Душа брата

      Их день — Первое апреля. Будто Мерлин заранее знал, когда им появиться на свет.       С рождения озорные, с первых шагов пакостники и шутники. Годрик Великий! Сколько вынесла мать, непрестанно отлавливая шалящих мальчишек, чтобы хотя бы один раз в сутки спокойно выпить чашку, пусть холодного, чая — всем известно, что в разогретом виде он уже так себе. Но Молли была счастлива. Она обожала их! Как бы эти сорванцы ни сводили её с ума, она безмерно восхищалась их сообразительностью, ловкостью и жизнерадостностью.       Кажется, только матери известно, что лишившись одного из детей, она словно теряет часть своего сердца. Это не так. Она не теряет его вовсе, продолжая любить так же крепко и неистово, может быть, даже больше, чем живых. Но это бесконечно больно. Остаётся лишь ждать, когда остальные дети смогут хотя бы частично его укрепить. Это невосполнимая утрата.       Но Джордж знал, что потерял не только сердце. Он потерял себя. Полностью.       Первый День рождения. Один на двоих.       Один.       Молли больно смотреть на сына. Его утрата, кажется, ещё невыносимее, но что она может? За прошедший год её мальчик так и не оправился. Мать обнимала его крепко, словно желала отдать своё сердце — всё без остатка — только бы ему стало чуточку полегче. А Джордж хотел просто уйти, чтобы не видеть скрываемой жалости. Она была бойцом — их стойкая удивительная мать. Фред был в неё.       Взрывной характер, темперамент, вечное стремление вперёд, Фредди словно воплотил её собственные устремления. Она покинула отчий дом навсегда, подарив свою жизнь мужу и детям, забыв о том, кем была. И Фред мчал, как торнадо, сметая преграды на пути.       Джордж был его тылом, опорой. Настоящим другом. И что теперь? Как жить?       Этот год медленно опустошал. Время не лечит — Джордж это понял. Оно притупляет боль, но не лечит.       И снова бессонная ночь. Одинокая глухая тишина. Луна. Тёплый подоконник. Сколько было планов и надежд.       — Поговори со мной… — в отчаянии прошептал Джордж.       Горло болезненно сдавило.       — Уверен, что тебе это надо?       Рывок. Падение. Грохот.       — Эй, все живы? — послышался голос матери откуда-то снизу.       — Всё нормально! — отозвался Джордж, растерянно поднимаясь с пола и озираясь по сторонам.       Он тяжело дышал, испуганно моргая и напрягая зрение.       — Ну вот и началось, — взволнованно прошептал он. — Вот ты и спятил, Фордж.       — Будто ты раньше был абсолютно здоров.       Родной. Такой родной насмешливый голос… Глаза заволокло колючей пеленой. «Ну здравствуй, Мунго».       — И с чего это ты вдруг вздумал оказать мне честь? Целый год игнорировал, а тут вдруг… Решил с днюшкой поздравить?       Джордж моментально смахнул слёзы ладонями. Сердце колотилось с такой силой, что, казалось, выскочит наружу. С трудом вдохнул и тихо спросил:       — Когда это я тебя игнорировал?       — Когда! Всегда! Я сначала думал, что обидел тебя, вот ты и не разговариваешь со мной. Как истукан всё равно.       — Прости, брат, — выдохнул Джордж, продолжая нервно шарить взглядом по комнате. — А ты… где?       Послышался тихий смех, удивительным образом отзывавшийся эхом.       — Вот! — воскликнул голос. — Делаешь вид, что меня нет. А я есть! — В интонации брата слышалась обида.       Джордж зажал рот ладонью, подавляя рыдание, рвущееся из груди.       — Конечно ты есть. Я знаю, — прошептал он.       — Ну и какого соплохвоста? Ладно предки! Я могу понять — я так много пакостил, что они вполне могут обижаться. Но ты-то!       — Прости…       — Первый раз за год ответил! Что я такого сделал?       — Прости, Фредди. Ты… ничего плохого не сделал, — дрожащим голосом отвечал Джордж. — Где… ты бывал, когда я не отвечал? — задыхаясь от необъяснимого страха, спрашивал он.       — Помнишь Лаванду? Лаванду Браун? Мы с ней встретились ещё там, после битвы. Она бродила в руинах, потерянная какая-то. Мы вместе — я её очень люблю, — весело рассказывал голос, а по щекам Джорджа катились крупные слёзы. — Да я уже рассказывал тебе! Опять ты всё пропустил мимо ушей! — весело засмеялся голос Фреда. — Мы, кстати, были у Римуса и Тонкс в гостях.       — Отлично, — выдохнул Джордж, стараясь взять себя в руки, в ужасе осознавая, что происходит. — Как они?       — Говорят, ждут, когда мы во всём разберёмся. Хорошо, что ты наконец со мной заговорил. Не по себе было.       — Фред… — тихо выдохнул Джордж. — Ты помнишь, как…       Джордж замолчал.       — О чём? — оживлённо прозвучал голос брата где-то совсем рядом.       Он не мог решиться. Не мог задать такой страшный вопрос. Не верилось, что всё это происходит. Джордж с трудом мог дышать, лихорадочно соображая, что сделать, как поступить… правильно.       — Помнишь, как мы мечтали? Помнишь, сколько экспериментировали? — с болью улыбнулся он.       — А то! — с удовольствием протянул Фред. — Жаль только, что теперь дело загибается. Из-за твоего глупого поведения всё в упадке. Не ожидал, что ты оставишь меня не у дел.       — Это твоё детище, — вздохнул Джордж. — Я не…       — Глупости! — воскликнул Фред. — Он наш! Твой и мой! Мы же неделимы, верно, брат? — И Джордж устало кивнул, соглашаясь. — Ты тут мне не кисни, понял! Там у всех любовных зелий уже срок годности вышел. Гляди! Как бы клиенты не вздумали в горных троллей влюбляться, да в гоблинов или кентавров каких!       Джордж с горечью рассмеялся, понимая, что силы будто покидают его тело, и он сел на подоконник, с надеждой вглядываясь в пустоту их общей комнаты.       — А почему… ты сам не участвуешь? — попытался Джордж помягче перейти к тревожащей его теме.       — Ну слушай! Ты борзой! — возмутился Фред. — Я ж тебе за этот год чего только ни подсказывал, а ты как бревно — молчишь, будто не слышишь. Правда одну штуку всё-таки сделал! — Его тон показался вдохновенным, радостным. — Ту коробку с секретом. Жаль, что не довёл до ума, бросил.       И Джордж с волнением понял, что неспроста ему привиделась та вещица.       — Я теперь буду внимательнее, Дред, — усмехнулся Джордж.       — Правильно! Слушать надо старшего брата! — засмеялся Фред.       — Это вопрос спорный, кто старше, — скрывая тоску, улыбался Джордж.       Как же ему хотелось увидеть — увидеть брата, обнять, поговорить глядя в глаза, и понять, что происходит.       Дверь вдруг резко распахнулась и на пороге замерла мать.       — Ты один? — будто с опаской спросила она, обведя взглядом комнату.       Джордж прикусил язык, внезапно теряясь от мысли, что мать может счесть его сумасшедшим. Но ещё больше боялся её реакции на призрак её погибшего ребёнка.       Но она тут же улыбнулась и, распахнув объятия, приблизилась к сыну, сидящему на подоконнике в белой пижаме, украшенной принтом из бладжеров и перекрещенных квиддичных бит — они с Фредом обожали эти пижамы со школы, только у брата была синяя.       Молли обняла Джорджа, грубовато чмокнула в щёку.       — С Днём рождения, милый! — шепнула она и торопливо направилась к двери. Джордж понимал, что она боялась показать свои слёзы.       — Куда же вы, мадам?! — возмущённо воскликнул Фред. — У вас тут ещё один именинник! Эй!       Мать повернулась, распахнув дверь. Улыбнулась и тихо сказала:       — Спокойной ночи.       — Пока, — одними губами беззвучно произнёс Джордж.       — Эй! — снова обиженно крикнул Фред.       Дверь за Молли закрылась.       — Вот! Ты видел? Видел?! — воскликнул брат.       Джордж кивнул.       — И вот вы все так!       Внезапно с полки целым ворохом посыпались книги. Джордж вздрогнул, и тут же рядом с ним плюхнулась одна из них.       — Слушай, брат, — с трепетом выдохнул он, — я всё понимаю…       — Ничего ты не понимаешь! — вскричал Фред. — Никто не делает вид, что тебя не существует! Чем я заслужил?!       — Фред, нам надо серьёзно поговорить, — тихо начал Джордж. — Жаль, что я тебя не вижу…       — Да как так?!       — Послушай, — вздохнул он. — Дело было во время боя. В Хогвартсе.       — И что? — раздражённо говорил Фред. — Что я сделал? Я же был с вами! Я всегда был на правильной стороне!       — Да. — Джордж вздохнул, потом набрал в грудь побольше воздуха, понимая, что дышать становится всё тяжелее. — Помнишь… — нерешительно произнёс он, — как на тебя стена упала?       — Стена? Конечно. А что? Подумаешь, стена, отряхнулся и пошёл.       Ком сдавил горло. Джордж с трудом сглотнул, набираясь решительности.       — Всё не так, Фредди… — шепнул он, ощущая, как адская боль сжимает его сердце. — Перси и Гарри вытащили тебя из-под завала…       — Погоди… — Растерянно, даже испуганно.       — Мы… не смогли тебя спасти, ты…       — Погоди… — Тихо-тихо.       И вдруг, над кроватью брата, будто прозрачное облако, стали появляться неясные очертания. Слёзы с новой силой хлынули по щекам Джорджа, когда он увидел, как туманность обрела более чёткие контуры, как ошарашенно полупрозрачная тень брата в ужасе смотрела на свои призрачные белёсые ладони.       — Ты погиб, Фредди… — сдавленно простонал Джордж, медленно отходя от подоконника, приближаясь к испуганному брату. — Мы не смогли бы тебя спасти. Мне… безумно жаль…       — Но вот же я! — Милые родные глаза уставились на Джорджа. Пусть это был призрак, лишь его душа, но это был Фред. Без сомнения. — Вот же я! — радостно воскликнул он, и Джордж растерялся.       — Но ты не живой… — шепнул он.       — Ну и что же?! — усмехнулся Фред, и Джорджу показалось, что все его силы окончательно иссякли. Он сел на кровать рядом с братом и удивлённо смотрел на него.       — Но, Фред…       — Что?! — неожиданно рассмеялся тот. — Ты хоть представляешь, что произошло?! Это значит, что я свободен! — счастливо возопил Фред, вскакивая с кровати, взлетая под потолок, исчезая где-то на чердаке и возвращаясь снова. — Посмотри, что я могу! Я могу летать! Без всякой метлы и трансгрессии! — выкрикивал он, носясь под низким потолком их общей спальни. — Помнишь, как мама однажды заперла нас на чердаке, когда мы подожгли новую школьную форму Билла, нацепив её на пугало? — расхохотался он. — А мы разбирали пол и спрыгивали в свою комнату, потому что на чердаке воняло сушёной рыбой. Помнишь? — Джордж устало улыбнулся, не сдерживая слёз. — А теперь я могу свободно ходить сквозь стены. Сквозь пространства! Я могу вытворять что хочу там — в своём мире!       — Подожди… — выдохнул Джордж, яростно зажмуриваясь. — Но неужели ты не расстроен?..       И тут Фред замер, опустился на пол и медленно подошёл к брату. Джордж еле-еле поднялся, ощущая безграничную слабость в ногах, но вдруг осознавая, что брат обо всём знал.       Фред смотрел ему в глаза — так близко, что, казалось, можно дотронуться рукой, но было так страшно нарушить эту прозрачную дымку, из которой он был соткан.       — Расстроен, — совершенно серьёзно ответил Фред. — Я расстроен потому что ты думаешь, что меня нет. А я — есть. Я всегда был рядом. Каждый раз, когда ты рыдал. Каждый раз, когда твоя душа… болела, брат. Ведь мы неделимы, помнишь?       Джордж плакал. Он так боялся сомкнуть глаза и обнаружить, что снова остался один.       — Ты ведь не снишься мне, правда? — скрежещущим голосом прохрипел он.       — А какая разница, брат? Может, и снюсь. Как ещё я должен тебе сказать? Я жив, слышишь? Мы все рядом — все близкие и любимые. Наши друзья. Я видел бабушек. Бабушка Пруэтт ужасно ворчливая оказывается, но почему-то была рада меня увидеть, — тихо засмеялся он, и Джордж попытался быстро смахнуть слёзы со щёк. Фред улыбнулся такой счастливой, родной улыбкой — хулиганской, весёлой. — Я подожду тебя, братец, ты понял? Мне больно смотреть, что ты делаешь со своей жизнью, но я готов подождать, чтобы наши идеи воплощались в жизнь здесь! Ты здесь и сейчас, Фордж!       Он резко поднял руки, словно хотел положить их на плечи Джорджа. Но замер на небольшом расстоянии. Джордж ощутил лёгкий холод, но это было приятное ощущение. Близость его собственной души, будто она была у них одна на двоих.       — Возьми себя в руки, слышишь?! — с улыбкой потребовал Фред. — Я всегда рядом. Всегда, когда бы ты ни подумал обо мне.       — Я хочу тебя видеть, хочу как раньше… — с болью простонал Джордж.       — Нельзя, друг, — покачал головой Фред, снова становясь серьёзным. — То, что я сейчас здесь — это исключение из правил. Я не должен… Но мы ведь всегда нарушали правила, верно? — И Фред весело подмигнул одним глазом, расплываясь в коварной усмешке. — Ты просто не забывай, что я жив. Моя душа жива. И ты живи, понял?! Не становись ходячим трупом Джорджа Уизли при жизни. Ты понял?! Я тебе не прощу, что ты забросил то, к чему мы так стремились — нести людям радость, счастье и смех. Мы живы, брат! Понимаешь?!       — Да.       Тишина. Луна. Тёплый подоконник.       Приснилось? Привиделось? А может… это и правда было?       Джордж распахнул окно, глубоко вдохнул свежий весенний воздух. В поле уже пробивается зелёная свежая трава. Пахнет сырой землёй. Но только теперь он не чувствует могильного холода на душе. Ведь он знал — знал всегда, что Фредди — родной, любимый Фредди — конечно же, жив! Он жив. Он рядом. Он просто подождёт.       Джордж сорвался с места, забыв закрыть окно. Кинулся к столу, быстро отодвигая ящики: один, другой, третий… Нашёл! Та самая коробочка с секретом.       — Спасибо, брат… — прошептал Джордж, нажимая на маленькую кнопку сбоку.       Секунда — и коробочка распахнулась, выпуская изнутри волшебную лёгкую серебристую дымку. Искорки кружились, медленно обретая удивительную форму — лицо человека. Весёлая озорная улыбка, заливистый смех. Человек, которого больше всего на свете хотел бы увидеть Джордж.       — Пока я здесь, не стану ходячим трупом Джорджа Уизли, — не сводя взгляда с лица Фреда, прошептал он. — Однажды увидимся, брат.