Бездна

      Моя мать — ветреная натура. Когда мне было четыре, она собрала свои вещи и без слов покинула меня на долгих пять лет. А потом вернулась как ни в чём не бывало, разочаровавшись в мужчине. Тогда она мне сказала: никогда не влюбляйся в лучшего друга, придёт время, и он встретит свою суженную, а ты так и останешься за бортом.       С тех пор прошло много лет, а я всё следовала её совету. Только вот совсем недавно стала про него забывать, потихоньку проникаясь этой улыбкой.       На крыше кампуса, где властвовал холодный ветер, запах зажжённой сигареты смешивался с опавшими листьями. Обещание, данное самой себе, я не смогла сдержать. Затягивалась вредным дымом, смотря на облака… Казалось, что за это короткое время, проведённое в Токио, я повзрослела. Не могу сказать, что стала мудрее, но думаю, мозгов добавилось.       Скрип ржавой двери остановил поток моих мыслей. Забавный он. Сказал что подумает, а пришёл через пятнадцать минут с момента моего звонка.       — Ты хотела встретиться. Соскучилась? — не скрывая своей усмешки в голосе, парень облокотился на каменное ограждение крыши. — Устроим романтик, как в ту ночь?!       — Тогда и лапшичника придётся звать, — хмыкнув, ответила я, вспомнив тот вечер. — Знаешь, мне раньше казалось, что между нами больше, чем просто симпатия, — продолжила я, не смотря на вошедшего, — поэтому ответь, зачем ты так поступил со мной, Сатору?       Не было ни слёз, ни горечи обиды в голосе, только холодная решимость добиться цели.       — С друзьями нужно делиться, — так просто ответил он, нечем не удивив.       — И тебя это устраивает?! — провокационно спросила, выпуская струйку дыма, провожая облако. — Нравится с ним делиться?       Мы стояли друг к другу близко, почти соприкасаясь локтями. Я не смотрела на Сатору, намеренно игнорируя. В этом и заключался план — вывести его из себя.       — Нет, — забирая из моих рук сигарету, утвердительно бросил он и затянулся. — А курить — вредно. Говорят, от этого рак можно схлопотать. Знала об этом?!       — Так зачем делишься? — его провальная попытка перевести тему разговора меня забавляла, поэтом наконец повернулась к нему лицом. — Ведь можно было обойтись и без Гето.       Ветер трепетал пепельные волосы, создавая на голове творческий беспорядок. Неудивительно, что когда-то я купилась на эту смазливую мордашку. Кто б тут устоял?       — Но уже ведь поздно, верно?! — продолжила гнуть свою линию, ласково цепляя пальцами подбородок парня. — И дороги назад больше нет…       Всё ради себя. Главное не выпускать эту мысль из головы.       Поцелуй вышел смазанным, со вкусом табака и желания сбросить его вниз головой. Мне пришлось дотягивается до парня, вставая на цыпочки, опираясь на твёрдую грудь. Сатору никак не способствовал моему комфорту, оставался стоять столбом.       — Что ты задумала, детка? — хрипло спросил он, прерывая поцелуй. Сатору подхватил меня за талию, прижимая ближе. Сигарета медленно тлела в другой его руке, — Смелости набралась или рассудка лишилась?       В небесных глазах бушевали грозы, словно отражалась сама погода. Парень был в замешательстве, а я старалась не трястись от страха в его объятьях.       — Скорее всего, правильно расставила приоритеты, — строя глазки, я нагло затянулась сигаретой прямо с его руки, — или тебе больше доставляет удовольствие, когда я плачу?       Эта была опасная игра. Один неверный шаг — всё полетит к чертям. Сатору поморщился от едкого дыма, выпущенного прямо на него. Возможно, я немного перегибала палку, но так хотела сделать ему больно, хоть такой мелкой шалостью.       — Ты странная, Мэй. Нужно сказать Гето, чтоб больше не давал тебе тех таблеток, — со всей серьёзность произнёс он, задумчиво всматриваясь в моё лицо. — Не знаю, о каких ты там приоритетах говоришь, но лучше не стоит играть со мной в подобные игры. Исход не в твою пользу будет.       Сатору не скрывал угрозу в голосе, поглаживая мою напряжённую спину. Это очевидно, мужчинам не нравится, когда их водят за нос. Но мне плевать. Процесс был уже запущен.       — А может, ты скажешь Гето, что он играет нечестно?       — В каком смысле? — удивлённо спросил он, докуривая сигарету.       — У него есть девушка, а он с тобой ей не делится, — объяснила я, пальчиком вырисовывая круги на его толстовки, — нечестно получается по отношению к тебе.       Я не являлась мастером манипуляций, но кое-каким навыкам мать меня обучила — мужчины самовлюблённые эгоисты. А Сатору вершина самолюбия. Тщеславный засранец, которому нужно напомнить, что его одурачили.       — Мх, так вот в чём дело, — наконец прозрел он после долгого раздумья. — За справедливость топишь или о своей шкурке беспокоишься?       — За справедливость, — его проницательность удивила, но виду я не подала. — Самому не обидно?       — Утахимэ не в моём вкусе. Слишком чопорная, на мой взгляд, — признался Сатуру, пожимая плечами. — Хочешь чистосердечное?! Мне похеру, что там делает Сугуру со своей девушкой. Делится, не делится, какая разница, если она мне безразлична. У меня не встаёт на неё, понимаешь?!       Нет. Не понимаю. Вопрос заключался в другом, не про его реакцию в штанах на девушку друга. Впрочем, Сатору, как обычно, вывернул всё так, чтоб было непонятно.       — И дело только в этом? В реакции твоего члена? — грубое слово резануло слух, но делать было нечего, ведь важно пошатнуть его эго. — Вопрос был в другом! Гето бы позволил тебе так издеваться над Утахимэ, как делал это со мной? Если бы ты, конечно, захотел, — не сдерживаясь, усмехнулась я.       Неужели он в самом деле не понимает, что просто-напросто потакает хотелкам своего друга? Что за дружба такая…       — Какая разница?! Чего добиваешься? Хочешь, чтоб я из-за какой-то девки с лучшим другом ещё ругался? Мэй, твоё положение из-за этого никак не поменяется. Уймись!       Упёртый кретин. Я старалась не закатить глаза на его высказывание. Сатору разозлился, а значит, я попала прямо в точку. Гето не позволил бы и пальцем тронуть Утахимэ. Вот тебе и вся их «дружба». Мальчишки.       — Значит мне стоит отбить Сугуру у этой девушки, — елейно проговорила я, делая вид, что действительно задумалась о смене партнёра, — тем более он точно не бросит меня в лапы своим товарищам. Я уверена…       И у меня получилось это сделать — вывести его из себя. Не успеваю договорить, как меня с рыком вбивают грудью в каменное ограждение. Победная улыбка так и просится наружу, хоть чувствуется боль от столкновения с твёрдой поверхностью.       Шах и мат, сука. Кое-кому не по нраву, что его хотят променять на другого?! Какая жалость…       — Ты очень много болтаешь, детка, — сдержанный шёпот у самого уха, вызывал табун мурашек. Я, как умалишённая, ожидала дальнейших слов, пока он наматывал мои волосы на кулак, прижимаясь сзади. — Не забывайся. Здесь я устанавливаю правила, и, если захочу, вся академия будет в курсе, какой ты можешь быть послушной шлюшкой.       Ну конечно. Раз я задела его по больному, то он решил напомнить про компромат. Ладно, играть по-честному никто и не хотел.       — Тогда тебе стоит захотеть ещё кое-что, — перешагивая собственную гордость, я, как та самая шлюшка, потёрлась задницей об его выпуклость в штанах, чёртов извращенец. — Удиви меня, а то ты меркнешь, по сравнению с Сугуру.       Я смогу. Стерплю. Не подамся нахлынувшей панике. Просто нужно закрыть глаза и не кривиться от его касаний.       — Сама себе могилу роешь, а могла б тихо ждать… — заговорщически шипит Сатору, аккуратно поглаживая холодными пальцами живот под кофтой. — Может, правда, стоит ограничить твоё общение с Гето? Он плохо на тебя влияет.       — Ревнуешь? — пискнула я, когда его пальцы пробрались под пояс джинс, надавливая на комочек нервов через трусики. — Может он, правда, нравится мне больше чем ты?       Становилось жарко, и пасмурная погода никак не спасала нас от этой накалившейся вокруг температуры.       — Таких как ты, ведьма, раньше на костре сжигали — намекнул он на цвет моих волос, болезненно оттягивая их вниз, тем самым вынуждая прогнуться сильнее. Мои слова задели его, и Сатору не мог теперь этого скрывать, — Я не ревную, детка. Меня просто раздражает, когда мной пытаются манипулировать. Это совсем не ревность…       — Можешь дальше успокаивать себя этим, Сатору, — сдерживая стон, сказала я и уперлась руками о шершавую поверхность стенки. Как бы сейчас не отрицала, но из-за его пальцев на клиторе я начинала терять нить разговора, прикрывая глаза от удовольствия, — Ты очень много болтаешь, детка.       Возвращённая фраза, брошенная когда-то им, подействовала на Сатору, как красная тряпка на быка. Парень быстро сообразил и начал стягивая мои штаны вниз по дрожащим ногам. Возможно, для воплощения своего плана место я выбрала неудачное, всё-таки крыша кампуса — так себе пространство для подобных махинаций. Но то, как парень со свистом вогнал свой член в меня, даёт ясно понять — его всё устраивает.       Всё это походило на наказание. Его ладонь при каждом резком толчке больно стягивали мои волосы у корней. Поза не позволяла контролировать процесс, ноги подкашивались каждый раз, а руки сдиралась в кровь об шершавую кладку ограждения. Сейчас он не хотел доставить мне наслаждение. Сатору просто наказывал меня за то, что я оказалась права. Он ревновал, хоть в слух и не признавался.       — Ну как, всё ещё меркну?       Я сдавленно мычала, пытаясь подавлять стоны от неприятного проникновения. Смазки было недостаточно, однако Сатору было на это плевать. Он лишь упивался своей извращённой похотью, насмехаясь надомной, — Чего молчишь, язык прикусила, детка?!       Звонкий шлепок обрушился на голую ягодицу, покрытую мурашками от холода. Мне нечего было ему сказать, в душе я лишь наслаждалась своей маленькой победой. В его голове я посеяла зерно сомнения, теперь нужно дождаться результата.       Холодный ветер просачивался под расстёгнутую куртку, заставляя меня всё теснее сжиматься вокруг его члена. Сатору ускорил свои фикции, радостно скалясь, потому что принял это за удовлетворительный ответ. Глупый мальчишка. Неужели не понятно, что они мне все противны? Я ведь ещё не лишилась рассудка.       Моё спасение — это мой разум. Внутри него я прятала самое ценное – душу. Пока тело насиловали, душа оставалась в безопасности. Его касания вызывали во мне лишь рвотные позывы, хриплые стоны, слетавшие с жестоких губ — мурашки отвращения. Пока он удовлетворял свои потребности с помощью моего тела, я отсчитывала секунды до его кульминации.       На восьмой секунде его ногти впились в моё бедро, я уверенна, в отражении зеркала увижу кровавые следы.       На шестой — каменная кладка встретила мою голову с глухим стуком. Сатору вжимал так, будто хотел раздавить её об стену. Режущее чувство в районе виска напомнило, что нужно будет что-то придумать для Юджина. Он обязательно спросит, откуда у меня эта ссадина.       Четвёртая — движения ускорились, вбиваясь со звонкими шлепками. Сатору что-то невнятно бормотал, упоминал имя своего друга и пару тройку грубых ругательств. С каждым выброшенным оскорблением его рука сильнее стискивала мои волосы, намереваясь вырвать их с корнями. Он злился, а уверял что не ревнует. Лжец.       Никто и не говорил, что будет легче на последней секунде. Я стояла потерянная, старалась не заплакать в голос от отвращения к себе. Сатору наконец закончил, тяжело дыша и упираясь мокрым лбом в мою макушку.       — Ты ведь принимаешь те таблетки? – устало поинтересовался он, находясь всё ещё во мне.       — Да, — я почувствовала, как с меня вытекает его семя, когда он соизволил отойти на шаг назад, поправляя свои штаны, — следую инструкции.       Стараясь не подавать виду, я поправляла свою одежду и приводила себя в порядок. Растрёпанные волосы собрала в небрежный пучок, а одинокую слезинку стёрла рукавом куртки. Парень ничего не замечал или делал вид, что не замечает. Облокотившись спиной на ограждения, задумчиво покуривал сигарету.       На долю секунды мне стало интересно, о чём он думает. Жалеет о содеянном, или же его мысли заняты вообще другим? Ветер играл с его пепельными волосами, а усталые гласа смотрели в небо. Сейчас Сатору выглядел старше своих лет, более собранный, отстранённый. Когда-то я видела его таким в ночь нашего первого свидания. Может он и сейчас принимает для себя важное решение? Кто знает.       — Не влюбись, — бросил он с ухмылкой, заметив мой заинтересованный взгляд.       — И не подумаю, — ответила я, оставляя его одного на крыше. Мне тоже требовалось время на принятие решений.       Почему-то плакать больше не хотелось, хоть и чувствовала себя скверно, намыливая использованное тело в душе. Как и ожидалось, Сатору действительно оставил свои отметины на бедре, и выдернул пару прядей. Но почему-то из-за этого я ликовала. Своей несдержанностью он только подтвердил мои догадки. Всё-таки ему не нравилось делить меня с ним. Это натолкнуло на мысль, что с Гето придётся действовать осторожней, раз тот так ловко манипулирует своим другом. Тут банальной ревностью не справится… Может, с девушкой его сдружиться? Не знаю. Пока в планах расшатать их «дружбу». Главное — не попасться. Если парни поймут, что виной тому была я, то мне несдобровать.       К моему счастью сегодня был выходной. Старалась сильно не нагружать себя дурными мыслями. Отвлекаясь на несуразный сериал, развалилась на чистой постели. Мне предстоит ещё многое сделать, чтоб очиститься от всего этого. Например, как всё закончится, запишусь к психологу на приём. Лишним не будет. Только не в Токио. Как закончится семестр, на каникулы вернусь в Лондон, к бабушке. Приведу голову в порядок в родных местах.       А ещё мне не даёт покоя работа на Сукуну. Я ему не доверяю. Как бы мне эта сделка боком не вышла. Нужно узнать его получше и немного разобраться в их «работе». Так будет спокойней, если у меня в рукаве всё-таки будет пару-тройку козырей. Не хотелось опять повторять ошибки прошлого. Я быстро учусь.       По итогу расслабиться так и не получилось. Сериал оказался говном, а главная героиня — конченной дурой. Ну кто же в здравом уме будет бороться за заведомо обречённые отношения!?       — Он же ясно дал понять – ему нравится другая! — с психу уже сама с собой начала разговаривать, сжимая подушку у колен. — И кто же тут больше идиотка? Я или она?       — Чего так возмущаешься? В коридоре аж слышно, — Юджи вошёл без стука и нагло развалился на моей кровати. — Говорила, кино интересное смотришь, а тут лажа полная. Опять обманула?       На его нытьё по поводу сериала я не обращала внимания. Сама позвала его в надежде скрасить вечерок, кто ж знал, что у Итадори тоже не лучшее настроение будет.       — Что случилось? — поинтересовалась я, посмотрев на поникшего парня. Он редко бывал таким, будто бы всю жизнь с него высосали.       — Мне кажется, я умираю, — со вздохом страдания произнёс он, рассматривая потолок, — или смертельно болен. Сердце прям колотится… На вот, послушай.       Парень ловко подхватил мою руку с подушки и прижал к своей груди, положив тёплую ладонь поверх моей.       — Слышишь, как бьётся?       Щёки мигом вспыхнули от смущения. Как бы близко мы друг к другу ни сидели за партой, сейчас, чувствуя равномерное биение его сердца под ладонью, все это вызывало лишь судорожные мысли. Нам не стоит так касаться друг друга. Это приведёт к недопониманию. Слишком интимное прикосновение для меня.       — Вроде, всё нормально, — отстраняясь и стараясь не смотреть в глаза друга, проговорила я. Не хочу, чтоб он увидел, что в них происходит. Это личное, — Но выглядишь ты, правда, неважно. Может, приболел?       От него веяло какой-то слабостью. Юджи одновременно был задумчивым и усталым, как Сатору на крыше. Хотя чувства того болована не нужно сравнивать с беспокойством друга. Может что-то случилось? Или же… Сукуна был прав насчёт…       — Нет, не приболел Мэй. Это другое, — хрипло признаётся он. С каждым его словом я всё сильнее начинаю накручивать себе ужасные мысли. Неужели тот говорил правду? — Мне кажется, я влюбился.       Что?       Я ожидала чего угодно, даже признание в убийстве, встретила бы с достоинством. Но вместо этого растерянно уставилась на своего друга, хлопая глазами, пока тот смотрел на меня в упор в ожидании ответа.       — В кого? — от затянувшегося молчания нервный смешок выскочил наружу.       Не в меня ведь? У нас с ним было много общего. Как друзья мы слишком часто проводили время вместе. Я не раз ловила себя на мысли, что, возможно, когда-нибудь наша дружба сможет перерасти в нечто большее… Но всё время отдёргивала эту идею, вспоминая слова матери. А теперь жизнь так крутанулась, что навряд ли Юджи захочет такую испорченную девушку, как я…       — Юджи, мне… — Ты знаешь, я часами могу смотреть на неё. Она весёлая и я…       Парень измученно откинулся на подушку, расставляя руки в стороны. Его правая ладонь бережно сжало моё оголенное колено. Я старалась не шевелиться, прикусывая щёки изнутри. Возможно, это я смертельно больна, раз, как мотылёк, лечу к огню на верную гибель.       Я знаю, у нас не будет будущего, но мы ведь можем попытаться? Вместе.       Мурашки покрывали тело с каждым последующим его словом. Я с замиранием сердца впитывала признание друга. Бабочки, которых я когда-то считала погибшими, затрепыхались в животе.       Он раскрыл для меня самое ценное сокровище — сердце. Мне только оставалось трепетно его принять и не предать. Поддерживать и не отпускать.       Но тогда почему мне так хочется разрыдаться от бессилия?       Юджи не признался в чём-то отвратительном, раскрываясь передо мной в новых красках. Он только сказал, что влюблён…       Тогда почему так больно на душе? Я ведь должна радоваться за друга… «Я тону в её голубых глазах»…       Одно простое предложение, слетевшее с желанных губ, делает в тысячу раз больнее, чем все эти мерзавцы вместе взятые.       Тело сочится гнилью от осквернения. Душа — тускнеет в темноте.       После того как он ушёл, я час стояла у зеркала, пытаясь найти хоть капельку голубого в своих зелёных глаз…