***
Вино из Сильванести как всегда прекрасно. Иногда Даламар удивляется, что может его себе позволить. Потом вспоминает. Но здесь, возле погасших врат, время будто остановилось. И он снова маленький эльфийский слуга, приползший вверх по бесконечной лестнице, чтобы его взяли в ученики. Нет, конечно же, тогда они пили куда более дешевое вино, но ощущение приходит вовсе не от вкуса. В пыльной комнатке всегда пахнет сушеными розами. И совсем немного - тленом. Сладкий-сладкий запах гнили. Почему-то на мантиях шалафи он был всегда, сколько бы эльф не стирал их в едких растворах. Сейчас от этого запаха вовсе не хочется избавиться, он как старый друг, которого приятно встретиться. Даламар закрывает глаза и откидывает голову на спинку кресла. Иногда Рейстлин ему снится. Не как в обычных снах, о, нет. Душа учителя явно еще жива, даже спустя столько лет. Дарованный ему покой от мучений в Бездне сохранил её, и тонкие нити еще держат Рейстлина где-то рядом, где-то в эфире Кринна, отчего очень редко их разговоры продолжаются во снах. Даламар говорит больше. Рассказывает, захлебывается словами. Иногда обнаруживает, что говорит с пустотой. Очень редко - пустота смотрит на него золотом. Обрывки снов оседают в голове печальным шуршащим голосом. Ради этого Даламар приходит сюда снова и снова. Он не уверен, разговаривает ли с шалафи кто-то ещё, или это влияние близости Бездны, запертой в потухших вратах портала. Вино горчит, словно розовый лепесток. Он знает, что Рейстлин слышит его, когда бывший ученик рассказывает про забавную встречу. Кто бы мог подумать, что у кого-то из детей Карамона будет магия. Даламар со смехом прикидывает, наверняка через лет двадцать пять Белые мантии примут ученика. Но чужой голос в голове отчего-то печально отзывается эхом, не давая расслышать слов. Вино кончается, а раны на груди болят всё так же, как и несколько лет назад. И эта боль прекрасна. Потому что кроме снов, которые могут быть бредом из-за близости портала, она дает понять, что нанесшая ее рука еще не истлела.***
Когда Даламар в следующий раз видит Палина, проходит два года. Семилетний мальчишка выглядывает из-за юбки матери, пока Даламар договаривается о том, чтобы двое его новых учеников остановились на ночь в гостинице. Телепортировать они ещё не способны, а долгий путь к башне в темноте им противопоказан. Как бы Тика не метала молнии из глаз, но именно в ее доме Даламар с большей безопасностью готов оставить двух подростков в невзрачных ученических мантиях серого цвета. До их Испытания ещё много лет, но он уверен - когда-нибудь, как глава темной ложи, он сам выдаст им черные. Наверное, Тика тоже это понимает, и в конце концов тихий спор заканчивается. Ученики поднимаются к себе - после долгого пути из Сильванести они не готовы показывать длинные острые уши в главном зале таверны. Внутренне Тёмный эльф гордится собой. Это уже не первые его сородичи, прибывшие сюда, чтобы в будущем надеть мантии, отличные от белых. И он проведет их через это, если они докажут ему, что достойны. Сам Даламар остаётся в зале. Через какое-то время возвращает отец семейства, и они зачем-то говорят, говорят... Даламар глотает разбавленное вино и думает, что Карамон всё ещё ничего не забыл. Как и он. Это останется в каждом из них, только вот раны на душе близнеца Рейстлина совершенно не видны снаружи. Подарок в виде незаживающих шрамов остался только ученику, как наиболее приближенному к шалафи. Это всё так неловко и неприятно, что хочется скорее подняться наверх, но ложиться голодным эльф всё-таки не планирует. И поспешно меняет тему. На слова о том, что у младшенького есть талант магии, как и у его дяди, глаза Карамона становятся побитыми. Даламар ликует, когда ему дают доесть в одиночестве. И только после ужина понимает, что даже Белые мантии могут не получить ученика. С этого момента он делает ставку. Что убьет мальчишку быстрее - возможность заниматься магией, как говорит его отец. Или жар от дара, который не сможет найти выход. Уж он-то знает, как выжигает изнутри невозможность учиться волшебству, когда оно разгорается в крови. Где-то за несколько стен от него разгорается и пламя скандала, но эльф делает вид, что ничего не слышит. Как и утром старается не смотреть на то, как у бегающего по таверне со старшими братьями Палина выделяются синяки на запястьях. К его столику мальчик не подбегает, делая каждый раз изогнутые повороты. Но Даламар чувствует его взгляд себе в спину, когда после завтрака уводит своих учеников в путь до Палантаса.***
После сна Даламар долго не может продышаться. Кажется, на глазах стоят слезы, а в нос будто забилась сотня розовых лепестков. Он не верит в реинкарнацию, но молодой шалафи очень похож на своего племянника. И глаза такие же - тронутые болью, рано повзрослевшие для такого хрупкого тела. Невольно Тёмный эльф задаётся вопросом: неужели история повторяется? Книга с простейшими объяснениями магии находится в кабинете Рейстлина - тот всегда хранил свою первую книгу заклинаний, как напоминание самому себе. Не пристало бывшему ученику копаться в вещах учителя, но почему-то Даламару кажется, что шалафи не был бы против. Палин прячет её под матрас, когда утром находит на своей тумбочке. Даламар улыбается и взмахивает рукой, стирая на водяной глади изображение гостиницы.***
Судьба снова сводит его с Палином Маджере в третий раз, когда мальчишке четырнадцать, и его лицо совершенно разбито. Он стоит перед воротами в одном подобии белой мантии, запачканном грязью, босыми ногами на голой земле, и от него ужасно фонит магией, до тошноты, словно небольшое тельце вырабатывает её из себя, подобно теплу от костра. Даламар даже не хочется знать, как ребенок смог освоить заклинание телепортации в столь юном возрасте, и какую часть пути от Утехи до башни он бежал. По крайней мере, когда эльф спешно подхватывает трясущееся тело на руки, стопы у мальчишки выглядят именно так. Именно тогда он обнаруживает, что у Палина всё-таки есть с собой что-то ещё. Та самая книга его дяди. О. Даламар телепортируется прямо с мальчиком, минуя рощу. Одна из учениц приходит на зов, бросаясь помогать, и глаза её такие, словно она увидела что-то ужасное. Последствия слишком сильного колдовства, физическая боль и жуткое психическое состояние превращают Палина в того, кем он и является - рыдающего разбитого ребенка, который цепляется за бархатную мантию эльфа, словно пытаясь спрятаться там, и отпускает только, когда Даламар клятвенно заверяет, что никуда не уйдет. В четыре руки снять остаточное воздействие легче, и спустя десять минут губы Палина становятся менее синюшного цвета, хотя ужасные трещины с запекшейся кровью на них всё ещё выглядят болезненно. Нос мальчишки на облегчение Даламара не сломан, а вот дыхание с присвистом оказывается вызвано треснутым ребром, которое чуть не прокололо легкое. Очень хорошо, что ученица не знает языка Сильванести. Не стоит ей знать те слова, которыми её учитель характеризует отца этого ребенка. Бок у Палина - один большой синяк. Кости, повинуясь магии, встают на место, пока ребенок дрожит от боли, но полностью залечить перелом всё равно не удается. Даламар успокаивает его, чтобы мальчишка не дышал очень глубоко, пока ученица накладывает тугую повязку ему на грудь. Боги милостивы, раз осколок ребра не пропорол легкое. После этого приходит время рук. И Темный эльф ужасается. Карамон знает, очень хорошо знает, что значат для будущего мага руки. Он кинул его ладонями в камин. Или печь. Даламар не хочет знать, куда. Конечно же, шрамы будут. Он лишь надеется, что Палин не склонен к образованию келоидов - тогда, возможно, ему в напоминание останется лишь уродство обожженных рук, а не их вечная скованность. Прохладная мазь жжет, но скоро станет легче. Большего сейчас сделать нельзя - впервые в жизни Тёмный эльф жалеет, что не умеет того, что подвластно последователям Солинари или Паладайна. Исцелить юного мага полностью может только время и хорошие снадобья. Что излечит его душу - вопрос открытый. По сравнению с руками, ноги и лицо куда проще обработать, и Палин даже может встать на забинтованные ступни, пусть и не без всхлипов. Даламар облачает его в тёмную мантию. Другого цвета в этой башне не водится - он был категорически против того, чтобы позволить хотя бы ложе Красных мантий обучаться во владениях шалафи. Но мальчику, кажется, всё равно. Он закутывается в бархат, который гораздо тяжелее и теплее его тонкого одеяния, и в этот момент эльфу кажется, что он где-то уже это видел. Нет, конечно же, Рейстлин Маджере никогда не носил в это время черный. Но, если бы ему это позволили, то несомненно - это зрелище было бы именно таким. Цвет для тех, кто отдал много, чтобы приобрести многое. Бог для тех, кто встал после того, как разбился на осколки. О, Нуитари, сохрани душу этого мальчика. А потом этот мальчик поворачивается и обнимает его. Вытирая сопли об главу Тёмной ложи и рыдая, рыдая, рыдая. Мог ли он хотя бы плакать дома? Даламар вспоминает себя в его возрасте. Согнутая спина, горящие глаза и ни одной слезинки до тех пор, пока не останется никого, кто мог бы их увидеть. История повторяется - думает он. И знает, какое место он должен занять в этой истории. У его шалафи были не слишком хорошие учителя в этом возрасте. Даламар будет лучшим, что может получить племянник Властелина Прошлого и Настоящего. Золотые глаза в его голове улыбчиво щурятся.