что твои чувства невзаимны и позволять крутить собой как угодно, только бы оставаться рядом. А что по-настоящему страшно? Держать холодную руку, молясь всем ками, чтобы он выжил. Прям как тогда, незадолго до заключения союза. И все это после того, как этот придурок взял непосильную миссию и свалил, никому не сказав. Ему бы прилетело наказание от Хокаге, если бы он сейчас не лежал в бессознательном состоянии. Лишь спустя долгих 12 часов Изуна очнулся. И Лишь для того, чтобы метаться в бреду от поднявшейся температуры. Больно отпускать уже горячую руку и отходить в сторону, чтобы дать Мадаре возможность посидеть с братом, ловя благодарный кивок. Уйти в другую комнату и бесконечно винить себя. Почему не уследил? Как не заметил? Изуна встаёт на ноги медленно. И проходит почти месяц, перед тем, как Тобирама обнаруживает его на кухне. Сам дошел. Становится немного легче. — Я принял решение. Я переезжаю. — спокойствие и решительность. Снова становится страшно. На маску на чужом лице. Горло першит от сухости. Кровь отлила от лица. — Почему? — Изуна, кажется, хотел сказать что-то язвительное, но передумал, глядя в испуганные красные глаза. — Ты и так для меня много сделал. Выхаживал, пока я болел, был рядом. — и снова этот взгляд. — Мне не сложно. — голос сел. «Пожалуйста, останься». — Тобирама, как давно ты не ненавидишь меня? — вопрос застал в расплох. Но теперь обнажились истинные чувства. Теперь это не игра. — Никогда. Я никогда не ненавидел тебя. — странное признание от заклятого врага. Но больше говорить не хотелось. Заветные слова все изменят, не так ли? И попробуй, угадай, в какую сторону. — А как давно ты… Любишь меня? — сердце забилось как бешенное. Вопрос оказался сложным. Ответить на него значит признать свои чувства. Молчание затянулось — Неужели так долго? — Изуна снова встал. Тобирама по привычке кинулся помогать и угодил в плен учиховских рук. — Прости меня. Я правда не знал. Я думал, ты меня ненавидишь. Думал, что ты как и я просто нашел способ справляться с враждой. Но все это время ты искренне заботился обо мне. Все это время я думал, что кроме брата у меня никого нет, никто обо мне не позаботится. Но вы с Хаширамой оказались такими добрыми. Мне очень стыдно за себя. Прости, прости, прости… Тобирама лишь сейчас осознал, что обнимает в ответ. Держится за чужой торс, чувствует чужое сердцебиение, что так внезапно сливается с собственным. Так страшно. Он сейчас уйдет, правда? — Изуна, — язык прилип к небу, и Тобирама сглотнул, чтобы попробовать снова, — Изуна, ты останешься? Прошу тебя. Изуна согласно покивал, не отрываясь от объятий, может даже плакал. А Тобираме впервые за долгое время стало хорошо. Без страха и боли.