Наша история | Our Story

Драко потянулся к планшету, висевшему рядом с дверью смотровой комнаты его последнего пациента, когда периферийным зрением заметил знакомые локоны. Он не видел Гермиону Грейнджер почти два месяца — с тех пор как проснулся в воскресенье утром и понял, что она исчезла ночью, не объяснившись. Сейчас она стояла в дверях, ведущих в приёмную, а другая целительница, работающая в дневную смену, Сьюзен Боунс, с укором смотрела на неё за то, что та протиснулась в конец зала без предварительной записи. Не требовалось пяти лет обучения и сертификации целителя, чтобы понять, что что-то не так. Ее обычная улыбка сменилась нахмуренными бровями и губами, сжатыми в тонкую линию, когда она подпрыгивала на носочках. — Грейнджер, — Драко повернулся к ней лицом, на мгновение забыв о суматохе и пациенте с ожогами третьей степени. — Все ли… — Нам нужно поговорить. Первым возникшим побуждением было сказать ей, что разговоры прекратились, когда его третья сова осталась без ответа. Но чем дольше Гермиона смотрела на него, тем больше Драко замечал у нее мешки под глазами и то, как она изо всех сил старалась встретиться с ним взглядом. — Хорошо. — Драко взглянул на расстроенную Сьюзен, которая одарила его взглядом, говорящим: ты и так отстаешь от графика. — Мой кабинет слева от… — Не в твоем кабинете. — Гермиона покачала головой, медленно отступая к двери в комнату ожидания. — Хорошо. — Драко одарил Сьюзен извиняющейся улыбкой, прежде чем снова повернуться к Гермионе. — Показывай дорогу. Гермиона развернулась на каблуках и вышла обратно за дверь, не останавливаясь, пока они не оказались лицом к лицу посреди пустого двора, примыкающего к отделению неотложной помощи больницы Святого Мунго. Она плотнее запахнула серую куртку, защищаясь от февральского ветра. Драко, возможно, пожалел бы, что не захватил свое пальто, если бы от ее вида его сердце не ушло в пятки. — Это все… — Я не жду от тебя помощи или даже участия, — оборвала его Гермиона, не прекращая лихорадочно ходить взад-вперед. — Но я все равно чувствую себя обязанной рассказать тебе. Драко инстинктивно потянулся к ней, но Гермиона отступила на несколько шагов, как будто ничего не изменилось. Как будто они не провели весь вечер, завернувшись в пуховое одеяло, после того как столкнулись в «Дырявом котле», проведя несколько часов пьяного общения, а затем и ночь. Как будто он не собирался готовить ей завтрак, провожать домой и строить планы, как снова с ней увидеться. Она не отрывала взгляда от плит под ногами, когда сказала: — Я беременна. Блять. — Ох. Потребность задать вопросы, — обращалась ли она уже к Целителю? Если да, то к какому? Ведь некоторые из них определенно лучше других. Принимает ли она необходимые добавки? Запланировала ли она уже необходимые обследования? — с трудом боролась с желанием выбросить себя в мусорное ведро после того, как его стошнит. — И это все? — Гермиона скрестила руки на груди. Как он мог быть таким безответственным? Не спросил, принимает ли она зелье, не потрудился наложить противозачаточные чары, не позаботился о том, чтобы произвести на нее достаточное впечатление, чтобы она не исчезла до того, как он проснется. И вот теперь это. — Что еще ты хочешь от меня услышать? — Драко мог поклясться, что плиты под его ногами начали смещаться, выводя из равновесия территорию больницы. — Сегодня вторник, я отстаю от графика, мы не разговаривали с тех пор, как… — Я здесь не для того, чтобы говорить об этом. — Это заставило Драко перевести взгляд на ее лицо. Гермиона подняла подбородок и посмотрела на него в ответ. — Я сообщила тебе об этом из вежливости. — Из вежливости? — Он провел рукой по волосам и приказал себе не возвращаться в больницу. — Вежливость заключалась бы в том, чтобы отправить мне ответное письмо. — Да, очевидно, это был правильный выбор, учитывая то, как ты себя сейчас ведешь. — Как я себя веду? — Драко не собирался повышать голос, но это было уже слишком. В тот самый момент, когда он смирился с тем, что больше никогда ее не увидит, она появляется посреди его рабочего дня, чтобы сообщить ему новость, которую мужчина должен получать сидя. — А как же ты? Ты не можешь ожидать, что я буду этому рад. — Боги, Малфой, ты действительно что-то из себя строишь. — Гермиона хмыкнула и отвернулась, чтобы посмотреть на практикантку, забредшую во двор на перерыв. Она замолчала, пока бедная девушка не скрылась в здании со своим обедом. — Я просто не хотела, чтобы ты узнал из газет. В «Пророке» об этом обязательно напишут, и я подумала, что будет лучше, если мы проясним нашу историю сейчас. Звон — у Драко зазвенело в ушах. Сьюзен стояла в дверях и показывала на часы с выражением, которое говорило о том, что если он не поторопится, то станет следующим пациентом на койке. Это слишком много. Слишком много и слишком мало, и Драко не знал, как примирить ту Гермиону, которая говорила ему, что он ей всегда нравился, с той женщиной, которая стояла сейчас перед ним, выбивая землю из-под ног. — Наша история? — Драко тряхнул головой, пытаясь прогнать мысли и звон, атакующие его чувства. Это плохо, это захватывающе, это ужасно. Это его вина. Ему нужно срочно выбираться. — Мне кажется, ты все уладила, Грейнджер. Расскажи им любую чертову историю. — Малфой! — Гермиона позвала его, но Драко не слушал. Не мог слушать. Не тогда, когда она проигнорировала его письма и явилась, явно не желая его слушать. — Малфой? Но дверь во двор уже захлопнулась, и Сьюзен сунула ему в руки планшет, сообщив имя пациента и то, что он работал в Отделе Тайн, когда произошел несчастный случай. Следующие полтора часа Драко потратил на оценку повреждений, пытаясь заменить вид Гермионы, стоящей посреди палаты скорой помощи, и ощущение её кожи на своей правильной процедурой введения охлаждающей мази и наложения заклятий. Затем Драко перешёл к ребёнку со сломанной рукой, чья мама была расстроена больше, чем он сам, и к подростку, который случайно поранился, пытаясь аппарировать без присмотра взрослых. Он был уже на полпути к тому, чтобы пришить мальчику палец, когда Сьюзен резко вздохнула — знак того, что ей нужно его внимание. — Я не хочу об этом говорить, — сказал Драко, не отрываясь от работы. — Это хорошо и прекрасно, — сказала она. — Но это не отменяет того факта, что ты ушел от нее. — Потому что ты торопила меня, — напомнил он ей. Не говоря уже о том, что она пришла сюда только из вежливости. В груди вновь вспыхнул гнев, и Драко постарался загнать его обратно. Меньше всего ему нужно было, чтобы она разрушила ту сосредоточенность, которую он сумел найти в своей работе. Сьюзен не было рядом, когда Гермиона вошла в «Дырявый котел», улыбаясь и сверкая глазами, и он сразу же сел на барный стул рядом с ней. Она не проводила часы, слушая, как Гермиона говорит с ней, словно прошлого никогда не существовало и будущее полно возможностей. Это не ее руки касались кожи Гермионы, и не ее губы испробовали на вкус шанс всей жизни. — Отлично. — Сьюзен подняла руки в знак капитуляции и направилась к двери. — Но не забывай, что я пыталась помочь. Остаток дня в отделении неотложной помощи больницы Святого Мунго прошел без происшествий. Сьюзен держалась в основном сама по себе, разговаривая с Драко только в случае крайней необходимости и подглядывая за ним в регистратуре, когда думала, что он не заметит. Полумна Лавгуд, целительница, заменявшая его в ночную смену, пришла сразу после шести, и он впервые с того утра, как положил портфель на стол, смог добраться до своего стола. В центре, поверх стопки карт пациентов, которые нужно было заполнить, лежала записка от Сьюзен.

28 Турлоу-роуд Лондон NW3 Великобритания Помни об этом, когда будешь рассматривать мою рождественскую премию. Первым побуждением Драко было выбросить пергамент в мусорную корзину и закончить вечер в том подобии покоя, которое он смог выудить из глубин ящиков своего стола. Вторым желанием было выписать Сьюзен штраф за то, что она копалась в старых историях болезни в поисках адреса Гермионы. Но прежде чем он успел подумать о третьем, он схватил пальто и выбежал из кабинета, направляясь прямиком к точке аппарации, расположенной на соседней улице от больницы. Через несколько минут Драко остановился перед неприметным каменным домом в конце тихого городского квартала. Трижды проверив, правильно ли он указал адрес, он отступил назад и уставился на освещенное окно на втором этаже. Половина его души желала, чтобы ее не было дома — Драко надеялась, что она ушла к подруге, назначив встречу с целителем или даже маггловским врачом. Беременна. Теперь, отойдя на несколько часов от шока, вызванного тем, что его вторник был перевернут женщиной, которую он никогда не думал увидеть снова, Драко мог подумать о том, что означает это слово. Быть отцом никогда не входило в список его приоритетов. Учитывая его историю и характер его карьеры, жизнь начала заставлять его думать об этом как о невозможности. И какое-то время он думал, что это его вполне устраивает. Сколько бы времени ни прошло, бывали дни, когда он смотрел на себя в зеркало и видел Люциуса, смотрящего на него в ответ. Дни, когда эта жестокая, вспыльчивая часть его самого поднимала свою уродливую голову, и Сьюзен приходилось ставить его на место. Ночи, когда он ненавидел тот факт, что ему пришлось посвятить свою жизнь спасению других, чтобы к нему относились как к человеку без потускневшей Темной метки на левой руке. Но он стоял на крыльце дома Гермионы Грейнджер, и ему хотелось постучать в дверь и сказать ей что-нибудь. Что угодно. Что угодно, лишь бы она обратила на него внимание, и он смог объяснить ей свои мысли, с которыми боролся весь день. Несколько мгновений Драко не мог решить, постучать или позвонить в дверь. С одной стороны, стук казался слишком знакомым, а с другой — было уже поздно, и звонок мог вызвать слишком большой переполох. Не успел он принять решение, как дверь распахнулась, и в проеме показалась Гермиона, выглядевшая почти веселой. — Твое присутствие поджаривает мои чары, — сказала она, внимательно изучая его. — Ты продолжишь заниматься этим внутри или снаружи? Так Драко оказался за круглым белым столом на кухне Гермионы, наблюдая за тем, как она ставит чайник на плиту. Светло-голубые пижамные штаны низко сидели на ее бедрах, обнажая отвлекающие участки кожи между резинкой и нижней частью простой серой футболки. Рационально он понимал, что любой заметный бугорок, проглядывающий под тканью, — плод его тормознутого мозга, но это не мешало ему смотреть. Зажегши огонь на плите, Гермиона облокотилась на стойку и скрестила руки. На мгновение Драко снова оказался на барном стуле, наслаждаясь ее смехом и думая, что она самая красивая из всех, кого он когда-либо видел. Зная то, что он знал сейчас, он не смог бы описать, как у него пересохло во рту при виде того, как она смотрит на него, сияя в теплом свете кухни. — Я… — он остановился, сделав глубокий вдох. — Я не имел в виду то, что сказал раньше. И мне жаль, что я ушел. Я просто… — Мне не следовало прерывать твой рабочий день, — оборвала его Гермиона. — Гарри отправил меня домой из офиса, и я оказалась там раньше, чем смогла остановиться. Это не являлось извинением. И по какой-то необъяснимой причине его это расстроило. — Мне просто нужно было немного подумать, — закончил Драко, опустив глаза на цветочную салфетку под своей рукой. Несколько мгновений прошло в тишине: чайник грелся на плите, Гермиона смотрела на него, а Драко — на салфетку. Слова, которые он хотел сказать, не шли. Он не мог сказать ей, как больно просыпаться в одиночестве. Не тогда, когда она сама узнала о беременности и чувствовала, что ей придется справляться со всем без него. — И? Драко поднял на нее глаза, и от увиденного у него перехватило дыхание. Гермиона была прекрасна. Нет, больше чем прекрасна — сияющей. Невероятной. Мягкая по краям, но горящая, как огонь, в который он готов с радостью окунуться и сгореть. — И я не виню тебя за то, что ты не отвечала мне… — Малфой… — Гермиона. — Ощущение ее имени на его языке посылало медленные, чувственные импульсы удовольствия вниз по позвоночнику. — Я провел весь день, стараясь не думать о том, что все это значит. Не для меня, а для тебя. И мне не нравится мысль о том, что ты пройдешь через это в одиночку. Гермиона вздохнула и облокотилась на столешницу. Не успела она заговорить, как засвистел чайник, и Гермиона отвлеклась от того, что он пытался сказать, выключив плиту и потянувшись за чаем. Она двигалась медленно, держась к нему спиной и не желая, чтобы он видел ее выражение лица. Даже когда она поставила чайник на стол, сопровождаемый двумя чашками, она опустила глаза, сосредоточившись на вазе с увядшими цветами. Когда она поставила чайник на стол, руки Драко сами собой двинулись к ней, обхватили ее талию и притянули к себе. — Драко… Отчаянный. Только этим словом можно описать потребность почувствовать ее, прикоснуться к ней — провести руками по ее обнаженной коже и ощутить место, где их части превращались в нечто, способное хоть как-то искупить его вину за содеянное. Ребенок — их ребенок. Если он будет похож на нее, он будет добрыми, светлым и умным. Всем, чем он мог бы стать, будь у него другой отец. — Пожалуйста, — слово вырвалось с трудом, с трудом пробиваясь сквозь все остальное, что он хотел сказать. — Я не знаю, почему ты ушла. Я знаю только, что не хочу, чтобы ты растила ребенка — нашего ребенка. В одиночку. Без меня. Его пальцы нащупали резинку ее пижамы и стали перебирать развязанные шнурки. Гермиона слегка придвинулась к нему и провела рукой по его волосам, заставляя откинуть голову назад, так что ему ничего не оставалось, как посмотреть на нее. — Что бы я ни сделал, заставив тебя уйти, Гермиона, скажи мне, чтобы я не сделал этого вновь. Это была самая честная просьба, которую Драко когда-либо произносил. И он говорил серьезно. Глядя на нее, женщину, которая всегда давала ему повод для стремления, он делал все, что она просила, если это означало, что она будет рядом. Чтобы она была рядом, чтобы она была счастлива. Защищать ее, пока она давала ему больше, чем он мог когда-либо попросить. — Это не из-за тебя, — прошептала она, переместив руку с его волос на щеку. — Я… испугалась. Ее большой палец нашел его скулу, затем спустился к губам, и он с трудом поборол желание втянуть их в рот. Как и в ту ночь в «Дырявом котле», от нее волнами исходила магия, притягивая его к себе, как мотылька к огню. — Я знала, что ты теперь другой, — продолжала она, придвигаясь ближе. — Но я не ожидала, что настолько… И это испугало меня. Драко не знал, кто двинулся первым. В один момент Гермиона стояла между его ногами в недосягаемости, а в другой — на его коленях, пробуждая в нем те части, которые он тщетно пытался подавить, учитывая обстоятельства. Но потом она сдвинула бедра, найдя более удобное положение, и невозможно было отрицать стон, вырвавшийся из его горла. — Ты — это все, чем я не являюсь, — продолжила она. — И я не хотела разрушать ту жизнь, которую ты построил для себя. Его губы нашли сначала ее плечо. Затем шею, а потом место под ухом. — Я не верил в магию, пока не встретил тебя. — Это была правда. Гермиона всегда была лучше, чем все остальные. В детстве он ненавидел это. Теперь он ценил ее за то, какой она была всегда. — Я, конечно, знал о ее существовании. Делал неправильные выборы, пытаясь защитить ее самым худшим способом, который только можно себе представить. Но когда я думаю о магии, когда я чувствую ее, это ты. С течением времени это чувство становилось все сильнее, и в конце концов она обхватила его за шею, и их будущее забрезжило между ними, как свет в конце грязного и темного туннеля. — Ты говоришь это только для того, чтобы залезть ко мне в штаны. Гермиона сказала то же самое, когда он похвалил ее за принятие законопроекта, обеспечивающего лучшую психиатрическую помощь полевым агентам Департамента магического правопорядка. Драко говорил это тогда и говорил сейчас, даже когда таял под ее взглядом и ее тяжестью, навалившейся на него. — Я бы не отказался, — сказал он ей, переместив руки на талию, чтобы провести большими пальцами по небольшому бугорку, который, он мог поклясться, уже мог почувствовать. — Особенно если это означает видеть тебя такой. На мгновение он почти пожалел, что признался в этом. Но Гермиона подавила тихое хныканье, наклонившись, чтобы прикоснуться губами к его губам. — Ты не будешь говорить так через несколько месяцев, — сказала она, не желая закрывать глаза, несмотря на их близость. Все, что касалось Гермионы, было подавляющим в самом лучшем смысле этого слова, запутываясь в его ресницах и сворачиваясь глубоко в животе. Ее запах, ощущение того, что она прижимается к нему, обещая будущее, в котором у него будет возможность увидеть ее розовощекой и с набухшим животом. — Черт. — Драко отстранился и откинулся на спинку стула, давая себе время подышать свежим воздухом и одновременно прижимаясь бедрами к ее центру. — Я пришел сюда не для того, чтобы… — Знаю. — Гермиона снова прижалась к нему, глаза сверкали от победы, которую, как она знала, уже одержима. — Но ты мне нужен. Он встал со стула, подхватил ее на руки и так нежно, как только мог, прижал к ближайшей стене. Поцеловать ее после нескольких недель, в течение которых он думал, что у него никогда не будет такой возможности — похоже на сон. Она крепче обхватила его за талию, запуталась пальцами в его волосах и прижалась к нему, когда он просунул язык в ее рот, забирая себе. Призывая ее к себе. Гермиона Грейнджер — золотистая, теплая, освещающая путь в будущее, в котором он, возможно, сможет изменить все к лучшему. Его Гермиона. Женщина, которая ответила на все его невысказанные молитвы и дала жизнь желанию, о котором он и не подозревал. — Если ты мне сейчас так нужна, — пробормотал он в поцелуе. Произнеся эти слова вслух, он что-то зажег в себе, и Драко отстранился от стены, чтобы упереть ее в столешницу и посмотреть на нее, пока его руки путешествовали по ее бокам к ее груди под футболкой. — Возможно, меня придется запереть, когда ты начнешь меняться. Она лениво улыбнулась, выгибаясь навстречу его прикосновениям. — Они теперь такие чувствительные, — вздохнула Гермиона, откинув голову назад. В одно мгновение Драко стянул футболку с ее плеч и бросил куда-то к ногам, оказавшись лицом к лицу с сосками, которые были на несколько тонов темнее, чем он помнил, и уже реагировали на маленький комочек возможностей, покоящийся в ее животе. Его горло горело от желания сказать ей, что она так хорошо справляется с выращиванием их ребенка — его ребенка. Словно прочитав его мысли, Гермиона прижалась к нему бедрами, отвлекая его внимание от своей груди: — Скажи… скажи мне, какой красивой я буду. Когда я… — Я не смогу оторваться от тебя. — Чтобы подчеркнуть свою точку зрения, Драко в последний раз ущипнул ее за соски, а затем опустил руки к резинке ее штанов. — Круглый живот, полный меня — и все будут знать, что ты носишь моего наследника. — Вверх по лестнице налево, — сказала Гермиона и снова обвила его шею руками. — Не останавливайся. — В перерывах между похвалами — ты будешь так хорошо смотреться в моем любимом джемпере, не могу дождаться, когда ты сможешь только лежать, пока я буду доставлять тебе удовольствие, — он едва избежал того, чтобы взять ее прямо там, на лестнице. Гермиона шептала что-то в ответ, расстегивая пуговицы на его рубашке, и когда они добрались до кровати, он быстро уложил ее на матрас, где она уже выпуталась из пижамных штанишек. Медленно осыпая поцелуями ее губы, Драко перешел к соскам, уделяя им особое внимание, пока Гермиона не потянулась вниз, чтобы опустить его голову. — Пожалуйста, — хныкала она. — Мне нужно, чтобы ты… — Что тебе нужно, детка? — Он скользнул вниз и уперся щекой в её внутреннюю поверхность бедра, провел пальцем по входу, а затем заскользил вверх к клитору. — Разве я не достаточно наполнил тебя? — Нет, — покачала головой Гермиона, откинувшись на подушки и упираясь бедрами в его руку, чтобы добиться большего трения. — Еще, я хочу еще. — Больше? — Драко подался вперед и проделал языком тот же путь, что и его палец, пробуя ее на вкус и наслаждаясь тем, как ее тело отвечает на его ласки. — Вот так? Его палец легко вошел в нее, и они оба издали стон удовольствия от ощущений. Она уже была такой мокрой — тянулась к нему, ее влагалище сжималось вокруг его пальца в поисках разрядки, которую он был более чем готов ей даровать. Гермиона заслужила это. — Разве недостаточно знать, что мой ребенок уже внутри тебя? — Он еще раз лизнул ее клитор, прежде чем втянуть его в рот, и ее бедра задрожали по обе стороны от его головы. — Хочешь, я сделаю тебе еще одного? — Боги, да. — Член Драко запульсировал в брюках от звуков, сорвавшихся с губ Гермионы. — Пожалуйста. — Я буду держать себе в тебе столько, сколько ты захочешь, — пообещал он, вводя в нее второй палец. — Я хочу, чтобы все они были такими же, как ты, — задыхалась Гермиона, впиваясь ногтями в его плечи и покачивая бедрами в такт его пальцам. — Я хочу, чтобы у них были твои глаза. Драко видел их — девушку с дикими шоколадными кудрями и серыми глазами, которые не знали значения слова «лед», потому что они были такими же холодными, как у Гермионы, и мальчика, такого же, как он, но более мягкого. Лучше, потому что Гермиона была лучше и идеальна во всех отношениях. И еще одна девочка, с прямыми светлыми волосами, но янтарными глазами, как у ее мамы, с острым языком и вкусом к самым изысканным вещам в жизни. — Я подарю их тебе, — он увеличил темп движения пальцев, загибая их и подводя ее к краю обрыва, на котором он висел с того самого утра, когда проснулся один. — Кончи для меня. Он едва успел произнести эту фразу, как она повиновалась и, задыхаясь от желания, кончила на его пальцы и стекала по его предплечью. — Хорошая девочка, — похвалил он, собираясь заменить пальцы ртом, когда Гермиона схватила его за волосы и притянула к своему рту. — Ты нужен мне внутри, — говорила Гермиона между неистовыми поцелуями, и возясь с молнией на его брюках. — Пожалуйста, мне нужно, чтобы ты… Когда он снял брюки и отбросил их на пол, она толкнула его на бок, а затем на спину и переместилась к нему на талию. — Прекрасно, — прошептал Драко, глядя, как она медленно опускается на его член. В последний раз, когда они занимались этим, они были полусонные и наваливались друг на друга, чтобы выяснить, кто сможет кончить первым. Теперь, когда он знал, что у него есть все время в мире, чтобы насладиться этим, он прижался к ее бедрам и стал насаживаться ее, пока не заполнил полностью. — Как будто ты создана для меня. Гермиона улыбнулась, слегка откинувшись назад, и начала двигаться, ее влагалище трепетало вокруг него. — Я не переставала думать о тебе, — стонала Гермиона, когда он, не в силах оторваться, протянул руку, чтобы снова погладить ее соски. — О твоем члене. О том, как ты дал мне все за одну ночь. — Я не хотел, чтобы это заканчивалось. — Драко переместился в более удобное положение, схватил ее за бедра и толкнулся вверх, попав в точку, отчего Гермиона задохнулась и положила руки ему на грудь, чтобы удержаться в вертикальном положении. — Хотел оставаться в тебе всю ночь и все утро. Я… черт, ты так хороша. — Я хочу, чтобы ты снова наполнил меня. — Гермиона впилась зубами в его кожу, а ногтями царапала его плечо, ключицы, основание шеи — везде, куда могла дотянуться. — Пожалуйста, мне нужно это. Мне нужно почувствовать… Драко перевернул их так, что Гермиона оказалась на спине, а ее волосы разметались по подушке, как будто она специально так приземлилась. Красивая, бездыханная, с припухшими губами и глазами, от которых его кожа горела. — Я отдам тебе все, — сказал он ей, переплетая их руки на одеяле и подталкивая их обоих к желаемому. — Все до последней частички, пока не останется ничего, кроме детей, похожих на нас. Его слова вывели Гермиону из равновесия, и ему оставалось лишь следовать за ней, не останавливаясь до тех пор, пока они оба не перестали понимать, что к чему. Они так и остались висеть в облаке магии, причем достаточно долго, чтобы Драко потерял чувствительность рук. Но ему было все равно. Он целовал ее медленно, позволяя ее языку взять верх над его языком в своем стремлении взять все, что он так охотно выложил перед ней. Слишком быстро он почувствовал, как оживает его член, который по-прежнему оставался в ней, и ее влагалище ответило на это собственным спазмом. — Ты такая ненасытная, — прошептал он ей в губы. — Ненасытная, — согласилась она. — Игнорировать твоих сов было пыткой. Драко попытался отстраниться от нее, но Гермиона обхватила его ногами за талию и удержала на месте, и ему ничего не оставалось делать, как снова вжаться в ее бедра. — Я вижу. — Поняв, что он не собирается полностью отстраняться, Гермиона ослабила хватку и позволила ему входить в нее в легком ритме, проталкивая свой член все глубже. — Знаешь, я пришел сюда только для того, чтобы обсудить с тобой некоторые вещи. — Какие вещи? Гермиона моргнула и снова улеглась на матрас, видимо, довольная тем, что трахается и разговаривает одновременно. От такой близости он едва не кончил, не успев толком начать. — По-моему, это ты упомянула о том, что мы должны разобраться в нашей истории, — сказал он, вжимаясь в нее так глубоко, как только мог, и наблюдая за тем, как ее улыбка становится все шире. Драко мог бы провести остаток своей жизни, занимаясь этим, и никогда не устал бы от этого зрелища. — И это ты сказал, что я могу рассказывать любую историю, какую только захочу, — сказала она. — Заставь меня кончить еще раз, и я буду уверена, что… Он так и не дал ей закончить фразу, но объявление, появившееся на первой полосе газеты несколько недель спустя, поведало историю, которая заставила людей по всей Британии восхищаться их ребенком.