Ты наливаешь всем шампанского

Катя сидит в темной ванной комнате под мутной от разводов раковиной, и все ее нутро сворачивается до размеров маленького ребенка из её казалось бы такого близкого, но далекого детства. Каждый орган делает резкий кульбит под звуки негромких, но уверенных стуков в дверь. И девушку стремительно окунает в леденящие воспоминания из того самого «счастливого» прошлого, где отец так же громко ломился в ванную комнату, когда маленькая девочка Катя сидела и заливалась горючими слезами под истошные крики матери и звонкие стуки соседей по трубам. Катя Лаврова не понимает почему и каким образом жизнь перевернулась так внезапно, и из примерной девушки, которая поступила в швейное училище с красным дипломом средней общеобразовательной школы, она стала боевой подругой автора группировки. Кащей. Нет, для нее он всегда будет Павлом. Тем самым, который водил в кино на поздние сеансы, ждал после занятий, кружил в медленном танце на дискотеках в ДК. Тем самым в чьих глазах она была желанной, чьими речами завороженной, чьими поступками привязана к этому человеку навсегда. — Родная, я жду, — очередной стук в дверь выдергивает из омута размышлений Лаврову, и тяжело вздохнув девушка встает. Одергивает трясущимися руками сшитое самостоятельно блестящее платье. Ткань найти было практически невозможно, но Павел постарался — хотел, чтобы его женщина ни в чем не нуждалась. Поправляет макияж и слышит, как гости уходят, шумно прощаясь с хозяином. Слышит дружеские хлопки по спине, хмельные смешки мужчин, застегивающиеся молнии женских сапог и протяжный скрип входной двери. И как-то резко после оглушающей какофонии звуков тишина набатом бьет по ушам, даже не слышно завываний по радиоприемнику из гостиной комнаты. — Паша, я сейчас выйду, — шепчет девушка, сглатывая накопившуюся слюну во рту, — хорошо? — подковыривает обломанным ноготком облупившуюся краску на двери, выжидая ответа, и медленно открывает щеколду, которая держится на честном слове. Она бы и не спасла Екатерину от стоящего за дверью мужчины. Но он ждет, когда она сама сделает этот ход. Терпеливо выжидает первого шага девушки. Кащей никогда не устраивал таких вечеров, но на днях подвернулась прибыльная делюга и грех было не выделить пару рублей на встречу с пацанами. Решение организовать не обычную пирушку с водкой и килькой в томатном соусе, а застолье с салатами, закусками и даже парой бутылок советского шампанского для милых дам пришло моментально. Паша сегодня щедрый. Екатерина весь день хлопотала на кухне, завивала свои белокурые волосы, щебетала по поводу и без. Кащей был доволен. Жизнь, действительно, шла своим удачным чередом — под боком мягкая Лаврова, которая не выносила мозг, рядом крепкие плечи товарищей, а в руках власть. Лишь иногда мелькают воспоминания об отце-алкоголике и давно почившей от болезни матери. Но ворошить прошлое Кащей не любил, поэтому всегда стойко смотрел только в будущее. Катя подливает всем шампанского, хохочет над шуткой Синего и всем как-то сразу становится легко и весело. Из радиоприемника сквозь гомон мужских голосов доносится хрипящая мелодия песни про друга, и Кащей резко с глухим звуком ставит пустующий стакан на стол, разрывая пелену дымного воздуха и играющего веселья, вытирает влагу со рта и окидывает расплывчатым взглядом окружающих. — Катерина, — подзывает, хлопая по колену, и улыбается чуть пошловато. Лаврова понимает все без объяснений — она обязана подойти и налить в стакан новую порцию столичной. И так стакан за стаканом. Катя замечает, как Павел разгоряченный разговорами о разборках на районе и сорокаградусной переходит в озлобленное состояние. И в комнате становится некомфортно. Ее пугают громкие и резкие звуки, безмолвие со стороны девушек и липкие взгляды. Ноги сводит судорогой от неудобного положения, а руки пробирает мелкая дрожь. Платье начинает липнуть к спине, и капелька пота медленно стекает по шее. Лаврова хочет сбежать, знает, чем может закончиться подобного рода ночь. И девушка тихо покидает гостиную. Сидя на ванной, Катя не может сдержать эмоции — скулит от горечи шампанского во рту, от понимания, что жизнь катится на самое дно. Голова зажата в тиски осознания безвыходности. И осуждающий взгляд матери проносится перед глазами — не такого будущего желала мать Екатерине, точно не думала, что та свяжет свою жизнь с уркой. Катя сквозь пелену слышит яростные звуки стуков об дверь и властный голос велит выйти из комнаты. Через минуту девушка выбирается из точки невозврата и направляется сразу на кухню. Там уже в ожидании нервно курит в открытую форточку Павел. За окном завывает метель, а в душе обоих все сильней и сильней простирается мороз. Екатерина опускает голову, и пряди белокурых волос спадают на шею, старается сдержать рвущиеся наружу рыдания, но удается это с трудом. Нос начинает щипать от боли, а глаза замыливаются от подступающих слез. Девушка медленно подходит к мужчине. — Ай-яй-яй, Катерина, ходишь, вертишь хвостом своим перед моими пацанами, — шипяще начинает Кащей. И Катя знает как бы она себя не вела, итог один — она неправильно дышит, неправильно стоит, неправильно смотрит. Ревность тонкой нитью проходит сквозь их отношения. Чаще всего недоволен Кащей, но и Лаврова может поддеть мужчину, если тот оказывается в окружении других женщин. И это чувство сжирает их обоих, каждый принадлежит друг другу, но никто не хочется признаваться в этом. Павел выкидывает окурок в окно и поднимает взгляд на девушку. В мутно-зеленых глазах сверкает злость. Так бывает. Иногда Кащей переходит границы, но бьет он словами. Хлестко и обидно, очерчивая рамки дозволенного, ведь только он может решать, что и когда нужно делать Лавровой. Только он знает как правильно ей поступать. Контролирует каждый шаг, каждое движение. Вкладывает своей уверенной рукой нужные мысли в милую головку Кати, а та принимает их с благоговением. Мужчина подходит ближе к Екатерине, убирает длинные волосы с плеч и резко так хватает за подбородок, поглаживает большим пальцем линию скул. И ухмыляется. Кате плохо, тошно от этого запаха алкоголя, сигарет и мутных глаз напротив. Хочется оттолкнуть мужчину, встряхнуть его за плечи и начать кричать, кричать от бессилия и беспомощности. Но не хватает силенок. — Паша, — шепчет обескровленными губами девушка и ладонью проводит по кудряшкам мужчины, зарываясь пальцами в каштановых волосах, — я только твоя, ты же знаешь это, — пораженно соглашается с немым утверждением о своей принадлежности. И сердце бешено выстукивает мелодию очередного женского провала. Кащей закрывает глаза в блаженстве, опускает руку на талию и смачно целует в шею. Да, она только его. И так будет всегда. Катерина быстро смахивает слезу с розоватой от румян щеки и обвивает шею мужчины. И от осознания того, что она любит его так сильно и никогда не сможет быть с кем-то другим, щемит в сердце. И как бы ни хотелось ей сделать решающий шаг из этой квартиры и из его жизни, поступить она так не сможет. Сил и желания совсем нет.