Только ты

Воздух душный и спертый, оседает внутри. Совсем как тогда, как и в тот день не протолкнуть мне его внутрь себя, не задышать полной грудью, не увидеть больше лика твоего светлого, не услышать ласкового голоса твоего. В тенях комнаты ветхой и пыльной теперь, не почувствовать тепла твоего. И только образ чудится мне, быть может снова брежу. Даже если так, жду встреч с тобой и только тобой хотя бы во сне. Но сколько дней утекло, с тех пор, ты так и не пришел ко мне ночью, не тревожил мой сон, мою пьяную голову. Быть может не хочешь расстраивать меня или совсем тебя рядом нет. — Кьераку-сан, снова Вы пьете свой саке в одиночку, — привалившись о дверной косяк прошептала девушка. — Прости, Нанао-чан, я скоро ложусь спать, не волнуйся, — скользнув по той взглядом, шинигами улыбнулся, отставляя саке в сторону. Та ушла, не сказав ни слова, лишь тихо прикрыла дверь за собой. Сидя за низким столом и распивая очередную бутылку, даже не заметил как солнце утекло за горизонт. Теперь там высоко в небе белая-серебристая луна, такая же сияющая и независимая как ты… Пора ложиться спать. Уже в кровати даже хмель не может успокоить голову мою, все в этой кровати не то, и слишком тверда она, и слишком тепла, и слишком холодна, не лечь мне на ней без тебя. Собирая непослушные волосы в хвост, встаю с нее и решаю прогуляться на веранде. Там небольшое озерцо отражает в своей мутной глади лик полной луны, лик лица твоего. Усаживаясь под ивой, что грустно опустила ветви свои прямо к воде, смотрю прямо в лик твой. Прохладный воздух остужает голову и душу мою, теперь могу вдохнуть его, насладиться запахом твоим. Быть может зрение подводит меня, но в мутной темноте озера вижу силуэт, весьма похожий. Снова воздух встал в груди моей, не сделать вдоху. Поднимаюсь на ногах дрожащих, не может того быть. Ускоряю шаг, бегу по глади озера, разрезая ее на части. Ноги не слушают меня, почему тело такое тяжелое и легкое одновременно. Стоя по пояс в воде, я вижу спину твою, белые-серебряные волосы твои. — Джууширо, ты ли это? Видимо, я все таки сплю, — усмехаюсь и смотрю на водную гладь на отражение его, боюсь коснуться его, согнать наваждение столь приятного и столь долгожданного. — Шунсуй, посмотри на меня, — снова чувствую я руки его, сейчас более холодные чем обычно. Повинуясь голосу его как и всегда, поднимаю взгляд. Снова воздух прошел в легкие мои, и осел. Не верю глазам своим, ведь снова я вижу глаза твои, снова слышу голос твой, слегка взволнованный, но такой же добрый, снова вижу я тебя. Не могу больше терпеть, подхожу ближе к тебе, несмело провожу рукой по руке твоей, неловким и легким касанием, все еще боясь спугнуть образ твой. Но ты не пропадаешь из рук моих, не уходишь как тогда. Совсем смелея, я обнимаю тебя, заключая в крепкое кольцо рук моих, откуда ты никуда не уйдешь, по крайней мере сейчас в этот момент. Чувствую на спине хрупкие руки твои, они обнимают меня, как и тогда. Прижавшись в макушку волос твоих я вдыхаю тебя, пытаясь насытиться запахом твоим, таким слабым и неуловимым. Воздух с тобой легко проходит в легкие мои, кровать моя самая мягкая в мире с тобой. — Ты же не оставишь меня, Джуу? — шепчу слова ему куда-то в макушку, я знаю он услышит их. Жмусь к нему ближе, боюсь услышать ответ, хотя я и так знаю его. — Прости, но я не могу, Шунсуй, — его длинные бледные пальцы проходят по моим непослушным волосам, они почти прозрачные в этом лунном свете, словно сейчас пройдут сквозь локоны мои. — Да, я понимаю, но побудь со мной хотя бы это мгновенье, — отрываюсь от макушки его, вглядываюсь в глаза напротив, пытаюсь понять что в них. Но он лишь смеется, прикрыв рот тыльной стороной ладони, также как и всегда. И в уголках глаз его разбегаются паутинки морщинок, также как и всегда. — Я вообще то ждал тебя, а ты смеешься, — прохожу руками по щекам его, легко касаясь светлой кожи. Также холодна, также бледна, не так было всегда, но чувствую взгляд его на себе теплый и родной, все такой же как и всегда. — Прости, ты поймешь, — голос его слишком тих, едва различим от дуновения ветра в эту светлую ночь. Я чувствую его дыхание на своих губах, оно успокаивает меня, также как и всегда. Я тянусь к губам его, чуть касаюсь своими, руки по привычке построенной годами ползут ниже по его спине, оглаживая его голое тело. Все те же изгибы встречают меня, ластясь под руку мою, изгибаясь. Он тянет меня ближе к себе, держит за плечи упрямо, углубляет мой поцелуй, я и не против. Встречаю его язык, ловлю своим. Чувствую как он дрожит, может замерз, но я не чувствую холода, не сейчас. Обнимает меня за шею, пытаясь залезть на меня, я поддерживаю его длинные слишком белые бедра, также как всегда. Сердце бьется о грудную клетку с бешеной силой, а я и забыл о его существовании за то время, что его не было. Лихорадочно продолжаю путь рук своих по бедрам его, жмусь ближе, хочу быть с ним, слиться навсегда и никогда больше не отпускать. Он тянет меня за волосы, прерывая наш поцелуй. — Успокойся, сделай это медленно, также как и всегда, — я повинуюсь его голосу. Скольжу губами по его молочной шее, оглаживая языком венки, которые не бьются, я игнорирую это, видимо слишком счастлив. Руки скользят по бедрам чуть выше к ягодицам, оглаживают их, раскрывают под себя. Медленно подготавливая его, вновь чувствую его дрожь, руки сильнее сжимают мои плечи, а брови слегка нахмурены, значит больше не может терпеть. Не могу отказать ему, да и себе тоже, опускаю его ниже прямо на свой возбужденный член, медленно и до конца. Чувствую его возбуждение своим торсом, одной рукой начинаю поглаживать его, так как он любил. Слышу громкий вдох, и гулкие выдохи его, я ловлю каждый них, хочу насыться ими, но никогда не буду сыт, как и всегда. Все хорошее не длится вечно, я то знаю чувствую как он сжимается сильнее, как руки его лихорадочно скользят по спине моей. Нет смысла оттягивать наше удовольствие, делаю последние толчки глубоко изливаясь внутрь него. Спустя мгновение он поджимает пальцы рук и ног, кончая, также как и всегда. Я пытаюсь отдышаться, благо свежий холодный воздух хорошо помогает мне в этом, я опускаю ноги его назад на водную гладь, снова крепко обнимаю его, проходя поцелуями по его слегка растрепанной макушке. — Я не хочу отпускать тебя, Джуу, я не отпущу тебя, никогда, прошу забери тогда меня с собой, — последние слова я прошептал почти не слышно. Сам боялся признаться себе в этих словах, боялся их, ведь это неправильно. Но сказав их вслух, ушла тяжесть с груди, снова смог вздохнуть. — Что ты такое говоришь, мы все равно встретимся на той стороне, я буду ждать тебя, также как ты ждал меня, Шунсуй, — его легкая почти прозрачная ладонь коснулась груди моей, — Я буду тут, и тут, — губы его коснулись лба моего, легко касание почти не ощутил я его и испугался, что время подошло к концу. Судорожно вдыхаю воздух, снова встал комом, тяну руки к руке его, но она проходит сквозь. Лик его до того светлый и четкий поддевается сказочной дымкой, пытаюсь скинуть наваждение, моргаю чаще, но уже не вижу глаз его, только слегка печальную улыбку. Кричу имя его, но не слышу ответа, тяну руки к нему, но не чувствую рук его, смотрю в дымку вокруг, но не вижу улыбки его. Силы покидают мои ноги и падаю я прямо в гладь мутного озера, но ничего не происходит. Словно я парю в небытие. И вдруг выныриваю наружу, но сижу я уже под той самой грустной ивой, что склонила ветви свои, а солнце стоит уже высоко за горизонтом. Видимо все таки он решил наведать меня во сне, как я и думал. — Кьераку-сан, я Вас везде искала, что вы здесь делаете? — слегка запыхавшись та смотрела на меня, непонимающим взглядом, впрочем как и всегда. — Задремал, хорошее место для сна, Нанао-чан, — встаю, отряхивая хаори от земли, вглядываю в гладь озера, пытаясь найти знакомый силуэт, но как и ожидалось не вижу его. День проходит привычно, собрания, бумажки. Вижу как солнце заходит за горизонт окрашивая небо в лиловые оттенки. Решаю выйти в сад нарвать белых лилий. Собираюсь с силами, снова воздух душный и спертый, мне его не протолкнуть, прихожу к тебе. Ты все также молчалив, со мной. Кладу лилии, провожу рукой, но не чувствую рук твоих, а только камень холодный. Так и быть, раз ты меня ждешь, то и я еще подожду, бросив последний взгляд на надгробие твое, последний тяжелый вздох сделал я, и все таки этот тяжелый душный воздух мне не протолкнуть. Только с тобой.