A Life, Redux

      Хотя король оставил Гейль явно расстроенной, она довольно быстро пришла в себя после ванны, и ее настроение значительно улучшилось к тому времени, когда они закончили обдумывать, как заманить Серого Призрака. Было забавно видеть ее энтузиазм по поводу дракона и него самого. Конечно, это было необычное поведение для члена его семьи.       Он отругал себя почти сразу же, как только эта мысль пришла ему в голову. Деймон забыл о Гейль после ее смерти. Если раньше этот член его семьи не проявлял к нему особого энтузиазма и интереса, то, по крайней мере, часть вины лежала на нем. Да, он заботился о ней как о члене своей семьи. Но у Деймона был строгий порядок, согласно которому он заботился о членах своей семьи, а Гейль оказалась довольно… низко в этом самом порядке. В начале - была его мать, затем его отец, затем его брат, затем жена его брата.       Другие сильно отставали от них, а после его женитьбы на Рее Ройс опустились еще дальше. Дедушкой Деймон очень восхищался, даже любил за то, что тот наградил его Темной сестрой. Как считал сам Деймон за признание его ценности. По мере того как недовольство Деймона своим браком росло, многое из этого всего сошло на нет с годами.       Добрая Королева мало заботилась о своем непримиримо мятежном внуке, и он искренне отвечал ей взаимностью еще до катастрофического брака. Та небольшая привязанность, которую он испытывал к ней, превратилась в презрение. Оглядываясь назад, можно сказать, что, возможно, его отсутствие большего уважения к Гейль объяснялось ее близостью к матери.       Он подумал, что было несколько забавно, что теперь он оказался женат на Гейль и поэтому, несомненно, заслужил вечное презрение Доброй Королевы за то, что украл и развратил ее дочь. Он наблюдал, как она говорила о том, что хочет заказать себе больше платьев в цветах их Дома, и его улыбка стала шире. Его бабушка понятия не имела, насколько сильно он развратит ее драгоценную, маленькую девочку. О, ему это понравится. Он почти не сомневался, что это будет битва между ними двумя, но у Деймона было гораздо больше возможностей для победы, чем у его бабушки.       Он вздохнул и прервал речь жены, быстро чмокнув ее в губы, а затем скатился с кровати.       — Как бы ни было интересно слушать, как ты рассказываешь о будущих изменениях в своем гардеробе, я хотел бы отметить, что в настоящее время у тебя нет одежды, в которой можно было бы вернуться в Королевскую Гавань.       Ее платье было испорчено, и его уже невозможно было спасти, даже если до их отъезда было бы достаточно времени, чтобы его как следует постирать и высушить.       — О, как ты думаешь, есть ли здесь какие-нибудь черные платья, которые я могла бы одолжить?       В этом не было никаких сомнений, учитывая, что они находятся на Драконьем Камне и все такое.       — В этом нет никаких сомнений. Нам остается только попросить слуг показать нам место где они хранятся, и мы, скорее всего, найдем то, что тебе подойдет. Однако… бриджи — другое дело.       Отбросив полотенце, в которое завернулся, он начал одеваться, вытащил себе пару новых бриджей и с ухмылкой бросил Гейль еще одну. Их можно было носить, и это было бы самое простое решение, даже если бы бриджи были слишком длинными и широкими в талии. Он ухмыльнулся, глядя на внутреннюю часть шкафа, в котором находились бриджи, когда понял, что они все черные. В его гардеробе на Драконьем Камне не было ни одной пары брюк другого цвета.       Гейль, которая смотрела на него широко раскрытыми глазами, казалось, была совершенно сбита с толку.       — Бриджи?       Удивленно подняв бровь, он ответил.       — Да, бриджи.       Она даже не потянулась к ним.       — Зачем?       Он рассмеялся.       — Ты не прибудешь в Королевскую Гавань такой же замерзшей, как сюда. Некоторые могли бы счесть меня плохим мужем, если бы я позволил это.       Ей также понадобятся подходящие ботинки, а не туфли-лодочки, которые у нее сейчас есть. Но он понятия не имел, как достать ей их за то время, которое у них есть. Возможно, существовали платья, которые могли бы служить многим, но ботинки вряд ли были чем-то таким же, что долго храниться и может быть легко подогнанным. Она снова останется с полузамерзшими ногами.       — Кроме того, было бы бесполезно, если бы мы пошли искать для тебя платье, оставив тебя в одной рубашке или полотенце. Могут быть летальные исходы.       Ее круглые глаза перескочили с бриджей обратно на него.       — Летальные исходы?       Он подавил закатывание глаз и пристально посмотрел на нее.       — Да, смерти. Если бы чьи-то глаза начали блуждать там, где не следует, а тем более задерживать взгляд.       Понимание засияло в ее глазах, и румянец покрыл ее щеки, когда она зашипела.       — Но… но как насчет… — она указала на свою грудь, и его улыбка стала шире, когда он открыл другой шкаф и бросил ей красную рубашку. Рубашки у него были не только черного цвета. Хм. Позже он определенно отказался от них, используя красный только для детализации, так было явно экономнее.       — Она слишком большая!       Тревога в ее голосе была очевидна, но у Деймона не было в наличии рубашек разных размеров.       — Тем лучше, чтобы скрыть любое отвлекающее покачивание.       Ее замешательство наполнило тишину.       — Покач… что… — когда понимание снова пришло в голову, в ее глазах вспыхнуло возмущение. — Деймон!       Он невинно поднял брови и пожал плечами.       — Твои платья это скрывают.       Она прижимала рубашку к прикрытой одеялом груди, защитно глядя на него, покраснев и потеряв дар речи. Когда даже через некоторое время она не двинулась с места, он достал себе еще одну рубашку, натянул ее через голову и заговорил с ней.       — Тогда твоя грудь будет полностью голой? Предупреди меня, чтобы я знал, что нужно взять с собой меч. Возможно, я буду слишком отвлечен, чтобы помнить об обратном.       Ее рот открылся, и она откинулась на кровать, натянув одеяло на голову и вскрикнула от разочарования. Деймон удовлетворенно ухмыльнулся. Да, ему бы это понравилось.       Неудивительно, что у Гейль было множество платьев на выбор, некоторые более изысканные, некоторые менее, некоторые она собиралась взять с собой в Королевскую Гавань, хотя они были бесполезны для путешествия. А бриджи Деймона вполне подойдут под платье, в котором она будет путешествовать.       Также неудивительно, что для нее не нашлось хороших ботинок, и он весьма сомневался, что им разрешат пойти на портовый рынок и поискать их там. Он весьма сомневался, что их вообще выпустят из крепости без сопровождения, да и вряд ли с сопровождением тоже. Гейль придется терпеть еще раз. По крайней мере, бриджи уже должны заметно улучшить ее положение.       Деймон медлил, и он был достаточно честен с самим собой, чтобы признать это. Ему следует поговорить со своим отцом. Он действительно должен. Желательно, чтобы в этот момент они находились далеко от Королевской Гавани и множества любопытных ушей. Но у него также действительно не было желания повторять их последний разговор. Это разговор оставил у него дурное послевкусие и заставил его подвергнуть сомнению почти все, что он знал о своем отце.       Даже когда его направили в Зал Расписного Стола, его шаги были медленными и явно лишенными всякого энтузиазма, плечи поникли, а голова была опущена в поражении, но он был мрачен в своей решимости уладить это недоразумение раз и навсегда. Когда его впустили в комнату, он взял себя в руки, и заговорил даже без паузы, чтобы не допустить каких-либо гневных слов со стороны отца, решительно устремив взгляд в пол, изображая раскаяние.       — Отец, я надеялся, что мы сможем поговорить еще раз с ясными головами. Я понимаю, что во время нашего последнего разговора мне не хватило самообладания, и я прошу прощения за это. Все это… вылилось в едва ли не самый конструктивный разговор.       Смех, раздавшийся при словах Деймона, принадлежал не его отцу, и его позвоночник напрягся, когда он наклонил голову.       — Ваша милость. — Ебать. — Я надеялся поговорить с отцом наедине, если Вы позволите нам.       Его отец все еще молчал, мятежно, как показалось Деймону.       — О, нет, я уверен, что хотел бы услышать то, о чем вы двое хотите поговорить. Пожалуйста, не обращайте внимания на мое присутствие.       Челюсть Деймона сжалась, он перевел свой взгляд с пола на короля. По крайней мере, он был не единственным, кто пристально смотрел на короля. Его отец, похоже, тоже был им весьма недоволен.       Для него было облегчением, когда отец жестом предложил Деймону заговорить, несмотря на то, что он все также продолжал молчать. Поэтому Деймон вздохнул и снова открыл рот.       — Это все моя вина и я беру на себя всю ответственность. Это я подошел к Гейль в септе и попросил ее принести снотворное для стражников. Это я предложил нам пожениться, чтобы меня нельзя было женить на Рее Ройс, даже если бы я был пойман. Я был тем, кто предложил полететь на Драконий Камень, чтобы заключить брак по валирийской традиции, чтобы он не мог быть аннулирован, и, безусловно, именно я гарантировал, что брак будет заключен. Гейль в этом всем - невиновна. Она сделала то, что сделала, только потому, что, в отличие от кого-либо другого, осознала мое отчаяние.       Его отец фыркнул, и челюсти Деймона снова сжались.       — Да, она осознала твое отчаяние и использовала его, чтобы украсть у тебя твое будущее. Ты мог бы стать Лордом Рунного Камня! Теперь у тебя ничего нет!       Деймон испуганно вздохнул, и его глаза расширились от слов отца. Брак с Реей Ройс не мог сделать его Лордом Рунного Камня и не сделал бы его таковым. Брак не мог сделать его Лордом Рунного камня, пока жива его жена, если только Деймон не узурпировал бы ее. Это было то, что ему ни разу не пришло в голову, несмотря на то, что он потратил годы, делая ее несчастной, в надежде заставить ее дать согласие, на чертово аннулирование. Но у него не было желания стать Лордом Рунного Камня. На самом деле он не хотел Рунного камня, даже когда заявлял о своих правах на него Леди Долины.       Если бы он захватил его, не было бы никакого сопротивления, ни с Караксесом за его спиной, ни со стороны его брата-короля. Этого ли они от него хотели? Или они просто этого от него ожидали? Чего они все от него ожидали? При этой мысли в нем поднялась ярость, и он боролся с ней, потому что ему все еще хотелось спокойно поговорить с отцом.       Он закрыл глаза и стиснул зубы, дыша через нос, хотя чувствовал, что горло сжимается от эмоций. Узурпатор. Они все считали его чертовым узурпатором, даже в его чертовы шестнадцать. Стоит ли удивляться, что Рея Ройс так его презирала еще до того, как увидела его?       Открыв глаза, он заговорил мертвым голосом.       — Позвольте мне прояснить это раз и навсегда. Я. Не. Чертов. Узурпатор. Я бы никогда не стал Лордом Рунного Камня, если бы женился на ней, и наши дети никогда не унаследовали бы его, потому что их никогда не было бы.       Он развернулся на пятках и ушел, почти побежав обратно в свои покои, разъяренный и страдающий, остановившись только однажды, захлопнув дверь и встретив испуганный взгляд Гейль. Чертов ад. Он хотел быть спокойным.       Смахнув шок, она открыла рот, чтобы заговорить, но он не мог этого вынести, не сейчас, поэтому подошел к ней и поцеловал ее губы. Когда они расстались, для того чтобы перевести дыхание, его имя было произнесено не с вопросом, а с потребностью. Это было правильно. Это сработает. Теперь у Деймона была жена, жена, которая не была Реей Ройс, и никто не мог винить его за то, что он хотел утопить свою печаль в ее теле.       Его губы скользнули по ее шее, и одна из его рук скользнула вниз к ее спине, для того чтобы крепко прижать ее к своему телу, а другая поднялась, чтобы сжать ее грудь, и она застонала, снова выдохнув его имя, он поднял голову и слегка укусил ее за мочку уха.       — Насколько тебе нравится это платье? Ты не будешь возражать, если я порву его на тебе?       Она не ответила ему, но отвела его голову назад, чтобы их губы снова сомкнулись, и он воспринял это как положительный ответ. Тогда он разорвал вырез платья, разорвав его достаточно, чтобы освободить ее грудь. Поистине, больше ничего и не требовалось, и она этого даже не заметила, совершенно ошеломленная, пока он вел ее к кровати, где сосредоточил свое внимание на ее груди, растирая, облизывая, кусая и пощипывая.       Когда она отчаянно нуждалась в освобождении, так мило умоляя, он поднял юбку платья до ее талии и прижался губами к ее бедрам, целуя ее до глубины души. Ее стоны становились еще отчаяннее, и он ухмыльнулся, услышав это. Его невинная жена умоляет, чтобы ее трахнули. Но пока нет. Сначала он заставил бы ее развалиться на части. А потом снова на его пальцах, и только после того, как она закричала до хрипоты от удовольствия, он ее трахнул.       Гейль никогда не выглядела так красиво, как тогда. Лежа под ним, пока он ее трахал, светлые волосы были разбросаны вокруг нее, глаза - расфокусированы, ее приоткрытые губы стали опухшими и красными от поцелуев, ее грудь была обнажена перед ним. Когда она в последний раз содрогнулась рядом с ним, он потерял остатки самообладания, вливаясь в нее. И при этом он не мог не желать, чтобы они услышали, чтобы их услышал весь гребаный замок. Она принадлежала ему и только ему. И даже когда она не принесла ему ничего другого, она дала ему чертову свободу, и это имело большее значение, чем что-либо еще.