un, deux, trois

— Ты умница, Кевин. Это была замечательная речь, — Джереми склоняется к уху Кевина, бормоча очередную похвалу, как только они отходят в сторону от репортеров. Обнимает Кевина за талию, поднимая взгляд, и широко улыбается объективам камер, пока мелькают вспышки. — Замечательно выступил. Я буду это пересматривать, клянусь тебе. Кевин тяжело сглатывает и кивает, выражая молчаливую благодарность. Они втроем — Кевин, Жан, Джереми — на мероприятии, посвященном экси, и Кевин, вдохновившись присутствием своих парней, только что произнёс очень трогательную и мотивирующую речь о своей любви к этому спорту. Джереми уже успел тысячу раз похвалить его за то, как он вырос в психологическом плане за последние годы, за то, что его любовь к экси наконец становится здоровой и правильной, а теперь Джереми переключился и на саму речь Кевина. Ох, боже блядский, Кевин уже не может спокойно стоять на месте, а перед ними — десятки камер и не унимающиеся журналисты. — Да, Кев, — шепчет Жан в другое ухо, и горячее дыхание в шею почти вызывает у Кевина стон. — Я так тобой горжусь. Ты самый лучший здесь сегодня, я уверен. Кевин прерывисто вздыхает, на ощупь находит пальцы Жана и сжимает, пытаясь через это прикосновение показать, как на него действуют подобные слова. Но Жан и без того отлично знает, поэтому не собирается успокаиваться: — Ох, Кевин, а я говорил о том, как великолепно ты сегодня выглядишь? По-моему, говорил, но мне нетрудно сказать ещё раз, — бормочет он, и Джереми, слыша это, усмехается. Они стоят спиной к стене, и потому Джереми позволяет себе опустить ладонь с поясницы Кевина чуть ниже. Тот вздыхает, распахивая глаза. — Тебе очень идут костюмы. Тебе всё идёт, конечно, но, ах, смокинг и Кевин Дэй… — Кев, когда ты в этих брюках, я не могу идти сзади тебя, потому что твоя задница выглядит в них слишком хорошо, — жалуется Джер, понизив голос. — А эта рубашка, м-м… Ты знал, что, когда ты надеваешь рубашки, я смотрю только на твои плечи и руки? Кевин задыхается от переизбытка эмоций и не понимает, что сегодня за праздник — возможно, Джереми провозгласил день похвалы и планирует довести Кевина до обморока. А Жан его в этом ещё и поддерживает. — От тебя так чудесно пахнет, — мурлычет он, а потом убирает за ухо Кевину выбившуюся прядь волос, и подушечки пальцев горячо скользят по коже. Кевин недовольно стонет, едва слышно, и Джереми опускает ладонь ещё ниже. Уши Кевина вспыхивают алым, в помещении сразу становится невыносимо жарко. — Кев, — мягко тянет Джереми ему на ухо, и Кевин ужасно, ужасно злится, хочет попросить его прекратить, но губы словно онемели, и он не может выдавить из себя ни слова. — Не могу перестать думать о том, как стяну с тебя эти брюки, когда мы будем дома, — он произносит, почти не двигая губами, и его пальцы задерживаются на ягодицах Кевина, прежде чем снова скользнуть вверх. Кевин захлебывается вдохом, но Жан тут же поддерживает его за талию, чтобы у него не подкосились колени, потому что Джереми продолжает: — Ты сегодня такой молодец, что обязательно получишь минет в качестве похвалы. Что скажешь, Жан? — Согласен, — ухмыляется тот. — Я уже знаю, чем мы займемся, когда будем дома. Кевин готов расплыться лужей по паркету прямо в этом месте. Ему так жарко, что хочется расстегнуть рубашку, а в брюках становится до неприличия тесно, но он пока контролирует ситуацию. Наконец Джереми берет его за руку, Жан выходит вперед, и они идут занимать свои места, пока Джереми и Жан переглядываются с ухмылкой, наблюдая за заливающимся краской Кевином. Кевин не знает, как он выдерживает остаток мероприятия, но перед глазами то и дело возникают не самые приличные картинки — особенно когда Джереми снова влюбленно смотрит на него своими большими карими глазами, и Кевин вздыхает, чтобы сдержать стон, потому что ровно так же Джереми на него смотрит, когда делает минет. Жан не убирает руку с его поясницы, когда они сидят на соседних креслах. Пальцы мягко скользят по ткани, проникают сквозь неё теплом, и Кевин ерзает на месте, вспоминая, как ощущаются его мягкие прикосновения на коже. Когда они наконец садятся в машину, Кевин почти вздыхает с облегчением, потому что за все это время они не прекращали заваливать его комплиментами. И теперь Кевин садится назад вместе с Жаном, пока Джереми — за рулем, верхние пуговицы рубашки Кевина расстегнуты, Жан заботливо ослабляет ему галстук, вслух отмечая, как сексуально он теперь выглядит, и Кевин почти не может дышать от того, как часто сжимается грудная клетка. Ладонь Жана ложится на его бедро. — Ты всегда такой великолепный, Кев, я не перестаю восхищаться, — мурлычет он Кевину на ухо, склоняясь ближе. Ладонь скользит вверх, к паху, и Кевин нервно кашляет, пытаясь сдержать волну возбуждения. Это, очевидно, не представляется возможным, когда свободной рукой Жан мягко заправляет ему за ухо прядь волос, чтобы прижаться губами к шее и замереть. — Не доводи его, — Джереми улыбается с переднего сиденья, — оставь мне немного. Жан смеется, убирает ладонь с бедра Кевина, мгновенно лишая его кислорода. — Я очень тебя люблю, — выдыхает на ухо и поднимается выше, покрывая короткими поцелуями линию челюсти, скулу, уголок губ. Кевин даже не может собрать буквы в кучу для вразумительного ответа. Он не помнит, как они оказываются дома, но ему кажется, что проходит целая вечность, прежде чем Джереми — как и обещал — наконец стягивает с него штаны. Кевин сидит на диване, позади него — Жан, и его руки разминают мышцы на плечах Кевина, а Джереми стоит перед ним на коленях на мягком ковре. Правда, Джереми не спешит: даже после того, как видит, что Кевин уже достаточно возбужден. — Я хочу, чтобы ты сам это понял, — говорит он, поглаживая его бёдра, — понял, насколько ты замечательный. Насколько нам с тобой повезло. Знаешь, как в той песне… Ты просто не знаешь, насколько ты прекрасен. И если бы ты только мог увидеть себя моими глазами… — Нашими, — вставляет Жан. — Кевин, ты — одна из лучших картин, которые когда-либо наблюдали мои глаза. Кевин краснеет ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда, а Джереми, взяв смазку, наконец обхватывает ладонью его член. — Скажи, что ты хочешь, и я это сделаю, — говорит он таким невинным тоном, словно Кевин сейчас попросит купить ему шоколадное мороженое. И поднимает взгляд. Такой же невинный. Жан задевает чувствительную точку на плече, и Кевин издает стон сквозь сжатые зубы. — Я не… — он вздыхает, — Не знаю. — Не знаешь, что хочешь? — спрашивает Джереми с толикой удивления в голосе. Оставляет несколько поцелуев на внутренней стороне бедра, наслаждается мягкостью его кожи, целует маленький шрам возле паховой области, нарушающий эту идеальную гладкость. Переходит на другое бедро, и Кевин тянет ладони к его волосам. — Или не знаешь, как сказать? — вдруг уточняет Нокс, прижавшись щекой к его бедру. Кевин тихо скулит, когда он едва заметно ускоряет движения пальцев на члене. — Я… — он тяжело сглатывает, откидывает голову назад, тут же удобно располагая её на плече Жана. Жан склоняется, чтобы оставить несколько поцелуев на его шее. — Второе, — наконец беспомощно выдыхает Кевин. — Малыш, — Джереми обращается мягко, и сердце Кевина буквально взрывается в груди, рассыпаясь на тысячи осколков. Ладони Джереми снова опускаются на его голые бёдра. Джереми готов поклоняться телу Кевина — без преувеличений. Готов коснуться губами каждого сантиметра кожи, готов дышать сквозь его запах, готов беречь как самый ценный экспонат. — Я просто прошу тебя сказать, чего ты хочешь. Если ты боишься, что тебе будет некомфортно от моей реакции, я… Как мне стоит отреагировать? — Никак. Просто кивнуть, — быстро отвечает Кевин, отводя взгляд. Джереми мягко опускает пальцы на его подбородок, поднимая его голову выше. — Хорошо. Я слушаю, — он тянется выше и замирает возле его уха, оставляя короткий поцелуй на виске. Потом — чуть ниже. Губами скользит по линии челюсти, горячо и влажно, коротко целуя каждый раз, когда преодолевает отметку в один сантиметр. Поднимает взгляд, глазами встречаясь с Жаном, который улыбается ему, а потом опускает подбородок на макушку Кевина. — Ты ведь… Говорил, что… — начинает Кевин неуверенно, и Джереми не вмешивается. Замирает возле его шеи, втягивает носом воздух, коротко стонет. — Я обожаю этот парфюм, Кев, пожалуйста, носи его почаще, — бормочет он. — Ты говорил, что хочешь сделать мне минет, — выпаливает наконец Кевин. Джереми улыбается ему в шею. — Говорил. А чего хочешь ты? — Этого же, — неуверенно отвечает тот. Джереми замирает. Касается губами шеи, прикрывает глаза. Оставляет едва заметную багровую отметку на коже и отстраняется, чтобы посмотреть на Кевина, у которого алым горят уши. — Точно? — спрашивает с придыханием. Кевин быстро кивает, но Джереми не двигается, поставив ладони на диване по обе стороны от тела Кевина. Джереми снял только пиджак, и сейчас стоит перед Кевином на коленях в своих идеально выглаженных брюках и рубашке, которая чуть выбилась из-за пояса. Его укладка слегка растрепалась, и Кевин тяжело сглатывает, пытаясь не обращать внимания на румянец на его щеках и игривый огонек в глазах. — Точно, — говорит он наконец. Джереми тянется и мягко целует его в губы. — Отлично. Ты молодец, — говорит он искренне, — а что ты хочешь, чтобы делал Жан? — Эм, — Кевин поднимает голову, и Жан с улыбкой целует его. — Что угодно? — Вообще всё что угодно? — спрашивает Моро с издевкой. Кевин должен заметить в этих словах подвох, но его сознание затуманено возбуждением, потому что ладони Джереми вновь ложатся на его бедра, шершавые подушечки пальцев скользят по внутренней стороне, и Кевин теряет способность думать. Поэтому он выдыхает почти отчаянное: — Да. И, к счастью, не видит ухмылку на лице Жана. — Замечательно, — мурлычет Жан, а потом вдруг переходит на французский, чтобы окончательно сбить Кевина с толку. Его ладони скользят вниз по его предплечьям. — Выбери любое число, Кевин. Джереми поднимает на него вопросительный взгляд, но тот лишь подмигивает — мол, объясню потом. Джереми послушно склоняется и снова начинает покрывать поцелуями внутреннюю сторону бедра Кевина, поднимаясь выше. — З-зачем? — спрашивает тот. — Не задавай вопросов. Просто выбери, — голос Жана — почти приторный, и в здравом состоянии рассудка Кевин бы подумал трижды, прежде чем называть цифру, но сейчас он вообще не может думать, потому что пальцы Джереми снова обхватывают его член, и он прикусывает губу, чтобы не застонать. — Двадцать четыре, — выпаливает он. Жан коротко охает. — Ладно, если бы ты выбрал цифру больше тридцати, я бы попросил тебя изменить свой выбор, но двадцать четыре — это, в целом, по-божески, — усмехается он. Кевин хмурит брови, и Джереми тоже ждёт объяснения. — Значит, тебе нужно будет продержаться двадцать четыре минуты, прежде чем ты сможешь кончить. Что скажешь? Вдох застревает у Кевина в горле, и он распахивает глаза. Двадцать четыре минуты, когда они доводят его в четыре руки? — Эм… Я… Ладно, — его голос едва не срывается, потому что большой палец Джереми скользит по головке его члена, распределяя предэякулят и мешая его со смазкой. — Ты можешь отказаться, Кев, — напоминает Жан, склоняясь к его уху, но он знает, как Кевину нравится эджинг, и понимает, что это почти бессмысленное замечание. — Нет, нет, я согласен, — быстро отвечает Кевин, вызывая у Жана улыбку. Он кивает и целует его в макушку, а потом берет с тумбочки телефон и ставит таймер ровно на двадцать четыре минуты. Кевин тяжело сглатывает и тут же захлебывается стоном, потому что Джереми обхватывает его член губами. Кевин откидывает голову назад, и губы Жана тут же находят его шею. Чувственно, до дрожи в пальцах, которыми Кевин цепляется за край дивана, до отчаяния и до легкого помутнения рассудка. Словно у Жана перед глазами — карта тела Кевина, на которой отмечены самые чувствительные места, и он сейчас попадает ровно по ним. Точка на шее, под яремной венкой, к которой он припадает губами, его кадык, поцелуи на котором всегда вызывают у Кевина стоны, участок тонкой кожи за ушком, который Жан целует ласково и почти целомудренно, шепча о том, какой Кевин замечательный и великолепный. Да, у Жана определенно отличное настроение сегодня. Жан опускает ладони ниже, касаясь пальцами ребер Кевина. Замирает так, наслаждаясь его тяжелым дыханием от умелых действий Джереми, потом ведет вверх широкими ладонями, обхватывая грудную клетку. Кевин судорожно вздыхает, когда Жан начинает расстегивать на нем рубашку. Джереми по-прежнему дразнит, но, наконец, упираясь руками в диван рядом с пальцами Кевина, берет его член глубже и тут же стонет от этого ощущения наполненности и тяжести во рту. Кевин сглатывает, удобнее хватается за край дивана, хотя со спины его все так же поддерживает Жан, и его пальцы вдруг касаются пальцев Джереми. Кевин замирает так, не спешит убирать руки: ему нравится, когда их тела соприкасаются как можно сильнее. Джереми вдыхает через нос, поднимает на Кевина взгляд из-под бровей, от которого тот мгновенно начинает сомневаться, что продержится эти двадцать четыре минуты. Точнее, уже… Он переводит глаза на телефон Жана: двадцать одна. Глубоко вдыхает и опускает веки. Жан снимает с него рубашку и садится сбоку. Ладонь ложится на грудь Кевина и скользит вверх, мягко обхватывая шею, после — снова вниз, по ребрам, вырывая из Кевина глухой стон. — Ты отлично справляешься, — замечает Жан, целуя его в разгоряченное плечо. — Умница. Еще… Всего лишь двадцать минут. Всего лишь. Кевин сдерживает нервный смешок. Джереми берет так глубоко, что носом почти упирается в паховые волосы, и Кевин вздрагивает, высоко стонет и проклинает себя за то, что его любимое число — не семь. Минуты тянутся как целая вечность. Каждая из них. Кевину кажется, словно секунды песчинками ссыпаются перед его глазами в воображаемых песочных часах, и у каждой на это уходит примерно сто лет. Жан целует его ключицы. Целует, цепляет зубами чувствительную кожу и языком зализывает укусы, глубоко вдыхает, его ладонь ложится на талию Кевина, пальцы сжимаются, прежде чем спуститься на бедро. Кевин всхлипывает. Джереми вдруг отстраняется, чтобы немного отдышаться и посмотреть на Кевина счастливыми блестящими глазами. Кевин смотрит на него в ответ и стонет уже просто так, откидывая голову назад. Жан помогает ему сдвинуться и опереться на спинку дивана, а Джереми поднимается чуть выше, проводя языком по всей длине его члена. Жан тянется к нему, проводя ладонью по спутанным светлым волосам. — Тебе помочь, chéri? — заботливо спрашивает, обхватывая ладонью его скулу и проводя большим пальцем по покрасневшим губам. Джереми смотрит на него с благоговением, а потом отстраняется, чтобы хрипло ответить: — Сколько там еще? — Семнадцать, — в ответ на это стонет уже Кевин. Почему так пиздецки долго? Джереми усмехается его реакции и качает головой. — Чуть позже, любимый. Жан тепло улыбается ему и возвращается к Кевину. Опустив два пальца на его скулу, поворачивает его голову к себе и целует в губы. Сначала — осторожно и медленно, чуть оттягивая нижнюю губу, прежде чем поцеловать более настойчиво и уверенно, обхватывая ладонью его лицо. Кевин стонет ему в губы, заставляя Жана нервно ерзать на месте из-за того, что в штанах становится тесно. Джереми как будто делает что-то другое, потому что Кевин не объяснит иначе, отчего у него в груди то и дело вспыхивает искрами костер возбуждения. Кевин старается даже не смотреть на него, потому что ему кажется, что он не выдержит, если увидит выступившие на светлых карих глазах слезы или этот невинный влюбленный взгляд. И Кевин смотрит на Жана — но теперь это тоже ощущается как провальное дело. Потому что Жан опускает голову на спинку дивана рядом с Кевином, держа ладонь на его скуле, нежно поглаживает большим пальцем по щеке и улыбается, просто любуясь Кевином. Время от времени он тянется, коротко целуя его в губы или нос, и без остановки бормочет комплименты. Убирает ладонь на пару секунд, только чтобы поправить упавшие на лоб волосы Кевина, а после — возвращается к восхищению его лицом. — Иногда я смотрю на тебя, — шепчет Жан, ведя по его щеке тыльной стороной ладони, — и думаю, что ты ненастоящий, потому что реальный человек не может быть настолько красивым. — Его пальцы нежно касаются татуировки под глазом. — Я горжусь тобой. Мы гордимся. Кевин не совсем понимает, к чему он это говорит, но он сейчас и двух слов связать не способен. Поэтому он лишь смотрит на Жана в ответ из-под полуприкрытых век, тихо скулит, срываясь на стон, когда Джереми в очередной раз издевательски плотно обхватывает член губами. Пытается сосредоточиться на двух родинках под глазом Жана, но его серые глаза забирают все внимание на себя, и в них Кевин видит такую любовь и такое восхищение, что просто тонет в них и захлебывается. — Тринадцать минут, — замечает Жан, и Джереми отстраняется, вызывая у Кевина едва ли не облегченный вздох. Нокс встает с колен, разминая затекшие ноги, и опускается рядом с Кевином, пока Жан занимает его место. И — о, Жан не собирается быть таким же нежным. Потому что он практически сразу берет его член в половину длины, намеренно стонет, вызывая дрожь в теле Кевина, а после глубоко вдыхает, прежде чем взять полностью. Кевин распахивает глаза, сжимая пальцы на краю дивана. Господи. Лишь бы продержаться. — Блять, — выдыхает он на стоне, и Джереми усмехается, коротко целует его, а после спускается губами ниже, к грудной клетке. Рот Жана — просто пытка для Кевина, потому что разум затуманивает дымкой. Жан пиздецки хорошо делает минет, и Кевин даже не хочет знать, при каких обстоятельствах он этому учился — потому что, когда губы Жана оказываются на его члене, все остальное перестает существовать. И даже голос Джереми доносится до Кевина будто бы сквозь дымку удовольствия, из которой он всеми силами старается выплыть. — Жан, я не… — давится он, тянет ладонь к его волосам, и Жан вдруг отстраняется. Кевин ненароком опускает взгляд, дыхание тут же перехватывает, и он жалеет, что сделал это. Жан смотрит на него снизу вверх и склоняется, осторожно целуя головку члена. Кевин готов взвыть, но он жмурится, а потом смотрит на таймер. Десять. Десять минут. Это уже кажется ему более реальным, но не сейчас, когда напряжение внизу живота настолько болезненное. Жан, однако, не спешит возвращаться. Он медленно поглаживает его бедра, ждет, пока Кевину станет немного легче. — Все хорошо? — интересуется он, и Кевин готов рявкнуть «нет» прямо ему в лицо, когда слышит его осипший голос. — Да, — отвечает он вместо этого, потому что, если отбросить всё это, ему хорошо, как никогда. — Ещё десять минут. Ты нормально себя чувствуешь? — спрашивает Джереми. Кевин облизывает губы, пересохшие от частых вдохов ртом, и быстро кивает. — Сейчас. Если ты сейчас продолжишь, я точно кончу, — предупреждает он Жана, и тот терпеливо ждет. — О, нет, малыш, тебе придется продержаться еще немного, — отвечает он по-французски, и Кевин почти плачет, снова откидывая голову назад. Движения Жана становятся чуть менее активными, и ещё четыре минуты Кевин выдерживает — наверное, только чудом, но все-таки выдерживает, — и когда Жан отстраняется, ладонь машинально тянется к его волосам. Жан со смехом встает, качая головой. — Моя очередь, — Джереми вдруг стягивает с себя брюки вместе с нижним бельем и, помогая Кевину сесть удобнее, располагается на его бедрах, а после берет ещё немного смазки. От первого соприкосновения их членов всё тело Кевина будто пробивает разрядом тока, и даже в глазах — искры, но он подавляет стон, сильно прикусывая губу, и отчаянно пытается дышать. Грудная клетка и правда будто запирает легкие на замок, перехватывая каждую попытку вдохнуть. Кевин тихо скулит, когда Джереми приподнимается на его бедрах, и их члены трутся друг о друга. Это точно выше его сил. Кевин прячет лицо в сгибе локтя, откидывая голову назад. Жан держит ладонь на его бедре, тихо усмехаясь. — Trois, — говорит он наконец, и Кевин облегченно стонет. Всего три минуты, после всего, что было, это более чем реально. Джереми обхватывает ладонью оба члена и тянется вперед, чтобы оставить поцелуй на подбородке Кевина. Теперь он гораздо меньше уверен в своих силах. — Deux, — проходит минута, а по ощущениям Кевина — все десять. У него кружится голова от возбуждения, он почти не может дышать — только стонет и плавится от количества прикосновений и любви, которой его окружают. Жан что-то шепчет ему на ухо, но Кевин не разбирает ни слова. Его мозг отчаянно требует разрядки, отказываясь думать о другом, и Кевин отключает сознание, твердя себе, что осталось совсем немножко. — Une, — наконец выдыхает Жан ему на ухо, и Кевин жмурится. Отчаянно. Нетерпеливо. Почти болезненно. Жан прикусывает мочку его уха, срывая с губ очередной стон. Кевину кажется, что он вот-вот сойдет с ума, но — звучит спасительная мелодия таймера. И Кевин даже не успевает осознать своего счастья, прежде чем его мозг — осознав все гораздо раньше — позволяет ему излиться в ладонь Джереми. Но тот держит их члены вместе до тех пор, пока не заканчивает сам, с глухим стоном упираясь лбом в плечо Кевина. Кевина окутывает дымкой, и в ней слишком хорошо, чтобы выныривать. Сквозь туман он чувствует много коротких поцелуев, слышит обрывки слов и устало прикрывает глаза, испытывая самое глубокое удовольствие вперемешку с облегчением. Наверное, когда-нибудь Кевин предложит повторить подобный эксперимент с Жаном, но число для него выберет уже сам.