Пролог
28 марта 2024 г. в 13:20
— Канэко-сенсей! Канэко-сенсей! Я первая! Первая я!
— Смотрите, что я нарисовала, Канэко-сенсей! Красиво? Красиво ведь, скажите?
— Эй, а ну не толкайся! Я первая, сказала же!
— Не-е-ет! Я буду первая!
— Неправда!
Голоса детей быстро сливаются в один совершенно невыносимый шум.
От громкого крика у Канэко Каэдэ — классной руководительницы этих детей — усиливается и без того сильная головная боль. Но, даже не смотря на это, девушка беззлобно, тихо смеется, обводя взглядом своих малышей.
— Тише-тише, у меня хватит времени на всех вас, — мягким голосом говорит Каэдэ. — Но если вы продолжите толкаться, то я не смогу увидеть ваши рисунки!
Дети резко замолкают и застывают на месте.
Головная боль немного утихает.
— Спасибо, — тут же благодарит учительница. — Так… Значит, первой у нас была ты, Хотару-чан? Я помню, что ты справилась с заданием быстрее всех.
— Да, — смущенно отвечает рыжеволосая кудрявая девочка, закрывая лицо своим рисунком.
На листе изображен персонаж с пушистыми зелеными волосами. Каэдэ перебирает в голове бесчисленное количество мультиков, но, в конце концов, признает, что видит его впервые.
«Неужели у детей появился новый любимый мультфильм? — подмечает девушка. — Нужно обязательно спросить название, я должна быть в теме их интересов…»
— Очень красиво, Хотару-чан! — с улыбкой произносит Каэдэ. — А кого ты нарисовала? Откуда это?
К сожалению, ответить девочка не успевает.
Класс мгновенно взрывается криками, и Каэдэ зажмуривает глаза от неожиданного шума. Кажется, этот вопрос стал последней каплей для детей, что и так сдерживались из последних сил.
«О боже, я была права…»
Они бы не реагировали так бурно, не будь этот неизвестный мультик новым и безумно интересным для детей.
Каэдэ осторожно открывает глаза, и класс перед ней начинает плыть. Спустя несколько секунд зрение приходит в норму, ну а сама девушка не слишком сильно заостряет на этом внимание — для нее это давно стало нормой.
— Это, наверное, Деку! — сложив руки на груди, отвечает близкая подруга Хотару. — Я ее рисунок не видела, но не думаю, что там может быть кто-то другой. Деку — ее любимый герой. А вот мне больше нравится-
— Я знаю! Мы все уже знаем, что ты больше всех любишь Уравити, Аканэ! — топнув ножкой, восклицает другая девочка.
— Потому что она самая лучшая! И самая смелая!
— Но она же такая чудная… Как она может тебе нравиться?
Аканэ резко сжимает руки в кулаки, с ненавистью зыркая на свою подругу.
— А вот и неправда! Она старается изо всех сил, не смотря на все!
— А вот и-
— Дети!
Строгий голос учительницы снова заставляет детей замолчать. Некоторые малыши опускают взгляд в пол, ощущая себя виноватыми, а кое-кто хмурится, внутренне не соглашаясь с Каэдэ.
Однако вслух свое недовольство никто не высказывает.
— Хотару-чан, значит, этого персонажа зовут Деку? — спокойно, но четко задает вопрос девушка. — Правильно?
«Такое странное имя, может, мне и вовсе послышалось? Ну кто назвал бы своего ребенка так? Это же унизительно…»
— Не совсем… Это его геройское имя. А так его зовут… Эм…
Хотару смущенно потупилась.
— Ничего страшного, если ты забыла, — тут же отвечает Каэдэ, улыбаясь ребенку. — У тебя замечательно получилось нарисовать этого персонажа!
— Канэко-сенсей, смотрите! А это — Уравити!
Перед глазами учительницы появляется рисунок девушки с каштановыми волосами по плечи. Судя по тому, что на рисунке была четко обозначена земля, все еще незнакомая для Каэдэ Уравити умела летать.
— Она летает? — решила подтвердить догадку учительница.
— Ну… Да! Можно и так сказать!
— Она в невесомости просто! — выкрикивает другая девочка. — Она умеет делать вещи невесомыми, но саму себя такой редко делает! Потому что ей потом плохо будет!
«Судя по всему, это мультик про супергероев», — делает мысленную пометку Каэдэ.
Когда она вернется домой, то обязательно посмотрит его. Тогда — в будущем — она с легкостью сможет поддержать разговор с детьми о персонажах этого мультфильма.
— А почему ей будет плохо?
— Ну… Если она делает невесомыми предметы, большие по весу, то ее начинает тошнить, а если она делает невесомой себя, то тошнит еще хуже, — отвечает Аканэ, опуская лист с рисунком. — У нее такая причуда!
— А Деку просто чудовищно сильный! — неожиданно громко выкрикивает тихая Хотару.
Все дети в одно мгновение начинают пялиться на нее, чем снова смущают несчастную девочку.
— Ну чего вы, — реагирует Каэдэ, — не смущайте Хотару-чан!
Раздается мелодия школьного звонка, и дети убегают к своим шкафчикам, позабыв обо всем на свете. Это был их последний урок на сегодня, поэтому многие спешили домой, а кто-то — на кружки.
Ну а для их учительницы рабочий день, к сожалению, не заканчивался. Ей еще предстояло много работы.
Сначала она должна проследить за тем, чтобы все дети собрались и благополучно покинули здание; затем, чтобы в классе было чисто; и только потом Канэко Каэдэ надлежало вернуться в учительскую для заполнения нужных для школы документов — что было ее основной работой после конца учебного дня.
Очень объемной работой, если быть конкретнее.
Но для Каэдэ нет ничего сложного — тем более, что она была готова к этим трудностям еще тогда, когда подавала документы в педагогический университет.
По пути в учительскую Каэдэ несколько раз останавливается, переводя дыхание. Возможно, это не совсем нормально, но не для нее.
«Наверное, я просто спортом не занимаюсь, вот и слабею. Это нехорошо, стоит выкроить время еще и для пробежек…»
В учительской, кроме самой Каэдэ, сидит только методистка. Кажется, у всех остальных еще идут занятия.
— Добрый день, — с поклоном здоровается девушка.
— Добрый… Ох. Канэко-сан, вы в порядке?.. — с порога задает вопрос методистка, заставляя Каэдэ насторожиться.
Так.
Вчера она сдала документацию вовремя, все занятия провела, за чистотой в классе проследила… Может, что-то еще нужно было сделать?..
«Нет, я не смогла бы забыть об этом. Все хорошо…»
— Конечно, сенпай. Все в порядке.
Методистка кивает, после чего указывает рукой на стул.
— Тогда присядьте поскорее, пожалуйста. Вы, наверное, просто очень устали после занятий с первым классом. Они такие неугомонные дети, правда?
— Да, — кивает Каэдэ, садясь на стул. — Но они все умнички.
Девушка совершенно не понимает причину такого рвения от старшей коллеги. Раньше она просто молчаливо кивала в качестве приветствия — ничего более…
«Может, я все-таки что-то сделала не так, и она просто пытается осторожно подвести к этому тему?»
— Как… Ваша работа? — снова негромко интересуется методистка. — Не слишком ли большая нагрузка? Справляетесь? В конце концов, это ваш первый класс.
— Разумеется. Все в порядке.
Каэдэ едва сдерживает тяжелый, усталый вздох.
Ничего не в порядке, но права жаловаться у нее нет. Она всегда знала, что ей — сироте — нужно работать в разы больше остальных, чтобы заслужить право быть частью общества.
Девушка сидит за разработкой занятий до поздней ночи, думает о них даже перед сном (из-за чем долго ворочается в постели), проходит различные курсы, анализирует собственную работу, посещает лекции, семинары, общается с другими преподавателями…
Но всего этого недостаточно, чтобы избавиться от страха быть худшей. А быть учителем — и без того очень ответственная работа.
— Тогда я попрошу вас заполнить отчет о проведенных сегодня занятиях, — говорит методистка, протягивая Каэдэ несколько листов. — Вы уже разработали план на следующий месяц?
— Еще работаю над этим.
«О, так вот о чем я забыла…» — в немом ужасе думает Каэдэ, принимая документы.
Ее руки мелко трясутся, но она не обращает на это особого внимания. Лишь бы листы из рук не вылетели — а все остальное не столь важно.
«Если я разберусь с отчетами до семи вечера, то смогу прямо сегодня закончить с этим планом на следующий месяц. Ну, это с учетом того, что дома я не буду ничего себе готовить, а закажу что-нибудь по-быстрому… Хотя на то, чтобы поесть, тоже нужно время. Черт».
Каэдэ заполняет отчеты очень быстро — ручка в ее руках даже скрипит.
«Надеюсь, методистка заметит, как сильно я стараюсь».
— Канэко-сан.
— Д… Да?
Каэдэ быстро зыркает на свой отчет — идеален ведь, не придраться? Или она все-таки сделала что-то не так со вчерашними документами?
— Вы бледная, словно мел. У вас точно все в порядке?
— Я?..
Каэдэ хочет уточнить, в чем дело, но внезапно зажмуривает глаза от резкой головной боли.
С каждым таким приступом она становится все невыносимее и невыносимее, и сейчас боль почти что буквально раскалывает голову девушки.
— Почему же вы молчали?.. Я… Нет, мы все прекрасно понимаем, как тяжело учителям сразу же после выпуска! Не нужно было столько на себя брать, Канэко-сан…
Каэдэ пытается махнуть рукой, но тело ее не слушается. Конечности словно свинцом налили — настолько тяжелыми стали.
Методистка что-то говорит, но Каэдэ слышит ее через слово.
— Я…врачей…будут. Слышите… Канэко-сан!
«Со мной все хорошо, никого мне не нужно!» — хочет ответить Каэдэ, но не может и рта раскрыть.
Почему-то даже дышать становится невозможной задачей для нее. Или просто в учительской душно оттого, что окна закрыты, как это обычно и бывает?
Каэдэ бросает быстрый взгляд на окна. Зрение размыто.
«Вроде открыты настежь… Почему мне тогда так воздуха не хватает?»
Девушка ощущает, как методистка проверяет ее пульс.
А сердце и правда колотится так сильно, что Каэдэ кажется, будто оно хочет вырваться из груди. Оно еще и ощущается странно — будто там вместо сердца огромный, тяжелый камень…
А может, так и есть?
Кабинет перед глазами плывет так сильно, что Каэдэ уже совсем не видит своего сенпая — только размытое пятно.
А потом — глухой стук, и мир вокруг гаснет в одночасье.
.
.
.
Вокруг стоит непроглядная тьма.
Для Каэдэ она ощущается, как густой, черный туман — того и гляди, сделаешь пару шагов и уже умудришься потеряться — но…
Разве ей нужно быть здесь?
Нет, серьезно, как она здесь оказалась? Вспомнить хоть что-то удается с трудом — воспоминания словно поддаты тем самым туманом.
Кажется, всего минуту назад Каэдэ разговаривала со своими коллегами. Был конец ее рабочего дня, и она пришла в учительскую, чтобы с удобством заполнить важные документы — потому что где, как не там, есть все нужные для этого материалы вместе с примерами?
А что дальше?
Каэдэ пытается сделать шаг вперед, и у нее это вроде как получается.
Правда собственное тело ощущается очень уж странно — будто это не она сама делает этот шаг, а кто-то другой двигает ее ноги. Каэдэ вытягивает руку вперед, и та мгновенно скрывается в странном тумане.
«Боже, какой кошмар…» — думает девушка, прижимая руку обратно к себе.
Она снова смотрит по сторонам.
«Может, это сон? Но когда я успела заснуть?»
Отчаявшись, Каэдэ делает попытку вслушаться в эту густую, непроглядную тьму, но слышит только нарастающий шум ветра, на который почему-то раньше не обращала внимание.
И что-то вспоминается. Понемногу.
«Ветер… Воздух. Мне не хватало воздуха. Почему?»
Каэдэ кажется, что воспоминания — ключ к разгадке. Если она поймет, что было с ней до того, как она сюда попала — то поймет и все остальное. И, конечно же, сможет отсюда выбраться!
У нее, вообще-то, куча дел в реальности. Некогда прохлаждаться во сне…
«Методистка говорила мне про план на следующий месяц, — вспомнила Каэдэ. — Я хотела прийти домой и сразу же им заняться, но…»
В темноте вдруг появляется трещина, словно реальность вокруг — стеклянный шар. И ровно в тот же момент до молодой учительницы доходит одна простая, но крайне неприятная вещь.
То, что Каэдэ появилась здесь так резко — и без всяких воспоминаний — вовсе не странно.
«Я… Умерла».
Трещина разрастается.
Каэдэ пытается сделать шаг назад, но тело ее не слушается.
Из трещины исходит яркий, белый свет — и это пугает Каэдэ даже сильнее, чем темнота, которая уже кажется ей уютной и родной. Но самое страшное то, что с каждой новой трещиной девушка начинает забывать свою жизнь.
Треск — и она не помнит своего детства. Не самое приятное воспоминание, но все-таки…
Треск — и из памяти исчезает начальная школа. Это тогда Каэдэ решила, что во что бы то ни стало станет учительницей и будет всем сердцем любить своих детей.
Треск — долгожданный выпускной.
Треск…
«Нет-нет-нет-нет! Я не хочу! Не хочу забывать всю свою жизнь перед перерождением!»
Каэдэ отчаянно цепляется за свои уже немногочисленные воспоминания о взрослой жизни. Свой драгоценный опыт, который помог ей выжить в этом суровом мире, где не к кому было обратиться за советом. Если она потеряет свои воспоминания, то и в новой жизни непременно наступит на те же грабли…
Ведь Каэдэ в прошлом — наивная и никому не нужная дура, которой обо всем пришлось узнавать через собственные набитые шишки и даже пролитую кровь.
Нет, она уже смирилась с тем, что точно не очнется по какому-то волшебству. Чудес не бывает.
Но, может быть, судьба будет так любезна, и оставит ей хотя бы немножечко воспоминаний после перерождения? Каэдэ не хотела бы пройти через тот же многолетний круг ада и в новой жизни…
А зная себя — наверняка пройдет.
Треснувший мир вокруг наконец рассыпается, становясь невыносимо ярким, и Каэдэ остается лишь надеяться, что судьба будет к ней благосклонна.
«Пожалуйста…»