Аномалия

      «Блять.»       Именно это слово прилипло к черепу Хайнца Тило изнутри, заезженной пластинкой изъедая ему мозг, потому что никакое другое слово не могло подойти под то, что сейчас с ним происходило. Надо сказать, то, что происходило, было не впервые: по какой-то причине это случалось раз в пару месяцев, возможно, не только с ним, а возможно, его одного эта аномалия застигала врасплох. Он, честно говоря, не проверял.       Когда это произошло в первый раз, Хайнц подумал, что у него началась белая горячка. В целом, подобного рода галлюцинации действительно могли быть, учитывая то, что Тило был любителем вливать в себя спирт по пару бутылей за раз. Но наваждение прошло достаточно быстро, словно ничего и не было, сделав Хайнца трезвенником… на полторы недели. Потом застолья возобновились.       Но дело было явно не в них. Во второй раз Тило решил, что Красная Армия подобралась ближе, чем это говорили по радио, и втихую сбрасывала на фашистов радиоактивные отходы или что-то типа того. Но разве их целью было не освободить Освенцим? Или по ту сторону фронта тоже есть настолько ебанутые, чтобы вытворять с людьми такое?       В третий, сегодняшний раз Хайнц уже не думал. Он просто сидел на полу перед зеркалом, спустив до щиколоток штаны, посасывал бутылку пива и смотрел в свое отражение. Обычное мужское лицо, слабо ощетинившееся, широкие плечи, крепкая загорелая грудь, покрытый пухом живот и…       Киска.       Хайнц чуть не взвыл, смотря на прикрытую каштановыми кудряшками розовую щелку. Что это, блять, такое? Он врач, в конце концов, но он так и не смог разобраться, что происходит. Живот уже тянуло от того, сколько раз доктор Тило пытался прощупать у себя матку и яичники. Но только снаружи: внутрь пальцами Хайнц лезть отчего-то робел. Ему вообще проще было делать вид, что ничего из этого не было, что у него по-прежнему между ног обычный мужской елдак, пусть и меньше среднего. Однако вечно это продолжаться не могло.       Тило отбросил пустую бутылку за спину, не разбившись, она укатилась под стол и цокнула об стену. Отчаявшийся врач натянул штаны обратно. Он и так уже битый час сидел здесь с раздвинутыми ногами, не понятно чего ожидая. Обычно в странных случаях болезни врачи собирались вместе, чтобы решить проблему, но у Тило мурашки шли по коже от одной мысли, что это увидит кто-то еще. А был ли у него выбор?

***

      — Это просто потрясающе. Вы осознаете, Хайнц, насколько это удивительный и важный случай? — мягким, даже неприятно ласковым для этой ситуации голосом спросил Виртс.       Нет. Он не осознавал этого. Все, что он понимал сейчас - это то, как паршиво, оказывается, сидеть в гинекологическом кресле, да еще и перед двумя мужиками. Перед своими товарищами. С вагиной промеж своих мужских ног!       — Давно оно у вас?       Хайнц дернулся, ощущая на внутренней стороне бедра щекотку от чужих волос. Это Йозеф наклонился повнимательнее рассмотреть. Чудо, что его друзья оказались благоразумными и не полезли внутрь сразу, как только увидели то, от чего у них скулы каждый раз сводит. Извращенцы поганые.       — Сегодня утром появилось. Оно всегда появляется после сна, я не замечаю, как это происходит.       — Всегда? — Йозеф поднял голову, в его глазах горел какой-то нездоровый блеск. Хотя, чего лукавить, у него он всегда такой, — то есть такое было и раньше и ты ничего нам не говорил?       Тило промолчал. Какое вообще Йозефу дело, что там происходило в штанах у Хайнца? Почему такой обиженный тон, как будто Тило обделил его библейскими сокровенными таинствами.       Оу…       — Ч-что…       — Не дергайся, — Менгеле с максимально сосредоточенным видом раздвинул пухлые половые губы в стороны, чтобы разглядеть получше. И, черт, Хайнц готов был поклясться, что свободной рукой он поправил в своих штанах хер. Ну неужели его и сегодня выебут…       — Хайнц, мой друг, мы должны понять, как оно у вас устроено. Если это настоящие женские половые органы, если они полностью функциональны… или даже хотя бы отчасти, то представьте, как это могло бы пойти всем на пользу.       — Ага… Я о том и думал.       Тило, как мог, цеплялся пальцами за железные подлокотники. Йозеф продолжал беззастенчиво его трогать, вызывая у Хайнца предательскую дрожь в коленках. Какое же это унижение, скорее бы напиться до беспамятства.       — Подай зеркало, — попросил Йозеф Виртса. Эдуард кивнул и через пару секунд инструмент был в руках наиболее активного врача.       Хайнц напрягся:       — Эй, осторожнее только! Я без понятия, что там внутри и как оно работает у меня, а биться в конвульсиях от боли не хочу.       Менгеле хмыкнул, приставляя зеркало к еще прикрытым нежным лоскутам:       — В этом смысле со мной в конвульсиях бились по другой причине.       Йозеф осторожно надавливал, погружая зеркало (самое маленькое, надо сказать) вглубь, внимательно следя, что там происходило у Хайнца на лице. Виртс стоял рядом, почти не дышал, завороженный всем, что сейчас было в этой комнате.       — Ну? Больно?       Тило промолчал, но головой мотнул отрицательно. Было странно, непривычно, очевидно, он еще и сжимался от волнения, его тело не хотело в себя пускать эту штуковину, но он очень старался расслабиться.       Когда зеркало расширялось, было уже немного паршиво. Хайнц шипел, пусть на боль это и не было похоже. Его просто растягивали, причем пока что не сильно.       Приподняв голову, он заметил, как оба врача смотрели в его нутро. Даже как-то обидно стало, что он-то, обладатель этого феномена, посмотреть не может.       — И как там? — подал Хайнц свой голос спустя минуту молчания.       Йозеф в какой-то момент с прищуром выпрямился и даже грубовато вытащил зеркало, отчего Хайнц обидчиво поджал попу.       — Шейки нет, — задумчиво прошептал Виртс, — но в остальном все выглядит… натурально. Прямо как у женщины.       — Угу, — буркнул Йозеф, бросая использованное зеркало в специальную раковину, — и внешне и так. Но репродуктивная функция отсутствует.       У Хайнца аж камень с души упал. Не хватало еще, чтобы у него эта функция имелась! В кого бы его превратили, он представить боялся.       — Однако, — тут Эдуард подошел ближе, обласкав рукой в перчатке колено Хайнца, — я думаю, что имеет смысл проверить и другие функции.       Оба доктора очень, очень подозрительно переглянулись, и Хайнц, почуяв неладное, уже собрался слезать с кресла:       — С радостью, но давайте в другой раз.       И только одна его нога почти соскользнула с опоры, как рука Йозефа уверенно и безжалостно пригвоздила его обратно, надавив на грудь. Менгеле приблизился так, что стоял прямо промеж его ног, не давая и шанса улизнуть.       — Мы еще не закончили, Хайнц. Как настоящий врач, ты тоже должен дойти до сути вопроса.       Тило собирался возмутиться, но все мысли испарились с его языка, как только Йозеф, плюнув себе на палец, без спросу ввел один в него, прямо туда, до самой костяшки.       Хайнц зажмурился, тяжело задышав. Физиологически это было очень маленькое влияние на организм, но психологический аспект уже взрывал ему мозг: Йозеф, скосив глаза вниз, внимательно наблюдал, как палец входит и выходит. Как эта узкая дырочка постепенно расслабляется, явно готовая принять еще. Доктор хмыкнул.       — А здесь чувствуешь?       Большой палец Менгеле уперся в чувствительную точку под лобком и Хайнца резко дернуло, как от разряда, он не смог сдержать позорного стона, что заставило Йозефа победно улыбнуться.       — Я понял, — он ухмыльнулся, вместе с тем вставляя второй палец. Тило не мог понять, больно ему или нет, ему просто было пока что странно, но когда Йозеф щекотал сверху, было настолько приятно, что ему становилось плевать на любые унижения.       Виртс тем временем тоже не скучал. Расстегнув свои брюки, он бесстыже выпростал член наружу, стоя рядом с Хайнцем и трогая себя, поглядывая то на лицо друга, то на блестящие от влаги пальцы, елозящие туда-сюда.       — А ты течешь. Чувствуешь? — еле слышно спросил Эдуард, не стесняясь и беря Хайнца за руку, чтобы тот обхватил его член. Тило мелко дрожал, двигая рукой, не особо понимая, на чем ему сосредоточиться: на своей истерзанной киске или на дрочке товарищу.       Он и правда тек. Пальцы двигались все свободнее, он даже пару раз услышал характерное хлюпанье: стенки расслаблялись, готовые к большему. Пальцев становилось мало…       Тило лежал с красным лицом, поглядывая то на Йозефа, то на Эдуарда. В животе приятно тянуло, хотелось усилить это ощущение, но он не знал, что делать. Виртс ласково гладил его по волосам, повернув голову к Йозефу:       — Мой сладкий, тебе не кажется, что стоит перейти к следующей пробе?       Из-за биения крови в ушах Тило плохо слышал, о чем там переговаривались эти двое, но в какой-то момент пальцы пропали и его, шлепнув по бедру, принудили слезть на пол.       Ноги дрожали, сердце глухо билось. Теплые руки обняли его за талию, Эдуард прижался грудью к его спине, его мокрая, сочившаяся головка мазнула между ягодиц. Врач прижался щекой к щеке:       — Дашь свою попку?       Хайнц растерял слова, а еще на мгновение забыл, как дышать. Как, еще и…?       — Не бойся, — продолжил Виртс, опуская руку и успокаивая его мокрую киску легкими поглаживаниями, — мы аккуратно, очень аккуратно. Ты же нас знаешь. Мы же аккуратно, Йозеф?       — Ну конечно, — Менгеле согласился слишком быстро, он был больше занят тем, чтобы стащить с себя все лишнее. Ему явно не терпелось, Хайнц видел это по черным омутам глаз.       Тило особо не сопротивлялся, когда Виртс готовил его для себя. У главврача из них троих был самый большой член, поэтому на это все же нужно было потратить время, да и в процессе тоже можно развлечься… Пока пальцы одной руки Эдуарда готовили тугие мышцы, предварительно измазав в креме, другая рука занималась более нежным местом, то погружая одну фалангу внутрь, то дразняще щекоча у входа.       Хайнц мычал. Йозеф тем временем занял его рот своим членом, плавно толкаясь, держа товарища за горло и пристально глядя в глаза. Твою мать, эти двое были везде, абсолютно везде. Слюна капала с подбородка Тило на кушетку, иногда Виртс собирал ее с чужих губ, натянутых вокруг члена, чтобы обильнее смочить щелку.       — Сейчас, еще немного… — Виртс уже хрипел, потираясь членом о бедро Хайнца. Ему самому хотелось вогнать уже хоть куда-нибудь, чтобы избавиться от напряжения, но это их друг, с ним нельзя настолько грубо обходиться.       Йозеф двинул бедрами назад, вытаскивая из горла, и поелозил мокрыми яйцами по лицу Хайнца. Ему, очевидно, происходящее безумно нравилось, вон как головка покраснела.       Тем временем Эдуард расположился на кушетке и попытался притянуть Тило к себе за бедра. Это была очень сомнительная позиция, но Йозеф, как настоящий джентельмен, попридержал его и помог не упасть на пол, пока Хайнц медленно седлал главврача.       Тило мычал, скулил, пока наконец его попа не коснулась живота Виртса. Нутро заходилось в спазме, но он знал, что вскоре станет легче. Эдуард успокаивающе гладил его лопатки, а потом, потянув за плечи, уложил спиной себе на грудь. Член внутри тоже сменял свое положение. Сначала неприятно тянуло, но потом…       — Ах, блять, — Хайнц вцепился пальцами в бедро Виртса, его бросило в пот. Это было именно то ощущение, толкавшее их на непотребства каждый божий раз.       Виртс хмыкнул где-то над ухом:       — Нравится? Согни ножки, дай Йозефу насладиться тобой.       Хайнц посмотрел наверх, в обезумевшее от ожидания и возбуждения лицо коллеги. Кое-как он развел свои ноги в стороны, открывая Йозефу вид на растянутую толстым членом дырку, а выше - на другую, приоткрытую и мокрую, покрасневшую.       Менгеле придвинулся вплотную, приставляя головку ко входу и толчком вводя ее в тепло. Тило дернулся и хныкнул.       — Тише, не сжимайся, ладно? — Йозеф дрожал, опираясь на руки, он явно сдерживал себя, чтобы не вытрахать из Тило его пропитую душу, — помоги мне войти, будет легче, если ты расслабишься.       Йозеф выпрямился, посмотрел на осоловелые глаза Тило и, убедившись, что тот смотрит, плюнул вниз, прямо туда, где натягивалась киска. Черт, какая грязь! Тило краснел, как девица, а Йозеф снова навис над ним, начиная проталкиваться глубже, целуя своего друга в шею.       Хайнц сходил с ума. Он ощущал себя переполненным, в него входило сразу двое, Виртс придерживал его под коленями, разводя в стороны, и, по мере своих возможностей, толкался в Хайнца, иногда попадая по сладкому местечку. В эти моменты Тило стонал прямо в ухо Йозефу, цепляясь за его плечи, на что тот тоже срывался и ускорял темп.       Когда в заднице слишком сильно затянуло, Хайнц услышал довольный вздох Эдуарда, а после почувствовал нежный поцелуй за ушком. Опавший член спокойно выскользнул из растянутой попы, Тило пристыженно пытался сдержать пару вытекших капель.       Хайнц пытался отдышаться, пока они все давали Виртсу возможность выползти. Главврач недалеко ушел, он просто присел рядом на полу, не стесняясь усталой наготы, и продолжал с наслаждением смотреть на то, что происходило уже без его непосредственного участия.       А без него Йозеф позволил себе все. Не терпя возражений, он схватил Тило за бока и перевернул, вдавливая грудью в кушетку и пошлепываниями заставляя оттопырить зад. Младший врач упирался щекой в поверхность, дрожал, но очень просяще разводил колени. Менгеле, вцепившись к бедра Хайнца до синяков, без рук вошел в манящую теплоту, тут же задавая мощный темп, толкаясь глубоко и сильно. Хайнца мотало, кушетка в какой-то момент начала скрипеть, но Йозеф явно хотел выжать из этого раза все, что не смог за два предыдущих.       Он бы трахал эту киску хоть целый день, пока там все не стерлось к чертовой матери, а потом нашел бы крем и трахал дальше, до того момента, пока Хайнц не забудет, как его зовут и где он находится. Сам Тило уже даже стонать не мог, он тяжело дышал и сипел, кусая губы.       Видя все это, Виртс, сжалившись, протянул руку вперед и принялся пальцами елозить по чувствительному бугорку Хайнца. Молодой врач тут же дернулся, искусывая губу уже в кровь, а потом мелко задрожал, сжимая внутри себя Йозефа, и, если бы не руки последнего, растекся бы по кушетке, как масло.       Эти мелкие спазмы были для Менгеле последней каплей. Вжавшись в Тило так, что дальше некуда, он долго спускал, а потом, когда на него волной нахлынула усталость, вышел, отпустив Хайнца. Тот, наконец-то, лег.       Все трое какое-то время сидели в тишине, потом Виртс достал из халата пачку с сигаретами и зажигалку, закурив. Менгеле сидел на краю, закрыв глаза, и пытался прийти в себя. Хайнц же больше ничего не пытался, он просто лежал.       — Так, ну, — Менгеле елозил сухим языком, — мы что-то выяснили.       — Определенно, — подхватил Виртс.       — Но еще многое осталось неразгаданным.       — Определенно, — повторил Виртс.       — Доктор Тило, — Йозеф повернул голову и слегка потолкал Хайнца, — вы не против в следующий такой раз продолжить эксперимент. Мне кажется, что там еще есть, что поисследовать.       Хайнц приоткрыл глаза, с кряхтением перевернулся на бок. Перехватил у Виртса сигарету и затянулся.       — Определенно.