* * *
Утомленный постельными играми с охочим до «сладенького» Сюань Цзи, Шэн Линъюань лежал уткнувшись лицом в его обнаженную грудь, надежно укутанный в теплое одеяло и крепкие объятия, слушая биение чужого сердца и мирное сопение в свою макушку. За окном давно стояла глубокая ночь, тьму которой разгоняла полная Луна и огни никогда не засыпающего города. Не мог заснуть и Шэн Линъюань, прокручивая в голове недавний диалог снова и снова. — Тц, что за неугомонный цыпленок, — раздосадовано прошептал Линъюань, в очередной раз потянутый за волосы пошевелившимся птенцом. Привыкший к медитациям вместо сна, он, тем не менее, стал часто ночами наведываться в море знаний Сюань Цзи. Причиной этому послужили вовсе не долгие и неутомимые разговоры о том, что сон гораздо полезнее, а такой отдых гораздо качественнее, чем медитации. Нет, причиной послужили постоянные утренние обиды, когда его птенец просыпался и осознавал, что в очередной раз его любимый император не почтил своим присутствием его сон. Линъюаню было проще согласиться и пойти у того на поводу, чем видеть его обиду и терпеть саботажи в виде «случайных» укусов до крови во время секса. Высвободив руку из плена одеяла, он призвал сгусток черного дыма, который словно острое лезвие недавно наточенного ножа полоснул по ладони. Этот же черный дым почти моментально заживил свежую рану. Линъюань положил окровавленную руку на грудь Сюань Цзи, объединяя их сознания в одно море знаний. Через несколько минут на него накатила сонливость, и он не стал ей сопротивляться.* * *
В море знаний Сюань Цзи, как всегда, творилась вакханалия. По ярко-голубому небу, освещенному гигантской пиццей с пеперони, летали стаи желтых резиновых уточек, где-то на горизонте шел дождь из маринованных пикули. А сам Сюань Цзи, сидя верхом на малиновом павлине, размером с лошадь, стрелял вишневым мороженым из пистолета в толпу идущих к нему зомби. Шэн Линъюань прижал ладонь к лицу. Вспоминая, как двумя днями ранее они смотрели глупый фильм про зомби-апокалипсис, ели пиццу и мороженое, а потом вместе принимали ванну с плавающей в ней уточкой и густой пеной, он направился к Сюань Цзи. — Что тут происходит? — голосом бесконечно уставшего старика поинтересовался он. — Как что? Спасаю мир! — удивился бесстрашный павлиний наездник, прицелившись в опасно приблизившегося зомби и выстрелив в него очередной порцией мороженого. — Мы недавно уже спасли мир, — Линъюань мягко взял Сюань Цзи за руку и потянул на себя, пытаясь спешить его с несчастного павлина. Едва почувствовав свободу, глупое животное тут же скрылось в толпе зомби. — Ну вот... — грустно протянул Сюань Цзи, глядя вслед своему непутевому транспортному средству. — Как теперь я буду летать? — Ты ведь Чжу-Цюэ! — Шэн Линъюань мягко погладил его по спине. — Ты сам можешь летать, у тебя есть свои крылья. — Свои крылья? — Сюань Цзи внимательно посмотрел на Шэн Линъюаня, словно вспоминая, кто он и где он. — Точно, Линъюань, я же сам могу летать! Ты хочешь полетать со мной? — Конечно, хочу, — улыбнулся император, продолжая ласково поглаживать глупого птенца, одаренного необычайно бурной фантазией. В следующий миг ему пришлось зажмуриться от яркого света, резанувшего по глазам. Когда Линъюань смог их открыть и проморгаться, он увидел рядом с собой гигантскую огненную птицу, нервно переступающую с лапки на лапку. Птица пригнулась к земле, посмотрела на него своими красными глазами-бусинками и голосом Сюань Цзи проворковала: — Залезай ко мне на спину! Линъюань, явно ожидавший чего-то другого, например быть крепко прижатым к груди сильными руками и вознесенным к звездам на паре могучих крыльев, беспомощно вздохнул, и начал карабкаться птице на спину, неуклюже хватаясь за огненные перья. Во сне они совсем не обжигались, и демон небес не боялся сгореть в огне своего естественного врага, нелепой волей судьбы ставшего ему супругом. Едва он со всем удобством устроился на спине Чжу-Цюэ, птица мягко взмахнула крыльями и стремительно взлетела в небеса, воспаряя над бренным миром царства снов. В этом определенно что-то было. Лететь верхом на древнем божестве, сжимая в ладонях длинные мягкие перья, когда ветер играет в твоих волосах, а под тобой проносятся невероятные пейзажи, созданные из фантазии и воспоминаний сновидца. Они пролетели среди нависших над ними острых скал, у подножия которых бежала бурная пенистая река, разбиваясь лазурными волнами о многочисленные пороги. За их пределом простирался затянутый туманной дымкой древний лес с высоко нависшими над ним грозовыми тучами, в которых играли молнии и гремели тяжелые раскаты грома. За лесом до самого горизонта лежал океан. Сюань Цзи спустился к самой воде, широко расправив крылья, и одна из лапок рассекла кончиком когтя воду. В воде что-то ярко заблестело, отражая свет Солнца. Приглядевшись, Линъюань увидел русалок. Они плыли рядом с парящей над водой птицей, выпрыгивая из воды, как дельфины, и ловя разноцветными чешуйками длинных хвостов солнечные лучи. Они весело смеялись и напевали какой-то знакомый мотив. Сюань Цзи взмахнул крыльями, поднимаясь выше, и пейзаж бесконечного океана резко сменился на такой знакомый пейзаж Чиюаня. Где-то вдалеке до небес поднимался столб белоснежного пламени. Чжу-Цюэ облетела вокруг какой-то скалы с очень крутыми склонами и мягко приземлилась на самой вершине. — И куда это ты нас принес? — соскользнув с птичьей спины, спросил Шэн Линъюань, оглядываясь по сторонам. — К своему гнезду, — проворковала птица, указывая головой куда-то в сторону. — Гнезду? — удивился Шэн Линъюань. Пройдя в указанную сторону он действительно увидел гигантское птичье гнездо, размером больше всей их квартиры, сделанное из веток и выстланное внутри перьями. — Зачем оно тебе? — Как зачем? — хмыкнул Сюань Цзи, так и не превратившись обратно в человека. — В гнездах откладывают яйца. Шэн Линъюань впал в ступор. — Ты не можешь нести яйца. Ты же мужчина. В смысле, самец. — Я не могу... — протянул Сюань Цзи с улыбкой в голосе. — А ты можешь! — Что за чушь ты говоришь! — Шэн Линъюань резко повернулся в сторону наглой птицы, намереваясь ощипать ее как курицу перед запеканием в печи. Птица смотрела на него в упор, и ему казалось, что глаза ее смеются. И тут он кое-что заметил... Края его достающего до земли черного халата подозрительно топорщились, а пояс стал туговат. Он посмотрел вниз и обомлел. — Сюань Цзи! Это что еще значит?! — гневно закричал император, ощупывая свой внезапно увеличившийся живот. — Время яйцекладки, — обнаглевшая птица аккуратно подтолкнула его клювом в сторону гнезда. Шэн Линъюань потерял дар речи. Следующие полчаса жизни он мог описать только одним словом: «стыдоба». Все что происходило с ним дальше иначе было не назвать. Стыд, стыд, стыд. Он кричал на Сюань Цзи, грозился ему карой небесной, требовал проснуться, рвал на нем перья, когда тот приближался. В конце концов, когда этот кошмар закончился, он отполз в дальний конец гнезда, закрыл лицо ладоням, яростно рыча сквозь них: — Тебе конец, паршивец! Лучше тебе не просыпаться вовсе! Паршивец тем временем довольно забрался в гнездо целиком и улегся теплым животом на свежеснесенные яйца, счастливо курлыкая. Через какое-то время он сдвинулся в сторону, и Шэн Линъюань услышал треск. Отняв от лица руки, он посмотрел на источник странного звука. Три переливающихся пятью цветами яйца, размером человеческий кулак, покачивались из стороны в сторону, трескаясь и разрушаясь. Через несколько мгновений из одного из них показалась маленькая головка с желтым хохолком и красными глазками-бусинками. Новорожденный птенец неуклюже переступая лапками и размахивая крылышками, засеменил к Шэн Линъюаню и, звонко пища, вскарабкался к тому на колени. Вскоре к нему присоединились его братья в этом забавном копошении, прыгая по нервно ловящему и пытающемуся уберечь их от падения «отцу». А потом и сам Сюань Цзи начал тереться о его плечо своей глупой птичьей головой, тут же получив щелчок пальцем по клюву.* * *
Громкая мелодия будильника потревожила умиротворенную тишину спальни, разбудив сладко спящих в объятиях друг друга древних демонов. Сюань Цзи не стал дожидаться расправы. Он выскочил из кровати с первыми же нотами мелодии и, схватив телефон, выбежал за дверь со скоростью ветра и звонким смехом. — Беги, беги, куренок, я все равно до тебя доберусь! — разъяренный Шэн Линъюань, с растрепанными как у водного гуля волосами и налившимися кровью глазами, с силой запустил в закрывшуюся дверь подушкой. Выдохнув, он упал обратно на кровать и уставился в окно, за которым медленно занимался рассвет. На его губах заиграла слабая улыбка. С минуту подумав о чем-то, он крикнул вдогонку: — Я хочу на завтрак куриный суп!