***
Когда Кьёке приходит приглашение на вручение Грэмми, она не особо удивляется, потому что — и это объективно — она хорошая музыкантка, так что эй? Ну наконец-то. Отец радостно размахивает письмом, и сейчас он выглядит не как её менеджер, а как отец; Кьёка улыбается, глядя на полные гордости глаза мамы и победный танец папы. Аэропорт Лос-Анджелеса встречает толпой людей и духотой. Кьёка натягивает медицинскую маску повыше и опускает козырёк кепки, чтобы избежать неприятных ситуаций, пока отец где-то за спиной разговаривает по телефону с организаторами; с другой стороны собирается целый легион из людей, и Кьёка хмурится. Сложно определить, на кого слетелось столько народа, но в конце концов взгляд цепляется за Яомомо: на ней обычные — ну, вряд ли такие уж обычные, наверное, что-то от Живанши — джинсы и толстовка в тон (о, а на ней Кьёка узнает лого Гуччи), на лице солнечные очки и похожая медицинская маска, но каким-то образом её всё равно узнали, и Кьёка искренне сочувствует. Яомомо неловко улыбается всем фанатам, кому-то даже даёт автографы, несмотря на протесты охранника, и Кьёка буквально видит на его лице обречённость. Нечасто встретишь звезду, которая так открыто общается с наглыми фанатами в ситуации, когда этого вообще не планировалось; Кьёка почему-то улыбается. В конце концов Яомомо приходится выводить оттуда, и Кьёка спешит к ней. Охранники — двое не особо высоких, но крепко сложенных мужчин, блондин с раздражённым лицом и забавный парень с акульими зубами — поначалу её тормозят, но Кьёка стягивает маску, и на лице Яомомо мелькает узнавание, так что она их останавливает. — Это знакомая, — говорит она, хотя они не были знакомыми, ну, по крайней мере, в реальной жизни, — Джиро-сан. Кьёка кивает. — Яойорозу-сан, — приветствует она, — вас тоже пригласили на Грэмми? — Да! — в голосе столько воодушевления, будто она была не одной из ведущих айдолок Японии, а какой-то андеграундной певичкой. — Это было довольно неожиданно, если честно, но так лестно. Я совсем не ожидала. — Я ждала это чёртово приглашение с первого сингла, — признаётся Кьёка, хотя это не совсем правда. Скорее, со второго студийного альбома. Яомомо смеётся, прикрывая губы ладошкой. — Мне нравятся уверенные в себе и своём творчестве люди. Блондин дёргает Яомомо. — Ох, простите! Мне пора. Увидимся на вручении, да? — Конечно. Приятно было поболтать. Яомомо снова улыбается — и её улыбка касается не только губ, но и глаз, выдавая искреннюю радость от такой незатейливой беседы. Они спешно прощаются, и Яомомо утягивают к выходу, пока не собралась ещё одна толпа. Кьёка возвращается к отцу, ощущая себя странно: ей отчего-то казалось, что образ стеснительной и доброй айдолки — просто созданный продюсерами типаж, один из тех, что используют для раскрутки, но, похоже, Яомомо сама по себе такая, и это подкупает Кьёку, которая ненавидит фальшь.***
Тем же вечером Кьёка открывает инстаграм: по интернету уже разлетелись фотки, где они с Яомомо стоят рядом и улыбаются друг другу в аэропорту. В комментариях переполох. зери @hahapo0 после всех тех высказываний о кей-попе я не ожидала увидеть кёку рядом с кем-то из этой сферы! но кажется они довольно мило болтают Лессия @hope1madeucryy в ответ @hahapo0 Ну, Кёка выступает против самой индустрии, а не против артистов и артисток, так что не так уж удивительно. Кьёка улыбается — это правда. что я тут делаю @t3tum0 разве это не лицемерие? Теперь Кьёка хмурится: с чего бы это лицемерие? Она закатывает глаза и решает от греха подальше закрыть комментарии, потому что уже выучила этот урок: да, положительные будут всегда, но негатив бьёт больнее. На фото стоят отметки — её и Яомомо; Кьёка не удерживается, подписываясь, и открывает профиль, любопытства ради листая фотографии. В основном, конечно, они с фотосетов, но находятся и редкие алмазы: Яомомо со своей кошкой, Яомомо с семьёй, Яомомо на пляже… Кьёка стеснительно сохраняет парочку фото себе — сама не знает зачем, но ей просто нравится, как выглядит такая Яомомо. Без тонны косметики и фотошопа.***
На церемонии собираются все самые именитые в музыкальных кругах люди: от исполнителей (Кьёка узнаёт среди лиц Джерарда Уэя, Тейлор Свифт и Хейли Уильямс) до продюсеров (а тут уже видно Дина Майка и Рика Рубина), но Яомомо пока нигде не наблюдается. Кьёка испытывает странное разочарование, но отгоняет его прочь, растворяясь среди людей, которые её понимают; тут болтает с Мелани Мартинез, там — с Питом Вентцем и Патриком Стампом, и это оказывается приятно. Быть в кругу тех, кто знает о музыке не только на поверхности. Начинается вручение, и все рассаживаются по местам. Неожиданно Кьёка ловит взглядом Яомомо — та сидит буквально за соседним столиком вместе с Тодороки Шото, который сводил один из её альбомов, и его парнем, Мидорией Изуку. В своё время это был целый скандал. Ха-ха. Кьёка ухмыляется. Она планирует каминг-аут в ближайшее время, потому что, господи, её раздражает, что, оказавшись рядом с любым мужчиной, она тут же попадает под камеры, и затем снимки разлетаются в жёлтой прессе, а заголовки статей обязательно гласят: «неужели известная рок-исполнительница Кёка показала своего бойфренда?!» Пару раз даже случалось такое, что не самые умные журналисты ловили её рядом с отцом и, понятия не имея, кто он, начинали заявлять, что вот он — избранник Кьёки. Эти воспоминания заставляют скривиться. Кажется, Яомомо чувствует, как на неё пялятся, и поворачивает голову в сторону Кьёки. Снова улыбается, и ответная улыбка не заставляет себя ждать. Ведущая на сцене объявляет первую номинантку, в которой узнаётся Мина Ашидо. Её отец — коренной японец, а вот мать из Америки, так что Мина ещё в пять лет переехала в Нью-Йорк, где ходила в музыкальную школу; в конце концов она начала продюсировать мюзиклы и играть в них, работая с Лином Мануэлем-Мирандой, которого Кьёка бесконечно уважала. Церемония открывается — ещё минимум три часа впереди. Денки, сидящий рядом, замечает перебрасывание взглядами с Яомомо, и склоняется, чтобы прошептать: — Птичка напела, что Яойорозу-сан играет за твою команду. Кьёка округляет глаза. Хочется пнуть Денки по какому-нибудь особенно чувствительному месту за такие комментарии, но на них направлены камеры, и Кьёка сдерживается, выдавливая из себя лишь раздражённое шипение. — Ты же знаешь, как я отношусь к сплетням! — Это не сплетни, — непринуждённо возражает Денки, — об этом знают далеко не все, а публика так вообще ничего не подозревает. Я работал с ней, ну, ты знаешь, и от гетеро там разве что Тодороки с его глазищами. Сама подумай, он её лучший друг, а ещё состоит в отношениях с парнем и не скрывает этого. — Всё равно не понимаю, к чему ты клонишь. — Ой, да ладно, я же тоже видел эти фотки. Вы прям… Даже не знаю. Видишь эту молнию на моих волосах? Вот, что между вами. Искры. — Глупости. Денки тихонько посмеивается, а Кьёка закатывает глаза, погружаясь в новое выступление. Спустя часа полтора ведущая называет имя Яомомо, приглашая на сцену, и наконец-то Кьёка может разглядеть её наряд: это оказывается мини-платье Барокко от Версаче, ноги выше колена обнимают крупные кружева, на руках — чёрные перчатки в тон к платью и колготкам, а волосы уложены в аккуратную косу с вплетёнными небольшими цветочками. Они светлые, так что создают контраст на фоне всего образа, притягивая взгляд. Пятнадцатисантиметровые каблуки делают Яомомо ещё выше. И… ох. Кьёка засматривается на мягкие бёдра и вырез платья, не особо скрывающий грудь. — Не понимаешь, к чему я клоню, а? — снова понижает голос до шёпота Денки. Кьёка наступает ногой на носок его туфли, не отрывая глаз от Яомомо, которая уже вышла на сцену. — Ауч! Насилие в прямом эфире… — Сам напросился. — Он прав, милая, — подаёт голос отец, всё это время молча наблюдавший за церемонией, — ты смотришь на неё так, будто вот-вот набросишься. — Ты разве не должен быть на моей стороне? — О, мы на твоей стороне, — встревает ещё и мама. Прекрасно. — Поэтому и говорим то, что видим. — Но будь осторожна, — предупреждает отец, — популярность не знает пощады. — Не собираюсь я ничего такого делать… — смущённо бормочет Кьёка. Как же легко её раскусили.***
Отчётливо видно, как Яомомо боится сцены — спустя столько лет? Правда? Но она прикрывает глаза, когда раздаются первые ноты, и растворяется в вокале; теперь-то она принадлежит сцене, а сцена — ей. Кьёка почему-то заливается ярким румянцем, когда на середине песни Яомомо поднимает веки и совершенно случайно её взгляд падает на неё, на Кьёку. Они смотрят друг на друга в упор, и Яомомо поёт на чистом японском, придерживая микрофон, пока Кьёка растерянно ищет причину, по которой сердце забилось раза в три быстрее. Удивительное совпадение: песня-то о… любви, вроде как. Кьёка считает это пошлостью, потому что о любви написано столько, что уже нечего писать, да и давно известно, что для айдолов и айдолок тексты зачастую пишут гострайтеры, и Яомомо — не исключение, но её голос такой нежный и мягкий, что окутывает собой с головы до ног, и Кьёка чувствует, как теряет пол под ногами, потому что они всё ещё смотрят только друг на друга. Только под конец Яомомо снова закрывает глаза. Раздаются хлопки, и Кьёка запоздало подхватывает их, ощущая на себе насмешливый взгляд Денки. Да чтобы ещё хоть раз Кьёка взяла его на подобные мероприятия. — Я просто хотела поблагодарить вас всех, — начинает Яомомо традиционную речь, — когда я только начала карьеру, я думала, все отнесутся скептически, ну, так и случилось, всё-таки я из богатой семьи, и везде были эти заголовки: «очередной избалованный ребёнок купил себе билет в мир популярности». Я прошла огромный путь. Наверное, это не время и не место, но я также хочу сказать, что мой контракт с Биг Хит подходит к концу и я не планирую его продлять, так что ожидайте новую Момо Яойорозу! Всем спасибо. Новая Момо Яойорозу? Кьёка сглатывает. Окончание контракта без последующего продления — это целая морока, потому что непременно будет куча разборок: позволят ли Биг Хит оставить Яомомо её профессиональный псевдоним и исполнять те песни, что были записаны в их студии? А партнёрка? Будет ли Яомомо получать свои проценты от прослушиваний на спотифае и других стриминговых сервисах? Это требует огромной решительности, Кьёка сама не захотела в случае чего возиться со всеми этими юридическими формальностями, потому и уговорила отца официально зарегистрировать лейбл, на который и была записана. Это давало ей полную свободу действий, но Яомомо с самого начала сотрудничала с большими боссами, а они, как известно, в методе кнута и пряника дают разве что кнут. Такова уж цена популярности. Яомомо возвращается на своё место с наградой в руках, пока Кьёка пытается вспомнить, как дышать. Они смотрят друг на друга долгие семнадцать секунд — Кьёка отсчитывает, — а затем начинают улыбаться одновременно, и на щеках Яомомо проступают розовые пятна, выделяющиеся даже на фоне румян. Кьёка кивает ей — в знак уважения, восхищения и просто… просто потому, что хочет. Яомомо краснеет только больше.***
Собственное выступление проходит как в тумане: у Кьёки стойкое ощущение дереализации, когда она встаёт со своего места и идёт на сцену под хлопки родителей и Денки. Пока идёт, вспоминает, что на ней — вещи из секонда: потёртые в коленях джинсы, разваливающиеся кеды, майка, под которой спортивный топ — ну, ладно, он от Кельвин Кляйн, но он очень удобный, ага? — а поверх накинута старая отцовская рубашка в клетку, и Кьёка знает, что Тайлер и Джош из пилотов вообще выходили за наградой без штанов, так что её вариант — не худший или типа того, но всё равно, вспоминая роскошь, в которую нарядили Яомомо, становится почти — почти — неловко. Лишь оказавшись на сцене, Кьёка ловит восхищённый взгляд Яомомо — и неловкость как рукой снимает. Кьёка исполняет залетевшую в чарты песню, которая уже несколько месяцев держится стабильно в тройке-пятёрке самых прослушиваемых на стримингах треков, и старается не думать о том, насколько же сильно Яомомо поглощена её выступлением. — В первую очередь, конечно, это награда Кётоку Джиро, самого лучшего в мире отца, и Мики Джиро, потрясающей матери, а уже после — моя, — начинает Кьёко речь, которую готовила с тех пор, как увидела на почте приглашение. Руки подрагивают, потому что она привыкла к сцене, но привыкла к ней как к музыкальному инструменту, а не как к трибуне, с которой надо вещать что-то. — К тому же вы все должны сказать «спасибо» Денки Каминари, потому что без его гитарных партий ни один мой альбом не родился бы! Вообще-то… изначально это единственное, что я хотела сказать, но я подумала: эй, если не сейчас, то когда? Так что это мой эффективный каминг-аут! Кьёка смеётся. Её колени тоже слабо дрожат. — Не то чтобы никто не догадывался, но ага. Я лесбиянка. С головы до ног. Вот так. Хорошего вечера всем! В первые секунды зал молчит: кажется, все действительно шокированы, но совсем скоро раздаются поддерживающие хлопки. Ведущая — Алиша Киз — обнимает её и, специально прикрывая микрофон рукой, чтобы её никто, кроме Кьёки не слышал, говорит: — Вы молодец, Джиро-сан, — её уважение японских традиций заставляет Кьёку смущённо улыбнуться. Она не привыкла, чтобы кто-то не из Японии добавлял суффиксы к имени. — Мне действительно нравится ваша музыка, а этот каминг-аут… Боже. Это восхищает! — Спасибо, — бормочет Кьёка. В конце концов она спускается. Проходя мимо столика Яомомо, не может сдержаться и смотрит прямо ей в глаза. Изумление на лице такое яркое и неподдельное, что заставляет улыбаться, и Яомомо, поймав беззлобную дразнящую насмешку, по-доброму закатывает глаза, а затем показывает большой палец, выражая одобрение, пока её гости, Мидория и Тодороки, переговариваются. И вряд ли говорят они об инфляции в Венесуэле, потому что Кьёка знает эти улыбки: так же улыбаются её родители, когда понимают, что Кьёка влюбилась. — Ты полна сюрпризов, Кьёка Джиро, — первым делом говорит Денки, пропуская Кьёку на место, — я знал, что ты не планируешь молчать об этом, но это! Ты действительно рок-звезда, а? — Я горжусь тобой, дорогая, — кивает мама. Кьёка расслабляется до конца церемонии.***
Они сталкиваются на улице. Кьёка кивает родителям и Денки — они могут уходить без неё; Яомомо тоже стоит одна, ни телохранителей, ни Тодороки и Мидории, так что Кьёка не чувствует себя так уж смущённо, но неловкость всё равно витает в воздухе, когда она подходит к Яомомо. — И как оно? Яомомо звучно смеётся. — Это так странно, — делится она, пожимая плечами, пока Кьёка достаёт из сумки-почтальонки пачку Чапмана и зажигалку, — я никогда бы не подумала, что могу быть известна, что моя музыка может нравиться людям. — Но ты же видела все эти комментарии и рецензии критиков, — колёсико зажигалки щёлкает, — разве это не было очевидно? — Если честно, — Яомомо отводит взгляд, — я не верила в себя. Может, всё ещё не совсем верю, но недавно я увидела твой лайв, где ты… пела от всей души? Хах. Так искренне. И я слышала, что текст твой — весь, целиком и полностью. Я ведь тоже пишу, знаешь? Только в стол, потому что ни в кей-попе, ни в джей-попе не принято писать самой, когда есть куда более талантливые гострайтеры. Но то выступление… Ты вдохновила меня. Конечно, до этого, кирпичик за кирпичиком, выстраивалось желание быть собой, но именно то выступление в Токио стало для меня отправной точкой, тогда я и решила, что не стану продлять контракт. Слова Яомомо вызывают странное шевеление где-то в желудке: такое уже случалось — на первых концертах, когда Кьёка ещё не совсем чувствовала сцену, потому и нервничала, но сейчас это что-то совершенно другое. Как… как бабочки. Вау. — Ты такая смелая, Джиро… — Можно Кьёка, — она выпаливает это неожиданно для самой себя, но Яомомо только улыбается. — Ты очень смелая, Кьёка, — поправляется Яомомо, — и сегодняшний каминг-аут в очередной раз доказал мне это. Если бы ты вышла до меня, я бы решилась тоже. Представь: два каминг-аута на Грэмми! Вот это было бы шоу. — Так ты… — Лесбиянка, да. Контракт обязывает молчать, но ты просто… Я бы призналась, несмотря на дурацкий контракт, потому что ты решилась на это. С другой стороны, может, это и хорошо, что ты вышла позже. Не знаю. — Момо, — Кьёка поражённо выдыхает дым, — ты удивительная. Правда. Я не… очень люблю попсу — вообще любую. Наверное, дело в отце. Он растил меня на Нирване и Лед Зеппелин, но я слышала о тебе, видела парочку интервью. Ты казалась такой искренней. Тебе невозможно не поверить. Бледные щёки Яомомо заметно алеют. — Спасибо, — шепчет она, — для меня твои слова много значат. Они стоят в уютной тишине ещё какое-то время: Кьёка курит ещё сигарету, но затем приходится разойтись по разным такси — время уже позднее, так что пора в отели, и напоследок Яомомо дёргает её за край рубашки. Обнимает. Учитывая их разницу в росте и высоченные каблуки Яомомо, так уж выходит, что Кьёка утыкается носом прямо в мягкую грудь, из-за чего тут же краснеет, но покорно обвивает руками чужую спину, стараясь не выдавать неловкости. — Ещё увидимся, да? — шепчет на прощанье Яомомо, отстраняясь. Водитель уже сигналит. — Конечно.***
Ночью, конечно же, не спится. Кьёка смотрит на награду, стоящую в полутьме на тумбочке у кровати, и испытывает столько всего, что уснуть попросту не получается, но идти к родителям или беспокоить Денки не хочется, так что она берёт в руки телефон и заходит в инстаграм. Момо Яойорозу (@creaty_) теперь подписан(-а) на вас! Кьёка едва не роняет мобильник.Момо Яойорозу (@creaty_) отметил(-а) вас в посте!
В качестве фото прикреплён снимок с Грэмми, где Кьёка, держа награду, произносит речь. Снизу подпись: Сегодня получила куда большее, чем могла представить! Речь даже не о премии (хотя, должна признать, она имеет для меня имеет огромное значение), а о новом знакомстве. Кёка (@hp4thesoul) поразила своей смелостью до глубины души! Я рада, что смогла подружиться с такой девушкой. Надеюсь, вы все тоже поздравите её с наградой и каминг-аутом <3 Сердечко. Сердечко. Кьёка хватается за своё сердечко. Комментарии взрываются, но на них не хочется смотреть. Кьёка торопливо набирает: кёка! (@hp4thesoul) прокомментировала(-а) пост Момо Яойорозу (@creaty_) боже!!! спасибооооо, для меня этот пост — лучшая награда ахах тебя тоже поздравляю, ты действительно заслужила всей любви мира. удачи в дальнейшем творчестве! Практически сразу, как Кьёка отправляет ответ, на него прилетает лайк от Яомомо, и становится очевидно, что она не спит, поэтому Кьёка открывает директ, пытаясь придумать, что написать, но и тут опаздывает. Момо Яойорозу (@creaty_) Привет! Не думала, что ты ещё не спишь, всё-таки это было довольно выматывающе.кёка! (@hp4thesoul)
но ты ведь тоже не спишь
да я очень устала но кажется вряд ли отрублюсь в ближайшее время потому что слишком взволнована
Момо Яойорозу (@creaty_) Понимаю! Кстати, спасибо за тот разговор. В смысле… правда спасибо. Ты даже не представляешь, как сильно меня это вдохновило. Проблема в том, что Кьёка представляет. Она перекатывается на спину, держа телефон над лицом, и радостно улыбается, печатая ответ; они переписываются практически до утра, обсуждая то полные глупости (Яомомо, оказывается, совершенно не умеет готовить, что почему-то не вяжется с её образом), то серьёзные темы, и Кьёка рада, что Яомомо разделает её не самое положительное мнение о политике в России. В конце концов она засыпает прям так — с телефоном в руках.***
Ближе к двум часам дня её будит мама. — Если хочешь, можешь задержаться здесь ещё на пару дней, но нам с отцом пора вылетать, — говорит она, присев на край постели Кьёки и заботливо поправляя одеяло, которое Кьёка старательно натягивает до ушей, — Денки решил остаться. Познакомился с кем-то… — Боже, — стонет Кьёка, — в прошлый раз та девушка разбила ему сердце. — Ну, на этот раз парень. Хитоши, кажется. Он тоже был на Грэмми. — Хорошо, — бормочет Кьёка, проваливаясь в сон, — спасибо, мам… И отрубается.***
Момо Яойорозу (@creaty_) Доброе утро :) Слышала, ты осталась в Лос-Анджелесе? Не хочешь прогуляться вместе сегодня? Кьёка застывает с зубной щёткой во рту и телефоном в руках.кёка! (@hp4thesoul)
конечно аааааа боже
спасибо что пригласила!!!
Момо Яойорозу (@creaty_) Да не за что <3 Встретимся у Джетти? Если ты не противкёка! (@hp4thesoul)
конечно не против я там давно хотела побывать
Яомомо присылает улыбающийся смайлик. Можно ли считать это свиданием?..***
денки придурок в 19:03 не облажайся сестрёнкавы в 19:03
мы не можем быть родственниками денки иначе у меня бы тоже была лишняя хромосома
денки придурок в 19:03 хаха как всегда остроумна срз удачивы в 19:04
это тебе удачи
хитоши шинсо да?
денки придурок в 19:05 это была любовь с первого взгляда ну как у тебя с яомомо ;р***
Большую часть времени они не смотрят на картины, а болтают, будто до этого всю ночь не чатились. На Яомомо, конечно, не платье от Версаче, но эта кожаная юбка в обтяжку и белая блузка выглядят не менее дорогими, и Кьёка втайне рада, что сегодня решила надеть что-то поприличней. — Итак… Дисплей телефона показывает два часа ночи. Ну и загулялись же. — Если ты не возражаешь, — продолжает Яомомо, очаровательно заправляя прядь за ухо, — это может быть свиданием? Сердце замирает. Блин-блин-блин. — Конечно! То есть, э-э, я-я хотела сказать… Боже. Яомомо, ты не даже не знаешь, что делаешь со мной, — Кьёка утыкается лицом в ладони, чтобы скрыть пылающие щёки, — скажем так… Я больше, чем не возражаю. — Ох… Яомомо смущённо замолкает. Они ещё с час назад скрылись в одном из уголков, где не видно никого, так что можно не бояться навязчивых папарацци, но Кьёка всё равно испуганно дёргается, когда Яомомо склоняется, чтобы поцеловать её. Остаётся только надеяться, что бордовая помада на мягких губах достаточно стойкая и не будет оставлять ярких следов. — К тебе или ко мне? — выдыхает Кьёка, вцепившись в плечи Яомомо. — К тебе.***
Безусловно, Яомомо идут всё эти дизайнерские вещи, но медленно стягивать их? Ещё лучше. Оказывается целым квестом добраться сначала до отеля, потом — до номера, а теперь и пройти к кровати, потому что они сшибают всё, что оказывается под рукой, пока Кьёка продолжает настойчиво вылизывать чужой рот, в процессе расстегивая крохотные пуговки на рубашке. Она раздражённо шипит, когда понимает, что это займёт слишком много времени, и дёргает ткань так, что та трещит, а по полу рассыпаются проклятые пуговицы, и Яомомо смеётся прямо в поцелуй. — Это была рубашка от Живанши за восемьдесят четыре тысячи йен! — Я куплю тебе десять таких же, — обещает Кьёка, распахивая полы, чтобы открыть обзор на объёмную грудь, скрытую за кружевом белого лифчика. Сквозь ткань выпирают соски, и она с трепетом касается их, ощущая, как сама течёт. — А потом снова порву каждую. Яомомо стонет, откидывая голову. Черт, они всё ещё не лежат. Кьёка слабо толкает Яомомо к кровати и заставляет её лечь на подушки, разводя бёдра: юбка при этом поднимается к животу, обнажая нижнее бельё. Это комплект, доходит до Кьёки. — Господи. — М-м, можно просто Момо, — бормочет Яомомо, зарываясь в её волосы. — Момо. Сложнее всего оторваться от созерцания: нет, Джетти — это далеко не художественная галерея, потому что вот оно — искусство. Распласталось на простынях прямо перед Кьёкой, призывно постанывая от удовольствия. Кромка чулок впивается в бедро Яомомо, оставляя под собой след, который Кьёка спешит лизнуть, стягивая чёрный капрон так торопливо, что, кажется, он идёт стрелками, но на этот раз Яомомо и не думает возмущаться: она горячо выдыхает, крепче сжимая пальцы в волосах Кьёки. С юбкой приходится повозиться, потому что для того, чтобы её снять, Яомомо приходится приподнимать бёдра и ждать, пока Кьёка не стянет окончательно. В процессе приходит запоздалое осознание, что самой бы тоже неплохо раздеться, и Кьёка снова раздражается, но всё-таки встаёт ненадолго, чтобы скинуть и обтягивающие джинсы, и футболку с логотипом Мисфитс. Наконец-то она возвращается к Яомомо, которая впивается таким жадным взглядом, что щёки краснеют почти невольно. На Яомомо — расстёгнутая рубашка, обнажающая лифчик, и нижнее бельё. Всё. А сама она лежит, расхристанная по тёмным простыням, и снова разводит ноги, приглашая Кьёку оказаться поближе. Ну, дважды повторять не надо: Кьёка кладёт ладони на чужие колени и внимательно разглядывает каждую родинку, рассыпавшуюся по мягкому животику Яомомо. Видно побелевшие от времени растяжки; Кьёка протягивает пальцы к ним, осторожно поглаживая выцветшие стрии. — На обложке Космо, где на тебе кроп-топ, не видно растяжек, — шепчет Кьёка, — господи, как красиво. Яомомо отворачивает голову в сторону и сглатывает. — Их всегда стараются фотошопить, чтобы не было видно. — Зря. Кьёка склоняется, чтобы поцеловать розовые молнии на коже, и чуть прикусывает область пониже пупка, оставляя следы от зубов, которые заставляют чувствовать удовлетворение: «моё» — нашёптывает сознание. Пальцы сами опускаются к кромке кружевного белья и чуть стаскивают его, открывая доступ к гладкому лобку. Кьёка облизывается неосознанно. Льнёт губами к бархатной коже. — Может, для начала снимешь нормально? — дыхание у Яомомо заметно сбилось, поэтому говорить нормально не выходило. — А что, не терпится? — дразнится Кьёка. — Кьёка, пожалуйста. Хриплая мольба заставляет вздрогнуть; Кьёка спешит снять бельё, приходится опять отстраниться, и это ужас как бесит, но совсем скоро они жмутся кожей к коже. Кьёка ныряет пальцами под чашечки лифчика, на что Яомомо мычит и выгибается в спине: кажется, вся её грудь до неприличного чувствительная, и Кьёка не собирается игнорировать новую информацию. Она опускает лямки на плечи, оголяя тёмные соски, конечно, вряд ли Яомомо удобно вот так, но, эй, она сейчас слишком занята тем, что кусает костяшки на левой руке, жмурясь от удовольствия, пока Кьёка трёт подушечкой большого пальца твёрдый сосок. — Тебе бы пошёл пирсинг, — делится мыслью Кьёка и лижет, на что получается громкий вскрик, — какая же ты чувствительная, боже, Яомомо, я сейчас… Она не выдерживает и начинает немного подавать бёдрами вперед, желая потереться хоть обо что-то, и Яомомо захватывает её талию икрами, скрещивая ноги за спиной. — Н-никто ещё не… Ах! Яомомо не успевает договорить, потому что Кьёка ртом припадает к бьющемуся пульсу на шее и ставит багровый засос, параллельно потирая пальцами тот сосок, который незаслуженно обделила вниманием. — Ага. Никто ещё не что? — Никто не… доводил меня до такого только касаниями, — она выдыхает. Кьёка польщённо хмыкает и ставит ещё засос — где-то около ключицы. Да, очевидно, Яомомо либо придётся скрывать их за высокими воротниками, либо открыто демонстрировать, и, если честно, Кьёка предпочла бы второе: в интернете все бы гадали, кто же мог заклеймить Яомомо-сан, что за мужчина такой коснулся её, а это — это следы Кьёки. Когда-то Кьёка хотела сделать маникюр — длинные ногти и интересный дизайн, но теперь она так рада, что у неё обстриженные ногти, потому что, снова опустившись пониже, она осознаёт, как сильно хочет оказаться в жаркой тесноте тела Яомомо. Но торопиться тоже нельзя. Кьёка целует лобок, проводя языком до клитора, и Яомомо снова стонет; тогда Кьёка, уличив момент, рукой подхватывает под бедро, закидывая его себе на плечо. Пальцы свободной руки быстро оказываются именно там, где им и место — внутри Яомомо; сразу два, потому что Кьёка знает, что у неё достаточно тонкие для таких фокусов пальцы, и Яомомо заходится не то в проклятиях, не то в мольбах, но суть одна — ей очень хорошо. Кьёка прихватывает губами клитор и закрывает глаза, позволяя себе наслаждаться тем, как Яомомо тянет её волосы и сжимается на пальцах. Поначалу погружается только до второй фаланги, но вскоре Яомомо сама насаживается — до костяшек, — и настаёт очередь Кьёки стонать, ощущая, как стенки обнимают пальцы. В конце концов можно добавлять третий — и Кьёка с удовольствием добавляет. Она двигает ими уверенно, в темп толчкам продолжая касаться языком клитора, и Яомомо начинает сама двигать бёдрами в попытке то ли насадиться глубже, то ли приблизить разрядку. — Кьёка, я!.. Бедра Яомомо начинают дрожать. Она кончает с таким громким вскриком, что, не будь это люксовый номер, все соседи непременно бы знали, чем они тут занимаются, но, к счастью, Кьёке не придётся делиться своей сладостью по имени Момо ни с кем больше. Минуты две требуется на то, чтобы Яомомо пришла в себя, а затем она затягивает Кьёку в объятия; как-то так выходит, что она обвивает Кьёку со спины, протискивая мягкое бедро между крепко сжавшихся худых ног, и Кьёка отчаянно трётся, пока Яомомо, целуя её шею, трёт пальцами клитор. Кьёка вжимается взмокшей спиной к груди Яомомо. — Вау. — Да. Вау.***
Ночью, когда Яомомо засыпает на её коленях, Кьёка берётся за блокнот, спрятанный под подушкой, в котором есть ручка, и пишет строку за строкой. Что-то зачёркивает, меняя на другое, что-то — просто убирает. Одновременно с этим она поглаживает волосы Яомомо. Теперь-то понятно, откуда столько песен о любви.***
2023. Момо Яойорозу-Джиро (@creaty_) [одна прикреплённая фотография] Говорят, любовь живёт три года. Позвольте не согласиться. Я просыпаюсь и засыпаю ради неё, ради своей любви, вот уже восемь лет как, но сегодня, помимо прочего, ещё один особенный день — день, когда мы официально стали семьёй, день, когда мы поклялись любить в горе и радости, день, когда я влюбилась заново. Каждая моя песня — для неё (ну, и для нашей кошки, хаха). Каждый мой день — для неё. Каждый мой вздох — для неё. Вместе мы прошли через очень многое, и я уверенно могу заявить, что наша любовь будет жить до тех пор, пока живы мы. <3кёка! (@hp4thesoul) оценил(-а) пост!
кёка! (@hp4thesoul) поделился(-ась) в сторис!
кёка! (@hp4thesoul) прокомментировал(-а) пост! яомомо я съем тебя по кусочку с любовью конечно же <3 денки-денки ками-ками (@elz00m) прокомментировал(-а) пост! флиртуйте подальше от моей тарелки Тодороки Деку (@izukuexmidor11) прокомментировал(-а) пост! С годовщиной! Шото так и не вспомнил пароль от инстаграма, поэтому я поздравляю за двоих (´ ꒳ `) зери (@hahapo0) прокомментировал(-а) пост! кто-нибудь объяснит мне почему здесь одни квиры что я тут делаю (@t3tum0) в ответ @hahapo0 ну получается если ты тут то ты тоже квир Тодороки Шото (@n0t3m0) в ответ @t3tum0 и @hahapo0 Вспомнил пароль от инстаграма специально, чтобы ответить. На самом деле мы не квиры, мы просто хотим разрушить демографию всего мира. хиши каминари (@shinsooaoo) в ответ @n0t3m0 омг тодороки шото умеет шутить скриньте скорее пока он не удалил чтобы оставаться таким же загадочным кёка! (@hp4thesoul) [три прикреплённых фотографии] это должен был быть романтичный пост в честь годовщины свадьбы с замечательной @creaty_ но наши идиотские друзья опять всё испортили и навели переполох в комментариях так что теперь я опозорю их на весь интернет этими фото. наслаждайтесь! кстати яомомо я люблю тебя <3