Эпизодический персонаж

Королеву не стоило посвящать в подробности заговора против дофина. Говори мадемуазель де Ноай чуть тише, возможно, его стратегия бы сработала, но Рене излагает своим мысли столь громким шепотом, что не проходит и пяти минут, как на дорожке, ведущей от оранжереи, появляется Мария Терезия и устремляется прямо к Александру. Он не любит, а скорее даже боится женских слез, не зная как правильно на них реагировать, и увидев нахмуренное лицо королевы торопится исчезнуть. Но Мария Терезия оказывается проворней: подняв подол пышных юбок она спешит Александру наперерез, оставляя позади себя облачка пыли. — Мой сын, — задыхаясь, выпаливает она без предисловий, — я слышала, что ему грозит опасность. — Вам не о чем беспокоиться, ваше величество, — Александр старается говорить как можно спокойнее, — все это пустые слухи. Однако гвардейцы предупреждены о необходимости более тщательного наблюдения за всеми членами королевской семьи, и в качестве временной меры они будут присутствовать в ваших покоях перед отходом ко сну. — Спасибо, что потрудились поставить меня в известность, — зло выплевывает ему в лицо Мария Терезия, — бездушный вы сухарь. Я имею полное право знать что происходит. Как мать. Но не узнавать об этом из третьих лиц. Не нужно считать меня пустым местом, месье. Закончив свою тираду Мария-Терезия удаляется, гордо вскинув голову и не позволив Александру хоть что-то сказать в ответ. * * * В парке то там то здесь слышатся крики гвардейцев под ржание растревоженных лошадей, но в королевских покоях темно и тихо. Александр взбегает по лестнице и удивленно замирает, заметив на верхней площадке хрупкую фигурку королевы в ночной рубашке и со шпагой в руке. Она вскидывает оружие, протяжно охнув, и выступает из тени с выражением неукротимой решимости на лице. — Ох, это вы, — ее рука очерчивает в воздухе полукруг, бессильно опускаясь под тяжестью шпаги, — почему вы здесь? Разве вы не должны были охранять моего сына? Где ваши хваленые гвардейцы, Александр? — Мадам королева, прошу вас, — бормочет Александр, испуганный ее исступленным порывом, — мы отыщем похитителей. Вам лучше вернуться… — Я найду их! — Марию Терезию трясет от ярости, и она шагает ему навстречу, волоча шпагу по полу. — Пустите меня! Александр ловким жестом выхватывает оружие из ее ослабевшей ладони, пытаясь удержать разом обмякшую королеву. Она оседает на пол, слабо цепляясь за перила лестницы, и даже не делает попытки подняться, когда Александр протягивает ей руку. — Мы сделаем все возможное, ваше величество, — говорит он мягко, — вам нужно вернуться к себе. Они кивает, полностью погруженная в собственные мысли, но остается сидеть на ступенях, устало смотря перед собой. — Ваше величество, — настойчиво повторяет Александр, — мы позаботимся о том, чтобы отыскать похитителей как можно быстрее. Она устремляет на него ничего не выражающий взгляд. — Или я найду их сама, — голос королевы звучит глухо. Александр растерянно смотрит на Марию Терезию, мысленно костеря на все лады Людовика, Жюля, Лу и всех остальных. Ему срочно нужен кто-то, кто утешит королеву. Куда подевались все ее служанки? У него на руках взвинченная, доведенная до отчаяния женщина, и он понятия не имеет, что с ней делать. Бросать Марию одну нельзя, неизвестно что она может выкинуть, но и оставаться с ней крайне плохая идея. — Ваше величество, позвольте я наведу вам чай, — выдавливает из себя Александр, искренне себя ненавидя, — и вы попытаетесь уснуть. — Чай? — на лице Марии Терезии проступает удивление. — Обычно я пью шоколад. Хотя… Не договорив она медленно поворачивается в сторону спальни. Александр безмолвно следует за ней. Усадив королеву в кресло, он приносит из своей комнаты чашки и блюдца. На лице Марии Терезии мелькает тень улыбки при виде крадущегося в темноте Александра с посудой в руках. На одном из прикроватных столиков он замечает незаметный прежде сервиз и мысленно стонет. Ну конечно, как можно было не догадаться, что у королевы есть своя посуда. Эти чашки куда красивее тех, что он взял с собой. Хрупкий фарфор, что дрожит в руке камердинера, кажется ему таким же бесполезным как и он сам. — Оставьте, — тихо просит Мария Терезия, — он красивый. Александр наливает горячий чай, который он предусмотрительно заварил себе еще час назад, и морщится — струя течет мимо чашки, оставляя следы на камзоле и коже. Еще немного, и на обожженной кипятком руке вскочит волдырь. — Минуту, — Мария Терезия вскакивает с кресла, и что-то лихорадочно ищет на столике, — вот. Приложите эту мазь. Все заживет, словно ничего и не было. Александр отворачивается, обернув кисть протянутым платком. Стыд и злоба на самого себя сжигают его изнутри, сдавливают грудь так, что он с трудом вспоминает как дышать. — Сильно обожглись? — Господи, она волнуется за него. В такую минуту. — Дайте мне посмотреть. — Нет, все хорошо, — боль от ожога колючками впивается в кожу, но Александр скорее умрет, чем признается, — не нужно. Выпейте чай, ваше величество. Вам нужно уснуть. — Вряд ли у меня получится. — скупо улыбается Мария-Терезия. Мечущийся взгляд Александра натыкается на лежащие на столе карты. — Тогда, может быть, сыграем? Весь следующий час они молчат, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами. Мария сдает карты, глаза ее азартно блестят. Камин давно потух, и Александр приносит две свечи, чье неровное пламя устраивает причудливую игру теней на их лицах. Короля все еще нет: ни Александра ни Марию Терезию никто не ищет, они совсем одни в этой спасительной темноте. — Плохо же вы воспитали своих шпионов, — Мария-Терезия задумчиво прислушивается к звукам за окном, — в таком шуме разве можно что-то услышать и кого-то найти? — Моих шпионов, ваше величество? — поздно спохватывается Александр. — Я знаю о том, чем вы занимаетесь, — пожимает она плечами, — я не глупа. — Но я… — Вы — хороший человек, Александр, — в тусклом свете свечей глаза королевы кажутся огромными, — что вы бы сами о себе не думали. Он не успевает ответить: дверь спальни распахивается, и Людовик вместе с придворными нарушают их уединение. Король заключает жену в объятия, и Александр незаметно отступает в тень. Наконец-то он сумеет хоть немного поспать. Позже, когда дофина возвратят родителям, Мария Терезия будет всхлипывать, прижимая уставшего сонного ребенка к своему мокрому от слез лицу, позволит беспрекословно увести ее в свои покои и чуть ли не упадет в обморок от избытка чувств. Александр думает, что в романе, описывающем жизнь версальского двора, Марии Терезии выпала незавидная участь эпизодического персонажа-функции, призванного объяснить появление наследника. Справившись со своей задачей она никуда не исчезла, оставшись в сюжете досадной помехой между репликами главных героев. Но, вспоминая девушку со шпагой на лестнице, Александр уже не уверен в том была ли его изначальная трактовка ее роли хоть когда-нибудь верной. * * * Лежащая в своей постели Мария Терезия кажется на удивление крошечной среди высоко взбитых подушек и гор одеял. Лицо ее заострилось и поблекло, словно раздосадованный художник выплеснул воду на дописанную картину, смыв все краски. Глаза ее закрыты, руки сложены на груди почти в молитвенном жесте, не хватает лишь четок, и Александр с трудом сдерживается, чтобы не вложить их в одеревеневшие пальцы королевы. Служанки выпроваживают посетителей из комнаты, завешивают полог над кроватью, отрезающий Марию Терезию от остального мира. Александр медлит на пороге, ловя вопросительный взгляд Людовика. Неловко мнется, не решаясь озвучить невесть откуда взявшуюся нелепую мысль — не оставлять умершую вот так одну, в темноте, без друга, который будет молиться за ее беспокойную душу. Уходит, так и не решаясь вмешаться. Все, что он о ней знал оказалось неправдой, которую каким-то образом вытеснила одна-единственная ночь, две чашки чая и тишина, где не было зависти, ненависти и вообще ничего не было, кроме Александра и сидящей напротив него женщины. И в благодарность за ту отчаянную девушку со шпагой, что заменила покорную королеву и была к нему добра, Александр дает обещание найти убийцу. Не ради короля и чести Франции, но ради нее самой — женщины, погибшей в тени чужой славы. Когда Рене де Ноай покидает двор, отправляясь в изгнание, он готов поклясться, что видит рядом с опальной герцогиней призрак королевы в белом, чьи губы раскрываются в тугую, адресованную ему одному, теплую улыбку.