Се Лянь бежит по пристани. Вокруг шум рабочих, крики чаек, сообщения об отбытии, морской ветер и один единственный выстрел. Шум на секунду стихает, прежде чем усилится. Люди бегут, птицы улетают, а организаторы нервничают — суматоха, которую так давно не видел Се Лянь. Замечая целого Му Цина, Се Лянь выдыхает, но только наполовину. Где-то в той стороне, где стреляли, должен быть Фен Синь, с которым они разделились. Сбежать от такого влиятельного человека как Цзюнь У почти нереально и сейчас они познали это сполна. Слегка отдышавшись, Се Лянь подходит к другу. Лицо Му Цина бледное, испуганное, взволнованное. Оно и понятно, не каждый день ходишь в странное место, где за твоими друзьями и тобой охотится псих, державший в заточении одного из вас несколько лет подряд и от которого он с таким трудом сбежал.
Первый вопрос, который слышит Се Лянь:
— Где Фен Синь? — они по-настоящему сдружились за то время, пока Се Ляня не было. Жаль, что он заметил это в такой момент; сейчас просто-напросто не до того. Второй выстрел раздался быстрее, чем Се Лянь успел что-то сказать. На бегу Му Цин крикнул лишь пару слов. — Уходи! Мы свяжемся с тобой, как только все закончится. Не дай нашим стараниям пропасть!
И Му Цин убегает к выстрелу. Се Лянь так и стоит там, недалёко от лодки, на которой его должны переправить на другой конец моря, где у него будет другая жизнь. Он, наконец, станет счастливым и свободным — он должен в это верить, ради своих друзей как минимум. Новая жизнь с чистого листа — это их подарок. Значит, он должен беречь его. Они обязательно встретятся позже. Он должен, нет, обязан верить в это.
Раздалось оповещение и Се Лянь сел в лодку. «Несколько часов и все закончится. Так ведь?» — молился Се Лянь. Эти «несколько часов» оказались двумя сутками, хотя пролетели, как пару минут. В течении этого времени Се Лянь не спал; вместо сна у него были мысли.
Впервые взяв паузу в событиях, на время путешествия, он смог о многом подумать и взглянуть с другой стороны. Например, их отношения с Цзюнь У начинались неплохо. Он был внимателен и заботлив, но позже забота превратилась в принуждение, а внимание в слежку. Се Лянь даже не может сказать, сколько провел в злосчастной квартире, до получения сообщений от Фен Синя. Или это был Му Цин? Нет, вроде Ши Цинсюань. Почему-то последние события совсем смешались в голове не давая понять, что за, чем шло. Вот он выбирается из квартиры Цзюнь У, потом подстроенная авария, другая квартира, посещения от друзей, Мэй Няньцин, порт… Последние два дня он помнил лучше, чем весь год, а может и несколько лет. И в какой момент все пошло по наклонной? Наверное, это началось до смерти Сань Лана. Только сейчас Се Лянь понял, сколько людей пострадало из-за него. Сань Лан — это единственный, о ком он мог сказать точно. Но что с Му Цином, Фен Синем и Мэй Няньцином? А Ши Цинсюань и его брат?
Об этом поздно думать; что сделано — то сделано и чувство вины ничего не исправит. У него остался один путь и один выбор — учится жить заново.
По прибытию его вроде как должны были встретить, но в поле зрения не попадались «ожидающие». Не считая перевозчиков, нескольких семей и одиноких беглецов заброшенный порт был пустым. Подумав, что дело в том, что сейчас ночь, Се Лянь остался там же, дожидаться утра. На первых лучах солнца его разбудил юноша. Выглядел он бедно и, пробурчав что-то про то, что спать в таком месте не стоит, убежал дальше. Никого так и не появилось.
Вставая, Се Лянь отряхнул белую одежду, — кто только додумался плыть в этом?! ну и что, что это был он! — и пошел в неизвестном направлении. Раз нет ничего, то нужно устроиться на работу, раздобыть документы и снять хоть какое-нибудь жилье. Тут же возникает проблема из проблемы — если ничего нет, то ничего и не получишь.
В свое время он углубленно учил английский язык, благодаря чему сейчас спокойной узнал, где можно восстановить некоторые документы, найти работу и так далее — самое главное, в общем. С собой у него не было даже телефона, поэтому узнать, что с Му Цином и Фен Синем он не мог. Приходить на пристань просто-напросто небезопасно; что если Цзюнь У придёт за ним? Правда, так думать он перестал всего через несколько часов.
Потратив весь день на разбирательства с бумагами, он получил ровным счётом ничего. Как оказалось, и о чем он догадывался, будучи гражданином другой страны, он не мог получить паспорт вот так просто, тем более попав сюда незаконно. Девушка, которая рассказала об этом, обещала не сообщать в полицию — на этом спасибо.
Се Лянь совсем не знал куда идти. Везде кажется опасность, везде мерещится
он, везде его могут поймать, найти, сломать, заковать. От таких мыслей паника накрывала с головой, и, если бы не толпа вокруг, кто знает, как бы он себя повел.
Когда-то Се Лянь был сильным, самоуверенным и амбициозным парнем, а сейчас от любого шороха хотел вопить как девчонка. И он винил себя за это. Даже Му Цин, который бесконечно переживал о своей матери и себе, решил помочь другу в такой ситуации, когда может пострадать каждый. Даже Фен Синь согласился пойти против закона ради друга. Они оба готовы были отдать свои жизни за него. А что Се Лянь? Скитается по улицам, не зная куда податься. Они говорили ему, что он сильный, что никто не пережил бы такое, оставаясь в рассудке. Но пережил ли Се Лянь? Цел ли его рассудок? На такие вопросы никто, кроме хорошего специалиста, ответить не в силах. Совсем устав за день, Се Лянь буквально отключился, стоило ногам принести его к пирсу, — за столько лет без движения он отвык от любых физических нагрузок. Се Лянь надеется встретить их.
Снова с самого раннего утра юноша носился по пристани. Теперь Се Лянь разглядел его получше. Это был мальчик лет одиннадцати на вид — худой, низкий, черная макушка, лохмотья и грязь на лице, глаза показались разными. Издалека он был похож на китайца, но вблизи нет. «Вор?» — задумался Се Лянь, смотря, как мальчишка держит в руках несколько купюр, номиналом явно больше, чем должно быть у ребенка с порядком изношенной и совсем не по размеру одеждой. Белая футболка и штаны за ночь стали ещё грязнее, пока что без запаха — спасибо за это. Про себя посмеявшись за очередную благодарность в пустоту, Се Лянь отправился ближе к стройке. Вчера он узнал, что там может найтись работа; будучи не слабо сложенным мужчиной, работу он точно найдет. Ему, в самом деле, не отказали, даже наоборот — предложили несколько вакансий. Как оказалось, рабочих мест навалом, а вот самих работников крайне мало. Чуть позже Се Лянь узнал причину. Проработав несколько дней и ночей к ряду, он заработал, дай бог, на пять буханок хлеба и несколько бутылок воды. Да, умереть от голода не дадут, но больше надобного не получить. Был бы у него выбор, он бы обязательно ушел с этой работы, в поисках лучшего варианта, но сейчас ему оставалось только копить деньги и надеяться на лучшее.
За то время, пока он жил возле порта, все на той же стройке, он лучше узнал паренька, которого встретил в первый день. Звали его Хун. Просто Хун. Слегка удивившись, Се Лянь уточнил, и тогда ему рассказали, что так его звала матушка, но та давно скончалась, лет эдак пять-шесть назад, и теперь маленький Хунхун вынужден жить один. Конечно, малышом он не был и какого никого, но опекуна имел — иначе бы органы опеки давно пристроили Хуна куда-нибудь. Пареньку было чуть больше тринадцать, о чем и не скажешь, смотря на его истощенное тело. От него же Се Лянь узнал, что попал в Нагасаки, что в Японии. «И куда только жизнь не занесет» — подумалось Се Ляню. Хунхун и вправду оказался воришкой. Выяснилось это, когда накопления Се Ляня исчезли, а знал о них один человек. С тех пор Хун старался не попадаться на глаза Се Ляню, пока тот был слишком занят работой.
Прошло приблизительно полгода упорной работы, недоеданий, переживаний, одиночества и далее по списку. Новостей от его друзей не было, и он перебрался подальше от порта, на другую стройку. Своего нового знакомого он также не видел до одного дня.
Тогда шел дождь, и улицы пустовали. Се Лянь, прикрываясь изношенной кофтой, бежал из пекарни к общежитию, комнату в котором ему выделила компания. Где-то в закоулке слышались приглушенные, из-за дождя, крики. Наверное, Се Лянь продолжил бы свой бег, если бы в воде не виднелась кровь. На секунду остановившись, он присел, чтобы убедиться. Несколько минут спустя Се Лянь уже стоял перед отвратительной картиной. Темные, некогда длинные волосы, лежали вокруг сжавшегося комка, со ссадинами, синяками и иными следами побоев. Над ним склонились мальчишки, от десяти до четырнадцати лет, периодически пиная ногами и крича что-то невнятное, чтобы потом посмеяться.
— Ей, отойдите, — негромко говорит Се Лянь. Испуганные ребятишки, видимо, не ожидавшие появления старшего, быстро разбегаются и Се Лянь с легкостью поднимает паренька, который стразу же цепляется за его легкую футболку. — Тише-тише, они уже ушли, можешь расслабиться, — хватка не ослабляется и Се Лянь вспоминает себя, когда его друзья вытянули его из цепких лап Цзюнь У. От воспоминаний, его охватывает дрожь, хочется скрыться, исчезнуть, сбежать, но сейчас в его руках такой же израненный человек, требующий помощи. — Я помогу тебе, хорошо? — слабый кивок.
Се Лянь осторожно обрабатывает раны на теле Хуна, а тот даже не шипит, хотя очевидно, что ему больно. Он с виной смотрит в медовые глаза, будто сам себя ранил и так просит прощения, что доставил хлопоты. Закончив Се Лянь устало вздыхает и помогает устроиться на полу, сам уходя спать на кухню. Утром комната была пустая.
С тех пор прошло около двух лет, а новостей так и не было. Честно сказать, Се Лянь уже утратил надежду. Может быть, её отняла тяжелая работа круглые сутки, чтобы выжить, а может пропажа единственного друга, если можно его так назвать. В последнее время зарплату повысили, и он смог питаться чуть лучше, покупать одежду и даже некоторые вещи в комнату. Такой ритм заставил забыть о многих вещах. Например, Цзюнь У и Щи Цинсюаня он почти не вспоминал, но в то же время частенько думал о том, как поживает Хунхун и целы ли Фен Синь и Му Цин. О последнем он узнал очень скоро. До последнего надеясь, что все обошлось; он уверял себя, что они целы и просто не могут найти его, а потому каждый день приходил в порт. В целом его день состоял из завтрака, порта, работы до вечера, ужина, порта и дома.
В один из таких дней ему дали выходной и прогуливаясь по порту уже третий час, он решил зайти в несколько лавок. Вспоминая своих друзей, Се Лянь случайно купил несколько лимонов и баклажанов, которые по вкусу напоминали Му Цина и Фен Синя. На улице было ветрено, как в тот день, когда они последний раз виделись. Чайки голосили громче обычного, будто оглашая важную новость; теперь уже оживленный порт — все-таки два года прошло, — напоминал улей, в котором жужжало несколько сотен пчел. Среди возгласов и голосов Се Ляня привлек конкретный.
— Подходите! Подходите! Свежие новости о скрытой трагедии в порту Шанхая! Только новинка! — зазывалы редко кричали так громко, как этот мужчина, поэтому Се Лянь подошел. За прошедшее время он даже забыл, что именно оттуда попал в Нагасаки. — Господин, господин, возьмите газетку бесплатно!
Се Лянь берет выпуск новостей и благодарит мужчину, давая ему несколько сотен иен — не обеднеет. Заголовок о том же, о чем кричали; на фотографии отдаленно знакомый порт и пару улетающих птиц.
«Почти три года правительство скрывало о трагедии в порту Шанхая. В тот день контрабандисты, которые незаконно перевозили товары и людей за границу, услышали три выстрела. В результате нападения неизвестного пострадало два человека — оба были смертельно ранены в грудь и один из них, дополнительно, в ногу. Преступник сразу же скрылся с места убийства и до сих пор не был обнаружен. Если вы что-нибудь знаете о его личности, обратитесь по номеру…»
В конце страницы мелким шрифтом были написаны имена пострадавших: «покойтесь с миром Му Цин и Фен Синь»
Мозолистые руки Се Ляня тряслись. Он раз за разом перечитывал строки, думая, что ошибся. Только вот газета была полностью на китайском и ошибки там быть не могло. Дыхание сбилось, воздуха в легких не хватало и, казалось, Се Лянь вот-вот задохнется. Падая на землю в слезах и крича что-то непонятное, он молился, чтобы это были не его Му Цин и Фен Синь. Но это были они. Три года назад в том порту были они, и они слышали выстрелы. Ошибки быть не может.
Вокруг сбегаются люди, что-то спрашивая, предлагая помощь, вызывая скорую, однако Се Лянь уже не слышит, не видит и не хочет понимать, что происходит вокруг него. Весь мир для него стал пустым, а жизнь бессмысленной всего за минуту. Это конец. Конец его жизни, конец всему.
***
Три года. Именно столько Ши Цинсюань потратил, чтобы хоть чуть-чуть узнать о своих друзьях и отойти от собственной потери.
Первый год оказался самым тяжелым. Тогда состоялись похороны Ши Уду, на которых Цинсюань даже присутствовать не смог, а через некоторое время на связь перестали выходить Фен Синь и Му Цин. Се Лянь тоже молчал. Пока Цинсюань в одиночестве сходил с ума от горя, оказалось, что компания брата перешла ему. Найдя в себе силы, он смог её продать, только из-за мыслей, что это слишком большая ответственность.
Мин-сюн — парень, с которым он познакомился примерно в то же время, — говорил, что ему на самом деле повезло. Теперь Цинсюань богат и до конца жизни может не работать, уехать куда угодно, жить свободно, но, почему-то, от этого сердце Цинсюаня сжималось лишь сильнее. Каждое утро было настоящей пыткой. Вставать, смотреть на свое лицо, напоминающее лицо брата, потом весь день торчать в университете, слушая преподавателей и уча материал, вечером выполнять задания, проекты и так далее. В какой-то момент Цинсюаню показалось, что он попал в свой личный ад — ни брата, ни друзей, ни-ко-го. Он был один и при этом был обязан продолжать жить дальше так, словно ничего не случилось. Да, Мин-сюн его слушал, иногда помогал чем-то, но он не мог заменить собой всех. Наверное, Мин И так надоело, что его, вроде как, друг не мог даже приготовить себе поесть, что в итоге именно он отправил Цинсюаня к психологу, а уже тот к психиатру.
Так прошел первый год из трех.
Во второй год Цинсюаню уже было легче — специалисты с трудом, но вытащили его из того состояния, — только теперь был выпускной год. Он, как прилежный студент, каждый день задерживался на факультативах, в библиотеке или ещё где-то, работая над выпускной работой. Теперь Мин И выслушивал о том, как тяжело заканчивать университет. Сам Мин-сюн не учился, так как окончил университет несколько лет назад, по его словам. Они были не просто одногодками — они родились в один день, а потому Цинсюань очень сомневался на этот счет, но предпочитал молчать. Весной состоялся выпускной и уже через неделю друзья летели обратно в Китай. Первые несколько месяцев они просто обживались и думали, что делать дальше, а после открыли небольшое кафе и полностью ушли в работу.
Так прошел второй год.
На третий год Цинсюань отказался от психолога, с головой уходя в работу и поиски пропавших друзей. За полгода его бизнес разросся от маленького кафе, до сети кофеин по Шанхаю и вскоре зарабатывать он стал не меньше Ши Уду. С поисками таких успехов не было. За все время он узнал только про порт, из которого Се Лянь должен был покинуть страну. Тем временем Мин И, по обычаю тихий, начал все чаще отговаривать Цинсюаня от «гиблого дела», а на вопросы отвечал простым: «меньше знаешь — крепче спишь». И как же он был прав.
Ближе к осени по всей стране прошла ужасная новость «Три года назад в порту Шанхая произошло убийство двух людей, о котором власти скрыли всю информацию, тем самым покрывая убийцу». Порт был тем самым, где обрывались все ниточки, связанные с Фен Синем и Му Цином, а так же Се Лянем. Вторую потерю Цинсюань не выдержал. Около года он провел в больнице, где узнал, как переживания отразились на его здоровье. Из молодого и красивого юноши, он начал превращаться в измученного и нервного мужчину. Переговариваясь, медсестры не могли понять, почему в двадцать два он выглядел на тридцать три. Теперь руки разводили и врачи, на его вопросы о здоровье. «Сердце в порядке, а вот нервы вам явно стоит подлечить» — говорили они. Когда к нему приходил Мин И, Цинсюань без остановок смеялся над собой и своей судьбой. Другим не понять, они видят только богатого и успешного Ши, не зная о бессонных ночах в слезах, об истериках, срывах, выдранных клочках волос, который начали седеть намного раньше положенного. Ничего они не знали. Цинсюань даже не заметил, как в список обязательных лекарств включили успокоительные. Он не особо хотел узнавать.
Когда он вернулся домой, то узнал, что Цзюнь У нашли и посадили на пожизненное. С тех пор Цинсюань пошел на поправку. За несколько лет их с Мин-сюном сеть кафе разрослась по всей стране, и они спокойно жили вместе. Только Цинсюань уже никогда не смеялся, как раньше.
Даже после всего пережитого, Цинсюань продолжал поиски Се Ляня.
Шел тринадцатый год после трагедии в порту. Мужчина проснулся от звонка. Поднимая трубку, он слышит тихий, неуверенный, но до боли знакомый голос:
— Ало? Это Ши Цинсюань?
— Да-да, это я, — сонно говорит Цинсюань, ещё не понимая, с кем говорит.
— Тогда я должен очень многое тебе рассказать, — голос становится тверже и Цинсюань вспоминает.
По щекам катятся слезы, и он шепчет одно слово:
— Слушаю
***
Мужчина откинулся на спинку офисного кресла. Все работники давно ушли по домам, а он, директор, остался под предлогом разбора документов. На деле просто не хотел уходить «домой». Эту компанию он выкупил год назад, проработав пять лет её сотрудником. За десять лет он смог подняться с воришки на улице, до директора, пусть и небольшой, но компании.
Скоро часы пробьют шесть, и у него будет двадцать минут, чтобы добраться до лечебницы, где находился единственный дорогой для него человек. С раннего детства он рос без родителей, к двадцати пяти годам не обзавелся даже друзьями, поэтому никого, кроме этого человека, у него не было.
Секретарь заходит без пяти минут шесть и напоминает об окончании рабочего дня, предупреждает, что уже идет домой и желает удачи сегодня. Он знает, что его начальник посещает одно и то же место каждый день без исключений. Даже по выходным и праздникам он не ленился подняться и поехать туда. В свое время, когда делал документы, он взял фамилию больного, чтобы посещать его, как родственника. Сыграло на руку то, что у самого больного никаких документов не было.
Часы пробили шесть вечера. Се Хун надевает пиджак и спускается на первый этаж, выходя, прощается с охранником и направляется в психиатрическую больницу. Вот уже десять лет, как Се Лянь находился там. За это время в мире и вправду многое поменялось. Например, трагедия, из-за которой он находился тут, была раскрыта. Цзюнь У успешно скрывался на протяжении нескольких лет, но в конце концов его сдали свои же люди. Так справедливость восторжествовала. Только Се Ляню это не помогло — он не исцелился волшебным образом.
Хунхун хорошо помнит каждый его срыв. И тогда в порту он тоже видел, как его спаситель упал на землю, задыхался и плакал, до этого идя с легкой, расслабленной улыбкой. Врачи наставили ему кучу диагнозов, но самый важный — невменяемость. Другими словами Се Лянь больше никогда не сможет жить, как обычный человек. Он вынужден прожить свою жизнь в четырех белых стенах, где его окружили врачи, и навещал Хун. Впрочем, последнего он даже не помнил, поэтому не воспринимал. Он всегда называл его Сань Лан, но ни разу не «Хун». Приходя домой, мужчина чувствовал себя отвратительно. Его не волновало, что его не узнают. Если бы это помогло Се Ляню восстановиться, он был бы только рад. Но с каждым днем Се Ляню становилось только хуже. Позже он даже перестал воспринимать какую-либо информацию, полностью закрывшись в себе и игнорируя любого. Хотя на Хуна все-таки смотрел. Долго смотрел, а потом в слезах говорил, что-то вроде «Сань Лан, ты вернулся».
За все годы Хун ни разу не позволил себе плакать, исключения — это срывы Се Ляня. После них с глаз сами собой скатывались слезы. В некоторые дни Се Ляню становилось особенно плохо. Он катался по полу, кричал, плакал навзрыд, молился, просил прощения, звал кого-то и, самое главное, проклинал одного конкретного человека. А ещё корил себя. Даже врачи в такой момент уныло качали головами, понимая, что уже ничего не поможет ему. Наверное, сам Се Лянь тоже это понимал, поэтому на следующий день лежал, смотря в потолок, ничего не делая, ни о чем не думая, отказываясь от еды, лишь бы поскорее покончить с этим. При каждом посещении Хун молился, чтобы сегодня этого не произошло, чтобы завтра Се Лянь был в порядке.
Уже к семи он стоял в приемной. Се Ляня приводили к нему туда, ради безопасности обоих; пусть пациент ни разу не навредил людям — только себе, да и то редко. В голове проносятся воспоминания, как Се Лянь вилкой пытался проколоть себе вену или делал петлю из покрывала, душил себя подушкой или искал способ, как бы сохранить лекарства для передозировки. Случаев было много, не сосчитаешь. Хун испытывал физическую боль от каждого, настолько болело его сердце за Се Ляня.
Наконец, больного выводят под руки и оставляют, расходясь в разные концы помещения. Се Лянь выглядит напуганным и немного отрешенным — как всегда, в целом.
— Привет, гэгэ, как ты тут поживаешь? — Хун с трудом вытягивает из себя слова совсем уж слабым голосом. Его игнорируют, озираясь по сторонам и намеренно избегая взгляда темных глаз. — Врачи говорят, тебе уже лучше, — тишина. — А ещё я принес тебе маньтоу. Ты как-то говорил, что они тебе нравятся. Что Хуа… Сань Лан покупал их для тебя. Поешь?
Се Лянь переводит свои потухшие глаза на чужака. Обычно он пугается, видя «незнакомца», и долго не может понять, что ему не угрожают. Сейчас напротив — выглядит удивленным. Шепотом он произносит:
— Ху… Хун? Хунхун, это ты? — впервые Хун позволяет себе заплакать. Слезы льют без остановки, когда он осторожно подходит и обнимает Се Ляня.
— Да, это я, гэгэ. Я очень скучал по тебе.
— И я. И я по тебе, Хунхун, — тихо произносит Се Лянь. Отстраняясь, он вытирает слезы.
— Гэгэ, что случилось? — обеспокоенно спрашивает Хун. Нет.
Нет, только не сейчас.
— Хун, они… Фен Синь, Му Цин, Мэй Наньцин, Сань Лан… они все погибли из-за меня. Это я их погубил, — заливаясь слезами, тихо говорит Се Лянь.
Хун снова подходит к нему, снова обнимает:
— Тише-тише, ты не виноват? Слышишь, все будет хорошо, — делая паузу, он вздыхает про себя. — Каждый сделал свой выбор, потому что
выбор есть всегда и у всех.
