Il est important de savoir que vous êtes aimé.

      Неловко скользя руками по кривоватому карнизу здания, Джефф чувствует, что его дыхание становится настолько неровным, что он уже почти готов потерять сознание. Сердце с бешеной скоростью сжимается и разжимается, пуская спонтанные импульсы и спазмы под кожу. Мышцы почти готовы отказать от неприятного удушья, кислород перестаёт поступать в едва рабочие лёгкие, а артерии прекратили поставку крови в другие органы из-за слишком сильного, почти болезненного давления.       Волосы Джеффа почти незаметно развеваются из-за потока ветра – логично, ведь они с Филиппом находятся на высоте, будь здоров, в сто десять этажей. Любая ошибка может стать фатальной. Падать хоть и долго и далеко, но конец всё равно будет один и очевидный, и тут уже никак, кранты. От этой мысли ещё сильнее становится не по себе, руки перестают слушаться и покрываются потом, который делает работу перевязываний многочисленных верёвок (в которых Джефф вообще не разбирался) гораздо сложнее.       – Не бойся, ты хорошо справляешься! – доносится голос Филиппа, который хоть и стоял буквально в двух шагах, но слишком далеко, чтобы чувствовать себя в безопасности. – Итак... Дальше: сколько будет пять на тринадцать?       – Je t'aime.       В захлестнувшей волне чистой паники и невероятного ужаса, Джефф даже не осознаёт то, что сказал. Конечно, потому что сейчас у него есть вещь, которая куда больше волнует – грёбанная высота в сто десять этажей. Он даже не отрывается от работы над верёвками, кажется, что он просто ответил на вопрос Филиппа. Ничего особенного.       А Филипп вот нашёл эти слова куда более чем особенными.       – Excusez-moi? – переспрашивает он, впервые чувствуя себя неуверенным на высоте, однако причиной точно не были сто десять этажей.       – Je t'aime, – как ни в чём ни бывало повторяет Джефф и смотрит на Филиппа, продолжая возиться с троссом. – Что-то не так?       Только в этот момент доходит горькое, но со сладковатым привкусом осознание.       Филипп встречается ошарашенным взглядом со взглядом Джеффа, но Джефф тут же отворачивается и смотрит на верёвки. Фобия отступила на второй план, остался только страх. Краснея, он заканчивает привязывать очередную верёвку и быстрым манёвром залезает на крышу. Филипп, не отставая, заканчивает работу со своей стороны тоже, и залезает вслед за Джеффом, после чего касается его плеча своей теперь уже дрожащей рукой.       – Ты... Любишь меня? – еле слышно произносит Филипп, словно боится, что ветер подхватит его слова и донесёт их до народа на земле.       – Э... – Джефф смотрит прямо в глаза Филиппу, и чертовски хочет отвести взгляд, но эти манящие нежные глаза просто слишком неотразимы. – Я хотел сказать soixante-cinq.       Секунда молчания кажется мучительно вечной, словно медленная пытка, цель которой – свести с ума. Джефф боится отказа. Филипп боится согласится.       Неизвестность рассеивается, когда Филипп, словно не отдавая отсчёт своим действиям, легонько встаёт на цыпочки и мягко целует Джеффа в губы, обнимая его за шею и притягивая ближе к себе, словно больше неважно, что на них как минимум три человека смотрят из бинокля. Джефф охотно поддаётся, его руки осторожно ложатся на аккуратные плечи, пока губы невинно, но охотно сливаются в таком страстном поцелуе между двумя едва знакомыми, но уже настолько близкими друг другу людьми, объединёнными одной целью, мечтой и желанием – провернуть самый невероятный трюк в истории. Пусть люди думают «это безумство! Больные на голову психи». Это больше неважно.       Важно знать, что они, эти безумцы, вдвоём, друг за друга горой.       Важно знать, что пока идёшь по тросу, кто-то искренне за тебя не волнуется, как Ани, а верит. Верит, что ты идеально выступишь, и ждёт тебя с южной башни, пусть скрученный полицейскими, получающий угрозы в лицо, но в приоритете всё равно ты.       Важно знать, что ты любим.