26,03

«Бастард!» Запах вина, которое Эймонд выпил за вечер, уже успел выветриться, а гнев, шипящий в груди змеиным гнездом, все ещё никуда не исчезает. Тесно сомкнутые тонкие губы каким-то чудом могут бормотать что-то неразборчивое. И все сводится к одному слову: «Бастард!» Ужин мог бы пройти спокойно и мирно, если бы на нем не было выродков Рейниры. Мало того, что Люк посмел насмехаться, вспомнив болезненное прошлое, так ещё и этот «Веларион» расхрабрился и распушил перья. Возомнил из себя больше, чем является на самом деле. Лишь одно его лицо раздражает Одноглазого принца, каждая мимическая морщинка, и та ямка на подбородке… Окутанные зловонием улицы столицы полны простолюдинками, и Эймонд легко теряется в потоке пьяниц и зевак, что идут смотреть на очередное глупое представление. Эймонд фыркает, слыша слова восхищения о предстоящем шоу двух подвыпивших мужчин: наверняка очередной абсурд. Эймонд скрывает лицо под капюшоном черной мантии, но от смрадной духоты ему не скрыться, от чего он то и дело морщится. Дойдя до самого «дна» Королевской Гавани, Эймонд сворачивает за поворот. И как он ещё помнит сюда дорогу? Эймонд без стука открывает давно прогнившие двери и входит в пропитанную томными актерскими вздохами комнату. Тусклый свет не в силах спрятать грязь и убогость места, куда его братец заглядывает чуть ли не каждый день. — Что значит — она занята? — глаз принца вспыхивает гневным неодобрением, когда он слышит тихое бормотание пожилой шлюхи. У нее уже трясутся ноги от того, что с ней сделает наездник великого дракона за то, что она позволила кому-то спать с его шлюхой. Но ему все равно: она его, и только его! — Вы редко приходите, и… — пытается оправдаться мадам Мирела, но ее слов Эймонд уже не слышит, охваченный гневом и чувством собственничества. — Кто с ней? — не сдерживая раздражения, цедит сквозь зубы Эймонд. Он не ждёт от шлюхи ответа, а начинает открывать все двери по порядку, переходя к следующей, пока в одной из комнат он не замечает ту самую… Да он даже имени ее не помнит! Но Эймонд принципиальный. Она его шлюха, и она обязана быть свободной для него в любое время дня и ночи. Мадам Мирела бежит за принцем, спотыкаясь о подол заношенного платья, не успевая извиняться перед гостями заведения, которые испуганно и злостно смотрят на нее: их пребывание в стенах публичного дома должно оставаться строжайшим секретом. — Милорд, прошу… — падшая женщина боится, но просит. Она пищит как маленькая мышка, в то время пока девочки боятся ее как огня. Эймонд открывает двери очередной комнаты. Светло-русые длинные волосы и знакомый профиль маячит перед его взором. Брови приподнимаются в испуганном удивлении, когда безымянная шлюха видит своего, пусть и редкого, но постоянного клиента. Внутри раздается взрыв дикого огня: на Эймонда смотрят карие глаза старшего племянника. — Ты?! Ты чего здесь забыл, Стронг? — Эймонд не подбирает выражений. Нет нужды. — Деймона здесь нет, тебя некому будет защитить. — Я бы тогда справился с тобой в одиночку, — Джекейрис стоит на месте, в то время как Эймонд приближается. — Тешь себя иллюзиями, бастард, — коварная ухмылочка едко заползает в душу. — Зато теперь я наконец смогу доказать твою беспомощность. Шлюха наблюдает за происходящим, медленно пробираясь к выходу, где в дверном проёме все ещё стоит мадам Мирела, которая вспоминает все возможные молитвы, дабы не быть скормленной великому ящеру за свою оплошность. — Стоять! — Останься. Девушка замирает, хлопая ресницами, когда на нее смотрят сразу три глаза двух принцев. Она мнется, но все же пытается донести до них свое предложение, которое предотвратит возможную драку. — Милорды… — Заткнись! — Помолчи! Эймонд теряет интерес к сероглазой «даме», рассматривая ненавистное лицо племянника. — Сейчас ты уйдешь. — Глаз бегает по его напряжённым губам. — Не дождешься. Я первый пришел. — Джейс не сдается. Не за тем он сюда пришел, чтобы так легко уступить свое место этому… Свет мерцает на серебристых прядях собеседника: волосы у него что надо. — Она моя шлюха. — Ее зовут Жиен. — Мне незачем знать имена своих шлюх. — Милорды, прошу вас, не ссорьтесь, — набравшись храбрости, на одном дыхании выдает Жиен. — Я ведь могу… Мы ведь можем… — Шлюха поднимает подбородок. — Меня на вас двоих хватит. Пауза. Даже мадам Мирела в полуобморочном состоянии затаила дыхание: теперь им точно не выжить. Но Жиен нисколько не сомневается и даёт понять хозяйке, чтобы та уходила. Джейс несмело смотрит на Эймонда, подозрительно быстро соглашаясь с ее предложением. — Ни за что! — помедлив, отмахивается Таргариен. — Шлюху делить с тобой я не собираюсь. — Тогда уходи, — насмешливо предлагает вариант Джейс и начинает расстёгивать застёжки на дублете. Джейс остаётся в одной полупрозрачной рубашке и, подмигивая девушке, начинает снимать брюки. Эймонд растерян. Впервые. Как он смеет подмигивать шлюхе? — Ладно, — рявкает Эймонд, снимая свой дублет. Одна… Жиен мысленно потирает руки: она довольна своим положением. Одновременно два принца в ней никогда не бывали. Молодые драконы ещё и стараться будут, ведь им стоит показать себя с лучшей стороны друг перед другом. А потом пусть хоть поубивают друг друга. Главное, чтобы у нее была работа. Две… Краем глаза шлюха посматривает на принца Джекейриса, ведь на бледное тело сына короля с тонкой, почти прозрачной кожей она уже насмотрелась. Три… Четыре… Но не одной Жиен интересно узнать, что скрывают за собой брюки старшего сына наследницы трона. Эймонд приподнимает бровь, не в силах сдержать удивление: этот малец может ещё и посоревноваться с ним. Пять… Шесть… Семь… Несколько простых движений — и шлюха остаётся без обременительной одежды. Ее голый вид не удивляет и особо не волнует двух принцев, которые ждут лишь быстрой разрядки. Хлопая пушистыми ресницами, она бесшумно подходит ближе и прогибается, словно кошка во время течки, пока мужчины, не договариваясь, занимают почетные свободные «места́». Восемь… Девять… Расширенные зрачки Жиен от желания ощутить в себе два драконьих члена видят только одинокие зажжённые свечи, потому что сами Драконы на нее даже и не смотрят. Десять… Отбросив нежности, Джейс входит в нее несдержанно и резко до самого основания, чего бы он никогда не позволил себе, будь на её месте знатная леди. Но шлюхе только этого и подавай. Одиннадцать… Влажность и выработанные движения ловкого языка поднимают «настрой» Таргариена. Усиленные толчки бастарда не сбивают девку с ритма, способности которой уже успели оценить мужчины и женщины, приходившие в заведение. Двенадцать… Веларион неотразим. Взявшись за ягодицы шлюхи, он быстро двигает бедрами, каждый раз входя в нее на всю длину. И шлюха как-то умудряется охать с членом Таргариена во рту. Мастер своего дела! Тринадцать… Шлепки смешиваются со стонами. «Наверняка наигранные», — Эймонд усмехается. Четырнадцать… Испарина появляется на лбу и голом поджаром торсе. И глаз Эймонда не может себя сдержать, чтобы не посмотреть на маленькие стекающие по телу капли пота, в которых играет свет пламени зажжённой свечи. Или на обнаженный торс… Пятнадцать… Как Эймонд не старается отключить мысли — не получается. Член в её рту не желает кончать, чтобы эта умелая девка не делала. Она и заглатывает, и лижет, и сосет с причмокиванием, и даже помогает ускорить процесс руками, но «он» все никак не желает подчиняться ей. Шестнадцать… Семнадцать… — Меняемся, — недовольно ворчит Эймонд, мимолётно кидая взгляд на член племянника. — Может, не стоит, дядя? — Иди в пекло! Восемнадцать… Джейс закусывает губу, когда теплый рот шлюхи принимает в себя его достоинство. Эймонд видит это и вздрагивает, ощущая, как его член наливается. «Все же так намного приятнее», — врёт себе Эймонд. Девятнадцать… Шлепки. Быстрые и сочные. Бедра шлюхи колышутся, напоминая штормовые волны залива, над которым Эймонд любит вечерами полетать в полном одиночестве. Но Вхагар в момент полета напряженнее, чем сейчас его член внутри шлюхи. Двадцать… Языки девок столицы намного искуснее, чем прислуг, служащих на Драконьем Камне. Однозначно! Но едва ли это сейчас так важно. Двадцать одна… Стоны шлюхи разжигают искру. Но вот если бы ее тембр был ниже… Двадцать две… А может она и совсем не нужна… Двадцать три… Джекейрис не любит врать самому себе, но отгонять надоедливые мысли он продолжает уже долгое время. К примеру о том, что ему бы хотелось пройтись горячим языком по острым скулам и подбородку, которые он видит напротив. Двадцать четыре… Безумный взгляд фиалкового зрачка так и не заинтересовался этой Жиен. Ему по нраву каштановые волосы. Двадцать пять… Брюнет уже давно сдался. И хоть ее язык и делает чудеса, но эти тонкие губы влекут его к себе. Двадцать шесть… Больше нет силы скрывать очевидное… Три миллисекунды… — Пошла вон! — Уйди! Шлюха в недоумении, боясь переспрашивать, набрасывает на себя платье и выбегает вон. Два совершенно голых мужчины смотрят друг на друга, без стеснения и недавней ненависти. Зачем гнев, если нет зрителей? Откуда возьмётся ярость, если им хочется насладиться обществом друг друга? Ведь именно для принятия истины им и стоило согласиться на секс втроём, чтобы потом осознать, что шлюха в их компании ещё с первых мгновений была лишней.