Цветы жасмина расцветают, забирая боль

Zhúhuǒ* танцует и фонтанирует страстными оттенками. По комнате с расписными стенами разлетелись, мерцающие в полумраке промежутка между глубокой ночью и раннем утром, огоньки — китайские цветочные фонарики, действующие по принципу монгольфьера. Они вселяют в душу трепет, благословение и умиротворение. Фонарики роем поднимаются к братьям и сёстрам-звёздам, всё ближе и ближе. Одного взгляда на них достаточно, чтобы увериться в том, что тебе всё подвластно, стоит только пожелать и идти в направлении желания. Горы свернуть? Да расплюнуть! Достать луну? Хоть прямо сейчас! Как говорится: «Путь в тысячу ли начинается с первого шага» — Лао-Цзы. Тоненькая серебряная шпилька, изготовленная в виде ветки с цветами сакуры, сдерживает волосы в пучке, но передние прядки всё равно небрежно падают на глаза, затуманенные усталостью и жасминовым чаем. Над маленькой чашечкой вздымается легкая струйка пара, необычайно приятно благоухая. Нет лучше лекарства, чем чашечка свежего чая. Так ещё и на крыше маленького мира, откуда видно всё V-государство, от мала до велика, от сборника рассказов Акутагавы Рюноскэ, до собственной незаконченной рукописи. Но это сейчас не столь важно, а что действительно важно — так это чай. Крепкий жасминовый чай бодрит лучше кофе, помогает забыть невзгоды быстрее и приятнее любого алкоголя. С первой чашечки, — отчетливо помню, будто пью сию секунду, — я чувствовала горьковатые нотки и яркий контраст, контраст горячей воды и разбухшего в ней, нежного цветка жасмина, а также соленую капельку, оплакивающую потраченное время, психологическую усталость и упущенные возможности. С каждой новой чашечкой (походящей более на рюмку) капля стремительно исчезала в синей бездне, на дне которой покоится всё чувствующее око. Оно вбирает в себя все тревоги и печали, помогает цветам успокоения расцвести, а жасмин, как мне известно, в гармонизации человеческого состояния весьма хорош. В сегодняшний чай я насыпала немножко листочков, деревяшек и прозрачных кубиков, — «добавка для чая», купленная почти за бесценок, в центре Москвы. Хотя если хорошо поискать можно много чего интересного купить «по дешёвке». Я не знаю какую по счету чашечку чая пью, но чувствую как ветер в ушах свищет, печали испаряются, а голова кружится в вальсе с утонченной мелодией струн. На языке блеснул сладковатый привкус забвения. Трепетание изящного Gǔqín** содрагает розовые облака, клубящиеся под потолком звездного неба. Его отрешенные, но острые и точные удары врезаются в грудь, и эхом отражаются от рёбер, взывая к потаённым чувствам души. Туман затягивает сознание. Я сижу на вершине зелёной горы, попиваю жасминовый чай и безмятежно наслаждаюсь видом. Молоко неспешно струится меж острых скалистых зубьев, за спиной призрак бытия играет на милом Gǔqín, а время безбурно потягивает кольца дыма, сплавляясь по белой реке бесконечности.