Словно солнце

Король ада был ярким. Даже слишком, если вы спросите Аластора. Удивительно, как потеряв свой нимб, он не утратил света, который будто бы преследовал его везде. Или Люцифер и был самим источником этого света? Он как белое пятно ада, выделяется в своём светлом костюме и всем мозолит этим глаза. Среди них, даже рядом с Чарли, оставался белой вороной.  И гордился этим, чего Аластор не понимал.  Их королю нравилось отличаться от них, нравилось быть другим. Он не пытался слиться с другими существами ада, вовсе нет. Наоборот, каждый раз светился так ярко, чтобы каждый понимал — он стоял выше всех здесь. Вы можете забыть об этом в моменте, когда он снова, хихикая, гладит кота, или когда он ввязывается в глупый спор с Аластором, но это лёгкое давление в воздухе, едва заметное, но навязчивое напоминание, всегда было с ним. Всегда напоминало другим об их месте, и какая пропасть отделяла их от него. Никогда не давало и не даст забыть, что они ему не ровня.  Аластора это сводило с ума до скрежета в зубах, которые он плотно сжимал в очередную улыбку. Да, он знал, что повелители не были самыми могущественными существами ада, совсем не были. Над ними стояло столько ещё существ, что аж в дрожь могло бросить. Раздражение, даже после осознания и принятия этого факта, никуда не ушло. Аластор не мог понять почему, дело ли в нём или в этом белом пятне на фоне красного? А потом в его голове щёлкает, когда он смотрит на Люцифера. Не на короля ада, яркой звезды этой давно забытой даже им самим дыры, а на Люцифера, который беззаботно расхаживает по перилам балкона, прикрыв глаза.   Давления в воздухе не было и, смотря на него на фоне красного неба и мигающих вдали огней города, Аластор понимает.   Люцифер не выделялся, а просто не вписывался. Проклятый собой же, заточенный в своей красной клетке, где ему не было места, как и снаружи. Но он продолжал послушно сидеть на месте, делая вид, что так и должно быть. Клетка должна быть грязной от крови, пока он продолжал сиять чистотой. Выше остальных, но на деле единственный здесь в ловушке. Люциферу не было места в аду, его тут не принимали, слишком непохожий на них, насквозь пропитанный ангельским светом. Но и наверху он быть не мог, падший и грешный для их света. Вот он и оставался здесь, делая из себя символ чего-то высокого, чего-то, чему должны завидовать, даже если вперемешку с ненавистью.  Аластор мог предположить бы, что правда заключалась в том, что Люцифер был тем, кто ненавидел это в себе больше всех, и был бы прав. Что по этому поводу чувствовать он не знал, тихо и осторожно шагая на балкон, не сводя глаз с Люцифера. Он сиял ярко, но также быстро готов был погаснуть, особенно теперь, когда вновь вернулся на публику и последние новости только и были о возвращении короля. Это отнимало силы и его свет. Аластору не нравился этот факт. Звучало отвратительно, когда он прокручивал эту мысль в голове, а сказав это вслух — стало ещё хуже.  Люцифер застывает, пристально смотря на него и усмехаясь. — Не волнуйся, я как солнце. Погасну, когда это станет чужой проблемой, а не твоей, — и смеётся, словно это действительно было забавно.  Это не успокаивает, думает Аластор, протягивая Люциферу руку и помогая слезть с перил. — Надеюсь, ты ошибаешься, — он тихо отвечает, крепче сжимая чужую руку, потому что он точно не готов смириться с этим, пока Люцифер ещё тут. У него были тысячи и тысячи лет для этого, а Аластора бьёт осознание этого только сейчас, прямо здесь, и это отвратительное чувство, которое он не может назвать, заседает в его груди надолго.  Точно, беспомощность перед чужими решениями.  Люцифер снова смеётся, наклоняясь ближе к Аластору. — Я всегда прав. А теперь останови свою апатию, она меня раздражает, — Люцифер тыкает ему грубо в лоб, заставляя отшатнуться и поморщиться, а сам широко улыбается.  Всё ещё ярко сияет и это, как глоток свежего воздуха, возвращает его в реальность, где Люцифер рядом и продолжает освещать собой кровавые пейзажи. Аластор не может сдержать себя, делая шаг ближе к нему и прислоняется лбом к его плечу, крепко цепляясь за белое пальто.   Он может чувствовать чужие пальцы в своих волосах. Люцифер нежно с ними играет, пока молча стоит и не двигается, позволяя Аластору эту маленькую слабость. Свет его тёплый и успокаивающий, Аластор не сможет его сейчас отпустить, но при этом прекрасно знает, что совсем скоро должен будет. Их ждут внизу остальные, а позволять себе расслабиться ещё больше он не мог. Хотя пока ему позволяют, он останется.  В конце концов, Аластор может только продолжать этим наслаждаться, пока ещё осталось время.   Пока яркий свет не погас в том времени, где его не будет рядом.