По пути с нежностью под ночной пеленой

Рео, наверное, никогда не знал и не думал о том, как выглядит настоящая человеческая любовь, где преобладают лишь чувства, выраженные самыми ласковыми касаниями на свете к рукам, когда греешь его ладони в своих, и немного прижимаешь к себе, выдыхая бесцветной дымкой. А вот Чигири хотел научить его этому. Жаждал показать, что любовь может не только ранить, но ещё и зашивать старые шрамы, кропотливо зализывая их чем-то таким целительным. Другие люди, ограненные странными устоями, никогда не узнают, какого это: сплетаться невинными тёплыми душами в одно целое, влюблённо пялиться в омуты друг друга под ночной пеленой сумерек, пытаясь выискать немного искры, мягко перебирать локоны длинных волос, а после склоняться ниже и шептать на ухо «я люблю тебя», покрываясь мурашками; чувствовать его дикое сердцебиение, чем-то напоминающее вселенскую рапсодию, заставлять цветы внутри возлюбленного распускаться и целовать ухоженными розоватыми губами фаланги его идеальных пальцев. Да, Хëма так представлял отношения с Микаге, если бы они вообще были возможны. И, может, когда-нибудь все его думы воплотятся в реальность, а он будет гордо задирать подбородок от того, что сам Рео впечатывается своими сладкими устами в его щеку или нос, слегка смущённый от победной ухмылки Чигири. Именно этого он и хотел. Засыпал в мыслях о том, чтобы в конце концов обменяться с хамелеоном парой любезностей и уснуть вместе, развалившись на неудобном матрасе блю лока. *** Хëме отчётливо казалось, что пригласить Рео под глубоким покровом ночи в телевизионную комнату, где весь сбор маншайна обычно смирно рассиживался по периметру и обсуждал планы на следующие матчи, пока Крис был на каких-то очередных съёмках, было неплохой идеей. Микаге согласился на посиделки практически сразу, ни чуть не мешкая, но теперь они вдвоём, будто неродные, сидели, сомкнув рты и не проронив ни слова. Чигири вяло выдохнул, пытаясь придумать тему для диалога. Само собой, даже просто тихо отдыхать в одной комнате с Рео невероятно завораживало и придавало какое-то еле осязаемое чувство близости, особенно когда совсем одни, но типично разговорчивому хамелеону, должно быть, не очень нравится такое. — Рео, как тебе наш прошлый матч с бастардами? Юноша немного опускается, роняя аметистовые пряди, и задумывается о чём-то незначительном на несколько секунд, пытаясь не выдать что-то случайное. — Хоть мы и не смогли победить, но всё равно было захватывающе! Да и мы с Наги наконец помирились. Плодородным матч вышел, и тот гол Наги- После имени, начинающегося на смутное «Н» во второй раз пантера просто напросто перестал слушать, устремляя презрительный взгляд куда-то в стену. Как Чигири мог так легко позабыть о Сейширо? В конце концов, Рео изначально пришёл сюда с ним под руку, и, кажется, уйти планировал ровно так же. Не хотелось ему забивать разум апатией, когда только завёл с возлюбленным разговор, но теперь по-другому никак. — Чигири, ты слушаешь? Характерный щелчок раздаётся где-то перед лицом, и выйдя из туманного транса Хëма замечает внезапно приблизившегося Рео, чье выражение находилось столь близко, что взор невозможно было направить куда-то, кроме как на влажность наверняка бархатистых губ, прикоснуться к которым не просто возникшая хотелка, а целая мечта. — Такой голос и не слушать? Невозможно. Хихикнул было Чигири, но тут же ошарашенно отодвинулся, прикрыв рот руками столь неожиданно, что и хамелеон пугается, отстраняясь куда-то влево, а после непонимающе сверлит глазами, не отводя зрачков. — Спасибо конечно, но чего это ты? Пантера и сам не ожидал, что вырвется нечто такое. Хотя, без шуток, он правда ещё на втором отборочном считал дискант или баритон Рео до безумия привлекательным, так что вслушивался в каждое слово до неверия внимательно, понимая, каким один тон может быть разным. — Прости, само вырвалось как-то. Пробирающий смех хамелеона тут же разлился вдоль, походя собой на весенний ручеёк, то сияя в утренних солнечных лучах, кое-как достигающих земной поверхности, то звеня, как золотистый отливающий колокольчик, одиноко висящий на двери знакомого магазинчика. И Хëме так это нравилось. Нет, серьёзно, если бы у него была возможность записать всё происходящее на видео, диктофон, – да неважно куда, главное, чтобы был звук, – то обязательно сделал бы это. — Так он правда тебе нравится? Хотелось одновременно и уйти куда-то с глаз долой, дабы Рео ничего такого не понял, и послушать его слегка сонный хохот, исходящий прямо из недр светлой души, ещё какое-то время. Желательно, чтобы этот момент длился ещё этапом в вечность, отдавая Чигири всего себя. — Так и есть. И теперь Чигири немного тянется вперёд на коленях, и делает это столь неловко, что и сам желает всё закончить поскорее, правда уже не может. Он придвигается, лишь чуть-чуть опираясь о пол, далее соприкасаясь кончиком своего носа с носом Микаге, аккуратно потираясь, лишь бы не спугнуть того своей этой чувственностью, ещё и показанной столь нелепо. Рео, похоже, не собирается противиться, совсем нет, он наоборот, приближается ещё больше, уже сталкиваясь лбами, но не больно, а тихонько, словно показывая одними действиями то, что прекращать точно не в его интересах. Они сидят таким образом ещё дольше, чем то было позволено, и касаются почти что невесомо закрытых рукавами запястий, блеклых ямочек на щеках, иной раз ступней и мочек ушей, выбирая места совершенно нечаянно. Вот бы так было всегда. Вот бы неумелому до романтики Хëме было дозволено это всё каждый Божий день, и тогда бы он, может, даже смог одолеть Исаги не только раз, но и все двести ради Рео, который после матча будет вот так ласкаться с ним, будто мартовский кот, нализавшись сметаны.