Больше не буду

      Он искать его больше не будет. Близкие — самые близкие люди, — когда-то всë равно отдаляются. И в этом нет ничьей вины. Ведь люди постоянно теряют друг друга в каждодневной суете. Для того, чтобы сохранить рядом с собой хоть кого-то нужно стараться.       Вы не можете забить на всë и плыть по течению. Люди имеют свои собственные чувства и не потерпят того, что к ним относятся как к пустому месту.       Для людей — нормально выражать эмоции. Для людей — нормально терять друг друга. И, если это случится однажды — никакие общие воспоминания вас не спасут. Ведь мы не в голливудском фильме о вечной дружбе, главные герои которого забивают на себя, лишь бы быть рядом со своим «другом». Как бы нам не хотелось этого — мы не такие. Нет.       Ветер завывал, нашептывая сказки о том, что он будет страдать так до конца,  до своего последнего вздоха. Но он знал, что это не так.       Море пенилось, шумело, волновалось, а ещё пленило. Мысленно он опять возращался в то время на корабле. Он прокручивал каждый свой шаг и каждое слово, грудь от этого начинало щемить.       Хотелось истерически смеяться от того, насколько он был наивен. Он хотел вернуть то, что разбилось окончательно при первом же недопонимании и продолжало разбиваться ещё долго.       Бережно собирал осколки их дружбы, которые резали его руки, кричал от боли и, даже, наверное, корил себя за то, что был бессилен.       Он пытался, всеми силами пытался и надеялся спасти то, что не подлежало повторной сборке. И здесь даже магия не помогла. Собственно какой от неё смысл — если она только и делает, что разрушает судьбы людей? Если бы всего этого не было, возможно у них был бы шанс спасти то, на что они оба надеялись. А оба ли?       Кристофер прокрутил в голове всё моменты — знакомство, плен, академия, ссора, примирение, предательство.       Он постарался вспомнить всë, попытался найти искренность в действиях Саймона, попытался найти надежду в его глазах, хоть намёк на неë. Но у него не получилось, может быть он и толком не искал, но от этого в груди затянуло ещё сильнее. К глазам вроде подступили слезы, но Кристофер был на тот момент глубоко в себе, так что даже не обратил внимание на подобную мелочь. Наверное, было обидно?       Да, наверное, он злился и имел на это право. Сейчас он видел всë — зависть, пренебрежение, злость, обиду. Видел горящие презрением глаза Саймона после того самого злополучного поединка. Было иронично, что Кристофер запомнил в тот момент не свои эмоции, а именно взгляд Саймона.       Тогда, именно тогда, он впервые ощутил на себе холод «его ветрейшества». Тогда он думал — мы обязательно помиримся, ведь друзья не могут так просто разойтись? Думал. Конечно! Он хотел на это надеяться. Он и надеялся на это. Верил всей своей огромной, открытой миру, детской душой!       И что он получил в ответ?       Равнодушие. А может быть ли, что Саймону всегда было плевать? Конечно, нельзя было просто брать и обесценивать его чувства, но если так посмотреть — они разные люди. То, что для Криса было впервой — вполне могло быть обыденностью для Саймона.       В этот момент Кристофер осознал как, на самом деле, мало знает про Винда.       А были ли у него хорошие друзья до Криса? Были ли у него вообще друзья? Настоящие? Ну, с которыми он мог стоять наравне, как стоял с Клином?       Что, если для Саймона вся их дружба с самого начала была ничем? Что если ему всегда было плевать?       От этой мысли хотелось кричать, как же Кристофер хотел, чтобы это было неправдой. Грязной ложью.       Неужели он бережно пытался собрать по осколкам то, чего для другого никогда и не было? Что, если всë действительно так?       Ненависти не было. Просто было больно. Ему было обидно. Обидно от того, что Винд не мог понять его чувств. Обидно от того, что тот похоже никогда и не пытался.       Кристофер глубоко вдохнул морской воздух и открыл до этого закрытые глаза. Небо было серым и пасмурным, море не переставало волноваться, выплëскивая своë недовольство на берег. Рядом не было ни души, оно и к лучшему — Клин не желал никого видеть, — в таком состоянии уж точно.       Наконец он решил — он не будет бегать за Саймоном, спасать его или пытаться отговорить. Он не мог осуждать Винда за его выбор, он прекрасно понимал, что повлекло за собой подобное. Но и спасать кого-то, забирая на себя отственность за его жизнь, было безумием.       Кристофер больше не будет пытаться догнать Саймона и встать рядом. Он пойдëт в противоположную сторону, надеясь больше никогда не увидеть лицо бывшего друга. Кристофер попытается найти такую дружбу в ком-то другом.

Даже, если это будет невозможно.