«...Я скучаю и ещё не теряю надежды...»

      Бесцеремонно усевшись на полу рядом с что-то пишущей девушкой, Тарталья одной рукой обвил её голень и положил голову на колени, прикрывая глаза. Вечер уже был, солнце садилось, а что там делает Люмин, было непонятно, она при каждой попытке посмотреть или рукой закрывала, или по лбу шлëпала, смешно хмурясь и говоря как маленькому ребёнку — «Нельзя»       — Ну ты чего?.. — тихо пробормотала блондинка, вздохнув и отложив предмет, чтобы погладить отчаянно рыжую шевелюру старшего. — Я почти закончила, там буквально пару строчек осталось, — предвестник закатил глаза и повернул голову так, чтобы снизу вверх смотреть на замотавшееся отчего-то личико Люмин       — Что ты там всё время пишешь? Каждый раз, как ни приду, ты за столом с карандашом, — всё же, и самому интересно, и, если что-то путешественницу тревожит, надо выяснить. Нельзя же, чтоб принцессы грустили. — У тебя всё хорошо? Если что, ты знаешь, я всегда выслушаю, — вот советы он раздавать не мастак, только мору. Но две головы лучше, чем одна       — Да… Пойдём, я уже спать хочу, — потянувшись за листком бумаги, Люмин шустро сложила его вдвое и оставила так, чуть придавив пустой чашкой; Аякс быстро поднял голову и вздохнул, наблюдая за небольшой чужой вознëй. Вот не так что-то было, сердцем чуял. — Завтра лучше допишу, а то пальцы не слушаются, — в голосе прозвучал смешок, вот только на лице не было ничего, кроме тени беспокойства и задумчивости. Поднявшись на ноги, Тарталья хитро прищурился, шагнул чуть ближе и поднял возлюбленную на руки, пока та охнула и, вцепившись в шею молодого человека, подняла на него округлившиеся от неожиданности глаза       — И даже не думай сказать, чтобы я тебя отпустил, — смерив блондинку смешливым взглядом, Чайльд нарочито медленно облизнулся, чем вызвал толпу буйных мурашек по девичьим рукам, и опустил возлюбленную на кровать; Люмин почти сразу уселась, вот только голова рыжика всё равно оказалась затылком промеж бёдер, когда тот улёгся следом. — Ничего рассказать мне не хочешь? — в ответ послышался лишь вздох, а тонкие ладошки поползли по плечам к ближайшей пуговице       — Даже не знаю… А что ты услышать от меня хочешь? — вроде как оба знали о примерных планах и передвижениях друг друга, но всё ж таки были моменты, когда второй половинке что-то знать не обязательно. Вот и сейчас, кажется, была такая ситуация       — В последние дни ты грустная какая-то. Тебя что-то беспокоит? Что случилось?       — Ничего, — но пальцы замерли, оставив пуговицу наполовину в гнезде. Значит в яблочко попал       — Я же тебя хорошо знаю, золотце, — тон был мягкий, а Тарталья протянул руку вперёд и слегка коснулся тыльной стороной ладони щеки напротив. — Ты только скажи, может я могу чем помочь       — Нет, — тихо пробормотала младшая и, уже до конца расстегнув и сложив конечности поверх головы собеседника, немного отвернула голову. На этом моменте предвестник нахмурился; понял, что окончательно расстроил девушку, а потому шустро сел, придвинулся ближе и обнял, прижимая голову к плечу и не заставляя смотреть в глаза. Тем более, что глаза Люмин, судя по всему, теперь были несколько мокрыми от слëз       — Чш-ш, золотце, не плачь, не надо, — молодой человек уже злился на себя. Правда, всё это было внутри. — Прости…       — Я не… не плачу… — дыхание сбивалось от урагана в груди, отчего говорить было разве что немного проблематично; отстранившись, девушка стала вытирать лицо основаниями ладоней, размазывая солёную влагу по коже. — Иди купайся, я тебя тут подожду       — Как скажешь, — если говорит, что не плачет, значит лучше не спорить и не настаивать. Чайльд молча засопел и стал потихоньку избавляться от верхней одежды. Что уж сделать, привычке снимать верх и бродить по квартире полуобнаженным перед купанием уже сто лет в обед, путешественница против неё не возражала, значит можно. Когда старший исчез за дверью, Люмин потянулась за спину, дабы развязать шнурок. Смутно имелось ощущение, что родной наряд душит, будто затягивается вокруг талии и перекрывает доступ к кислороду. А другое было каким-то… не таким как надо, хотя Чайльд и настаивал на том, чтобы «приодеть свою принцессу получше». С той же целью он подарил девушке меховую накидку, что сейчас висела в углу на стойке рядом с мужской верхней одеждой; быстро переодевшись в лёгкую ночнушку и сложив наряд, Люмин юркнула под одеяло на чужой половине кровати, умостилась поудобнее головой на подушке и поëжилась, прикрывая глаза. Кажется, она уже окончательно поняла, что ей надо будет завтра сделать…                     …Проснулся Тарталья утром в одиночестве, что особенно смутило рыжеволосого предвестника, учитывая тот факт, что солнце за окном только-только начинало свой небесный разбег и ещё было темно. Спальное место путешественницы (кою осторожно передвинули на другую часть общей постели), кажется, недавно начало остывать — значит её хозяйка ушла недавно. Сначала повернувшись на другой бок, а затем уже и сев, Аякс потер ладонями лицо и глухо замычал, стараясь как можно быстрее включить ещё не проснувшиеся мозги. Куда она делась? Может на Тяньхэн пошла рассвет встречать; но тогда почему ему не сказала? Значит личное. Великолепное полумëртвое умозаключение ненадолго успокоило молодого человека, после чего что-то резануло взгляд где-то на периферии. Повернув голову, одиннадцатый слегка приподнял брови. Значит, записку ему всё же оставили. Вопрос только в том, как девушка написала её и не разбудила светом старшего; протянув руку к сложенному надвое листу, Чайльд вздохнул и машинально глянул в сторону окна. Оттуда доносился пусть слабый, но всё же свет от фонарей порта, на что по губам поползла ухмылка. Предвестник выполз из-под одеяла и, зевнув и едва не чихнув, подошёл к источнику бледного освещения, после уже разворачивая лист

«Сегодня буду занята, завтрак на столе, я в пути перекушу. Если вечером не вернусь, ложись без меня, целую»

      Ничего страшного, бывало такое, что Люмин ночевала в Мондшадте или Инадзуме, только учитывая вчерашнее настроение девушки, строка про «ложись без меня» несколько тревожила Чайльда. Он-то как никто другой знал, что настроение у его золотца не меняется за несколько часов. А уж тем более, если она грустила                     Сидя на краю одного из пиков Драконьего хребта в обнимку с тёплым, почти горячим, алым кварцем, Люмин просто смотрела на происходящее вокруг. Да, смотреть не на что было из-за снежной бури, только вот всё равно девушка продолжала сидеть, особо не чувствуя ни ног, ни холода; волосы были уже немного влажными и занесëнными снежинками, но руки так же крепко стискивали тёплый камень и обхватывали его крепче, когда фантомно казалось, что он вот-вот выскользнет. Немного отодвинувшись от края, путешественница зажала бедрами минерал и достала из кармана дописанное уже по пути сюда письмо. Солнце едва пробивалось сквозь плотную завесу, но читать можно было, правда сквозь слëзы это было сложно, и взгляд лишь вырывал кусочки из общего контекста

«…Спасибо за все посчитанные с тобой звезды и за каждое фигурное облако, над которым ты смеялся… Я скучаю, Итэр, и ещё не теряю надежды…» «…Мы обязательно встретимся, вот увидишь… я тебя найду…»

      Снова всхлипнув, Люмин вытерла лицо холодной и чуть влажной тканью рукава глаза, быстро прижала лист к губам и начала так же шустро собирать бумажный самолёт. Безумно хотелось, чтобы Итэр это увидел, прочитал и, может быть, подал какую-нибудь весточку, но мозг понимал, что письмо до адресата не дойдёт никогда. А пока оставалось изливать душевную боль заснеженным пикам и ветрам Мондштадта. Может надо будет ещё на утëс Звездолова прогуляться или к Бай Чжу наведаться… А может Аято с Аякой или Тому проведать. Слишком много «может», вот только будут ли на это силы, когда она решит уйти?..       — Мне кажется, тебе на сегодня достаточно прогулок, — голос был негромким по сравнению с воем вокруг, но всё же различим, только девушка на него не повернулась. Не было вопросов типа «как ты меня нашёл?» и «что тебе тут нужно?», взгляд влажных глаз застыл на точке, где в последний раз Люмин видела своё письмо, а горло тревожно сжималось, не позволяя говорить. — Пойдём, золотце, нам надо заглянуть к Баю, — заметив, что на него не реагируют, Тарталья осторожно подошёл ближе и одному ему известным образом взял возлюбленную на руки, стараясь не хмуриться и не упасть. А ведь ещё к лагерю Альбедо спуститься надо и не задубеть…       … — Пей, только потихоньку, — закутав блондинку в тяжелый плед, коий так кстати оказался в одном из шкафов, Бай Чжу поднёс к губам «пациентки» чашку с согревающим отваром и, аккуратно придерживая ëмкость, поднял голову на стоящего в дверях и нервно постукивающего пальцами по предплечью предвестника. — Это где вы гуляли, говоришь?       — Я нашёл её на Драконьем хребте, а отговорить не успел, можешь не рассказывать мне ничего насчёт этого, — лекарь лишь вздохнул и покачал головой, ощутив, как холодные ещё ладошки накрыли его пальцы, и услышав тяжёлый выдох. От снадобья слабо жгло в горле и за грудиной, голова после долгой и несколько тошнотворной тревоги была тяжёлой, и потому Люмин, тихо засопев заложенным носом и закрыв глаза, привалилась к травнику. — Люмин же не заболеет?       — Наверняка сказать сложно, но будет лучше, если девочка останется на ночь здесь для наблюдения. Думаю, отвар отогрел её достаточно, чтобы исключить серьёзную болезнь, но всё равно ни ты, ни я не знаем, сколько времени она просидела в холоде, так что опять же, сложно давать какой-либо прогноз, — Бай Чжу слегка погладил блондинку по закутанному плечу и вновь выдохнул, продолжив. — У меня пока ещё много работы в аптеке, потому, думаю, лучше тебе посидеть тут и последить. Если что, позови, я сразу приду, — встрепенувшись, Чайльд буквально в два-три шага одолел разделявшее их расстояние, придержал сонную любимую, пока травник деликатно покидал место на кровати, и опустился вместо Бая, снова облокачивая на себя чужую голову       — Спасибо, Бай, с меня причитается…       — Не выдумывай, я просто-напросто выполняю свою работу, и в этом нет ничего такого       — Не отнекивайся, между прочим ты сам признал, что у меня хорошая интуиция на головки лотоса и сумерские розы, — таки подумав, молодой человек с максимальной нежностью уложил Люмин головой себе на колени; хозяин хижины «Бубу» только плечами пожал и дверь прикрыл, когда выходил, оставив «голубков» наедине. — Зачем ты вообще туда пошла, глупая… что тебе там понадобилось?..       — Я думала, голову остужу и легче станет… Ты не поймёшь, — на глаза снова набежали слëзы, к горлу подкатил ком, а девушка поëжилась и поджала ближе к груди коленки. — Ты же в любой момент можешь уехать домой, к родным… и тебя есть кому встретить… — нахмурившись, Тарталья положил руку на светлую макушку и слегка погладил её, поднимая голову к потолку       — Я понял, к чему ты. Но есть же в Тейвате другие прохладные места. И ещё и на рассвете ушла, на хребте и без того вечная зима, — ответа не последовало, а рыжий предвестник легко провёл большим пальцем под одним из заплаканных глаз. — В любом случае проще переживать свои переживания не в одиночку, меньше вреда будет. И я знаю, как это сейчас прозвучало, — знал же, что захотят его поправить, потому и не останавливался в говоре. — Если хочешь и если не заболеешь, могу сводить тебя в одно хорошее место в Сумеру. Там, насколько я знаю, никто не живёт и можно будет покричать, поругаться или ещё что-то такое поделать, — в ответ же раздалось приглушенное сопение — пока старший говорил свой монолог, девушка успела задремать и упереться носом в коленку. Чайльд этому немного улыбнулся, вплел пальцы в светлые волосы и тихо пхикнул; значит сводит, только позже. — Сладких снов, золотце