withered bud of friendship

      Мы дарим цветы по разным поводам: желая признаться в чувствах, сделать приятно, выразить уважение. Юнхо вместе с цветами подарили душащую смерть, с каждым днём подступающую всё ближе и ближе.       Всё началось внезапно и стремительно развивалось. Прошло всего полгода с первого осознания, что тепло в сердце разливалось лишь в присутствии Минги. Улыбка на лице всегда сияла ярче всего, когда они были вместе. Он всегда был рядом, подставляя своё плечо в трудные моменты, когда Чон только начинал развивать своё увлечение играми в что-то большее, когда пришло время поступления и поиска первой работы. Всегда поддерживал и просто был рядом. А старший всегда принимал чужое тепло, утопая в нём с головой. То время теперь казалось таким беззаботным и счастливым. Пока одним утром эту картину не запятнали ярко голубые незабудки. Маленькие цветы распускались внутри, стремясь вырваться наружу, заставляя юношу болезненно кашлять. В тот момент Юнхо понял, что совершил самую главную ошибку в своей жизни. Позволил себе слишком много.       Болезнь всегда подкрадывается внезапно. Человек открыл космос, разрабатывает искусственный интеллект, исследует глубины океана, но так и не научился контролировать собственные чувства. Они не поддаются никаким ограничениям, рамкам, в которые их вечно пытались заключить. Они всегда распускались внутри подобно цветам. — Что-то случилось? — женщина ласково гладила тёмные шелковистые волосы, обеспокоенно глядя на сына. Тот неохотно водил вилкой по тарелке, так и не притронувшись к еде, — Что-то не так с твоей новой работой? — А? Нет, всё в порядке, мам, — Юнхо устало улыбнулся в ответ на мягкий взгляд тёмных глаз, — Она мне нравится. И кажется, у меня даже получается.       Он до безумия любил домашнюю еду, но боялся даже попробовать, все ещё чувствуя дискомфорт от лепестков внутри. Парень никому не сказал о том, что произошло. Родных не хотелось беспокоить по пустякам. А Сон… это тоже не его заботы. — Ну и хорошо, — немного успокоилась госпожа Чон, отходя заварить чай, разнося по всей кухне приятный аромат, — Главное, чтобы ты был счастлив. Минги тебе помогает? Не ссоритесь? А то ты даже не говоришь о нём. Неужто поругались?       В сердце неприятно кольнуло, заставляя поёжиться. Конечно, даже дома не удавалось сбежать от мыслей о нём, ведь они давно знакомы. Их семьи, хоть и не живут по соседству, хорошо дружат. Ни один приезд брюнета домой не обойдётся без упоминания его друга. — Нет, мам, — усмехнулся юноша, разглядывая танцующие травинки чая в кружке, — Всё хорошо. Я просто с дороги немного устал. — Ну иди ложись тогда пораньше, не мучай себя, — женщина заботливо поцеловала его в макушку, как делала с самого детства. И это действие имело самый волшебный лечебный эффект на свете, снимая весь стресс, всю боль и заботы, заставлял забыть обо всём, — Я всегда рядом, если захочешь поговорить.       Парень был благодарен матери за то, что та никогда не задавала лишних вопросов, всегда чувствуя, когда стоит остановится, чего лучше не знать. Она будто ощущала, в каком состоянии сейчас был сын, подстраиваясь под его настроение и молча поддерживая. Юнхо хотел бы быть таким же хорошим человеком.       Не смотря на очевидную усталость после долгой дороги, уснуть не удавалось. Юноша долго рассматривал потолок, рисуя в голове разные образы и из раза в раз возвращаясь к ярким голубым цветам, заставляющим пробежать мурашки по спине. Был ли он обречён? Или у него все ещё был шанс?       Так прошло ещё полгода. Цветы сменяли друг друга. Вслед за незабудками пришли гардении, затем камели, циннии и даже плющ. Последний дался всё ещё юному организму особенно тяжело. Острые листья жёстоко царапали гортань в порыве выбраться наружу, смешивая в воде зеленые оттенки с красной примесью крови. Скрывать свою болезнь становилось всё труднее. От пристальных материнских глаз не скрылись уставшие глаза, под которыми начали появляться тёмные круги от бессонных тревожных ночей, проведённых на полу в ванной. Поэтому пришлось соврать всем родным о том, что он подхватил какой-то непонятный вирус и закрылся ото всех дома.       На самом же деле больше всего Чон пытался сбежать от своей чёртовой влюблённости, осознавая безысходность. Минги явно в нём не был заинтересован больше, чем в друге. От этого к горлу подступал неприятный горький ком вины и отвращения. Он переступил границу. Подорвал доверие. Нарушил драгоценное равновесие. А поэтому и не был достоин находиться рядом. Не имел на это право. Не имел право смотреть в эти глубокие карие глаза, превращающиеся в полумесяцы, когда младший улыбался. Не имел право слышать его заразительный смех. Не имел права касаться, быть рядом, дышать тем же воздухом. Не имел права чувствовать.       Но Сон об этом не знал, даже не догадывался, поэтому всё равно тянулся к нему. Они часто разговаривали по видео связи, засиживаясь допоздна. Блондин всегда приходил на его стримы, оказывая самую большую моральную поддержку. И кажется, продолжал быть в неведении. А старшему это было лишь на руку. Пока тот не знает, он был в безопасности. И плевать на то, что сам Юнхо постепенно начинает задыхаться. Главное, что этого не видит самый дорогой ему человек.       Чон был много за что ему обязан и благодарен. Минги приложил немало усилий к тому, чтобы сейчас старший мог спокойно наслаждаться своей осуществившейся мечтой. Его комнату украшало удобное кресло и стол, на котором красовался мощный игровой компьютер со всем оборудованием. Начать было крайне тяжело, не имея никакой базы. Брюнет буквально в одиночку отправился в огромный океан интернета. Но путь ему всегда освещал лучезарный друг, что всякий раз был готов прийти на помощь. И лишь благодаря ему, парень обрел достаточно уверенности и сил, чтобы не бросить и продолжить идти к своей цели. Многое осталось позади, но сейчас на него с экрана смотрела пара счастливых карих глаз. Немного уставших, но магия макияжа и легких цифровых фильтров исправляла все последствия болезни. Никто даже не догадывался, что за веселым, ярким стримером-красавчиком скрывается грязный секрет, заставляющий каждый день по несколько раз корчиться в ванной, пытаясь освободиться от очередной партии плотных бутонов.       Но, к сожалению, даже такое удобное и приносящее небольшой но всё же доход хобби как стриминг умудрилось пострадать от проклятых цветов. Состояние становилось всё более нестабильным, приступы участились, поэтому Чон был вынужден сократить привычное время трансляции, чтобы ненароком не раскрыть свою тайну так глупо.       Тем не менее, трансляции парень старается проводить почаще, чтобы не вызвать лишних подозрений и беспокойств. Игры также позволяют ему убежать от реальности, погружаясь в очередной вымышленный мир. Главное было не потеряться в нём, засиживаясь слишком надолго. Иначе, беда неизбежна. Но вышедший пару дней назад шутер слишком хорош, чтобы от него отвлекаться. Поэтому юноша даже не замечает, как стремительно пролетает время, пока не ощущает горький привкус во рту, смешанный со жгучей болью в груди. Кашель сам начинает вырываться наружу и Юнхо быстро подрывается с места, оставляя персонажа бездействовать на поле боя, пока на экране не появляется заветная красная надпись «You Died». Чат обеспокоенно взрывается комментариями. Конечно, парень предупредил их о том, что «немного приболел, обычная простуда», но те всё равно переживали из-за того, как резко он вскочил, даже не приостановив трансляцию, как делал обычно в перерывы.       Юнхо нет около пятнадцати минут. Пятнадцать мучительных минут наедине с болью и белым ободком унитаза. В воде плавают несколько бутонов, горло жжёт от неприятных ощущений, в уголках глаз скапливаются слёзы. Но парень должен быть сильным. Он должен подняться и выйти к зрителям, завершить спокойно трансляцию и всё объяснить. И наверное сократить время стримов ещё больше. И сколько ещё он сможет вообще их вести, прикидываясь, что всё хорошо? — Простите, друзья, — юноша лучезарно улыбается, вновь появляясь в кадре, виновато складывая ладошки в извиняющемся жесте, — Я вас напугал? Всё хорошо! Пришлось срочно отойти уладить кое-какие дела. youmymy: «это лепесток у него на губе?» kuromi51739: «у него ханахаки?» yourslave: « /kuromi51739 Как вообще такого человека можно не любить в ответ? Он же буквально идеален во всём!!!» — Лепесток? — внутри Чона всё перевернулось, но он изо всех сил старался не подавать виду. Он точно смотрит, и не должен знать. — Ох я даже не заметил. Ладно, вы меня раскусили! Кое-кто прислал мне цветы. shkng: «ты чо их жрал что ли? что надо делать с цветами, чтобы лепестки на губах остались» yourslave: «Так значит ты всё-таки занят и у меня нет шанса?» noticeme: «От кого цветы? Мы его знаем????» sunflower: «как-то не особо верится в это всё…» — Ха-ха, — парень понимал, что ещё немного и рассыпется на мелкие кусочки от нарастающего внутри напряжения. Играть уже точно не получится, руки тряслись, цепляясь за рукава лонгслива. Это нужно было заканчивать. И как можно скорее, — Кто знает? Может быть мне прислал их тайный поклонник? В любом случае, всем спасибо, сегодня было очень весело. Встретимся с вами совсем скоро на следующем стриме, ну а сейчас мне пора бежать. Пока-пока~       И помахав на прощание в камеру, он поспешил скорее нажать кнопку завершения трансляции. Сообщения в чате улетали вверх со скоростью света. Теперь по своей же неосторожности он стал главным объектом обсуждения. Хоть и совсем не желал этого.       Телефон моментально зазвонил, как только юноша устало откинулся на спинку стула, заставляя вновь напрячься. До боли знаковое имя показалось на экране, но брать трубку сейчас не хотелось. Только не сейчас. Он наверняка беспокоится и ждет объяснений, но Юнхо сейчас находится на волоске, который тот может разорвать голыми руками, отправляя друга в пропасть. goose🎀: Почему не отвечаешь? goose🎀: Ты в порядке? goose🎀: ЮНХО! goose🎀: Ты не один? Если да, так и скажи Я переживаю блин придурок!       Брюнет судорожно схватился за мышь, открывая первый попавшийся сайт доставки. По крайней мере, он должен обеспечить себе алиби. Выбрав из всего ассортимента те цветы, что хоть немного напоминали его собственные, Чон тут же оформил заказ, оставив пометку, что их нужно доставить как можно скорее. Он готов даже заплатить в два раза больше. Но сейчас ему нужны эти чёртовы цветы. Забавно, что они необходимы были тому, кто от подобных постепенно умирает.       Вибрация телефона продолжает раздаваться эхом в голове парня, забивая его в клетку собственных чувств и страхов. «Прекрати. Просто прекрати звонить. Занимайся своими делами, забудь обо мне!»       Юнхо молил лишь об этом, зарываясь руками в темные волосы, больно оттягивая их в стороны. Он дурак. Это правда. И, кажется, пришло время за это наконец расплачиваться. За всю ложь и слабость, за трусость, с которой он бежал от любой трудности. За свои неправильные чувства, которые всем сделали только хуже.       В голове проясняется лишь в тот момент, когда по квартире раздаётся отрезвляющий звонок в дверь. Словно ужаленный, парень тут же подрывается с места, устремляясь ко входу. В глазок видно незнакомого мужчину, что держит цветы. И Юнхо облегчённо выдыхает, открывая дверь, и забирает букет. От вида белых бутонов снова мутит, но он может с этим справиться. Он сильный. — Успел… — заворожённо шепчет юноша, проводя тонкими трясущимися пальцами по мягким шёлковым лепесткам, полным жизни, которую они из него медленно вытягивали. — Успел что? — родной голос больно обжигает уши, заставляя тело застыть.       Он не мог так глупо попасться, верно же? Наверное это просто слуховые галлюцинации. Такое же бывает, да?       Юноша медленно поднимает взгляд по темному силуэту в домашней одежде. Лицо Минги было красным от уличного холодного ветра, бьющего в лицо. Грудная клетка тяжело поднималась вверх и опускалась обратно на выдохе. Светлые волосы растрепаны, где-то прилипая к влажному лбу. Весь вид парня свидетельствовал о том, что тот бежал сюда со всех ног. Зря… — Я спрашиваю, что ты успел? — повторил уже более напористо, чуть восстановив дыхание, Сон, подходя ближе, заставляя друга пятиться назад, пытаясь спрятаться в собственной квартире.       В горле снова неприятно засаднило. «Только не сейчас,» — подумал Чон, пытаясь справиться с нарастающей проблемой. Кашель начал вырываться самостоятельно. Нельзя. Юнхо не может позволить себе открыть рот. Не сейчас. Парень прикрывает лицо свободной рукой, борясь с очередным приступом. Хочется плакать. Очень сильно. Глаза жжет от переизбытка эмоций. И Чон готов кричать, провалиться под землю прямо в ад, лишь бы не стоять сейчас перед самым дорогим человеком, никак не виноватым в том, что его друг медленно умирает.       Минги стремительно приближается, не оставляя путей для побега. Сзади лишь холодная стена, обжигающая спину, словно подтверждает безысходное положение. Разгорячённое тело, под влиянием цветочной лихорадки, сильно контрастирует с бетонной поверхностью, запуская по коже мурашки. Блондин хватается за чужое запястье, стараясь наконец оставить все тайны позади. Узнать, что происходит с другом на самом деле, ведь тот не должен бороться со всем в одиночку. Они ведь всё ещё есть друг у друга. Как и всегда были. — Открой, — чужое дыхание обдает кожу. Юнхо истерично отрицательно крутит головой. Он не должен знать. Не должен видеть. Не должен быть сейчас здесь, — Пожалуйста, Юнхо. Я не могу смотреть на то, как ты отдаляешься. Ты скрываешь что-то, постоянно убегаешь, врешь, прячешься. Что я сделал не так? Почему ты не хочешь рассказать мне?       И на глазах Минги выступает влага, в которой читается всё, что тот копил всё это время в себе, все переживания, отражая отдаленный свет из комнаты. И жар в груди от этого вида становится лишь сильнее. Нет ничего страшнее для Чона, чем сделать больно младшему. Он старался отгородить его от своих чувств, проблем, от себя. Считал, что так будет легче, правильнее. Сон постепенно отпустит, забудет и уже не заметит того, как цветок их дружбы постепенно завянет где-то в чужой груди. Неужели это тоже было неправильно?       Сердце разрывается при виде чужих слез. Минги точно не заслужил чувствовать всё это. У него в жизни всё должно быть намного лучше, и брюнет никак не заслужил такого теплого взгляда в свой адрес. — Прошу, доверься мне… — умоляет Минги, и юноша не в силах больше терзать его. Себя - сколько угодно, но не его.       Мокрая от слез рука медленно опускается, открывая наконец надежно сомкнутые губы. Ладони блондина тут же оказываются на чужих щеках, не давая возможности отвернуться, что пытался сделать Чон, снова закашливаясь. На свободу вылетает пара красных лепестков, заставляя глаза обоих парней округлиться. Одного – от того, что всё это время не замечал очевидной болезни, а другого – от осознания, что таких цветов ещё не было. Красные анемоны. Цветы, которые воспринимаются как предвестник смерти, хоть и означают искреннюю и верную любовь. Слёзы начинают течь ещё сильнее, заставляя сползти по стене на пол. Уже нет смысла скрываться, поэтому юноша избавляется от оставшихся лепестков, что мешали глубоко вздохнуть. Он не сдерживает всхлипы, полностью отдаваясь захлёстывюащим с головой эмоциям. Сон продолжает стоять, не смея оторвать взгляд от красных лепестков. — Почему ты не сказал? — еле слышно произнёс он, но в голове Юнхо этот шёпот казался самой громкой сиреной. Он не слышал ни своих хриплых от раздраженного горла стонов, ни собственного сердца, лишь чужой голос. — А какой в этом смысл? — признался парень, цепляясь за каждый вздох, как за последний, — Что бы это поменяло? — Но ты мог сделать операцию… — И никогда больше не любить? — Юнхо чувствовал, как к горлу подступает новый бутон, разжигая внутри острую боль. И ему было обидно. Обидно за то, что это первое, о чем подумал его самый близкий и дорогой человек, которого он любил всем сердцем до смерти, — Не тебе лишать меня этой возможности! Я не виноват, понимаешь? Это не было мое желание, блевать ёбаными цветами и умирать! Я хочу чувствовать!       Щёки неприятно горят, в висках пульсирует кровь, а перед глазами самая ужасная картина из всех, которые юноша мог когда-либо себе представить. Каждое слово бьет Минги прямо по лицу, лучше любой пощечины. Казалось, он даже уменьшился в размерах, чувствуя искреннюю вину, которая читалась в его мокрых глазах, направленных прямо на друга. — И если ты не чувствуешь того же в ответ, — уже тише добавляет Чон, разворачиваясь в сторону ванной, собираясь избавиться от очередного цветка, — то прошу, просто уходи. Не хочу, чтобы ты смотрел на то, как жалко я цепляюсь за тебя.       Непрерывный кашель. Ещё с детства это казалось худшей пыткой, когда простуда была настолько сильная, что заставляла кашлять дни и ночи напролёт. Но в отличие от сегодняшней ситуации парня, тогда ты с каждым днём ощущал себя всё лучше и лучше под действием лекарств. К сожалению, сейчас было абсолютно наоборот. С каждым днём становилось всё труднее. Приступы случались всё чаще, не позволяя спать ночью. Всё начиналось с маленьких нежных незабудок, пока не доросло до режущего стенки гортани плюща. Хоть по сравнению с ним анемоны и казались легким пёрышком, заглаживающим раны, но размер цветов тоже увеличивался, перекрывая доступ к кислороду. С каждым цветком становилось всё страшнее, но Юнхо шёл через это с гордо поднятой головой. Где-то в груди у него всё ещё теплилась надежда на спасение.       Чон измучено выходит из ванной, жадно глотая воздух и чувствуя на языке железный привкус, но всё ещё верит. Верит в то, что жизнь не может быть так жестока, что чувства не могут решать судьбу человека, что будет жить. Но его встречает лишь пустой холодный коридор. Тишину разрезает глухой хриплый смех, что болезненно вырывался из легких юноши. Конечно. Всё не может быть так просто. Этот мир крайне несправедлив, особенно по отношению к тем, кто не сделал абсолютно ничего плохого. Кто верил лишь в лучшее и был искренен.       Подойдя чуть ближе, Хо поднял несчастный букет, который без воды уже начал увядать, подобно ему самому. Белые хризантемы. Символ верности, чистоты и невинности. Очень красивые и величественные цветы, какими их всегда считал брюнет. Жаль, сейчас, смотря на них, внутри нарастало лишь отвращение. Они слишком чисты, что в разрез шло с нынешним восприятием растений. Это не красота. Это боль, сковывающая в свои кандалы и не позволяющая жить свободно.       Белые лепестки вдруг окрасились красным. Красиво. И более правдоподобно. Более привычно. Юнхо размазал капающую с уголка губ оставшуюся после приступа кровь по бутонам, словно художник, делая небрежные мазки. Должно быть, именно так выглядит его картина любви.       Рухнув на колени, позабыв о любой осторожности, словно не осталось больше никаких инстинктов самосохранения, парень крепко сжал букет в своих руках, содрогаясь от вновь подступающих слёз. Он остался один. Его чувства так и не получили ответа, оставшись повисшими в воздухе в этом несчастном коридоре. А значит осталось ещё немного потерпеть. Он обязательно справится со всем, что для него приготовила на прощание жизнь. Примет это с благодарностью за то, что смог в этом мире полюбить кого-то настолько сильно. Действительно, любовь до гроба. Жаль только, что односторонняя. Или может быть, наоборот, нужно благодарить за то, что хотя бы один из них будет продолжать счастливо жить? Но даже сквозь слёзы на лице проступила улыбка. По крайней мере Чон не будет жалеть ни о чем, ведь сделал всё, что было в его силах. А влюбить кого-то в себя, к сожалению, невозможно. Только если сам человек этого не захочет. — Чон Юнхо! — дверь, которую старший даже не подумал закрыть, больше было незачем, распахнулась, пропуская внутрь запыхавшегося Минги. Кажется, бег стал его новым увлечением с сегодняшнего дня.       Брюнет не мог поверить, качая головой в отрицании, даже не желая поворачиваться. Он смирился, принял свою участь и отпустил. Зачем? Зачем тогда Сон поступает с ним так, вновь заставляя тепло разливаться по телу? Зачем вновь даёт надежду на хороший конец?       Парень подбегает, кидая пакет рядом, разворачивая к себе друга, чтобы взглянуть в красные от тяжести и слёз глаза. Он спешит непослушными руками достать из пакета бутылку воды и непонятную упаковку, на которую не было сил смотреть. Юнхо терялся в чужом лице, стараясь найти в нём ответы. — Послушай, — Сон положил в чужую руку маленький предмет, крепко сжимая её в своей, — Я идиот, раз не заметил этого раньше. И я не имею права называться лучшим другом. И уж точно просить тебя о чем-то. Но, пожалуйста, я хочу попробовать всё исправить.       В уставших глазах напротив заиграли огоньки, в глазах полных лишь любви, не смотря ни на что. Младший был самым лучшим другом. И единственное, на что он не имел права, так это говорить подобное о себе. Прошлый Юнхо бы точно не позволил, отвесив подзатыльник и как следует отчитав. Нынешний Юнхо мог лишь молча слушать, смотря в карий омут чужих глаз и медленно утопая в нём. — Я узнал, что есть лекарства, которые облегчают симптомы. Вот, я купил много, — продолжал тараторить младший, судорожно показывая содержимое их ладоней, где лежала маленькая белая таблетка, а в пакете рядом ещё несколько упаковок, — Прости, что не могу ответить на твои чувства сейчас. Но я хочу хотя бы попытаться. Если ты мне позволишь остаться.       Парень, действительно, не ошибся в выборе лучшего друга и не жалел, что влюбился именно в него. Он заключил младшего в крепкие объятия, вдыхая сладкий запах чужого одеколона, смешанный с холодом улицы. Пока другие с упоением наслаждаются запахом цветов, для него существовал только один единственный, драгоценный бутон, всё ещё не распустившийся, но отчаянно пытающийся.