***
В учительской стоит фортепиано, к которому Галина Константиновна часто приходит. Много-много лет назад она окончила музыкальную школу с отличием, однако музыке себя посвящать не стала. Физика надолго поселилась в ее сердце, но навыки игры она не утратила. И вот, она сидит за инструментом. В мыслях сыграть романс «Я встретил вас — и все былое». Расслабленные руки ложатся на клавиши, пальцы слегка изогнуты. Она делает глубокий вдох, и пальцы начинают скользить. Учительская заливается музыкой, отзываясь легким эхо; Галина не стесняется импровизировать. Романс сменяется другим романсом. И играя она не замечает время. А прошло уже больше пятнадцати минут! Наверное, еще немного, и она опоздает на свой же урок. Она резко прерывается, и музыка вместе с ней. Поспешно закрывает крышку фортепиано и бежит к двери. А там, по противоположную сторону, стоит прислушавшись Цой. Он тоже потерял счет времени, настолько сильно ему понравилось все это. Дверь резко отворяется и перед ним предстает Галина Константиновна. Так близко, что он делает шаг назад. — Ты чего тут стоишь? — ей доводилось встречать студентов, желающих сыграть на фортепиано, но увы в учительскую заходить нельзя. Мальчик с узким разрезом глаз с восторгом смотрит на нее. — Вас слушал, — честно признается он, явно смущая учительницу. — А можно я буду ходить на ваши занятия? Такого она явно не ожидала. Парня она этого видела в сформировавшейся в рамках училища рок-группе «Ракурс», однако такой тонкой душевной организации у панка, своего рода, еще не видала. — Можно-можно, — выпрямившись, она добро улыбается ему. Такое рвение к знаниям она поощряет. — Беги давай на свои занятия, после них обсудим. Цой улыбается в ответ. С этой секунды начнется что-то яркое и удивительное.***
Виктор уже полгода посещает факультатив по астрономии. В считанные дни эта наука стала одним из его любимых предметов. А Галина Константиновна — одной из любимых учительниц. На столе у Галины Константиновны всегда стоят ландыши — частый подарок от мужа, предполагает Цой. Ландыши эти вяли быстро, но она их не убирала до последнего, пока на их место не появлялись новые. Если ландыши пропадали вовсе, значит у супругов произошел конфликт. Так и случилось сегодня. Вчера ландыши держались на последнем вздохе, а сегодня они пропали. Галина, печальная и поникшая, иногда бросает быстрый взгляд на пустующую глиняную вазочку, которую для нее слепила студентка в прошлом году. А Цой внимательно следит за ней. Душа его чувствует, как страдает сердце этой женщины. Наверное, ссора была крупной. Урок подошел к концу. Ребята спешат покинуть кабинет, ведь в актовом зале намечается какое-то мероприятие. А Виктор остается, наблюдая за Галиной Константиновной, которая ищет что-то в ящичке под столом. Она наконец-то замечает его и спрашивает: — Чего не уходишь, Цой? Очень интересную программу они обещали. Пойди и ты тоже, — говорит она это без энтузиазма, поглядывая на вазу. Кажется, на ней появилась трещинка. — Не хочется, — юноша откидывается на спинку стула, раздумывая, как бы подбодрить учительницу. — Мне нравится ваш голос, Галина Константиновна. Он у вас такой… серебряный. От такого резкого комплимента она ошарашено переводит взгляд на него. Очевидно, удивление у неё приятное. Потому что с заметной картавостью она свою речь не воспринимает должным образом. Она вновь улыбается по-доброму. Она всегда улыбается по-доброму, с теплом. — Иди уже, горе мое, — она вновь приняла этот свой слегка строгий учительский образ, отчего Цой лишь шире улыбнулся и поспешил уйти, но не надолго. На следующем её занятии в вазочке лежали свежие ромашки.***
Да, определенно нравится она Цою. Много раз она давала понять, что переходить границы нельзя, однако Виктору как будто по барабану. И цветы он теперь при возможности носит каждую неделю, и на переменах частенько в кабинет заглядывает, и комплименты аккуратные делает. Зато с каким тяготением учится! Сколько всего изучает, скольким интересуется! Таких старательных учеников надо лелеять. Только вот боится Галина Константиновна на это как-то реагировать. Каждый ее взгляд, ее положительная реакция, теплые слова — все Цой воспринимает слишком серьезно и близко к сердцу. Но шалости она и себе позволяет, к своему ужасу. Однажды они даже наблюдали за звездами! Как-то странно это вышло… Галине смешно вспоминать. Живет Цой в соседнем дворе. Как-то случайно он узнал, что Галина Константиновна живет неподалеку. Пришел одним весенним вечером Виктор весь зареванный к ней домой. Она, увидев юношеские слёзы, сразу пустила к себе, напоила горячим чаем, спросила, что произошло. Утерев сопли, он вкратце рассказал, что за несколько пропусков обязательного предмета ему по шляпе надавал сначала директор, а потом отец. Отец его, Роберт Максимович, относился к его сфере обучения со скептицизмом, но со временем принял, что из Виктора работягу сделать не выйдет. Он свободного полета птица, творец себя, сам себе хозяин. Но за любые пропуски и замечания Роберт ругался, да так ругался, что успевал и все увлечения сына полить грязью, назвать его дело несерьезным, неприбыльным. Чувствительная душа обычно не выдерживала, слезы катились сами собой, раздражая папу еще сильнее. А в тот день, будучи охваченным собственными эмоциями, парень наспех оделся и убежал прочь из ненавистной квартиры, сразу зная, к кому можно будет ввалиться. Она была не против. Ей было приятно, что Виктор видел в ней поддержку. Да и мужа дома не было в тот день. — А что это? — чуть подрагивающей рукой Виктор указал на торчащий из окна телескоп. — Я заметил его еще с улицы. — Это телескоп. Я как раз собиралась понаблюдать за небесными телами, — Цой заинтересовано посмотрел на неё. Она продолжила: — Ночь весны – идеальное время, чтобы наблюдать за звездами и планетами. Весной ночь особенно темная. — А присоединиться могу? — от былой истерики не осталось и следа, глаза Цоя загорелись от интереса. И Галина Константиновна была этому особенно рада. Она подтолкнула Виктора к аппарату, а сама встала позади, на всякий случай. Он согнулся немного, рост не позволял иначе, и заглянул в окуляр. От увиденного Цой ахнул: через телескоп все выглядело сказочней, сказочней чем невооруженным глазом. — Что видишь? — девушка повернула телескоп немного влево, ожидая хоть какого-то ответа от завороженного ученика. — Это проверочная работа, Галина Константиновна? — неловко хихикнул он, мысленно соединяя особенно яркие звезды на небе. — Вижу созвездие Льва. И малого Льва. Гордость за ученика взяла свое, и она потрепала его пушистую голову осторожно. Словно приложи ты больше усилий и все осыплется, как разбитое стекло. Несмотря на дерзкий вид, ей он казался совсем хрупким и незрелым. — С окна особо не понаблюдать. Надо бы на крышу… — очень тонко намекнул Цой, пытаясь проигнорировать женскую руку, которая недавно гладила его по волосам. Хотя нет, ему бы хотелось, чтобы это продолжилось. Но нельзя, нельзя так бессовестно вваливаться к своей учительнице, а потом еще довольствоваться ее ласками. А еще вытаскивать ее на улицу в одной только домашней одежде. Вот бы она отказалась, вот бы она отказалась… — Как раз собиралась тебе предложить.***
— Я не справлюсь, Галина Константиновна! Не справлюсь! — на завтра намечается итоговый за год экзамен по алгебре, к которой Цой питает особую ненависть. Если в геометрии еще есть место для разноцветных фигурок, то бесконечные расчеты с нарастающим темпом приближали его к могиле. Нет, он уже готов взяться за лопату и выкопать себе могилу. Контрольную по алгебре он написал с горем пополам на тройку, а от одного только упоминания устного экзамена по этому предмету у парня уже бешено стучится сердце. Если вот с устной литературой и историей он справился на ура, то от математики даже не знает, чего ожидать. Назубок выучил всего три билета, а фортуна часто отворачивалась от него. — Ты сдашь. Почему ты считаешь, что не сдашь? — все никак не может успокоить неугомонного парня Галина. Как об стенку горох, все равно переживает. — В астрономии есть место и математическим расчетам, с которыми ты справляешься неплохо. — Это другое, вы не понимаете. Я математику едва ли посещал, — Галина заметила, как тот смущается от собственных слов. Она явно не сторонница его прогулов. Но, на его удивление, она лишь добро усмехается, поправляя рукав блузки. Блузка у нее темно синяя. Резко контрастирует с белокурыми волосами. В ее вазочке вновь красуются дурацкие ландыши. Цой их возненавидел. — Горе сердобольное, беги уже. Опоздаешь на занятие. Вечером хоть бы книжку открой, правила прочитай. Толку больше будет, чем от зубрежки, — торопит его Галина Константиновна. Он нехотя удаляется, чувствуя за спиной провожающий взгляд. Наверное, стоило бы взяться за книжку. — Сдал! — на следующий день он резко врывается в ее кабинет во время перерыва, где она как обычно занимается своими делами, попивая крепкий чай из столовой. Признаться честно, она за него переживала. Сильно переживала, потому что от этого мальчика можно все что хочешь ожидать. А потому она радостно вскочила с кресла. — Ты же умница мой! Ну молодчина! Поздравляю!— искренне пролепетала она. Он дышит неровно, сбивчиво. Хлопает глазками, пытаясь сформулировать мысль в голове. — Я повторил правила, — услышав это, Галина обрадовалась еще больше, но он продолжил. — Ничего не запомнил, но попался билет, который я вчера ночью успел выучить. Она хмурится, уперев руки в боки. Словно вчера она вовсе не твердила ему не заниматься зубрежкой, а вникнуть в правила. Но ладно, сдал же, дурак, и на этом спасибо. — Галина Константиновна, можно вас обнять? — говорит он твердо, не отводя взгляд. Она ошеломлена, но секундой позже сама завлекает юношу в объятия. Так спокойно ей на душе стало после такой вести. Объятия длятся чуть дольше нужного, но, кажется, его все устраивает. Учительница отстраняется и треплет его волосы в уже привычной манере. Уроков у выпускников сегодня нет, все разошлись по домам. Только Виктор перед уходом не забыл оставить в вазе лютиков.***
Цой успел обзавестись собственной группой, писал и орал в голосину свои песни не пойми где. С Галиной Константиновной он поделился некоторыми текстами, но ей они показались уж больно халтурными и смешными. Отправила в библиотеку читать Блока, чтобы в слог его закрались красивые метафоры. Потом уже пусть возвращается, она послушает. А еще подходил к концу второй год обучения в реставрационном училище. Цой по секрету успел признаться, что собирается уйти после получения диплома. Музыка захватила его голову, снесла крышу, перевернула мировоззрение на сто восемьдесят градусов. Ему не нужна была учеба, и это печалило Галину. Нет, факультатив по астрономии он посещать не перестал, но просто грустно осознавать, что надо будет прощаться с ним. Ведь ему представлять дипломную работу совсем скоро. — Галина Константиновна, а какой у вас знак зодиака? — как-то невзначай спрашивает он после уроков, сверля взглядом пустую вазочку. Ландышей не было, и он этому несказанно рад. — А тебе зачем, Цой? — лукаво спрашивает она, вытирая тряпочкой доску от мела. Надо бы ее поменять, запах исходит не из приятных. — Ну просто, — хотелось бы ему чуть больше прямолинейности со стороны Галины Константиновной, но ему лишь остается стиснуть зубы на на её «ну зачем тебе?». — Ой, уже щеки надул. Ну всё-всё, — она сгребает в охапку какие-то бумаги со стола, проходит мимо него, успевая задеть кончиками пальцев его шевелюру. Она открывает шкаф и осторожно укладывает стопки бумаг, продолжая: — Я Лев. — Понял вас. — Ну как Вам? — дипломная работа сдана на отлично, диплом стоит ожидать к завтрашнему дню. Цой не упускает шанс напоследок показать свое детище любимой учительнице. — Красиво, но мог бы и постараться. В спешке делал что ли… — говорит она, прожигая взглядом воинственно стоящих по разные стороны львов. Львы, думает она. Откуда же эти львы? Виктор же успевает расстроится от слов Галины, но она трогает его за плечо, улыбаясь гордо. — Я пошутила, горе мое. Я очень тобой горжусь, — она обнимает его кратко, улыбка расплывается по его лицу. — Следуй своей мечте и не позволяй трудностям тебя сломить. Ты очень способный и умный мальчик. Я верю в твой успех. Цоя растрогала её речь. Да, горесть от разлуки уже настигла юного художника-резчика-по-дереву-музыканта-поэта. Он чувствует, как пересекает грань дозволенного, когда поддается вперед, чтобы обнять её вновь. Обхватывает покрепче, чтобы вдоволь насладиться теплом чужого тела. Как же неправильно. Но Галина не отталкивает, хотя должна. Должна, хотя бы потому что она его учительница, потому что замужем, потому что она на семь лет старше. Но не делает этого, сама не зная почему. Это объятие какое-то слишком теплое с её стороны, и слишком горестное с его стороны. — Что ж ты такой сердобольный? — усмехается она, поглаживая густые волосы. Она пытается запомнить этот момент в деталях, чтобы потом вспоминать с улыбкой на лице. — Я буду по Вам скучать. Быть может, напишу песню, думая о Вас, — честно признается он, немного отступив, но не отпуская её. — Сердцем почувствую, какую ты мне посвятишь, — даже в такой обстановке она успевает добро пошутить, но Виктор верит, что она говорит в серьез.***
Проходит уже восемь долгих лет. Ничего не поменялось в жизни Галины Константиновны. Она все так же преподает в реставрационном училище, правда, только физику. Факультатив по астрономии по решению администрации закрыли. Наверное, правильно сделали. Она сидит дома, в выходной день. Наблюдает за своим учеником сквозь экран телевизора. Такой взрослый, такой мужественный. Вырос, поправился, окреп. Чувство гордости нахлынуло с лихвой, да так, что она каждый раз с улыбкой во все тридцать два наблюдает за ним. Как жаль, что они так и не увиделись за этот период. У него — музыкальная карьера, у неё — работа, муж. Там, на большой сцене, он играет «Звезду по имени Солнце». Она сердцем чувствует, кому эта песня обращена.