Когда ты возвращаешься домой, я чувствую, как земля начинает меняться. Я жив, я жив, я влюблен в это место. Мне больше всего нравится, как ты шепчешь мое имя, И поэтому я ловлю его в бутылке для моих одиноких дней, Наш момент замедляется в твоей руке, О, я мог бы остаться таким навсегда или до тех пор, пока мы можем. И утром я наливаю теплую чашку чая И надеюсь, что ты останешься еще ненадолго, останешься со мной на всю жизнь, Потому что когда ты уходишь, как летний взгляд на дождь, Я сомневаюсь, но я уверен, что сбиваюсь с пути. Когда ты отпускаешь меня, я больше не вижу ничего хорошего. Я нежеланный, я сломлен, я теряю свое сердце. Есть дверь, которая открывается, и вид твоего лица, Я чувствую все это, я чувствую тепло каждого длинного летнего дня. И как ангел, ты возвращаешься с поцелуем. Ты — единственный, о ком я мечтаю, ты — единственный, ты — единственный… Ты воодушевляешь меня с каждым моим шагом. Ты — причина, Ты — ответ, когда я уплываю прочь И через все это, когда я начинаю творить беспорядок. Ты-прощающий, вечный, ты-мое все. Ты — единственный (ты — единственный) Ты — единственный (ты — единственный) Ты-тот, кто завершает мое сердце. Ты — единственный (ты — единственный) Ты — единственный (ты — единственный) Ты — тот, кто завершает мое сердце. Ты — единственный (ты — единственный). Когда ты возвращаешься домой, я чувствую, как земля начинает меняться. Я жив, я жив, есть причина остаться. © Mree — When You Come Home
Мобиус сидит в полутьме кухни, отстраненно вслушиваясь, как по окнам мерно барабанят капли дождя, и наблюдая, как медленно зажигаются фонари на улице перед его домом. Шон и Кевин уже давно в кроватях, ведь завтра им рано вставать в школу. Мобиус тоже устал. На самом деле очень. Работа в магазине гидроциклов оказалась не такой лёгкой, как он предполагал. Но продолжает сидеть здесь в ночной пижаме, лениво потягивая уже остывший чай, дожидаясь чего-то. Локи, где же ты сейчас? Холодно ли тебе там? Очень ли одиноко? Почему ты оставил меня так внезапно и не сказал ничего? Как мне увидеть тебя снова? Где найти силы жить без тебя? Вдруг он слышит слабый стук в дверь. Кто мог прийти к нему в такой поздний час? Он нехотя встаёт, подходит к входной двери, открывает и не может поверить собственным глазам. — Локи? — шепчет он одними лишь губами. — Это я, — Бог Времени слабо улыбается, как будто с некоторым трудом держась на ногах, — я пришёл. Пришёл к тебе. Мобиус не выдерживает и бросается в его объятия. Локи крепко обнимает его, кутая в зелёные крылья своей одежды — и хотя от Локи пахнет немного иначе, складки ткани поразительно уютные и мягкие, почти бархатные, словно бы напитанные лишь недавно наколдованным теплом. Мобиус запоздало понимает, кого именно он теперь обнимает. Он, должно быть, сначала обязан был проявить уважение, показать свое почтение. Сейчас Локи без преувеличения самая важная фигура в Мироздании. Он слишком многое сделал и делает для жизней всех живущих в Мультивселенной людей и созданий. Мобиус выпутывается из объятий и спешно опускается на колени перед Локи на холодное, мокрое каменное крыльцо, склоняет голову вниз. — Мобиус, что ты, не надо, — испуганно шепчет Локи, быстро поднимая Мобиуса с колен. — Но ты же всех нас спас, Локи. Всех. Все мы обязаны тебе своими жизнями. Мир больше не рушится лишь благодаря твоим усилиям. И ты — Бог. Бог самого Времени. Что я должен делать еще, кроме как поклоняться тебе? — Ох, Мобиус, только не ты. Только не ты. Точно не так, — он снова обнимает его, крепко прижимает к себе, бережно баюкает в своих руках, укутывая в складках полумантии, пока они продолжают стоять на крыльце под холодным предвесенним дождём, чьи капли не попадают на них, как понимает Мобиус, благодаря магии. — Зайдешь в дом? — со страхом, но больше с мольбой, негромко спрашивает он, отстраняясь, и с надеждой взглядываясь в любимую зелёнь глаз, по которой так сильно скучал. — Конечно, — тихо, но счастливо улыбается Локи, все его лицо сияет, — конечно. Пойдем скорее. А то ведь ты ко мне в одной пижаме выскочил. А на улице холодно. До весны еще несколько недель. — Я бы стерпел все, что угодно ради тебя, Локи.***
— Мобиус? — с растерянным волнением роняет Локи, когда выходит из душа, одетый в пижамный комплект, идеальный по его фигуре и размеру, который Мобиус так импульсивно купил несколько месяцев назад в глупой, как он посчитал, надежде, но тем не менее не погаснувшей ни на сколько за это время. — Что случилось? — Ничего, Локи, — Мобиус, сидящий на кухне и дожидавшийся все это время, пока Локи не вернётся из ванной, оттирает рукавом глаза, совсем как-то по-детски наверное, но просто не может спрятать своей стыдливой, неприкрытой радости, укрыть ее от Локи, что стал ее причиной. Радости, что не испытывал уже так давно в своей жизни, тихой, спокойной и светлой, но такой щемящей и неудержимой. Такой по-человечески настоящей. — Я просто… счастлив, что ты здесь. Очень счастлив, Локи. Так, как никогда не был. — О, Мобиус, — просто, но ласково произносит Локи и обнимает, любяще прижимая к своей груди, а через какое-то время бесшумно и так привычно, совсем как когда-то забирается к нему на колени. Мобиус осторожно усаживает его на себя поудобнее. Казалось бы, это было так давно. Так давно. Они тихо сидят, беззвучно разделяя радость воссоединения, растворяясь в тепле друга друга, пока Локи не наклоняется и мягко, почти робко не накрывает соленые от слез губы Мобиуса своими, аккуратно целует. Так нежно и бережно, как не целовал, кажется, никогда, как не умел раньше, до него, от чего Мобиус начинает дрожать. Слишком много времени прошло с тех пор, как они прикасались друг к другу. Даже если лишь месяцы — они стали для Мобиуса годами, в которых не было ничего, кроме боли, но и равносильной ей надежды. — Пойдем наверх, — шепчет совсем тихо Локи, касаясь носом его гладкой щеки, и Мобиус снова дрожит, — где ты спишь? Там? — А как же мальчики? — Не услышат ничего, что могло бы потревожить их безмятежный сон. Локи поднимается, и Мобиус вдруг думает, что мог бы просидеть вот так вот с Локи в своих руках еще, держа его целую вечность, даже не имея шанса на большее. Он чуть проходит вперед и протягивает Локи руку. Бог с улыбкой принимает ее, позволяет вести себя по лестнице и дальше — по коридору, пока они не заходят в спальню Мобиуса. Локи предлагает немного магии и — Мобиус более чем не против. Так что одежда исчезает быстро. Так же быстро они оказываются на кровати, Мобиус целует, сполна нежит тело Локи губами, распаляет руками, с благодарностью принимая ответные ласки, и, не без помощи магии, входит в Локи легко. Двигается медленно и неглубоко, все еще не веря, что ему позволено делать это с самим Богом Времени Локи. Кто он, что заслужил это? Локи больше не его. Даже если сейчас с ним. Локи забрало Древо Жизни. И разве может Бог Времени принадлежать какому-то обыкновенному, ничего не значащему для мира смертному? Мобиус думает об этом, по-видимому, слишком громко, пока не встречается с ласковой, любящей улыбкой Локи, что лежит под ним, смотря влажным, доверчивым, поразительно открытым взглядом. — Я все еще принадлежу тебе, Мобиус. Ни Иггдрасилю, ни Времени, ни Мультивселенной, а тебе. Поэтому не сдерживайся, любовь моя. Делай все так, как считаешь нужным. Словно это наша последняя ночь. — Но ведь она не последняя? — Мобиус спрашивает, хотя и слишком боится услышать ответ. — Я… — Локи замолкает, отводит глаза. — Локи, прошу, скажи мне, — он осторожно поднимает его лицо, вынуждая встретиться взглядами. — Я не знаю. — Я не смогу без тебя. Жизнь мне опротивела, когда ты ушел. — Тогда заставь меня захотеть к тебе вернуться. Эгоистично желать встречи с тобой, снова и снова сгорая в жгучем чувстве вины, вместо того, чтобы все время быть жертвой собственного выбора. Заставь возвращаться снова и снова. Заставь своего Бога, Мобиус! — уже умоляет Локи, и Мобиус не может ничего сделать, как подчиниться этой иступленной мольбе. Он слишком любит Локи, чтобы отпустить. Не сможет жить без него. Без него его жизнь теперь не имеет никакого смысла. Ни в TVA, ни в каком бы то ни было месте, ни даже здесь, с его вновь обретенными сыновьями, независимо от того, как сильно они дороги ему. Он не должен так думать, но ничего не может сделать. Ничего не может сделать с собственным старым сердцем, разрывающимся на части от тоски, любви и потребности к своему Асгардскому Богу, сердцем, что теперь едва ли бьётся, пока Локи нет рядом с ним. Он будто бы уже давно не принадлежит себе. Не видит, что правильно, а что — нет. Не знает, где ему место. Знает только одно — если не рядом с Локи, то больше нигде. Больше Мобиус не сдерживается. Он берет Локи все быстрее и отчаяннее, лихорадочно исцеловывая все его обнаженное тело, не обходя губами ни одной клеточки мраморной кожи, чтобы она еще долго горела там, в холоде пустоты, в конце Времени, храня на его Локи все его прикосновения этой благословенной ночи, и согревала в ледяном безвременье. Ласкает в глубоких поцелуях, увлекает за собой, обцеловывает каждый дюйм любимого лица, грудь, запускает пальцы в волны чёрных волос и оттягивает. Локи стонет в поцелуи, ловя его движения языком, безмолвно прося еще и еще, рвано повторяет отчаянно лишь одно его имя, словно изголодавшийся по прикосновениям и теперь желающий окончательно напитаться ими, вобрать в себя как можно больше, прежде чем уйдёт снова. Локи выгибается навстречу, подставляя всего себя тёплым широким ладоням и мягким, горячим губам Мобиуса, щедро расточающим свою ласку до последней капли. И по тому, как отзывается на нее Локи, Мобиус понимает, как Богу не хватало этого. Его любви, близости, прикосновений. Пока он сидел там, совсем один в конце времени. А может и до этого. Пока пытался спасти его, всех, прыгая из одной временной петли в другую в сумасшедшем темпе, которого не выдержало бы ни одно другое живое существо. Мобиус чувствует, как Локи не хватало его, даже если бремя новоиспечённого поста не дает самому Локи признаться в этом. И он даст ему все, что он хочет, окончательно привяжет к себе, покажет, как важны они друг другу и как мучительно им порознь. Заставит захотеть Локи вернуться. Заставит возвращаться. Ибо такая жертва не стоит вечного одиночества. Его Локи не заслуживает этого. Не после всего, что он сделал ради жизней всех. Ради него. Что открыл в нем самом. И если сам Локи сомневается в правде этого, Мобиус заставит его поверить. Как и того же просит Локи. И их сегодняшняя близость — лишь один из способов. Каждое движение, что совершает Мобиус, взгляд, что он мимолётно дарит Локи, и слово, что жарко шепчет в его кожу — напитанная еще саднящим отчаянием и тоской молитва, выходящая наружу и звучащая теперь любовью, нежностью, но и страхом, запечатлевающаяся невидимыми метками и шрамами на теле. И Локи прерывисто стонет, отвечая на нее. Вторя его любви и радости закончившейся на этот миг печали, разделяя все, что бушует в душе Мобиуса. — Мобиус, — роняет ищуще, потерянно Локи, и Мобиус неаккуратно перехватывает его руки, но после крепко сплетает их пальцы, наращивает темп, дыхание его совсем тяжелеет, бусины пота выступают на его лице, а восхитительная испарина — украшает Локи. — Я здесь, Локи, я здесь, — наклоняется он, неровно шепча Локи в раскрытые раскрасневшиеся и припухшие от разных поцелуев влажные губы. — Я с тобой. С тобой. — Скажи… скажи мне, что я твой. Пожалуйста, Мобиус. Я хочу это услышать. Хочу запомнить. — торопливо просит Локи. — Пожалуйста. — Мой, — Мобиус снова целует его, — только мой. Я не отпущу тебя, Локи. — Но тебе придётся, Мобиус, — вдруг говорит Бог Времени удивительно спокойно, но печаль и неизбежность проскальзывают в его срывающимся голосе, слишком остро раня сердце Мобиуса. — Нет, не отпущу. Больше никогда. Никогда не отпущу, — твёрдо отвечает Мобиус и с изумлением ощущает, как по его щекам бесшумно текут слезы — когда он плакал в последний раз, не считая сегодня? Плакал ли вообще когда-нибудь в своей жизни до этого? Плачет сейчас, потому что заведомо знает, что обманывает сам себя. Ему придётся отпустить. Но сейчас они могут забыть о неизбежности новой разлуки. На этот короткий сладкий миг. На эту ночь. Растянуть ее в вечность. Всеполно принадлежать друг другу. Когда нет никого в целом мире, кроме них двоих. Сам всемогущий Бог Времени и его смертный. И их бессмертная любовь. Они срываются с края обрыва вместе, тонут в горячих глубоких волнах океана удовольствия как безумные, отдаваясь друг другу так, как никогда до этого. Со сбивчивыми именами друг друга на губах и после обессиленно падая в объятия друг друга и отдыхая на охлажденной магией простыне. Все еще обнаженные, они не спят всю ночь, засыпая лишь под утро. Ночь бескомпромиссно тает. Мобиус тихо лежит на груди Локи, пока Бог рассеянного проводит рукой по его чуть отросшим седым волосам, мягко гладит, время от времени наклоняется, чтобы поцеловать — нежно в лоб или задержаться губами на виске. Один раз Мобиус приподнимается, ловит его губы на полпути и уверенно захватывает своими. Они меняют положение, переворачиваясь на постели, целуются долго и томно, нежно и сладко, лениво постанывая в поцелуй, и, не в силах отказаться друг от друга, возобновляют интимные ласки. На этот раз Мобиус позволяет Локи вести, с радостью отдавая всю власть в его руки, губы и — рот. И вновь они падают вместе, растворяясь в неге. После чего снова ложатся, впитывают друг друга в комфортно тесных, разгоряченных объятиях, блаженно остывая, не произнося ничего. Только дыша друг другом, любовью и магией Локи, что окутывает их и заботливо бережёт от глаз остального мира. Вслушиваются в спокойные дыхания друг друга и слабый звук дождя за окном.***
Едва лучи рассвета закрадываются в спальню, Мобиус просыпается от ощущения губ, мягко целующих его в щеку. — Локи… — он открывает глаза и со страхом понимает, что сейчас Локи снова одет в одеяние Бога Времени. Черные с золотом рога величественно украшают его голову, а мантия слегка развевается сзади, окутанная зелёной дымкой. — Пожалуйста, останься. Не уходи… — Я должен, Мобиус. Прости меня. Но я вернусь. Вернусь к тебе. Верь мне. Локи тает на его глазах, и Мобиус не успевает ничего сказать, потому что каким-то волшебным образом вновь погружается в сон. Когда он просыпается снова, совсем по весеннему яркое, приветливое солнце освещает всю комнату, его тёплые лучи гладят его лицо. Он садится на кровати, трет ладонями глаза, боится, что все это было лишь очередным сном, счастливой иллюзией. Что Локи на самом деле не приходил к нему. Но тут оборачивается на вторую половину кровати и с изумлением видит самым аккуратным образом сложенный комплект пижамы, что он купил для Локи. Значит, это все-таки не было лишь плодом его воображения. Локи был с ним. Они действительно разделили ночь. Вместе с этим Мобиус замечает записку на прикроватной тумбочке и какой-то лежащий на ней предмет. Кольцо. Он торопливо встаёт и берет письмо, одновременно рассматривая серебряное украшение.Кольцо будет светится зелёным светом, когда я буду скучать по тебе, желая встречи. Не волнуйся, ни его, ни его магию не увидит никто, кроме тебя. Так оно работает. А еще оно всегда укажет тебе верный путь, если вдруг заплутаешь на дороге жизни без меня. Помни — я обязательно вернусь. Только подожди немного. Я люблю тебя. Твой Локи.
Кольцо не прекращало светиться ни на одно мгновение. Локи возвращается. Спустя четыре месяца. И Мобиус обещает, что сделает все возможное, чтобы Локи остался с ним. Теперь уже навсегда.