Hi, my name is

– Пожалуйста, позаботьтесь о нашем Хару, – женщина в опрятном платье низко поклонилась. – Он на самом деле хороший мальчик. Просто… Просто… Свернул не на ту дорожку. «Дорожка…» – от одного звучания этого слова сам Санзу блаженно улыбнулся и шмыгнул носом. – «Сейчас бы после школы зарыться носом в этот божественный порошок, а потом вдохнуть его через украденную из папиного кошелька купюру». – Не беспокойтесь, госпожа, – директор частной психиатрической клиники ответил родителям Харучиё дежурной улыбкой. – Мы как никто знаем, как вернуть таких заблудших детей на верный путь. Прощание с семьей вышло каким-то смазанным. В солнечном кабинете родители обливались слезами, обнимали тощего Санзу до хруста костей и целовали его в бледные щеки. Обвив руками шею мамы, Харучиё показал средние пальцы язвительно усмехающемуся Такеоми. Сдать брата в психушку было его идеей – чтобы освободить место в комнате и водить своих пассий. Искренней здесь казалась только Сенджу. Глядя на брата огромными глазами, она протянула Санзу плюшевого щенка – свою любимую детскую игрушку – и прижалась к его костлявой груди, едва сдерживая слезы. Когда директор вывел всех посторонних из кабинета и остался наедине с новым пациентом, то сразу же обернулся к нему. Харучиё стоял прямо напротив в своих облегающих голубых джинсах, простой белой футболке и стоптанных кедах – из-за собранных в хвост розовых волос и явной нехватки веса он казался младше своих лет. – Не бойся, мой мальчик, – директор хлопнул в ладоши. – Мы обязательно поможем тебе научиться противиться всем искушениям этой жизни. Харучиё не стал ничего отвечать – только потер руки в следах многочисленных уколов и еще раз шмыгнул носом. Он не закидывался с утра. Сейчас только полдень, а его уже мелко потрясывает и тошнит: еще и эта дурацкая тревожность начала отдаваться дрожью в пальцах и комом в глотке. И даже на висках уже выступили капли пота… День обещал быть долгим. *** – Харучиё, сегодня мы приведем тебя на сеанс групповой терапии, – пожилая медсестра мягко улыбнулась. – Там ты сможешь рассказать о своих проблемах и выслушать других ребятишек. От звуков чужого голоса в висках ломало, как будто череп сверлили насквозь. Шел третий день в лечебнице, но Санзу казалось, что он здесь уже целую вечность: Харучиё еще ни разу не спал нормально – каждую ночь его кости ныли, а кожа покрывалась холодным потом так, что пижама промокала насквозь. «Блять, как же хочется вмазаться» – идя по коридору вслед за медсестрой, Харучиё думал только об этом, а не о том, что он впервые увидит других пациентов лечебницы. Все три дня здесь он провел, как узник. Еду приносили в палату, доктора приходили туда же – Санзу даже начал думать, что родители обманули его, и из комнаты с мягкими стенами он больше не выйдет никогда. Сейчас Харучиё ощущал себя не на семнадцать, а на все семьдесят: он шаркает по полу, не в силах поднять ноги, и трясется от холода даже в солнечный день. «Нужно просто вмазаться» – эта мысль не выходила из головы Санзу. «Пустить по венам этот живительный эликсир. Почувствовать, как он расходится по телу. Блять, как же хочется геры». Медсестра привела Харучиё в просторную комнату, в центре которой стояли сдвинутые в круг стулья – здесь уже собрались другие пациенты. Кто-то методично стучал головой об стену, кто-то сосредоточенно пытался собирать детский конструктор, кто-то просто лежал на полу, пуская под себя лужу слюны. Но внимание Харучиё сразу привлек один человек. Лежа на диване, бледный юноша смотрел в потолок, спрятав глаза за круглыми черными очками. На его лице застыло скучающее, болезненное выражение – да и сам он казался таким худым, что в недоборе веса мог бы посоревноваться с Харучиё: только незнакомец при этом был еще и очень высоким. В солнечном зале этот человек будто собрал вокруг себя весь мрак – рядом с ним даже воздух был холоднее. – Ран! – медсестра озабоченно выдохнула и подбежала к юноше. – Ран, ты что, опять укусил брата? Делать все равно было нечего, поэтому Харучиё тоже подошел к этому странному Рану. Заметив Санзу, он вдруг сменил положение и сел, растянувшись в улыбке – Харучиё увидел два острых клыка и губы, перепачканные в крови. – Иногда я сплю целый день, потому что я ненавижу солнце, – Ран махнул бледной ладонью, спрятанной за черными рукавами ажурной блузки, и доверительно наклонился к Санзу. – Мои руки трясутся, а тело болит. Все дело в том, что я… вампир. – Ран Хайтани, сколько раз я говорила, что нельзя кусать младшего брата! – охая, медсестра начала озабоченно вытирать салфеткой чужой рот. – Ну и где Риндо? Женщина не успела договорить, как из-за ее спины показался довольно улыбающийся юноша – он напомнил Харучиё Рана, только черты его лица были гораздо мягче. По многочисленным укусам на шее Санзу догадался, что это и есть тот самый Риндо. – Госпожа Фудживара, – младший Хайтани поклонился медсестре, и его фиалковые глаза за круглыми очками заблестели гораздо теплее, чем у брата. – Не ругайте Рана. Мне нравится, когда он меня кусает. Я чувствую его дыхание, прикосновение губ к шее, и это… так возбуждает. Как только Ран рядом, я сразу же такой твердый, я так хочу его внутри. Смотрите, только что я подрочил, думая о нем. Не переставая улыбаться, Риндо протянул ладони вперед – они были перепачканы спермой. Медсестра вскрикнула и начала тут же оттирать чужие руки, шепча под нос что-то о том, как все это возмутительно: Ран в этот момент запрокинул голову и зашелся в приступе хриплого театрального хохота. – Пойдем, Харучиё, – закончив с братьями, госпожи Фудживара взяла Санзу за руку и повела к стульям. – Не связывайся с Хайтани, ты хороший мальчик, а у них ни проблеска выздоровления. Один считает себя вампиром, а другой, прости господи, помешан на сексе. В голове Харучиё не было ни одной мысли о братьях Хайтани: на них ему было абсолютно плевать. А вот вмазаться… Вот бы вмазаться хотя бы половинкой дозы… Санзу просидел на стульях, сложив руки на острых коленках, пока не пришел психиатр – все это время Харучиё раскачивался из стороны в стороны, вспоминая, как здорово было лежать на полу своей комнаты и ловить приходы. «Блядский Такеоми, я ему горло перережу, как вернусь» – Санзу мрачно думал об этом, пока остальные психи рассаживались по разные стороны от него. – Сегодня наша группа пополнилась еще одним участником, – молодая девушка-психиатр говорила отчетливо и с расстановкой, как для умственно отсталых. – Харучиё, представься всем и расскажи о своей проблеме. Вздохнув, Харучиё встал. Солнце светило в глаза так, что приходилось морщиться – братья Хайтани сидели в круге прямо напротив него: Ран облизывался, демонстрируя острые клыки, а Риндо расстегнул ширинку и незаметно надрачивал за спиной у психиатра. – Всем привет, меня зовут Харучиё, – Санзу произнес это безэмоциональным голосом. – У меня наркозависимость. – Привет, Харучиё! – в ответ послышался нестройный хор голосов. «Блять, кажется, это надолго» – в этот момент Санзу почувствовал себя обреченным. *** Получив свою порцию таблеток, Харучиё заглотил все разом и уступил место в очереди следующему больному. Дни в психиатрической лечебнице протекали одинаково – после утреннего приема лекарств следовала зарядка во дворе. Ее Санзу ненавидел больше всего: потому что все его кости и суставы ныли, как будто его с силой встряхнули, перепутали все местами и забыли вернуть обратно. Харучиё в лечебнице всего пятый день, но никаких улучшений он заметил – от ломки не помогали ни местные колеса, ни работа с психиатрами. При каждом шаге Санзу в сторону двора его ноги почти не отрывались от пола: он шаркал, как древний старик. Именно в этот момент в его руку вцепились ледяные пальцы – Харучиё резко поднял голову и увидел свое отражение в огромных черных очках. Ран облизнулся и, не затруднив себя приветствием, спросил: – Дозы хочешь? А Харучиё в ответ не затруднил себя лишними расспросами: – Хочу. Довольно усмехнувшись, Ран повел Санзу по коридору против толпы направляющихся во двор – Харучиё все это время думал о том, какой тот высокий, худой и холодный. Старший Хайтани остановился у непримечательной двери и, пошарив пальцами в карманах, выудил ключи. Из-за длинных и острых ногтей он справился с ними не сразу, но дверь все-таки открыл – как только Санзу оказался в темном помещении без окон, дверь сразу же захлопнулась. Ран мигом отпустил чужую руку и прошел к единственному предмету мебели в комнате – старой продавленной кровати. Усевшись на нее, он взял с пола бутылку виски и отпил прямо из горла. – Виски – это моя святая вода, – старший Хайтани доверительно прошептал это, глядя на Харучиё из-под очков. Но Санзу не обратил на это внимания: потому что вторым человеком на кровати оказался Риндо – он сидел на ней абсолютно голый и, кажется, совсем не смущался этого. Почувствовав на себе чужой взгляд, младший Хайтани довольно раздвинул ноги. – Мне нравится, когда на меня смотрят, – Риндо провел рукой по обнаженному бедру. – Это так возбуждает. Ран в старомодной блузке с рюшами и темных очках, голый Риндо со стояком и он, Санзу, в больничной пижаме – все это не вызывало у Харучие никаких вопросов: ему хотелось только знать, где обещанная доза. – В общем, условия простые, – старший Хайтани закинул одну костлявую ногу на другую и взял со стола небольшую коробочку с заполненным шприцем внутри. – Мой брат очень хочет, чтобы его трахнули двое, а я хочу, чтобы его желания исполнялись. С тебя присутствие, с нас доза. Вопросы есть? – Нет, – при виде шприца Санзу вообще стал довольно понятливым. – Но сначала доза. Вместо ответа братья только переглянулись и хмыкнули. Затем оба поднялись почти синхронно и, как королевский конвой, подошли к Харучиё, взяв его под руки – парня толкнули на кровать, и Ран мигом устроился позади него, почти вжимаясь грудью в чужие лопатки. В комнате было темно, но Санзу показалось, что на его плечо капнула слюна. В этот момент Риндо тоже не терял времени: стянув с Харучиё больничные шорты, он уселся на полу между его острых коленок. Теперь сзади шею Санзу щекотали клыки старшего, а спереди пах опаляло горячее дыхание младшего. На бедрах Харучиё все еще виднелись узоры из вспухших вен, но синяки уже заметно пожелтели и выцветали – при мысли о том, что сейчас там появится еще один след от укола, Санзу покрылся мурашками возбуждения. – Да у тебя здесь целый перекресток вен, – Риндо любовно промурлыкал это, сжимая чужие бедра. – Какую бы выбрать… Тонкая игла проткнула кожу в тот момент, когда клыки Рана впились в шею Санзу сзади – Харучиё показалось, что в этот момент все его мышцы сократились от удовольствия. С губ сорвался бессмысленный стон, по всему телу прошлась дрожь. Санзу чувствовал, как из его прокусанной шеи скатываются теплые капли крови: Ран укусил его глубоко, но эта боль не шла ни в какое сравнение с окутывающим тело экстазом. Боксеры Харучиё полетели вслед за его шортами, и Риндо сразу же потянулся к его пока еще не возбужденному члену. Пока он вылизывал его, словно пробуя, Ран вдруг снял с переносицы темные очки и аккуратно положил их на стол, после чего вдруг схватил Санзу за горло и потянул на себя. Харучиё впервые видел старшего Хайтани без очков. Его губы были перепачканы в крови, а безэмоциональные глаза горели странным, маниакальным пламенем. «Эти двое… действительно психи» – Санзу думал это, пока целовался с Раном. Поцелуй тоже вышел кровавым: язык Харучиё постоянно натыкался на острые клыки старшего Хайтани и резался о них, что только больше распаляло Рана. В этот момент Риндо надоело находиться в стороне, и он тоже забрался на кровать – теперь Санзу был буквально зажат между телами братьев. Младший Хайтани потянул Санзу на себя, буквально отрывая от Рана. Целоваться с Риндо оказалось проще: в их касании губ даже было что-то, отдаленно напоминающее обжигающую нежность. Воспользовавшись моментом, старший Хайтани стянул через голову свою блузку – его кожа была настолько бледной, что отдавала голубизной: Санзу даже почувствовал легкий укол зависти. Эта фарфоровая кожа без единого изъяна так отличалась от его вспухших вен и узоров из синяков… Но наркотик уже уносил сознание Харучиё, ему не хотелось ни о чем думать, не хотелось запинаться о мысли – и он просто позволял целовать себя по очереди, буквально тая в чужих руках. – Ты как будто совсем забыл про меня, – в хрипящем голосе Рана послышались нотки раздражения. – А это я добыл тебе игрушку. Риндо, ты избалованный младший брат. – Прости, – Риндо оторвался от губ Харучиё и виновато улыбнулся. – Ты знаешь, как давно мне этого хотелось. Сразу после этих слов младший потянулся к брату через Санзу и приник к нему – они целовались жадно, собственнически: так, как будто делали это уже много раз. Плавясь от ощущения наркотика в крови, Харучиё расфокусированно наблюдал, как эти двое ласкают друг друга. Ран запрокидывал голову, и Риндо вылизывал его шею, с обожанием зацеловывал кадыки и прижимался носом к острым ключицам так, будто хотел раствориться в запахе брата. Кровать была слишком узкой для троих, и Санзу даже не понимал, кто и в каком месте его касается. Кажется, пальцы Риндо прошлись по его груди, зацепили соски и оттянули их вниз – Харучиё охнул, и Ран снова начал покрывать его шею и плечи укусами. Санзу вдруг тоже захотелось кого-то коснуться. Старший Хайтани все еще казался ему слишком опасным, и Харучиё выбрал Риндо – огладил дрожащими руками линии его подтянутого живота и с любопытством коснулся члена. Даже от секундного прикосновения к голове Риндо довольно выгнулся и расставил ноги, подмахивая бедрами. – А он еще даже не возбудился, – холодные руки вдруг обвили талию Харучиё сзади, а через секунду Ран устроил подбородок на его плече и вкрадчиво спросил. – А тебя вообще ебали до этого? – Да вроде ебали, – Санзу не особенно помнил, что происходило на всех его героиновых тусовках. – Просто наркоту я люблю больше, чем трахаться. – Это даже звучит как вызов, – старший Хайтани в ответ только улыбнулся уголком губ. – Риндо, возбуди нас? Кажется, братья понимали друг друга с полунамеков, потому что младший мигом слез с кровати и покорно сел на колени. Ран чуть подтолкнул Харучиё вперед, а потом сам легко стянул джинсы с бельем и сел рядом, расставив ноги – он постучал себя по бедру, как бы приказывая. Заметив это, Риндо подался вперед, наклоняясь к члену брата. Младший обхватил ствол губами, заглатывая его сразу до яичек: Ран прикрыл глаза и блаженно выдохнул. Придерживая брата за затылок, старший направлял его, задавая темп, но затем внезапно оттолкнул и кивнул на Харучиё. Тогда Риндо подался в сторону и повторил манипуляцию со втором членом – он старательно вылизывал головку, брал глубоко, словно и сам кайфовал от процесса. Санзу нравилось. В чужом рту так влажно, тепло, и язык младшего работает так уверенно. Пока Харучиё тяжело дышал, Ран снова притянул его к себе, утягивая в поцелуй. Они прижимались друг к другу, пока Риндо внизу метался от одного члена к другому: его губы покраснели и припухли, по подбородку текла слюна, но он как будто только больше сходил с ума от чужого возбуждения. Осмелившись. Харучиё положил дрожащие ладони на обнаженную грудь Рана. Он провел пальцами по ключицам, а затем задержался на сосках, чуть массируя их – старший в ответ на это прикосновение хрипло простонал и запрокинул голову, отчего длинные пряди рассыпались по его плечам. Харучиё чувствовал все больше вседозволенности, его кровь будто бурлила от наркотика и возбуждения. Наклонившись, он чуть прикусил ключицу Рана, а потом оставил на его бледной шее влажный розовый засос – это было красиво. Процесс заворожил Санзу, и он потянулся выше, чтобы оставить еще одну отметину, но в этот раз старший Хайтани предупреждающе шикнул и дернул Харучиё за хвост, останавливая. В это же время внизу послышалось размеренное хлюпанье. Лаская член брата, Риндо одной рукой начал надрачивать себе, а второй поглаживал собственный проход, умоляюще виляя бедрами. С перепачканных в крови губ Рана слетел тихий смешок. Оторвавшись от Харучиё, он наклонился вперед и поднял брата на руки, усаживая на свои колени. Теперь член Рана дразняще прижимался к возбужденному члену младшего, и Харучиё, не долго думая, обхватил оба ствола, лаская их ладонью. Братья снова начали целоваться с жадностью, будто соскучились по губам друг друга всего за несколько минут, и Санзу неотрывно наблюдал за этим – он чувствовал, что теряет связь с реальностью и что его ладонь перепачкалась в чужих смазках. «Ебануться» – блаженство Харучиё дошло до какого-то предельного уровня, и он завороженно разглядывал переплетающиеся тела обоих Хайтани: зеркальные отражения татуировок и контраст бледной кожи Рана со смуглым подтянутым торсом Риндо. – «Они чертовы суккубы». Словно прочитав эти мысли, старший Хайтани оторвался от брата и снова повернулся к Санзу, откинув с лица растрепавшиеся волосы: улыбка Рана была приглашением погрузиться в это искушение еще больше. И Харучиё невольно потянулся к его губам, будто заранее давая согласие на все происходящее. Вместо поцелуя Ран опустился ниже и еще раз прокусил шею Санзу, после чего языком принялся выводить кровавые дорожки – Харучиё не чувствовал боли и только отдаленно ощущал, как теплые алые капли стекают по его груди. Любое положение тел очень скоро наскучивало. И тогда Ран оттолкнул от себя Риндо – тот мгновенно догадался, что нужно делать, и встал перед Санзу на четвереньки, покорно приоткрывая влажные припухшие губы. Старший Хайтани в это время пристроился к брату сзади и резко раздвинул его ягодицы, после чего звонко шлепнул по ним. – Такой ненасытный, – Ран прошептал это, и на секунду между его губ снова мелькнули острые клыки. – Давай, поскули, как ты умеешь. – Трахни, – Риндо расставил бедра еще шире и обернулся к старшему через плечо, умоляюще шепча. – Глубоко. Я хочу твой член. – Тогда не забывай развлекать нашего Хару, – издевка в голосе Рана переплеталась с ядовитой нежностью. – Не дай ему заскучать. Санзу услышал свое имя сквозь туман, а потом его член снова обхватили мягкие пухлые губы – но теперь он был на грани возбуждения, и даже от этого касания из глаз будто посыпались искры. Придерживая Риндо за плечи, Харучиё толкнулся, заставляя младшего Хайтани заглотить глубоко, до самой глотки – на глазах Санзу Ран с другой стороны сделал то же самое. Вцепившись в ягодицы брата, он вошел до самого основания и сразу начал быстро двигаться. Тело Риндо содрогнулось от давления с обеих сторон, но он быстро подстроился под нужный темп. По его подбородку стекала слюна, но он старательно отсасывал Харучиё, параллельно подмахивая бедрами Рану – на простыне под членом Риндо уже растеклось влажное пятно. Все внимание Санзу сосредоточилось на паху старшего Хайтани. Ему нравилось наблюдать, как его член – такой красивый, прямой и красный от возбуждения – входит в податливо растягивающийся проход Риндо. Это хлюпанье, эти шлепки яиц о ягодицы – Харучиё тонул в этих звуках. Возбуждение распаляло героиновую эйфорию, и тело Санзу будто плавилось оттого, насколько ему было хорошо: как будто даже кровь закипает. Член пульсировал, каждое прикосновение языка Риндо срывало новый стон, а потому, когда Ран вдруг потянул брата на себя, отрывая от Харучиё, тот разочарованно выдохнул. Теперь алые губы младшего так далеко, а член Санзу стоит колом и истекает смазкой, требуя разрядки. Видя это, Ран дразняще облизнулся, а потом лег на кровать, укладывая Риндо на себя – теперь они тесно прижимались друг к другу, и старший продолжал толкаться в брата из этого положения. Так проникновение стало еще более глубоким, и стоны Риндо участились. Харучиё был готов кончить только от этого звука, но Ран вдруг прошипел: – Чего ты ждешь? Присоединяйся. Сначала Санзу услышал этот обжигающий шепот и только потом понял его суть. Прямо перед ним была широкая спина Риндо с витиеватым узором из татуировок, и Харучиё завороженно коснулся ладонями его кожи, кончиками пальцев повторяя линии чернил – младший Хайтани под его руками дрожал от каждого толчка Рана. Теперь Санзу видел растянутое колечко мышц Риндо, которое так туго обхватывало член его брата прямо у основания. «Так узко… Разве получится войти?» Харучиё думал об этом, а сам уже пытался пристроиться к проходу – первая попытка провалилась, и его член соскользнул, оставив белесый росчерк смазки на бедре Риндо. Во второй раз Санзу надавил сильнее. Кольцо мышц младшего Хайтани медленно растягивалось: Харучиё чувствовал, как туго он входит, чувствовал напряженный член Рана, который прижимается к нему внутри Риндо – и это было горячо. Постанывая, младший Хайтани разводил ноги еще шире – он был растянут до предела и скулил, пытаясь насадиться на оба члена сразу. Подстроиться под ритм Рана было сложно, но медленно у Харучиё выходило. Они толкались в Риндо одновременно, проходясь по нужной точке так, что тот извивался в их руках, захлебываясь в стонах – пока Ран снова покрывал шею брата своими поцелуями-укусами, Санзу целовал взмокшую кожу между его лопаток. Они втроем будто слились в одной целое, были друг к другу настолько близко, насколько это вообще возможно. Последним, что отпечаталось в памяти Харучиё, стали алые губы Рана – старший Хайтани потянулся к нему через брата для очередного поцелуя. Санзу даже не понял, кто из них кончил первым: просто внутри Риндо вдруг стало особенно горячо и влажно. Оргазм сосредоточился внизу живота и растекся по всему телу теплой волной – пытаясь растянуть этот пик удовольствия, Харучиё сделал еще несколько толчков бедрами, изливаясь в младшего Хайтани до капли. Они с Раном вышли из тела Риндо одновременно, и из его покрасневшего, пульсирующего прохода тут же потекли вязкие нити спермы. Сам Риндо тоже обильно кончил на свой живот и сейчас лежал на спине, довольно поглаживая обмякший член. – У нас есть примерно полчаса, пока все будут во дворе, – к Рану уже вернулся его скучающий голос, а сам он, не стесняясь наготы, сел на край кровати и снова потянулся к виски. – Будем встречаться здесь каждый день в это время. С нас доза, с тебя хуй. Вопросы есть? – Как вы это достаете? – Харучиё задумчиво смотрел на свои трусы в углу комнаты, но идти за ними сил пока не было. – Это же психушка, ноль связи с внешним миром, все дела… – Дарлин, ты разве не знаешь? – вернув круглые очки на переносицу, Ран снисходительно посмотрел на Санзу поверх черных стекол. – Когда у тебя есть деньги, ты всесилен. Даже если закрыт в дурке. – Все так, – Риндо вдруг рывком сел и прижался к брату, обнимая его за талию. – Мой Ран может сделать что угодно. Харучиё в ответ только многозначительно кивнул и запрокинул голову, залипая в потолок. Как минимум, одна доза в день ему обеспечена, а значит, можно и здесь существовать вполне себе неплохо – главное, в любой ситуации найти себе правильных друзей.