Сладости и блядости

1. Мужик был огромный и в фартуке. На лице у него красовался шрам, а выражение лица было таким, что вообще хрен поймёшь, как его взяли на работу в кофейню, где одним из условий профпригодности вроде как была приветливость. Точнее, стой он тут вышибалой — всё выглядело бы вполне логично, но фартук очевидно сообщал, что мужик реально варит тут кофе. Подойдя к стойке, мужик зевнул и выжидающе взглянул на Сатору. — Ну, — сказал он. Сатору молчал, поражённый до глубины души. Вот уж каких ожиданий у Годжо Сатору не было от богом забытой кофейни на отшибе Токио. Они с Шоко просто ввалились туда погреться, завершив уличную ноябрьскую миссию, ничего особенного. А его там внезапно ждал мужик, выглядевший как оживший мокрый сон. Сатору хотел бы облепить мужика сверху донизу, как коала эвкалипт. Каждую рельефную мышцу, от бычьей шеи до крепких икр. Икры на самом деле не было видно, мужик всё ещё стоял за стойкой и демонстрировал Сатору только верхнюю часть своего великолепия, но никакого сомнения не могло быть, что и икры его заслуживают внимания. — Ну, — хмуро повторил он. — Ты будешь что-нибудь заказывать или я пойду дрыхнуть? — Буду, — сказал Сатору и остановился. Шестерёнки в голове крутились медленно. Входил ли в меню сам мужик? Возможно, он был не против не только облепить мужика всем собой, но и облизать тоже. — Тогда давай уже. С совершенно незаинтересованным лицом этот громила в образе бариста приоткрыл витрину и сунул в рот одно из печений. Сатору кое-как перевёл взгляд с его жующей челюсти на список напитков, выдохнул и наконец связал слова в осмысленный текст: — Карамельный латте, четыре карамели. И три пакетика сахара к нему… Сугуру что-то там болтал про стиль речи и привлекательность. — Пожалуйста. Бровь у мужика выгнулась в лёгком удивлении. Кажется, остатки воспоминаний о клиентоориентированности боролись в нём с сильным желанием покрутить пальцем у виска. Сатору был не против. Любой повод для знакомства хорош, сойти за психа — ничем не хуже, чем запомниться иным способом. Но мужик промолчал, отвернулся к кофемашине и загремел посудой. Сатору как зачарованный сурикат любовался на спину. Спина была шириной со стол Яга-сенсея, и под возмутительно обтягивающей чёрной кофтой до одури привлекательно перекатывались мышцы. Лямки фартука тоже красиво смотрелись на мощных лопатках. Узкую — прямо-таки порнографически тонкую на фоне его плеч — талию обхватывал пояс фартука, завязанный бантиком. Очень небрежным, кривым, но всё же бантиком. Сатору бы вытер им стол Яга-сенсея. И пол в своей комнате. И сам бы вытерся о любую часть тела этого мужика. — У тебя слипнется задница, — сообщил мужик, поставив на стойку стакан с залитым карамельным сиропом кофе. Пакетики сахара он небрежно бросил рядом. "Я могу наглядно продемонстрировать, что нет", чуть не сказал Сатору вслух. Чтобы смолчать, пришлось сразу ссыпать одну из сахарных упаковок в рот и хрустнуть песком на зубах. Мужик посмотрел несколько удивлённо, но говорить ничего не стал. А жаль. Нынешний уровень интереса к себе Сатору определённо не устраивал. Этот сраный работник месяца ещё и слинял в подсобку молча, даже не пожелал клиенту хорошего дня. А ведь Сатору мог бы стать постоянным посетителем!.. — Ты и так им станешь, — пожала плечами Шоко. — Ты всё кафе чуть слюнями не залил, пока ты делал заказ. Подотрись. — Чё? Да я был дохрена приличный! — Ага. А я никогда не курю в неположенных местах. И она затянулась ровно под табличкой "Курение запрещено". 2. — Кофе-то там хотя бы хороший? — спросил Сугуру. Роясь в воспоминаниях, Сатору остервенело потёр подбородок, щёки, но в итоге расписался в бесплодности своих раздумий: — Не помню. Сладкий. Но не такой сладкий, как… Ладонь Сугуру привычным движением зажала ему рот. Сатору недовольно зафырчал ему в руку, потом обиженно выпучил глаза и кивнул. Ладно, не хочет, как хочет, что с ним поделать. Отношение Сугуру к идее сгонять после очередного задания в кофейню с мужиком мечты вообще бесило изрядно. Никакого энтузиазма, сплошной бухтёж и подколки. — Я просто хочу тебе показать, — буркнул Сатору, когда Сугуру отнял ладонь и вытер её об его же форму. — Шоко показывала фотку, — в который уже раз напомнил Сугуру. Сатору скривился: — Вот я тебе так скажу в следующий раз с Утадой Хикару. Ты мне такой — подавай заявку на концертную лотерею, а я тебе — посмотри фотку, Сугуру, тебе что, недостаточно? — Утада Хикару — это совсем… Пропустив мимо ушей объяснения, в чём он опять не прав, Сатору толкнул дверь в кофейню — и мигом скис окончательно. За стойкой стоял совершенно другой мужчина, примерно вполовину мельче того самого. Что уж говорить про привлекательность; тот поразил Сатору с первого взгляда, на этого и смотреть не хотелось. Разочарованный до глубины души, Сатору придвинул очки поближе к глазам. — Ну и? — терпеливо спросил Сугуру. — Ну и ничё, — вздохнул Сатору. Вслед за первым разочарованием нахлынула совсем гнетущая тревога: — Слушай, а вдруг уволили? Ну, его? — Или сам уволился, — хмыкнул Сугуру. — Чтоб ты к нему больше не приходил. Тоже, блин, лучший друг нашёлся. Никакого сочувствия, никакой эмпатии. По крайней мере, сахар никогда не предавал, и залить свою печаль карамелью Сатору по-прежнему мог. Подойдя к стойке, он повторил свой прошлый заказ, уныло понаблюдал, как нынешний сотрудник его делает: профессионально и аккуратно. Скука полная. Зачем только притащились? Зря Сугуру его не отговорил. Спустя пару минут карамель немного скрасила жизнь. Недостаточно. Вот если бы сейчас закрыться в подсобке с… — Как вам кофе? Не с ним. — Да ничё, приятный, — сказал Сатору и снял крышечку со стакана. Под толстым слоем карамельного рисунка еле проглядывалась кофейно-молочная пенка. — Но наверное, облизать грудь тому вашему бариста ещё приятнее. Ему даже не надо было смотреть на Сугуру, чтобы почувствовать, как дёрнулся его левый глаз. — Чай, — сказал Сугуру, оттесняя его вбок. — Пожалуйста. С ромашкой. Мужчина пробил чай. Опасность как будто бы миновала, но стоило Сатору высунуть язык и слизать карамельную шапку с латте, как не тот бариста задумчиво почесал затылок и уточнил: — А это вы о ком? — Ну такой, — Сатору максимально широко развёл руки в стороны. Он неосторожно махнул стаканом с кофе, немного пролилось через край. На Сугуру капли не попали, и то неплохо. В голове судорожно крутились слова, но ни одно из них не подходило для верного описания того самого мужика. Особенно когда описывать приходилось его невнятному коллеге. — Такой. На мгновение у невнятного коллеги наморщился лоб, но очень быстро лицо его просветлело. Ничем не примечательный внешне мужчина оказался удивительно догадливым. Сатору ревниво подумал — вдруг не он первый попал под очарование обтянутых лямками фартука мышц? И бантика, господи боже, бантика прямо над крепкой задницей. — Боже, ты о нём. Сатору облизал губы и кивнул, склонив голову набок. Мужчина устало потёр лоб: — Парень, ты сейчас пытаешься флиртовать с чуваком, которого тут нет. Попустись. У Сугуру дрогнула рука с чаем. Сатору закатил глаза. Ничего они не понимали в желании облепить всем собой объективно потрясное тело объективно потрясного мужика. Мужчина за стойкой вытащил из кармана пачку сигарет, раздражённо всунул одну из них в зубы. Постоял с сигаретой в некоторой рассеянности, будто не мог выбрать, как поступить дальше, помялся на месте, а затем внезапно разразился сердитой тирадой. — И почему его сегодня нет, а? Потому что у него, понимаете ли, сегодня скачки. Господи, скоро десять лет как вместе работаем, столько же лет он всё заработанное продалбывает. Вот увидите, ещё вернётся, я ему скажу — ты же и так знал, что всё сольешь, зачем ходил? И что, и ничего. — Мужчина нервно чиркнул зажигалкой и покосился на них. — Если вы всё, то я курить. — Мы всё, — вежливо сказал Сугуру, грея руки о чай. — Спасибо. — Ты понял? — радостно воскликнул Сатору, как только ненужный бариста скрылся прочь. Сугуру заправил чёлку за ухо и выжидающе посмотрел на него. — Он всё ещё тут работает! Кажется, Сугуру не разделял его восторга, ну и ладно. Взгляд Сатору упал на стопку салфеток у кофемашины. Идея пришла мгновенно. Сунув Сугуру свой стакан, он вытащил из кармана маркер и старательно накорябал свой номер телефона на салфетке. Раз у непривлекательного чувака котелок варил как надо, можно было рассчитывать на то, что он отдаст салфетку тому самому мужику, верно? И скажет, кто её оставил. А если не скажет, то в принципе неважно, Сатору ему всё объяснит, когда тот напишет… Хотя, возможно, стоило быть понастойчивее. Он выхватил кофе обратно и весело посмотрел на Сугуру. — Что ещё? — Угадай, куда мы сейчас пойдем, — ухмыльнулся Сатору. Сугуру скрестил руки на груди. — Даже не предполагаю. Домой? Ты, кстати, обещал, что сам сдашь Яга-сенсею отчёт по сегодняшним проклятиям второго уровня, если я потащусь сюда. — Да сдам, какая разница, — отмахнулся Сатору. — Не превращайся в Нанами, а? Я давно говорю, тебе надо меньше общаться с кохаями. — Ну ладно. И куда же? На ипподром не поеду, даже не проси. — Какой ещё ипподром, — Сатору торжествующе высыпал в кофе три дополнительных пакетика с сахаром. — Мы пойдём в интернет-кафе писать отзывы. Вот как я сейчас говорил. Что посидеть у них классно, но посидеть на его члене небось ещё круче. Едва появившееся на лице Сугуру любопытство стремительно сменилось лёгким ужасом. — Я не буду такое писать. — Мы поделим обязанности, — успокоил его Сатору. Сугуру всё ещё смотрел скептически, так что во избежание трусливого бегства Сатору положил локоть ему на плечо и объяснил: — Ты будешь сочинять первую часть, а я вторую. Мы же идеальные напарники, а, забыл? 3. — Сейчас пойдём пить кофе, — возвестил Сатору. Взволнованный предвкушением, он повис у Нанами на плечах. Нанами ничего не ответил, только вздохнул. Наверное, думал, как бесполезно веселиться после миссии, ведь он мог бы уныло делать домашку. Нанами всегда думал какую-то подобную мутотень. Даже вникать не хотелось. — О, а знаешь, как так вышло, что мы оказались именно в этом районе? — Нет, Годжо-сан. — Я специально заявился на уничтожение всех проклятий в радиусе пяти километров отсюда, — похвастался Сатору. — Какой вы предусмотрительный, — невыразительно сказал Нанами, но послушно проследовал за ним внутрь. Сердце у Сатору колотилось как сумасшедшее, в голове роились нескончаемые вопросы. За прошедшие дни он проверял телефон каждые минут десять, схлопотал за это по выговору буквально от каждого учителя, но волнующего душу и член сообщения так и не получил. Неужели салфетка не дошла до адресата? Или вдруг мужик его не узнает? Вдруг он не успел прочитать отзывы? Вдруг — самое кошмарное — сегодня тут снова окажется в разы более профессиональный и в разы менее сексуальный бариста? Прозвенел колокольчик, оповещая об их приходе. За стойкой было пусто. Нанами аккуратно прикрыл дверь, колокольчик звякнул ещё раз — никто не вышел. Сердце прыгнуло в горло. Либо они закрыты, либо он тут. Ни один другой сотрудник так тупить не станет. Нанами сел за столик и вытащил книжку. Сатору закатил глаза: — И как тебя всё это ещё не доста… О, мне везёт сегодня! В окно открывался обзор на задний вход в кофейню, а именно там стоял и курил мужик его мечты. Зябким ноябрьским днём он торчал на улице в футболке. Слишком горячий был для тёплой одежды. Сатору прилип к стеклу. Далековато, зато теперь он мог от всей души разглядеть потрясную фигуру с головы до ног. Мужик был рослый, чуть ли не с самого Сатору, но шире раза в два — плечи размером с Тихий океан, на груди спать наверняка удобнее, чем на школьной подушке. Бёдрами он, вероятно, мог придушить без всяких усилий, и Сатору резко захотелось оказаться у него между ног, отбросив все свои защитные техники. Он поёрзал на стуле. Форменные брюки всё-таки были тесноваты. Мужик лениво докурил, бросил окурок на землю и растоптал его ступнёй. — Меня… — пробормотал Сатору. — Вам что-нибудь заказать? — послышался въедливо-вежливый голос Нанами, и Сатору от неожиданности ругнулся. Точно, он же опять не один сюда пришёл. — Я сам, — бросил он как можно более гордо и направился к кассе. Мужик стоял там. Чесал затылок, пялился в телефон-раскладушку и корчил недовольную рожу чему-то, что видел на экране. — Привет, — сказал Сатору и, улыбаясь, облокотился на стойку. По плану его обаяние должно было отвлечь мужика от телефонных разочарований. — Тебе чего, парень? — хмуро поинтересовался мужик. Телефон у него в руке чуть не хрустнул. Лучше бы рёбра Сатору, конечно. — Карамельный латте, — повторил он прошлый заказ в надежде, что мужик припомнит. — Четыре сиропа. И сахар. — А, точно, чтоб зубы выпали, — сказал мужик. Сатору улыбнулся ещё более ослепительно, доказывая обратное. Всё у него в порядке было с зубами, получше, чем у многих. Он провёл ещё несколько приятнейших минут, глядя на мужика и репетируя в голове следующую реплику. Мужик перепутал холодную воду с горячей, выругался вполголоса. Звучало волнующе. — Что-нибудь ещё? Стаканчик стукнул на стойку, рядом мужик не глядя положил крышку. Сам он уставился в телефон — и ещё раз выругался. Сатору разобрал что-то о лотереях. — А что ты мог бы мне предложить? — как можно более развязно спросил Сатору и на всякий случай поизящнее хлопнул ресницами. Мужик был хорош, но и про себя он отлично знал, что уродился красивым. Если бы мужик перестал смотреть в телефон… Он действительно перестал и даже обшарил Сатору глазами сверху донизу (внизу живота резко потеплело). Шрам у рта дёрнулся кривой усмешкой. — А ты смешной, — с ленцой в голосе сказал мужик. Если его тягучие интонации даже сейчас разгоняли кровь по всему телу, какой эффект был бы в постели? Проверить хотелось до смерти. Покопавшись в переднем кармане фартука, мужик достал мятую исписанную салфетку и взмахнул ей у него перед носом: — Твоё? А, кстати, небось комментарии, которые Конг уже третий день сносит, тоже твоих рук дело? Салфетку он скомкал и запулил в мусор прямо под оскорблённым взором Сатору. Стоило выдать рассерженное “Эй”, как мужик устало потёр лоб и сказал: — Слышь, парень, вряд ли ты по адресу. С тебя восемьсот йен и заткнуться. — Я… — Заткнуться, — с нажимом прервал мужик. Убрав в кассу деньги, он направился к своей ненаглядной подсобке, но на пороге таки обернулся. На губах играла глумливая улыбочка. На мгновение Сатору пожалел, что Шесть глаз не предполагают техники испепеления взглядом. — Фантазии у тебя интересные, конечно, — задумчиво протянул мужик и почесал затылок, — но не впечатляют. Засмотревшись на литые мышцы пресса, Сатору слишком поздно сообразил спросить, что же его впечатляет. Мужик опять слился. Стакан с латте быстро уполовинился, пока Сатору пялился в окно и надеялся, что зрелище с курением повторится. Наконец ждать надоело, он отвернулся и опять заметил Нанами. Нанами реально до сих пор читал. Его жизненные приоритеты отличались большими странностями, Сатору с первого дня в колледже заметил. — Нанами, — сказал Сатору и лёг на столик, оказавшись к нему чуть не вплотную. — А твоя техника… Она же ищет слабое место? — Не совсем, — пробормотал Нанами и перевернул страницу. Короче, Сатору помнил правильно. — Слушай, — горячо зашептал он, одновременно косясь на окно, — когда он… ну, в смысле бариста вернётся, ты пойди закажи что-нибудь. Мне надо понять, где у него слабое место. — Это не совсем так работает, — устало сказал Нанами и даже положил книжку на стол. Иногда Сатору казалось, что он ровесник Яги, а не кохай всего-то курсом младше. — Ну как там работает, — он увлечённо хлопнул в ладоши, — Нанами, для любимого семпая. Ладно? Я плачу. Мужик вернулся довольно быстро, Нанами что-то ему сказал, мужик кивнул, и вскоре Нанами вернулся к столику со стаканом и целыми двумя булками. От стакана несло мерзкой горечью. — Ну? — нетерпеливо выдохнул Сатору. Нанами неторопливо откусил круассан, прожевал и ответил всё так же безэмоционально: — Я же сказал. Моя техника так не работает. Я не могу вам сказать, в чём слабость Фушигуро-сана. — Но ты же должен… Погоди, — Сатору растерянно сдвинул очки на макушку, — как ты его назвал? — Фушигуро-сан, — повторил Нанами. — Фушигуро Тоджи. — То есть, твоя техника не палит чужие слабости, но палит имена?! Опять откусив круассан, Нанами показал на свою грудь и изобразил на ней прямоугольник. — Бейджик, — сказал он. — Вы что, не видели? Точно. Бейджик. Нанами читал иероглифы, не обращая внимания на бицуху. Наверное, ещё и не пытался высмотреть, не торчат ли соски сквозь два слоя ткани. — Я плохо запоминаю мужские имена, — кисло протянул Сатору и опрокинул в себя остаток латте. Фушигуро Тоджи, значит. — Конечно, — согласился Нанами. Едва Сатору расслабился, он продолжил: — Особенно тех мужчин, вокруг которых разгоняете проклятия в радиусе пяти километров. Это большой труд, Годжо-сан. Только перспектива вылизать грудь Фушигуро Тоджи, свободную и от футболки, и от фартука, и от бейджика, удержала Сатору от неподобающей семпаю реакции. 4. Между тем, как Сатору узнал, что Фушигуро Тоджи зовут Фушигуро Тоджи, и тем, как он узнал, что это не единственный Фушигуро, произошло много событий, и некоторые даже были интересными. Во-первых, Сатору пил там карамельный латте и попробовал пирожные: клубничное, шоколадное и сезонное с хурмой. Четырежды. Хурма, кстати, могла бы быть послаще. Во-вторых, вполне приличное предложение сходить в караоке сработало не лучше пошлых намёков. В-третьих, Сатору всё-таки не завалил эссе по японскому, но это вряд ли можно было отнести к интересному. В-четвёртых, у него состоялся разговор с Тоджи длиннее пяти предложений. Дважды. И всё равно про мальчишку первым узнал Хайбара. Из всех людей — именно Хайбара. Которого и на миссию-то туда не отправляли. Он просто, видите ли, навещал подругу своей бабушки в соседнем районе, и “не мог не зайти в любимое кафе Годжо-семпая”. — Ты уверен, что это был он? — в стотысячный раз переспросил Сатору. Хайбара закивал радостным щенком. Ну да, вряд ли в одном и том же кафе работали два обладателя внушительных мышц и шрама у рта. По всему выходило, что Хайбара видел с ребёнком именно его. — Вдруг он женат? — предположила Шоко и сочувственно посмотрела. — Тогда тебе не повезло. — У него нет кольца, — огрызнулся Сатору. — Я много смотрел на его руки, потому что… — Остановись, — хором сказали Сугуру и Шоко. Сатору мстительно показал им язык: каждому по очереди. Пропустив всё интересное, мысль он таки довёл до конца: — Это может быть случайный ребёнок. — О да, он очень похож на людей, умиляющихся каждому малышу вокруг, — фыркнула Шоко в ответ. — Нет-нет-нет, — Хайбара с энтузиазмом замахал руками в воздухе. — Точно не случайный. Они копия друг друга. Малыш абсолютно очаровательный. — Одно из этих утверждений тогда должно быть лживым, — пробормотал Нанами. Сугуру жестом попросил Шоко снова показать ему фотку с памятного первого похода Сатору в кофейню и кивнул. Кругом сидели одни предатели. Зато никаких конкурентов. — Только знаешь что, — Сугуру похлопал Сатору по плечу и улыбнулся, — не кради ребёнка, чтобы убедить его прийти к тебе на свидание, ладно? — Да вы чё все?! — возмутился Сатору. От ярости он оттолкнулся от парты и качнулся на стуле с такой силой, что шлёпнулся на пол. — За кого вы меня принимаете? — За Годжо Сатору, — протянула Шоко, и Сугуру дал ей пять. Нанами с отсутствующим видом поглядел в окно. Хайбара по-прежнему болтал, какой милый сынок у Фушигуро Тоджи. Конечно, Сатору не собирался его красть. Он не настолько отчаялся, раз, и его методы были куда более креативными, два. Зачем красть малявку, если можно втереться к нему в доверие и обаять Тоджи таким путём? Будет куда эффективнее и не придётся часами сидеть с ребёнком. Фу. Детей Сатору вообще-то не любил. Мальчишку он опознал сразу: Хайбара всё-таки ошибся в слове очаровательный, а не в копии. Мелкий Фушигуро пока не обладал отцовскими габаритами и был действительно, ну, мелким. Но зелёные глазищи и угрюмое выражение лица никаких сомнений не оставляли. Сатору посмотрелся в витрину: выглядел он как всегда отлично, оставалось только сказать мальчишке что-то милое и дружелюбное. Может быть, показать ему фокус с бесконечностью. Яга-сенсей бы за такое точно устроил выволочку, но к счастью для Яги его здесь не было. Впрочем, стоило ему раскрыть рот, как мальчишка показал себя настоящим сыном своего неприступного отца. — Папа против того, чтобы я общался с шаманами. — Что? — обескураженно спросил Сатору и поднял очки на лоб. Во-первых, почему все в этой семье постоянно сочиняли новые основания его отшить? Во-вторых, что? Он даже подумать в сторону техники не успел. — С чего ты взял, что я шаман? Мальчишка внаглую помолчал, будто колебался, стоит ли вообще ему отвечать. — Очень надоедливая энергия, — наконец ответил он с явной неохотой. — До свиданья. Он потопал к кафе, явно потеряв к Сатору всяческий интерес, если таковой вообще был. У самого Сатору всё пошло ровным счётом наоборот — из множества потоков проклятой энергии подсознание сфокусировалось на тех, что окутывали мальчишку. А они оказались, блин, любопытными. — Эй, погоди. — Сатору бросился ему наперерез, мужественно выдержал очередной сердитый взгляд и наклонился ближе к Фушигуро-младшему. — А ты сам, выходит, шаман? Что-нибудь умеешь? Папа твой, кстати, лучше бы расчёску тебе купил. — Отстаньте, пожалуйста, — нахмурился мальчишка. — Я же говорю, папа… — Мегуми, ты чего… Чёрт подери, это опять ты? Дверь распахнулась прямо у плеча Сатору, и он впервые оказался с героем своих фантазий лицом к лицу, не разделённый более ни стойкой, ни оконным стеклом, ни столиком. Точнее, нос Сатору ткнулся Фушигуро Тоджи примерно в накачанный живот. И только тут пришло запоздалое осознание, что чёртов Фушигуро Тоджи примечателен не только роскошными мышцами и соблазнительным шрамом на губах. Для Сатору он был полой чёрной дырой. Ничего удивительного, что фоново его присутствие никак не чувствовалось. Вот и приходилось постоянно то в окно пялиться, то медитировать на дверь подсобки. У Тоджи не было ни капли проклятой энергии, как будто абсолютно всё, отмеренное ему природой, ушло исключительно в сексуальный магнетизм. Это ж надо было так залипнуть на бицуху, подумал Сатору в полном изумлении. Как он мог упустить такой нюанс, ну, вот прям совсем из ряда вон? Впрочем, бицуха того стоила. Он резко выпрямился и ошарашенно уставился на Тоджи. Тоджи в свою очередь был занят мальчишкой. Как он там его назвал, Мегуми? Вот от Мегуми фонило что надо. В колледже бы оценили. — Ты… — Сатору запнулся. В кои-то веки подобрать слова было сложновато. Лучше бы ещё раз в караоке позвал. — А чё, а как так? — Как так что? — насмешливо глянул на него Тоджи и положил руку на голову мальчишке. — Мегуми, шуруй давай уроки делать. — Не хочу уроки, — пробурчал Мегуми, но всё-таки послушно направился куда-то в переулок. Видимо, жили они вплотную к кофейне. Тоджи смерил Сатору выжидающим взглядом, Сатору в ответ растерянно хлопнул глазами и ляпнул: — Я тебя не вижу. В смысле… — …когда ты на меня не смотришь, — закончил за него Тоджи и усмехнулся. — Как-то долго до тебя доходило. От Шестиглазого я покруче ожидал, но ты, видимо, всё-таки думаешь не башкой. — Я всё равно сильнейший! — мигом взвился Сатору на одном дыхании. — Погоди, ты что… ты меня знаешь? Ты меня знаешь, и ты всё это время притворялся, будто нихрена не в курсе? Это нечестно, ты постоянно притворялся, что вообще меня не помнишь, а на самом деле ты как раз меня знал, прям с самого начала! А я не знал ничего! И вообще чем тебе шаманы не угодили? Тоджи зевнул, даже не потрудившись прикрыть рот. Ладонью он вяло описал круг вокруг лица Сатору и проговорил: — Когда такие глазки строят, сложно не догадаться, пацан. Если, конечно, думать, — он постучал себя по лбу, — не только яйцами. — Вообще-то для моих техник надо держать в голове дохрена всего. Типа квантовую физику всякую, слыхал про такое? Я сильнейший, потому что знаю, как всем этим пользоваться. — Как скажешь, — пожал плечами Тоджи. — Всё равно сильнейший, а не умнейший. — А ты тут самый умный и догадливый, — огрызнулся Сатору. — И приятный. Даже не знаю, почему тут никогда никого нет. Никак не реагируя на его колкость, Тоджи взялся за ручку двери, собрался было уйти, но внезапно скосил глаза на него. — Ты-то своё приторное пойло будешь сегодня или нет, сильнейший? — спросил он. Окей, пожалуй, Сатору готов был засчитать это ему за приглашение на свидание. 5. — Фушигуро… Нет, не помню никакого Фушигуро. Никогда ни о ком не слышала с таким именем. Мей Мей перекинула косу назад и легла грудью на стол. Её взгляд — лукавый и жадный — изучающе вперился в Сатору. Дёрганая проклятая энергия вокруг Мей Мей подтверждала и без того очевидное, что было написано у неё на лице. Она от всей души надеялась, что желание Сатору получить какие-то ответы выльется в пачку йен в её руках. — Но вот Тоджи, — нараспев произнесла она, явно следя за его мельчайшими реакциями, — кое-какого Тоджи я знала. — Мей-сан, — подыграл ей Сатору игривой ухмылкой, — а ведь нехорошо взрослой работающей женщине тянуть деньги из студентов, а? — Смотря какие студенты, Годжо-кун. Мей Мей вновь откинулась на спинку стула. Длинная изящная нога прорезала воздух, легла на другую. Со стороны могло показаться, что она соблазняет; но любой шаман в Японии, знакомясь с Мей Мей, первым делом узнавал, что от всех окружающих ей не требовалось ничегошеньки, кроме денег. — Ну Мей-сан, — протянул Сатору своим самым заискивающим голосом и страдальчески распластался по столу между ними. Руки драматично сложились в умоляющий жест. — Мы же друзья? Мей Мей скептически фыркнула и демонстративно посмотрела на часы. — Ладно, — сжалилась она всё-таки. — Только потому что ваш директор оплачивает мне даже те минуты пребывания в колледже, в которые я болтаю с тобой, Годжо-кун. Хотя надо передать в бухгалтерию, что за тебя двойная ставка. — Не продешевите, Мей-сан, — Сатору подчёркнуто неотразимым жестом взъерошил себе волосы. — Так что за Тоджи? — Зенин Тоджи, — оглушила она его сразу же и зажмурилась, отчего-то донельзя довольная. — Его ещё называли “Убийцей шаманов” в своё время… Но я уже несколько лет ничего о нём не слыхала, полагаю, либо умер, либо свалил из страны. А жаль. Парень был неплох, ты знаешь. — В убийстве шаманов? — Во всём. Зенины, — Мей Мей неодобрительно покачала головой, — ничего так и не поняли про упущенную выгоду. При верном использовании он бы им отменно приумножил состояние, но сам знаешь старика Наобито. — Существенно лучше, чем хотелось бы, — закатил глаза Сатору, и она хихикнула. — У парня не было ни капли проклятой энергии, — пригвоздила Мей Мей. — Он родился с небесным шибари на физическую силу. Клан Зенин — худшее место для развития такого таланта, ну и ничего хорошего в итоге не вышло. Да, практически не сомневаюсь, что раз о нём ничего не слышно, то он мёртв. “Как насчёт — он варит кофе на окраине Токио?”, чуть не выпалил Сатору прямо ей в лицо, но невероятным усилием воли промолчал. Сердце едва не выпрыгивало из груди, и наверняка его проклятая энергия сейчас пульсировала как бешеная. К счастью, Мей Мей было плевать на все сигналы, кроме биржевых котировок и банковских уведомлений. — Может, он просто залёг на дно? Отошёл от дел, бывает. — О, нет, — она небрежно пожала плечами. — Про Зенина Тоджи я в такое не поверю. Послушай, Годжо-кун, мы все про тебя всё понимаем. Но и тебе я бы не советовала с ним связываться. — Да ладно? — Сатору склонил голову набок и снисходительно прищурился. — Мей-сан, вы думаете, Зенин без проклятой энергии мог бы меня одолеть? — Как тебе сказать, — оценивающий взгляд скользнул по Сатору, и Мей Мей щёлкнула пальцами в воздухе, — сойдись вы в схватке, я бы не стала делать ставок, Годжо-кун. Ни на одного из вас. Перед глазами стал Фушигуро Тоджи: огромный, грубоватый и, судя по рассказу Мей Мей, чуть ли не легендарный наёмник. Каждое её слово делало его, чёрт подери, ещё желаннее. Услышь он то, что сейчас сказала Мей Мей, от кого угодно другого, Сатору бы наплевал на сказанное с высоты Токийской башни. Все вокруг постоянно пытались его осадить, это изрядно утомляло. Но Мей Мей, напротив, плевать хотела на его поведение. Вот к перспективе потерять деньги на неудачной ставке она относилась с высшей серьёзностью. — Хотя было бы интересно на вас посмотреть, — усмехнулась Мей Мей. — Думаю, Тоджи был единственным человеком, который мог бы с тобой посоперничать в ненависти к Зенинам. Мей Мей вызвали в бухгалтерию, и Сатору остался в классе один, глядя в одну точку на доске. Яга-сенсей убил бы за такой уровень концентрации на уроке, но ни один урок и вполовину не интересовал его так, как вся история Фушигуро — Зенина — Тоджи. Пересохли губы, и он провёл по ним языком. Хотелось целоваться; к этому Сатору привык. Но, чёрт подери, хотелось между поцелуями вместе с ним обосрать грёбаного старика Наобито. Оказывается, на свете существовал человек, который бы его понял. В груди противным узлом сплелась вселенская, всепоглощающая обида на Фушигуро Тоджи. Всё могло закончиться легко и просто — поведись Тоджи на приставания Сатору в самый первый раз, они бы классно потрахались в подсобке и разошлись в свои жизни. Но вместо этого ему, блин, понадобилось всё усложнить. — Бесишь, — сказал Сатору в потолок, раскачиваясь на стуле. — Бесишь, скотина. Хотелось сказать это ему самому. Все эти разы, когда Фушигуро Тоджи его отшивал и отваживал, внутри Сатору прорастало что-то непонятное, угловатое, сильное и одновременно чувствительное — что-то, что задевалось куда сильнее, чем самолюбие упрямого соблазнителя. Каждая шпилька от Тоджи в сторону Сатору, каждая попытка найти новый подход аккуратно втягивали его в водоворот, куда сейчас окончательно столкнула Мей Мей. Вот же влип, чёрт подери. Могли трахнуться, даже имён не спрашивая. Но Тоджи оказался той ещё хитроумной занозой. Сатору вывалил перед ним всю жизнь: колледж, тягу к сладкому, друзей, даже Нанами. И в свою жизнь втянул, хотя никто не просил — Сатору вообще не планировал знакомиться с растрёпанным и угрюмым Фушигуро Мегуми, например. Вместе с рассказом Мей Мей знание о Мегуми сводилось в тайную тайну, неподвластную, наверное, ни одной живой душе. Ладно, ни одной живой душе, кроме Сатору и того унылого дядьки, который не передал нормально Тоджи салфетку с его номером. С самого начала Сатору хотел член Фушигуро Тоджи и его руки, и засосы на шее, облизать ему грудь и задохнуться между его бёдер. Теперь всё покатилось под откос: он хотел лежать голым на коленях у голого Тоджи и трещать про мерзких Зенинов. Слушать истории, из-за которых его назвали “Убийцей шаманов”. Узнать, что в нём было… такого, из-за чего Мей Мей не рискнула бы поставить деньги на Сатору — сильнейшего. — Вот ты говнюк, — бессильно сказал Сатору и со всей дури пнул ни в чём не повинную парту. Переплёт из обиды и возбуждения, как ни странно, не развязался. Только ещё и ступня заболела. Виноват был, разумеется, один-единственный мужик во всём Токио. 6. Над входом в кофейню висел венок с омелой. Сатору на всякий случай заглянул внутрь через окно: проверить, не перепутал ли он место. Но нет, это был тот самый дом, та самая кофейня, и омелу над входом повесил, очевидно, тот самый Фушигуро Тоджи. В очередной раз он попытался представить лицо Мей Мей, если бы она узнала, что якобы мёртвый Убийца шаманов развешивает над дверью кофейни венки с омелой, а внутри — красные рождественские бантики с колокольчиками. Хотя про Мей Мей было не так интересно. Зенин Наобито, вероятно, скрючился бы на месте. Внутри было — как обычно — пусто, и Сатору — тоже как обычно — попытался прокрутить в голове, какой подкат опробует на Тоджи сегодня. Идеи, кишмя кишевшие ещё недавно, все куда-то улетучились. Вместо радужных надежд на то, что вот сегодня-то, наконец-то он найдёт тот самый ракурс, с которого надо похлопать ресницами или показать талию, желудок свело лёгкой нервозностью. “Да чтоб тебя”, — сердито подумал Сатору. Дверь подсобки скрипнула, но оттуда никто не показался. Зато рядом со стойкой для заказа Сатору заметил ёлку и… Он вообще не осознал, в какой момент пальцы сложились для Красного. Техника сработала на автоматизме, и даже её силу он отмерил не задумываясь, идеально, ровно под уровень проклятия, что притаилось под самой ёлкой. Фоново мелькнула мысль: надо будет рассказать Сугуру, пусть позавидует. Ёлка жалобно крякнула. В уши отдался переливчатый звон раскалывающихся о пол игрушек. След проклятия, чтоб его, никуда не делся. Опасным оно не казалось, но раздражало невыносимо. — Твою мать, ты совсем отбитый всё-таки, да? — послышался сквозь осколки голос Тоджи. Сатору вслепую дёрнулся вбок, на звук — и мгновенно приготовился использовать технику заново. Проклятие, тёмного цвета огромный снулый червь, висело на Тоджи плотным кольцом. Ровно так, как хотел бы на нём висеть Сатору. Насколько безумно было одновременно хотеть уничтожить проклятие, пока не натворило дел, и ревновать к нему? Слегка. Червь лёг круглой противной головой Тоджи на плечо. Ну, или не очень слегка. — Тут проклятие, — сказал Сатору и отвёл руку для атаки. — Не двигайся… Глаза у Тоджи закатились так, что Сатору мгновенно вспомнил то ощущение жгучей, отчаянной обиды, какое свалилось на него в момент осознания, как разнообразны теперь его желания. Всё происходило исключительно по вине Тоджи, а сам Тоджи этого явно не признавал. — Пацан, — сказал он. — Это моё. Угомонись, сделай одолжение. — Что? — глупо спросил Сатору. Рука с печатью техники безвольно повисла вдоль тела. Тоджи закрыл лицо ладонью. — Что, — передразнил он. — Это моё проклятие, блядь, там вся эта рождественская требуха внутри была. А ты что устроил? — Ты держишь сраное проклятие как домашнее животное?! — вскинулся Сатору и даже стянул очки с носа. — Я как должен был догадаться? — Тебе какая разница, кого я держу как домашнее животное? Червь медленно прополз по телу Тоджи, собрался в комок у него на плече — и резко сжался до крошечного размера, меньше бейсбольного мяча. Тоджи, как ни в чём ни бывало, закинул проклятие себе в рот. Говнюк без грамма проклятой энергии считал себя кем-то типа Сугуру, не иначе. — Ты его даже не видишь, — сказал Сатору, вложив в реплику всю свою безграничную обиду. Проклятый червь висел на Тоджи, возможно, каждый день, а он ни разу. — Какая разница? — Тоджи пожал плечами и вытащил из приоткрытой двери подсобки метёлку. Быстрым, практически незаметным даже для Сатору жестом он смёл осколки безвинно пострадавших игрушек к основанию стойки. — Тебя вот я вижу, — хмыкнул Тоджи. — И что с того? Подметая, он стал к Сатору почти вплотную — и это было как-то особенно невыносимо сейчас. Хотелось покусать его за уши, скрытые прядями чёрных, густых, наверняка ужасно жёстких наощупь волос. Хотелось вывалить на него всё, что Сатору узнал, и задать миллион вопросов. Со стороны гребаного Фушигуро Тоджи отвратительно было быть... таким, да ещё и хорошо пахнуть. Кофе, чуть-чуть табаком, чуть-чуть потом, но не противно, как старый дед в метро, а приятно. Как капельки, которые Сатору бы слизал с его груди и умер от счастья. — Я реально не понимаю, — протянул Тоджи, вернувшись за стойку и поправляя лямки фартука на широченных плечах, — что ты вокруг меня вьёшься? Заняться нечем больше? Сатору резко выбросил руку вперёд, схватил его за ворот футболки и рванул на себя. Тоджи, очевидно не ожидавший от него ничего подобного, на мгновение потерял равновесие, качнулся всем своим немаленьким торсом вперёд. Рукой он взмахнул вбок, попал локтём в металлический молочник — молоко выплеснулось на кофемашину, на фартук, потекло вниз. Немигающий взгляд зелёных глаз смотрел на Сатору тяжело и глубоко. У него были красивые ресницы. — Отпусти, — глухо сказал Тоджи. В голосе слышалась угроза. “Я бы не поставила ни на кого из вас”. Это однозначно был тот редкий случай, когда Сатору стоило отнестись к угрозе всерьёз, а не подумать ухарское: “Всё равно я сильнейший” и с чистой душой наплевать на опасность. Пальцы, отчаянно вцепившиеся в воротник футболки Тоджи, покалывало от ощущения изумительно реальной угрозы — быть может, настолько нешуточной, ровно потому что он был Годжо Сатору и был сильнейший. Конечно, он бы не был тем самым Годжо Сатору, если бы не плюнул на эту угрозу с особенным, ещё большим упоением, чем на любую другую. — А если нет? — как можно более вызывающе спросил Сатору. Он широко-широко улыбнулся, так же широко раскрывая глаза. Его лицо обхватили две большие сильные ладони, чуть шершаво скользнули по щекам. Так стремительно всё произошло, что Сатору ничего не углядел, только почувствовал. Совсем близко обдало сумасшедшей смесью запахов, и Тоджи накрыл рот Сатору своим. Целовался он сходу глубоко, напористо, не давая вздохнуть. Язык Тоджи раздвинул его губы, прошёлся по зубам, по нёбу. Сатору, абсолютно опешивший от сбывшейся мечты, слабо всхлипнул, комкая ворот его футболки руками. От того, как Тоджи погладил его язык своим, вылизал весь рот, он застонал громче. Выбив из его лёгких всё дыхание, Тоджи чуть отстранился — и мгновенно всосал язык Сатору между губ снова. Коленки подкосились, закружилась голова. Сатору чуть не шлёпнулся прямо поверх стойки, но Тоджи его подхватил за плечи и усмехнулся прямо в лицо. — А чего… А раньше… Зелёные глаза смотрели слишком внимательно, слишком выжидающе. Вообще он не помогал концентрации. Сатору беспомощно мотнул головой в каждую сторону по очереди. — А раньше ты меня чего не хотел? — выпалил он на одном дыхании, кое-как схватив недовольную мысль за хвост. В ответ Тоджи похлопал его по щеке: откровенно снисходительно вышло, и Сатору в любой другой ситуации взвился бы бушующим недовольством, но сейчас оставалось только сердито куснуть зацелованную губу. Не убирая руки от его лица, Тоджи медленно погладил ему скулу большим пальцем. Кажется, попытка одновременно подмигнуть и облизнуться не вышла ни хвастливой, ни призывной; Сатору с некоторым ужасом почувствовал, что выглядел в этот момент скорее оправдывающимся школьником, чем крутейшим шаманом. — Башка у тебя пустая всё-таки. Как будто тебя, блядь, можно не хотеть. Он говорил чуть севшим, ещё более густым, чем обычно, голосом. Сатору снова укусил губу; теперь растерянно. Да, он сломал сопротивление мужика мечты, да, это откровенно льстило. Но… — Но тогда почему?! — От сраных шаманов одни проблемы. — Тоджи выразительно покосился на бедлам вокруг. — А от тебя больше всех. Острые зубы почти болезненно прошлись по кромке челюсти. Заводило ужасно. Разумеется, именно в этот момент Тоджи выдал очередную подлянку: отпустил плечи Сатору. Пришлось как-то самому искать опору в пространстве, пока Тоджи подцепил за лямки и стянул с себя мокрый от молока фартук, кинул его поверх ёлочных руин и вышел из-за стойки. Только-только Сатору заново обрёл устойчивое положение, как столкнулся с Тоджи нос к носу; или точнее, учитывая, что Сатору всё-таки вымахал чуть повыше, носом к губам. — Больше всех, — повторил он, зримо втянув носом запах Сатору. — Ну, я особенный. — Особенная головная боль. Не церемонясь, Тоджи облапал его за шею, вжал в себя и снова поцеловал — глубоко и влажно. Слабая попытка Сатору перехватить инициативу закончилась тем, что его притиснули к столешнице. Край больно надавил на позвоночник, он зашипел Тоджи в рот, но передышки всё равно не получил. В отместку Сатору сдавил его могучую шею руками что было силы, но Тоджи как будто было всё равно. Он хотел его целовать — и целовал, ни на что не отвлекаясь. Боже, а Сатору казалось, что это у него крыша съезжает от желаний. — Особенный, — с осоловелым упрямством повторил он, как только Тоджи отлип, и затараторил сбивчиво: — Хотя особый ранг мне никак не дадут, как будто меня реально надо проверять, но ведь всё равно и так всё очевидно. Типа первый нам с Сугуру выдали почти сразу, но на особый надо там ещё проверки проходить, а с особыми проклятиями сейчас… На половине фразы Тоджи прервал его очередным поцелуем, прошептал на выдохе: “Угомонись”. Сатору обиженно промычал ему в губы, попытался укусить, стукнул рукой по загривку, потом беспорядочно обшарил широкую спину, уцепился пальцами за плечи. Все без конца твердили, что его слишком много, что конечности у него слишком длинные и постоянно оказываются там, где не надо; но сейчас рук отчаянно не хватало, чтобы трогать Тоджи везде и одновременно так, как хотелось. Высунув язык у него изо рта, Тоджи облизнулся, без напряга обхватил Сатору за талию и усадил на столешницу. Сатору пихнул его коленом в живот. Отработанным до автоматизма движением опытного бойца Тоджи перехватил его ногу и прижал к стойке. От жёсткой хватки чужих пальцев над коленом по бедру потёк жар. Тоджи медленно, глядя ему в глаза, погладил бедро Сатору вверх и вниз, скользнул на внутреннюю сторону. Сатору почувствовал, как розовеют щёки. Лицом Тоджи вдруг ткнулся ему в изгиб шеи, потёрся носом там, где край форменного воротника открывал кожу. Нерешительно сначала и осмелев — уже через мгновение — Сатору провёл по неровно остриженным чёрным волосам. Шее стало жарко от того, как Тоджи дышал в неё, заговорив: — Как же хотелось тебя заткнуть ещё в самый первый раз. — Вот так? — Вот так, — согласился Тоджи и куснул дёргающийся от волнения кадык. Мечты воплощались в реальность. Внизу живота погорячело, форменные штаны натянулись в паху. Сатору скользнул руками к нижнему краю чёрной футболки на Тоджи, потянул её вверх. Сердце билось где-то в горле, прямо у Тоджи под губами. — Подожди. Тоджи поймал его руку, выправил футболку вниз и отодвинулся на пару шагов назад. Взгляд его, изрядно подёрнутый пеленой яростного возбуждения, опять сфокусировался. Он поправил штаны — Сатору понимающе ухмыльнулся, но вместо того, чтобы вернуться к обоюдно приятным вещам, двинулся к двери. — Как будто сюда ходят посетители, — издевательски заметил Сатору. Тоджи перевернул табличку стороной с надписью “Закрыто”, для верности припёр дверь стулом и коротко отрезал: — Иногда сюда ходит Мегуми. У Сатору заблестели глаза, и он рассмеялся: — Ну да, вдруг увидит, что папа сам-то общается с шаманами. Он пружинисто соскочил со стойки и прыгнул прямо на Тоджи. Ну а что, какому-то жалкому проклятию можно, а Годжо Сатору нельзя, что ли? Единственный человек во всей Японии, который мог так легко и просто устоять под напором всех почти двух метров Сатору, Тоджи слабо качнулся, но устоял и обнял его за спину. Сатору со всей силы облепил руками за шею, ногами за талию — одуряюще соблазнительную своим контрастом с широкими плечами. — Ты самый невыносимый из всех шаманов, кого я встречал, — осклабился Тоджи. Впервые Сатору видел его таким довольным. Левой ладонью Тоджи обшарил его задницу и стиснул, вызывая у Сатору высокий вскрик. — Считая всех твоих знакомых Зенинов? От непрошеных воспоминаний Тоджи поморщился, как от зубной боли, коротко прикрыл глаза. — Ты хуже. Сквозь ленивый тон послышалось еле сдерживаемое раздражение. В тот же момент Сатору почувствовал тот ещё болезненный щипок за ягодицу. — Как избавиться от них, я знаю, а вот от тебя… — А от меня не хочешь! Переполненный праведным негодованием, Сатору упёрся локтями в широкие плечи, пальцами обхватил Тоджи за лицо, надавил на скулы. Терпеливое, выжидающее молчание в ответ только раззадорило. Сатору склонился к нему совсем близко и лизнул в нос. Тоджи шумно выдохнул и перехватил его поудобнее, окончательно переместив обе ладони на ягодицы. — А чё? Ты про меня всё знал сразу! — с вызовом сказал Сатору, елозя задницей на сильных руках. В голове всплыли рассказы Мей Мей и, спохватившись, он вцепился в плечи Тоджи изо всех сил: — А про Убийцу шаманов ты мне расскажешь, а? — Ты просто пиздец, — Тоджи качнул головой ближе к его запястью, глядя Сатору прямо в глаза насмешливым взглядом исподлобья. — Я тебе ещё даже не вставил, а ты мне уже приказываешь. — Я прошу, — оскорбился Сатору. У него затекли икры, и он беспомощно посучил ногами у Тоджи за спиной. В ответ он снова припал губами к его шее, провёл языком вниз к ключицам, заставляя откинуть голову и дать ему свободный доступ к оголённой коже. Так и не получив ответа на вопрос, Сатору требовательно сдавил ему поясницу. — Может быть, расскажу, — размеренно проговорил Тоджи. — Если это будет единственным способом заставить тебя помолчать. Он носом сдвинул воротник формы в сторону и чувствительно засосал кожу. Изо рта Сатору вырвался высокий стон. — Но вроде бы пока я и без того неплохо справляюсь?