Краски

      Рука в руке чужой лежала слабо и спокойно. Тэ У наблюдал за тем, как Чон ловко ведёт кисточкой по мольберту его рукой, делая широкие мазки тёмной краской. Паку пришлось упереться грудью в чужую спину, внимательно наблюдая глазами за тем, как создаётся картина с его помощью. Малой, но такой значимой для них обоих. Гю Чоль молчал, только едва слышно говорил что-то себе под нос, немного хмурясь от лезущих прядей чёлки в лицо. Иногда останавливался, чтобы заправить их за уши, потом продолжал, мягко держа пальцы Тэ У своими. Несвойственно для маньяка, равного по силе и уму с директором компании «Тэган». Совсем непривычно такое чувствовать, как и прикосновения, которые оба не выносят. Правда со временем и они стали казаться не такими противными, даже очень приятными. Насколько было возможно для них.       — Не понимаю, как ты так долго сидишь на одном месте? — поставив подбородок на чужое плечо, Тэ У тяжко вздохнул и поправил передние пряди тёмных волос Чона. Тот в ответ поудобнее перехватил руку партнёра, задумчиво прикусив губу.       — Это картины. Они требуют к себе внимания также, как люди. Бережного и тщательного, мазок за мазком. Я люблю корпеть над ним, этим и живу, — Гю Чоль отложил кисточку, сплетая пальцы в замок с чужими. Положил его к себе на колено, смотря прямо на мольберт, что-то прикидывая в голове.       Тэ У чуть улыбнулся, проводя носом по чужой щеке. Выдохнул так, будто кошка мурлыкнула, почти любовно оставив поцелуй на коже. Почти, потому что такое им чуждо. С недавнего времени Пак стал вести себя странно в понимании Чона, даже очень. Если бы кто-то увидел директора компании «Тэган» в таком состоянии, не поверил. Или же поверил, учитывая его флирт с сотрудницами их отдела. Неважно. Гю Чоль вздохнул и отвёл взгляд куда-то в сторону от мольберта, продолжая сжимать руку Тэ У в своей.       — А я заслуживаю твоего внимания? — прозвучало прямо на ухо, но больше как констатирование факта, нежели вопрос. Мягко и тихо, чтобы не оглушить и не спугнуть; поудобнее прижавшись сзади, Пак снова мурлыкнул, прикрыв глаза ненадолго.       — Возможно, — уклончиво отозвался Гю Чоль, поудобнее наклонив голову в сторону, чтобы Тэ У в случае чего мог делать всё, что угодно. Если раньше Чон ворчал и иногда рычал на партнёра за такую самодеятельность, то теперь привык. Даже временами жаждал таких прикосновений, чтобы только ему они были и никому более.       В самом деле, Чон так просто стал отдавался в руки Тэ У, что такому можно было бы позавидовать. Если было бы чему. Потому что не каждый выдержит тёмную сторону этого мужчины, особенно в моменты единения. Там Пак становился собой настолько, что временами Гю Чоля потряхивало от страха. И это он мог испытывать, но только перед Паком. Остальное не так пугало, как несвойственное поведение партнёра, ведь художник привык, что партнёр очень грубый, холодный и даже лукавый, нежели нежный и ласковый, как сейчас. Какую игру в этот раз затеял Тэ У, Гю Чоль выяснять не хотел, потому отпустил чужую руку из своей и взял кисточку. Сам закончит картину, если сможет.       — Невозможно, моя мразь. Я и есть твой объект внимания, когда ты ничем другим не занят.       — Кроме тебя у меня есть картины, Тэ У. Так что, я бы тут поспорил, кто мой объект внимания: ты или они.       Пак снова мурлыкнул, проводя освободившейся ладонью по бедру Гю Чоля. Осторожно, чтобы не отвлекать и не мешать, но Чон всё равно слегка дёрнулся от такого действия и чуть не выронил кисточку из руки. Только покрепче её сжал, абстрагируясь от Тэ У и окружающего мира. Сейчас перед ним мольберт с незаконченным портретом, который стоило сегодня дорисовать, а не откладывать на потом. Не законченные работы Гю Чоль ненавидел, потому старался доделать всё дня за два, в идеале за сутки. И не любил показывать промежуточный результат кому-то, но Тэ У был исключением. Постоянно лез как любопытный кот с единственным вопросом в глазах в этот момент «Ашотама?». Именно этот вопрос временами умилял Гю Чоля, отчего тот тихо смеялся, продолжая рисовать.       — Тебе картины дороже меня? — Тэ У вновь провёл носом по шее и чуть отстранился, дав партнёру сесть поровнее, чем он и воспользовался, выпрямившись. — Гю Чоль, — выдохнул куда-то в плечо, косо глядя на картину.       — Нет, — Чон ненадолго замолчал, вгоняя Пака в ступор своим ответом. Было слышно только дыхание, шуршание кисточки по холсту и какое-то мурчание художника под нос. — Ты мне важнее, чем кто-либо и что-либо, — дополнил чуть позже, макая кисть в краску. Тёмную, как и само нутро Гю Чоля и Тэ У.       Довольный таким ответ Пак отставил дорожку из поцелуев от плеча до уха, не обращая внимания на ткань кофты. От неё пахло красками, кофе и одеколоном с лавандой, розмарином и сосной, ещё немного чем-то сладким. Разобрать Тэ У не мог, но с удовольствием ткнулся за ухом, размеренно дыша. Руками обвил талию мужчины, прижимая ближе к себе так, что Чон коротко охнул и чуть нахмурился. Свободной рукой аккуратно похлопал по замку из рук, тихо выдохнув:       — Ослабь хватку, мне почти нечем дышать.       — Ладно, — руки Пака расслабились, голова же легла на его спину. Гю Чоль вздохнул, прикрыв глаза ненадолго. Совсем уже всё плыло, потому что устал слегка так сидеть. Но закончить картину надо, иначе будет мучать совесть за то, что оставил всё на потом. — Ты можешь закончить её дома, разве нет? — словно чувствуя что-то, Тэ У мягко потёрся щекой о затылок партнёра.       — Могу, но это придётся везти её очень аккуратно. Лишняя нервотрёпка мне ни к чему. Лучше сделать всё здесь и сейчас, пока есть силы на это.       — Я слышу, как ты устал, Гю Чоль. Поехали домой, — прозвучало тихо, больше как приказ, чем вопрос. Чон на такое только снова вздохнул, откладывая кисточку к палитре, и вытер руки тряпочкой, видавшей те ещё виды.       Гю Чоль пах красками. Не ядрёнными, которые в нос забиваются и от них противно чешется носоглотка. Масляными, отдающими слабой отдушкой чего-то непривычного. Как будто уютом пахло, домашним теплом и заботой. Мягко, едва уловимо, отчего хотелось часами так сидеть за спиной Чона, уткнувшись в его полосатую кофту, и вдыхать этот аромат.       Гю Чоль — это и есть краски. Тёмные, места ярким там нет, если только это не красный цвет во всех его оттенках. Внутри такого человека, как он, нет места светлому и возвышенному, если не считать тягу к рисованию во благо искусства. Такого же мрачного, как он, такого же притягательно-пугающего. Паку это нравилось безусловно, потому он хотел чаще наблюдать, как же его художник рисует даже карандашом в блокноте. Потому что это важно, потому что это красиво, с какой стороны ни посмотри.       — Тэ У, — отложив тряпочку, Чон повернул голову в сторону. Партнёр тут же прекратил тереться щекой о его спину, поднимая взгляд на него. — Я люблю тебя.       Пак застыл на мгновение. Ему такого никто не говорил никогда, не считая матери. А тут что-то новое, что-то совсем другое. Помолчав, мужчина выпустил Гю Чоля из хватки, встав со стульчика, и повернул к себе, поскольку сидушка позволяла так сделать. Рука легла на щёку, перепачканную краской, аккуратно поглаживая, будто боясь спугнуть такое непривычное состояние Чона.       — Я тоже тебя люблю, — пару слов, которые дались с трудом. Тэ У смотрел внимательно в глаза Гю Чоля, ловя в них что-то невообразимо приятное и притягательное. Так он никогда не смотрел на Пака, как сейчас. — Очень сильно люблю, — взгляд Чона чуть темнее стал, но не потому что тот злился, наоборот. Что-то предвкушал, чувствовал, что ему потихоньку начали открываться, начиная с такого лёгкого откровения. Для нормальных людей это легко, для них двоих — сложно.       — Честно любишь? — ластясь к ладони, Гю Чоль прикрыл глаза ненадолго.       — Честно, — повторил эхом Пак, расплываясь в улыбке. Такой нежной, такой несвойственной, что Чон и сам застыл, когда это увидел. — Только с тобой я могу быть честным, ни с кем больше. Я доверяю тебе.       Гю Чоль создавал краски. И это у него хорошо получалось, особенно в моменты, когда тот был расслаблен. Тэ У нравилось наблюдать, как художник замешивает тот или иной цвет, мурлыкая что-то себе под нос. Это выглядело со стороны красиво, даже в некоторой степени мило, что вызывало определённый трепет внутри. Именно за таким Чоном хотелось наблюдать вечность, лишь бы он не бросил рисование. Лишь бы не перестал делать то, что ему нравится, по крайней мере что-то полезное среди других его увлечений.