out of time

Райнхардт умер ночью. не в славной битве, в окружении врагов, как всегда хотел. тихо скончался от старости в своей постели. заснул и не проснулся. так бывает. может случиться с любым. приехал в гости к друзьям, слегка перебрал за ужином, поднялся наверх, лег спать и больше не встал. и младшая Линдхольм, обеспокоенная отсутствием гостя за завтраком, нашла его в постели. уже холодным. тихая, мирная смерть. долгожданный покой после всего, что ему пришлось пережить. там, наверху, его давно уже заждались. но это было неправильно. так не должно было быть. на похороны Джека не звали. он пришел сам. и стоял в стороне, глядя, как непривычно тихая и бледная Бригитта несет за гробом тяжелый боевой молот. бедняжка. крестный был ей едва ли не ближе, чем отец. церемония прошла тихо, из приглашенных — Линдхольмы и еще пара человек. ведь большинство из тех, кто мог бы проводить рыцаря в последний путь, давно сами уже были мертвы. тихо плакала Ингрид, накрапывал мелкий противный дождь, Бригитта до побелевших костяшек судорожно сжимала рукоять, а Джек стоял и смотрел. и не мог поверить, что все это происходит на самом деле. он знал, что этот день однажды настанет. никто не вечен, даже самые стойкие бойцы. и хоронить друзей бывшему страйк-коммандеру было не привыкать. но все не должно было случиться так. только не таким образом. Вильгельм Райнхардт должен был умереть на поле боя, прикрывая друзей или в одиночку вступая в заведомо безнадежный бой; он должен был умереть как воин, как рыцарь, и хоронили бы его соответствующе — шумно и с почестями, и пиво должно было литься рекой, а за столом — не смолкать баллады о его славных подвигах. но вместо пира и песнопений — тихий плач и вмиг повзрослевшая девчонка, лишившаяся путеводного маяка. так неправильно. так не должно было быть. на крышку гроба упал первый ком земли. Джек так и не смог заставить себя подойти попрощаться. просто потому, что его боевого товарища здесь не было. лежащий в гробу старик просто не мог им быть — уж слишком умиротворенным он выглядел. таким, каким Райнхардт не был никогда. будь здесь Циглер, она не упустила бы случая прочитать краткую лекцию о психологических травмах и способах борьбы с ними. но ее здесь не было. ее попросту не смогли найти. может, оно и к лучшему. не нужно ей знать. пусть думает, что Райнхардт до сих пор где-то бьется с оружием в руках. а может, так оно и есть. может, там, по другую сторону, его ждет славная битва и бесконечное число побед. если, конечно, вообще что-то ждет. зато здесь была Ана. и после церемонии именно она подошла ближе, улыбаясь печально и устало. конечно, зоркий глаз снайпера попросту не мог его не заметить. и Джек вдруг с удивлением заметил, насколько же глубоки морщины в уголках ее губ. — вот и редеют наши ряды. мне будет не хватать его. она не плакала. глаза были совершенно сухими. просто не могла позволить себе разрыдаться, когда столько людей вокруг. но Джек знал, как ей больно. потерять того, кого она при всем желании не могла бы спасти. и кого, возможно, хотела спасти сильнее прочих. — пусть там ему будет лучше, чем здесь. и кроме этого сказать не получалось ничего. Джек знал, что ему осталось недолго. убитая в молодости препаратами печень все чаще и чаще начинала сбоить. вещества, когда-то сделавшие его непобедимым, теперь принялись медленно его убивать. и чем дальше, тем чаще возникала горькая и тяжелая мысль: а ведь после себя он не оставит ничего. великая военная организация, элитный отряд, победы в стычках, ордена и медали — все это давно было забыто и стерто. погребено под грузом лет, запятнано совершенными ошибками. он был один, и уходя, оставлял за собой лишь горстку счастливых воспоминаний в мыслях таких же стариков, которым тоже осталось немного. имя Джека Моррисона, когда-то выбитое на золотой мемориальной табличке, исчезнет и превратится в пыль. останется лишь число 76, которое тоже быстро забудут. и все, что раньше случилось, станет незначительным и неважным. может, Ана чувствовала то же. но у Аны хотя бы была дочь. ее было кому найти. ее было кому похоронить. у Солдата-76 не было никого. и некому было рыдать над его могилой — если, конечно же, так сложится, что у него будет своя могила. а не сиротливый холмик над грудой таких же безымянных тел. ветер трепал ее седые-седые волосы. солнце заходило. люди медленно разбредались по домам. тяжелое горе не значит, что на этом кончается жизнь. и даже для Джека Моррисона она все еще продолжалась. еще один день. еще один выигранный у смерти бой. «Вильгельм Райнхардт. Друг, крестный и рыцарь в сияющих доспехах». поверх цветов ложится блестящий кругляш жетона. — покойся с миром, старый друг. мы ещё обязательно встретимся.