***
Том Риддл стал профессором Хогвартса совсем недавно, после второй попытки, после десяти лет странствий и нескольких новых крестражей. Душа его вновь была рассечена на несколько частей. Мозг работал быстро и неуемно, и он хотел большего. Всегда. Том хотел власти, бессмертия, силы и… Гермиону Грейнджер. Его первый день в должности преподавателя ЗОТИ был омрачен присутствием странной ученицы. Нет, она не выглядела странно, но ощущалась именно так. Возможно, Том переволновался. В конце второй недели его мысли все чаще возвращались к мисс Гермионе Грейнджер. Она явно выделялась из общей массы учеников, словно была лишней, неправильной, фактурной, не на своем месте… Он не мог этого объяснить. К концу второго месяца работы Том начал ждать ее появления и подумал, что это странно: ни одна ведьма раньше не вызывала в нем подобных эмоций. Когда он смотрел в ее яркие глаза, видел буйные каштановые кудри, член дергался в штанах, зрачки расширялись, а ладони потели. Он представлял, как сожмет ее горло и пальцами вытащит изо рта дерзкий язык. Хотелось отрезать его и зажарить на ужин. От представления ее окровавленного рта, член напрягался прямо на уроке. Это вызывало неудобства. В ноябре Том подумал об увольнении. Неугомонная ученица начинала сводить его с ума. В голове Рилдла все чаще стал звучать настырный шепот, который оголял желания и нервы: «Возьми ее! Сломай! Поставь на колени! Заставь быть покорной!» Голос твердил Тому странные вещи, пока он наблюдал за отвечающей перед доской Гермионой. Такая пылкая и страстная! Когда дело касалось учебы, девушку было не остановить. Том заметил, что с каждым днем мисс Грейнджер все больше раскрывалась и проявляла силу характера. Если в сентябре она была лишь тихой серой мышкой, то к концу ноября превратилась в смелую львицу. Гриффиндорка отстаивала свои теории, часто поправляла одноклассников и единственная из группы не боялась спорить со своим профессором. Она сводила Тома с ума! На уроках, во время приема пищи в общем зале Хогвартса, даже ночью во снах он видел ее, желал, усмерял, подавлял и вытрахивал дух из ее непокорного тела. Желание покорить Гермиону Грейнджер стало его обсессией. «Сломай, склони, унизь, раздави… заставь приклонить колени и признать свою власть!» — голос в голове становился настойчивее. Том отгонял мысли, пытался заглушить, но с каждым днем тот становился все громче.***
Риддл быстро шагал по коридорам ночного замка в надежде скорее добраться до Астрономической башни. На нем были фланелевые штаны для сна и футболка, сверху он накинул теплую зимнюю мантию. Несмотря на согревающие чары, декабрьский мороз все равно пробирался под кожу. Том ненавидел холод с детства. Также сильно, как и любые другие ограничения и неудобства. Темный Лорд мог стойко переносить их ради осуществления целей, но Том, видит Салазар, ненавидел их больше всего на свете. Ещё одним лишением на посту преподавателя был запрет на курение в любой момент, когда бы ему этого захотелось. А сейчас ему было жизненно необходимо затянуться горьким сигаретным дымом, успокоить разбушевавшиеся нервы и заглушить долбанный голос. Тому приснилась она. Гермиона. Во сне девушка была вся в копоти, одежда на ней выглядела странно — слишком мальчишеский фасон и непонятный крой. Она была напугана и явно моложе, ее лицо выражало ужас и некоторую наивность. Он знал другую Гермиону. Сильную, уверенную в себе и злобную. Она не проявляла это открыто, но Том видел в глубине карамельных глаз угольный дым ненависти каждый раз, когда она смотрела на него. Особенно когда думала, что никто не видит, как она наблюдает за ним. Такое случалось нечасто, но каждый раз Риддл точно знал, когда Гермиона смотрит на него. Это необычайно возбуждало. Тому даже казалось, что она что-то знает о нем и его делах вне школы, хоть это было и невозможно. Но тогда откуда такая сильная ненависть в глазах? Вопросы, вопросы. Чем дольше они были знакомы, тем больше вопросов вызывала девчонка. Наглая, самоуверенная, злобная дрянь. Она дерзила и смела спорить, постоянно насмехаясь над его расположением к Темным искусствам, неся какую-то чушь про добро и мораль. Странный контраст между словами и червоточиной внутри нее. Том должен был разобраться и завербовать девчонку, а если не выйдет — устранить, как досадную слабость. Она отвлекала. Она возбуждала низменные желания. Она покоряла своей дерзостью и этим до глубины пронизывающим злобным взглядом.***
Том завернул за угол и уже приготовился поджечь зажатую в зубах папиросу, когда услышал шорохи. — Какого черта студенты не в своих комнатах в столь поздний час?! Риддл нервно выдохнул, убрал сигарету и скрипнул зубами. Сейчас он поймает нарушителя и жестко накажет, возможно даже Круциатусом, потом, конечно же, сотрет память. Но, о Мерлин, как же хочется кого-то растерзать, сбросить напряжения этой ночи и всех предыдущих дней! Он наложил на себя мощные дезилюминационные чары и направился в сторону заброшенной аудитории, из которой доносились звуки. Том услышал глухой стук, словно что-то упало. Тихонько подошел к приоткрытой двери и заглянул внутрь. Какого же было удивление профессора, когда на полу кабинета он увидел корчащегося в судорогах ученика Слизерина. Яков Гойл, кажется. Сын одного из его последователей. На одутловатом лице юноши отразилась гримаса боли, руки были неестественно вывернуты, а из разбитого носа лилась кровь. Парень явно подвергался воздействию Круциатуса. Зрелище мук этого идиота настолько заворожило профессора, что он не сразу заметил виновника сего мероприятия. Том взглянул за прикрытую дверь чуть глубже и увидел ее: самую прекрасную и ужасную ведьму в мире — Гермиону Грейнджер. Тома обдало жаром, когда он понял, кто накладывает Непростительное. Маленькая злобная лицемерка. Как яро она осуждала Темные искусства на его уроках и с каким упоением сейчас пытала своего сокурсника. Послышался злобный шепот: — Ну как, нравится, мерзкий кусок дерьма? Тебе нравится пытка? Что? Никак не расслышу, что ты там мычишь. Надеюсь, тебе так же приятно, как было моим друзьям, когда ты пытал их. А ещё маглам, которых ты убивал с таким упоением! Гермиона ненадолго отменила заклинание, давая парню прийти в себя и начать дышать глубже. Она присела на корточки перед ним и начала вглядываться в лицо бедолаги. Тот тихо рыдал. Том разглядел в лице ученицы смесь удовлетворения и пренебрежения. Это заставило член в его штанах затвердеть. Он не мог пошевелиться, все его тело напряглось и подрагивало от нахлынувшего возбуждения. Вдруг парень на полу прекратил плакать и приоткрыл глаза: явно начал приходить в себя. Девушка скривилась в отвращении и поднесла палочку к лицу сокурсника: — Обливиэйт.***
Профессор Риддл сидел в своем кабинете и размышлял о событиях прошлого месяца. Ночь давно наступила, но сон не приходил. Расслабившись в кресле, Том устало наблюдал за горящими в камине поленьями и отблесками огня на любимом кольце-крестраже, как всегда надетом на палец правой руки. Темно-коричневый костюм тройка элегантно обтягивал поджарую фигуру, пиджак был расстегнут, как и воротник белоснежной рубашки, графитовый галстук покоился на маленьком кофейном столике. За последние семь дней он уже дважды наблюдал за пытками его любимой ученицы. Это были Нотт и Блэк. До этого Гойл и Паркинсон. Гермиона пытала Круциатусом, била их ногами совсем по-маггловски, бормотала что-то про возмездие за их жестокость (кто бы говорил) и стирала память. Что примечательно, все эти недоноски были детьми его Пожирателей. Но все же они были детьми. Их не за что было наказывать, особенно так жестко. Хоть Тому это и нравилось, но Гермиона вызывала слишком много вопросов, на которые не было ответов. Он провел личное расследование, не натворили ли мальцы чего в школе. Возможно, они издевались над грязнокровками и доброе сердце юной ведьмы не выдержало, требуя возмездия за обиженных? Но ничего страшного или криминального выяснить не смог, хотя даже прибегнул к легилименции и просмотрел воспоминания Нотта и Паркинсона, естественно, наложив после процедуры чары забвения. Все это было очень загадочно и странно. Гермиона явно готовилась и выманивала жертв из гостиной в смену своего дежурства. Накладывая заклинания, она использовала чужую палочку — тисовую, кажется. Все движения юной ведьмы были плавными и четкими, как у профессионального убийцы. Хладнокровие девушки завораживало и возбуждало Тома до такой степени, что он удерживал себя силой, чтобы не трахнуть ее прям на месте преступления, не взирая на свидетеля. Терпение профессора было на исходе. Он твердо решил расставить все точки на i буквально на следующий же день, день дежурства Гермионы.***
«Ты удивительно странная, совершенно неподходящая ни этому месту, ни этой реальности! Словно сломанная кость, которая неправильно срослась: вроде такая же, но отличаешься. И как кости становятся только крепче от переломов, ты, Гермиона, станешь ещё сильнее, когда сдашься. Я хочу испытать тебя, покорить и показать правильный путь. Твое место рядом со мной. Ты такая же неправильно-восхитительная, словно сталь, обтянутая кожей. Ты — отражение самого меня, и я желаю сделать тебя своей! Я чувствую, как ты горишь и плавишься под моими прикосновениями, но продолжаешь бороться. Я нутром чувствую твою испорченность, силу и удушающую похоть. Сдайся, Гермиона, и я дам тебе такое могущество, о котором ты могла лишь мечтать. Сдайся, и я открою тебе самые запретные книги, самые древние фолианты — все, что ты хотела когда-либо изучать, но боялась. Сдайся, и больше никто не сможет остановить тебя. Сдайся и правь миром со мной!» Гермиона проснулась в холодном поту и села на кровати. Снова этот сон. Его голос. Голос Лорда Волдеморта, а точнее Тома Риддла, который почти каждую ночь мучает во снах: она стоит на коленях, руки связаны, не может проронить ни слова, лишь вынуждена наблюдать и покорно слушать. Голос профессора обволакивает и призывает сдаться, занять его сторону. Но душа противится этому и просит разум дать ей сил. Тщетно… Волны возбуждения и неги накрывают ее глупое тело, Гермиона не в силах противостоять властному и соблазнительному голосу профессора. Риддл подходит ближе и проводит своей белой палочкой по ключицам, невесомо и обманчиво нежно. Спускается ниже, обводит по очереди каждую грудь, вызывая разряды удовольствия и стыда в напряженном теле. Она чувствует, что вот-вот сломается, лишь бы он прикоснулся, поощрил, поцеловал. Но сон обрывался каждый раз так и не позволив вволю насладиться падением и изменой собственным принципам! Гермиона ненавидела себя и свою чертову одержимость. Она должна была убить Тома Риддла, но давно не понимала, кто же он на самом деле такой? Она не видела в этом человеке монстра, сколько бы не пыталась. Чертовски умный и начитанный, Том действительно учил своих студентов. Гермионе было стыдно осознавать, что она ждет каждую его лекцию с особым трепетом. Несмотря на то, что подвергала его методы обучения постоянной критике, спорила со взглядами профессора на темную магию, в душе девушка была согласна чуть ли не с каждым его словом. Том Риддл был первоклассным волшебником и искусным оратором, неудивительно, что мисс Грейнджер не устояла Гермиона перестала узнавать в отражении зеркала саму себя. Она окончательно утонула в глубинах своего сознания: «прошлое будущее» и «настоящее прошлое» смешались в голове, доводя до безумия. Голова все понимала, но тело предавало. Профессор Риддл был темным глубоким озером, на дне которого Гермиона разглядела истину — Вон! Вон из моих снов! Вон из моей головы! Гермиона с силой прижала ладони к глазам и согнулась, сидя на кровати. Ей казалось, что она сходит с ума от раздирающих противоречий: Волдеморта нужно уничтожить, но стал ли им Риддл в этой временной ветке или история изменилась и его убедительным речам можно поверить? Действительно ли она изменила будущее одним своим появлением в прошлом? Может, это очередной обман её воспаленного разума? Девушка посмотрела на собственные руки, они подрагивали. Уже очень долгое время тремор был постоянным спутником, за исключением тех ночей, когда она была на дежурствах. Где-то в глубине души эта мысль согрела. Иллюзия возмездия… Очередная ночь дежурства, и сегодня она смогла выманить Яксли. Этот подонок словно лакомый кусочек. Отвратительная рыхлая морда, дебильное выражение лица. Как этот идиот в будущем сумел добиться расположения такого могущественного волшебника, как Волдеморт? О, прекрасно! Теперь она восхваляет врага. Гермиону передернуло от этой мысли, и она быстро направила дезориентированного ученика в сторону заброшенной аудитории. Пора поиграть. Слишком долго она терпела! Пришло время отомстить тому, из-за кого расщепило Рона! Да-да, этот подонок за все ответит. Прошлое стало вырисовывать картины погони, и сердце девушки сжалось от тоски по любимым. Гермиона перевела взгляд на палочку Гарри в своей руке и горько усмехнулась. Мерлин, чем она занимается? Вместо того чтобы придумать, как убить Темного Лорда, упивается пытками его будущих приспешников. «Ты такая жалкая, Грейнджер! Ничего не можешь, твоих сил хватает лишь, чтобы пытать школьников», — противный внутренний голос звучал на подкорке, напоминая о многочисленных ошибках и неудачах. Она тяжело сглотнула и почувствовала горечь на корне языка. «Если бы можно было просто сдохнуть, мир не казался бы такой помойкой. Но тебе страшно, ты даже тени своей боишься. Признай никчемность и покончи с этим. Никто горевать не будет. Никто не узнает, какая ты глупая шлюха, которая только и думает, что о профессоре, мать его, Риддле. Кишка тонка убить подонка. Дрочишь на него ночами и мечтаешь его изменить! Психопаты не меняются, идиотка! Чего ожидала, когда шла в Хогвартс? Что сможешь убить его? А в итоге что? Просто живешь, как будто имеешь на это право! Ходишь в столовую, учишься в библиотеке. Считаешь, это второй шанс? Думаешь, имеешь на него право, пока все, кого ты любила, остались в неопределенном будущем? Что это вообще за временная ветка? В настоящем прошлом Риддл так и не смог устроиться в Хогвартс, а здесь он преподает и умеет успех. Всех покорил, даже Дамблдор сидит ниже травы. В Министерстве каждый второй — его последователь, да и в школе почти все за него. И чего ты сумела добиться? Ни-че-го!!! Просто кормишь свое эго бессмысленными пытками студентов». Горькие мысли вывели Гермиону из себя! Она быстро завела пленника в заброшенный класс и заперла тот заклинанием. С минуту просто молча стояла посреди пыльной аудитории и терла виски пальцами, пытаясь сосредоточиться. Выгнать непрошенные тяжелые мысли было непросто. Она сделала глубокий вдох, открыла глаза, все также не двигаясь с места, и почувствовала, что тело словно налилось свинцом, а руки задрожали. Потом подняла палочку и наставила на Корбина Яксли, произнося Непростительное. Чем дольше парень ломал ногти об пол, пускал кровавые слюни и судорожно закатывал глаза, тем живее чувствовала себя Гермиона. Тремор в руках начал проходить, а низ живота наполняться возбуждением. Она ощущала себя живой, убивая другого. Девушка опустила палочку, давая передохнуть пленнику, и лениво подошла к столу. Выдвинула стул и уселась перед мальчиком, который тяжело дышал и хныкал, все ещё не понимая, где находится и кто его пытает. Гермиона взглянула в его расфокусированные глаза и удивилась, насколько игрушечными они стали. Странная вещь боль: она либо подчиняет, напрочь лишая человека способности думать, либо вызывает в нем желание причинить страдания в ответ. Сколько раз она испытывала боль, но никогда даже подумать не пыталась о капитуляции. Не зря Шляпа определила её в Гриффиндор даже в этом времени. Но вот сейчас, в минуту, когда она сама причиняла боль, Гермиона не испытывала удовольствия от мести. Она испытывала радость от того, какую власть над чужим телом получала. Возможно, если бы она не пережила столько страданий и не научилась выплескивать гнев подобным образом, то так и не смогла бы понять действий Волдеморта. Эта мысль немного испугала Гермиону и… возбудила. Было безумно волнительно сравнивать себя с ним, понимать причины гнева, ярости и стирать границы морали. Безумие Лорда открылось для нее в новом свете! Он не мстил, он возвращал истинный облик людей, раскрывал суть. Слабых ломал, а тех, кто обладал силой — просто уничтожал. Том Риддл был талантлив, уникален, и это не нравилось остальным. Поэтому с раннего возраста он научился распознавать в каждом суть естества и опережал их жестокость своей ещё большей жестокостью. Он подчинял и вел за собой, ведь боль нужно направлять. Массами легче всего управлять с помощью страха, но Волдеморт пошел дальше: страх сменился на боль и ужас, восхищение забылось, и он проиграл. Но что будет в этой временной ветке предугадывать Гермиона не бралась. Лишь чувствовала, что не останется в стороне. И уж точно не на стороне добра. Слишком многое произошло, чтобы она продолжила играть по правилам, как примерная ученица. В голове начал зарождаться план. Щеки девушки порозовели, она подумала, что к профессору можно было бы подобраться поближе, заслужить доверие и стать последовательницей, самой преданной и исполнительной. Она на все готова, чтобы остановить Волдеморта. Она уже давно не та Гермиона. — Круцио! Девушку накрыла волна удовольствия от собственной силы и отсутствия жалости. Да, она вполне готова надеть маску Пожирателя, чтобы достичь цели! Чужие муки и открывшаяся возможность доказать миру и себе самой, что она не зря оказалась в этом времени и все-таки сможет добиться успеха в своей миссии, возбудили Гермиону до предела, настолько, что она почувствовала непреодолимое желание сбросить напряжение. Рука с палочкой отпустила корчившегося бедолагу и потянулась к бедру. Провела пальцами вверх, нырнула под форменную юбку и легла на промокшее белье. Предвкушение заставило облизнуть пересохшие губы. Она прикрыла веки и начала двигаться. Легкий стон сорвался с губ, а ноги слегка задрожали. Она открыла глаза у взглянула на человека, который глубоко и надрывно хватал воздух ртом, лежа у ног. Власть, вот что давала Гермионе боль, которую она причиняла. Интересно, профессор пытал людей? Наверняка! Этот психопат не знал иных рычагов. Но получал ли он такое же удовлетворение, было ли ему так же хорошо, как и ей сейчас. Возможно, лицо мистера Риддла напрягалось во время использования Круциатуса и капельки пота выступали на лбу. А может, внешне он оставался спокоен, лишь вены набухали на руке, которая держала палочку. Гермиона вдруг вспомнила его руки с закатанными рукавами рубашки, в моменты, когда он самозабвенно объяснял ученикам действия новых заклинаний и показывал движения палочки, используя свою белую, словно кость, тисовую. Непроизвольно, прикрыв глаза она простонала его имя и выгнулась на стуле от бурного оргазма. — Блять, Грейнджер! Гермиона опомниться не успела, как кто-то подхватил её и усадил на парту, сжимая словно куклу. В нос ударил знакомый запах табака и кофе. Её любимый профессор пах, словно свежесваренный эспрессо: терпко, благородно и опьяняюще. Гермиона даже удивиться не успела, как сработал рефлекс и она использовала палочку, чтобы увидеть незваного гостя. — Гоменум Ревелио! — Экспелиармус! — вторил голос уже вполне видимого профессора. — Так, значит?! Молодая мисс забавляется с учениками после отбоя? — Том приблизился вплотную к Гермионе, расположившись между её разведенных в стороны ног. Девушка сидела на парте, тяжело дыша и совершенно не понимая, что происходит. Все, что она могла осознать, — это тихий глубокий баритон, проникавший под кожу. Этот звук отдавался судорогой где-то внизу, там, где заканчивается совесть и начинается похоть. — П-профессор Риддл? Что... Давно вы здесь находитесь? — Достаточно давно, чтобы понять, что кончаешь ты, думая обо мне, — Том наклонился к ее губам, и Гермиона вдруг немного пришла в себя. — Что вы делаете? — А ты против? — профессор невесомо провел ладонями по ее рукам снизу вверх и уложил их на хрупкие плечи девушки. — Скажи, моя дорогая, отчего ты решила пытать этого юношу? — он кивнул в сторону затихшего Яксли, переместил правую ладонь на шею девушки и стал поглаживать горло большим пальцем. Это действие вызвало табун мурашек в теле и Гермиона прикрыла веки. — Я не… это не то, что вы подумали, — заторможенно мямлила гриффиндорка. — Конечно, не то. Да, моя дорогая, это абсолютно не пытки, от которых твои трусики промокли насквозь. Это не пытки, без которых ты и недели не можешь прожить. Ведь такая правильная ученица не может совершать безнравственных поступков. Ваш декан не одобрил бы! Ц-ц-ц! Ни в коем случае, — Риддл усмехнулся и взял голову девушки в свои ладони. — Посмотри на меня, Гермиона, расскажи, что так сильно тебя возбудило? Отчего ты кончила столь бурно, произнося моё имя? В твоих фантазиях я трахал тебя? — Н-нет, нет, все это не то, о чем вы подумали! Я просто… — Легилименс! Том стремительно врезался в сознание Гермионы и по-хозяйски стал рыться в воспоминаниях, ища похотливые образы самого себя. Но все оказалось настолько бледным, нечетким, словно она не могла ничего вспомнить. И вдруг его выкинули. Резко и жестко. Никогда ранее, ещё со временем обучения в Хогвартс, Тома не выкидывали из чужих воспоминаний. — Что вы себе позволяете?! — Ты владеешь окклюменцией?! Не ожидал, мисс Грейнджер! Десять очков Гриффиндору за академические знания и минус пятьдесят за непокорность! Я заинтригован вашими способностями, но я всегда добиваюсь того, что желаю Дыхание Гермионы вдруг резко сбилось, а щеки заалели. Она почти пришла в себя от неожиданных событий последней минуты и вдруг осознала, о чем говорил Волдеморт. Он хотел её! Нагло и грязно, словно обычный смертный. Эта мысль почему-то показалась девушке невероятно обжигающей, настолько, что между ног опять стало мокро. — Профессор, я думаю вам стоит… — Наказать тебя? — голос Риддла стал на октаву ниже, и Гермиону затрясло. — Мисс Грейнджер, вам следует знать, что я в курсе всех ваших ночных похождений. Отныне вы — моя, и я буду делать, что пожелаю. Девушку обдало волной негодования, в глазах вспыхнул огонь несогласия и праведного гнева. Том всматривался в перемены её лица, и жадный оскал поселился на лице этого красивого мужчины. На краю сознания Гермиона уловила собственную мысль: красив и коварен, как дьявол. Но склониться сейчас — означало бы утолить его интерес слишком рано. Словно через силу, она смогла произнести нужные слова: — Профессор, отпустите меня, я ухожу. Вы не смеете так вести себя! — Правда? Уверена, что можешь просто указывать мне? — он сказал это слишком тихо, словно шепотом, от которого уже когда-то стыла кровь в венах Гермионы. В том далеком будущем, из которого она пришла, где не было Тома Риддла, лишь Волдеморт. — Вот так-то лучше, мисс. Покорность вам к лицу. Профессор немного отстранился и оглядел ее. Девушка явно испугалась. Как же быстро непокорность сменилась ужасом. Член в брюках Тома затвердел от осознания, насколько сильный эффект он производит. Он отошел на несколько шагов назад и властно прошептал: — На колени! Гермиона, словно завороженная, спрыгнула с парты и опустилась вниз перед профессором. Руки сложила на бедра и подняла взгляд. Темно-синие радужки Тома потемнели настолько, что девушке стало немного страшно. Все тело подрагивало от предвкушения. Он резко взмахнул палочкой, и одежда на Гермионе расползлась и упала на пол лоскутами. Все ее тело покрылось мурашками от соприкосновения с прохладным воздухом аудитории. Она вздрогнула и попыталась пошевелиться в попытке прикрыть наготу, но профессор предостерег: — Не двигайся, я хочу видеть тебя, — он скользнул взглядом по нежным изгибам девичьей фигуры и провел языком по пересохшим губам. — Вы порадовали меня, мисс Грейнджер! Признаться, не ожидал, что вы настолько аппетитная. Знали бы вы, что я сделаю с этой молочной кожей, — Риддл подошел ближе и коснулся палочкой ее щеки, потом провел вниз по шее, тронул ключицу, дошел до груди и стал очерчивать ареолы сосков. — С этими упругими формами. Я подарю вам боль. Вдруг из его палочки вырвался сноп искр, и по коже прошелся небольшой разряд тока. Гермиона вскрикнула и инстинктивно дернула руками вверх, но тут её запястья схватили невидимые путы и, заведя их за спину, прочно связали узлом. — Ну-ну, дорогая, стоит потерпеть. Вы же хотите научиться покорности! Гермиона попыталась расслабиться и восстановить дыхание, не смотря на страх и напряжение. Почему-то она верила, что профессор не причинит ей вреда. Во всяком случае не сильно. — Да, мистер Риддл, хочу. — Замечательно, мисс Грейнджер. Но вам лучше закрыть глаза. Неожиданно в руке мужчины показался красно-золотой галстук Гриффиндора, и Гермиону это насторожило. — Встань и повернись ко мне спиной! Девушка послушно поднялась и отвернулась, заметив на полу свою жертву. Яксли все ещё был в отключке. Она почувствовала, как Том подошел вплотную и начал завязывать ей глаза. Мир окунулся во мрак, обнажая страхи и усиливая остальные органы чувств Гермионы. То, что происходило дальше, она никогда раньше не испытывала. Том нежно гладил её тело, покрывая поцелуями шею и неожиданно выпускал из палочки ощутимые разряды тока. Контраст нежности и боли оголил нервы, и Гермиона начала теряться, как вдруг он приставил что-то длинное и мягкое к клитору. Предмет напоминал маггловский вибратор, а может, это он и был, но когда тот завибрировал, мысли девушки рассыпались и утонули в сладком стоне. Никогда раньше она не испытывала подобного. Стоять стало трудно, захотелось сильнее прижать предмет к клитору и потереться о него. Внутри стало жарко, и девушка почувствовала острую необходимость ощутить в себе твердый член Волдеморта. Да, черт побери, Гермиона изнывала от ласк и мечтала о злейшем враге, готовая сдаться. Резкая боль отрезвила лишь на мгновение, она вскрикнула и поджала пальцы ног. Ещё секунда, и она готова упасть на пол, но Том продолжал свою сладкую пытку вибратором. Теперь он водил палочкой по груди одной уткой и другой плотно прижимал к клитору вибратор. Новый разряд неожиданно прошел прямо по левому соску, она закусила губу и замычала. — Не сдерживайтесь, мисс Грейнджер, на уроках вы всегда такая активная и смелая. Я уже столько раз мечтал заткнуть вас своим членом. Да, девочка, я мечтал, как засуну его в твою глотку и заставлю тебя им давится. Твой ехидный нахальный ротик. Возможно, сегодня мы его испытаем. Недобрые нотки в голосе Волдеморта заставили Гермиону задуматься, на что тот способен, если не захочет сдерживаться. Лучше не проверять, хотя вряд ли ей теперь что-либо поможет избежать его внимания. Черт, как все оказалось сложно, как же она вляпалась. Новый разряд тока вывел из рассуждений и размозжил сознание о скалы извращенного удовольствия. Кажется, предмет между ног завибрировал с новой силой, и Гермиона, крича стала бурно кончать. Том приблизился вплотную и провел языком по губам девушки. Она стонала и кричала, извивалась и, кажется, лишь магия держала её на ногах. Профессор схватил ее податливое тело и, усадив на парту, резко вошел в её мокрую вагину. Его член был достаточно большим, но не огромным. Гермиона отметила, что ей было вполне комфортно, несмотря на большой перерыв в сексе. Том оказался искусным любовником: он сильно и настойчиво вколачивался в ее горячее тело, контролировал обоих, и девушка смогла просто расслабиться и отдаться ощущениям. Толчки ускорялись, он развязал её руки, и Гермиона прильнула всем телом к его, обвила шею руками и почувствовала, как сильно бьется сердце профессора. Темные кудри подпрыгивали в такт движениям таза, часть волос прилипла ко лбу, расфокусированный взгляд почти черных глаз тонул в похоти и одновременно гнался за собственным удовлетворением, а губы налились кровью. Девушка кричала и терялась в ощущениях. Никогда ранее её не трахали так неистово страстно, никто и никогда не хотел её так сильно, это великолепное чувство осознания чужого вожделения, центром которого являлась она, довело её до крайней точки, и Гермиона, почувствовав его палец на своем клиторе, взорвалась фейерверком чувств и эмоций. Ее сотрясали волны доселе неведомого наслаждения. Волдеморт взял её голову своими ладонями и заглянул в непонимающие глаза. — Маленькая восхитительная ведьма, я ж сейчас сожру тебя, ты такая сладкая! Но остался один маленький вопрос, который мы не решили. Легилименс. Шок Гермионы невозможно было описать и осознать. Бурный оргазм все ещё разрывал её тело на миллиарды частиц, когда Темный Лорд беспрепятственно ворвался в её разум и разрушил ослабленные ментальные блоки, которыми Гермиона так усердно защищала свой разум до этой минуты. Подонок использовал её слабость и сокрушил заслоны сознания. Мир погрузился во тьму, и она услышала напоследок лишь два до боли знакомых слова: — Авада Кедавра! Больно ли умирать? Это совсем, как засыпать…***
Том Риддл был директором Хогвартса уже несколько лет, и сейчас он стоял у окна своего кабинета, вглядываясь в темноту в ожидании прибытия новых учеников. 1 сентября 1991 года он ждал слишком долго. В предвкушении магия бурлила в венах профессора и, казалось, вырывалась из кончиков пальцев. Он потер руки и сунул в карманы. Уже пора было спускаться в общий зал на приветственный пир. Сегодня среди первокурсников будет она — мисс Гермиона Грейнджер, чью жизнь Том оборвал так внезапно пару десятков лет назад. Когда он прочел воспоминания любимой ученицы, то был необычайно удивлен и взбешен. Оказалось, девчонка прибыла из будущего. В мыслях шпионки отчетливо всплыли все события той временной ветки: он увидел собственных друзей и врагов, великие дела, которые творил, в конце концов, другую версию себя — Темного Лорда. Обезображенное лицо безумного фанатика! Судьба жестока, не к этому Волдеморт стремился. Но больше этого будущего не существовало. Том все изменил благодаря воспоминаниям юной мисс Грейнджер. Решение убить её пришло внезапно, словно рефлекс, порыв. Да, оно было необходимым, но верным ли? Если бы удалось сдержаться, взять себя в руки и перетянуть строптивую ученицу на свою сторону… Она была такой соблазнительной и испорченной, но так рисковать было нельзя. ⁃ Ты сожалеешь? - риторический вопрос своему отражению в зеркале вызвал легкую полуулыбку на лице почти не постаревшего профессора Риддла, ⁃ Ни сколько! Сегодня она войдет в стены замка и станет его! Том Риддл воспитает Гермиону Грейнджер для себя, не о чем сожалеть, он победил!