Ромашка на груди барда

      Притихший бард не был способен ответить складно, поэтому ему оставалось только мычать что-то нескладное в ответ, пока ведьмак, не сбавляя упора прижимался к его филейным частям, тяжело дыша в укушенный затылок. Геральт ещё раз толкнулся всем телом в Лютика, тяжело вздохнувшего под его весом, кровать скрипнула и что-то предательски звякнуло, завалившись в щель между матрасом и каркасом кровати.       – Геральт, блять! – воскликнул бард. – Пузырёк!       Ведьмак отодвинулся, освобождая Лютика из своеобразного «плена» ровно настолько, чтобы тот успел дотянуться до расщелины и, после нескольких очень неловких попыток, «ловким» движением скользких пальцев вытянуть злосчастную стекляшку и победно вознести её к потолку.       Лютик перевел взгляд с пузырька на Геральта, который, сидел, сложив ноги и опираясь в упругий матрас широко разведенными коленями, на противоположной от него стороне кровати и завороженно рассматривал раскрасневшегося друга. Тот хотел уже было возмутиться «Чего это он пялится, как будто я в чем-то измазан?», но сразу после того, как его посетила эта шальная мысль, он опустил взгляд ниже столь заинтересованных ведьмачьих глаз: на все еще розоватой после жесткой мочалки коже блестела испарина, поджарый торс Геральта то и дело вздымался – тот тяжело дышал, но при этом Лютик не слышал его дыхания – сильные руки обессиленно висели, параллельно туловищу, в тусклом свете выделялись шрамы, чьи росчерки давно сводят барда с ума. Один из них проходил прямо под соском, от чего мысли несчастного барда уже летели не в том направлении, а щеки наливались кровью, но он продолжал рассматривать, пока была возможность – смотреть есть на что! – ведь ниже располагались сильные бедра, которые сзади плавно перетекали в крепкие ягодицы... Всё вышеперечисленное так заманчиво блестело от масла, перемешанного со спермой, в свете свеч, что только от этого вида Лютик всхлипнул, не сумев сдержать порыв поэтического восхищения, человеческой влюблености и нечеловеческого давления в паху.       Этот всхлип и был тем самым сигналом, которого дожидался притихший ведьмак.       Одним быстрым рывком он настиг Лютика и начал распутывать завязки на его штанах. В отличие от барда, Геральту не мешали ни неистовая возбужденность, ни скользкие пальцы – он в мгновение ока стянул испачканное белье, которое через следующее же мгновение лежало на полу. Завороженный бард перехватил бутылек зубами, чтобы освободиться от мешающей рубашку, которая на запястьях была так же «убита» – следы этой злосчастной ночи останутся на одежде так же, как и в памяти Лютика – навсегда. Оказавшись уже совсем без одежды он упал на спину. Ведьмак же достал пузырек у него изо рта, взгромоздил его на низкую прикроватную тумбу и подался вперед.       Геральт нависал над беззащитным бардом, который начинал нетерпеливо ерзать. Но теперь пришел черед ведьмака неспешно подмечать все самые прелестные детали главной звезды северных королевств.       Взгляд блуждал между прерывисто вздымающейся широкой мускулистой грудью, которая похожа на цыплячью грудку только на фоне этой машины для убийства, зовущейся Белым Волком, и руками, которые только на первый взгляд не держали ничего тяжелее лютни – многие туссенсткие красавицы нежились у него в объятиях, пока тот нес их в спальни через множество лестничных пролетов. И только одна мысль заполонила сознание ведьмака:       – Ты чертовски красив, Лютик... – прохрипел он.       Бард раскраснелся ещё больше, хотя, казалось бы, больше некуда.       Лютик никогда не рассказывал Геральту о своих любовных похождениях лично, хотя не раз бахвалился в тавернах об этом, пока ведьмак отходил проследить за лошадьми его отличный слух не упускал ни одной детали. Он не был дураком, чтобы воспринять все на веру, даже если слава обгоняет барда. Но сегодняшней ночью его язык и пальцы повторили в точности с десяток его рассказов и сказать, что ведьмак остался доволен это не сказать ничего – он не верил в то, что такие вещи возможно испытать и остаться в живых. Что-то такое себе Геральт и представлял после россказней об инкубах. Именно поэтому он был готов отплатить сполна...       Ведьмак притягивает барда ближе, запускает одну руку ему под голову, начинает перебирать его волосы, и, прикрыв глаза, увлекает его в протяжный поцелуй. Последние остатки сознания окончательно покидают сознание Лютика, он отвечает пылко, но Геральт кладет другую руку ему на грудь, опускает на кровать и разрывает поцелуй. Бард издает недовольный возглас, но ведьмак цепляет своей лодыжкой под его голень, мягко обхватывает его затылок первой рукой, пока вторая начинает медленно вырисовывать узоры на его груди и утыкается носом в его ключицу. И вот бард снова в западне - хватка ведьмака была надёжна, как и всегда, вырваться не стоило и пытаться, но Лютик и не собирался этого делать.       Горячее, прерывистое дыхание на шее. Сильные руки, привыкшие одним смертельным движением добивать самых опасных чудовищ, сейчас такие ласковые блуждают по его телу. Ноги тесно сплетены.       «Странно – думает бард, находясь в таком щекотливом положении. – Никогда бы не подумал, глядя на него, такого хмурого и угрюмого, что именно в его объятиях, пока наши члены трутся друг об друга, я буду чувствовать себя в безопасности».       Покрывая мелкими поцелуями изнывающее тело, ведьмак неспешно опускается от шеи сначала к ключицам, поглаживая, освободившимися руками мерно вздымающуюся грудь барда, после, по плоскому животу к паху и оставляя влажный след. Геральт разводит колени Лютика в стороны и наклоняется ко второй самой важной вещи барда, щекоча ноги с обеих сторон...       В следующее мгновение из уст Лютика вырывается такой громкий стон, что Геральту приходится, не останавливаясь, одной рукой заткнуть ему рот, а другой, чтобы тот не расслаблялся, ухватил его за сосок. В широкую ладонь ведьмака раздался ещё один стон.       Бард, изнывая от испытываемых эмоций, ухватывается за терзающие его руки, как за спасительные соломинки и начинает нежно поглаживать их большими пальцами.       Ведьмак постепенно набирает темп, разжигая своими действиями в паху несчастного уже не просто костер, а адское пламя. Волосы, которые нежно касаются внутренней стороны бедер не улучшают положения. Сильнейшая волна жара прокатывается по телу барда и тот, повторно простонав в ладонь, прогибается в пояснице, когда Геральт сжимает оба соска. Лютик, удерживая ведьмака за руки так крепко, что на нем бы остались синяки, будь он обычным человеком, изливается ему в рот мощной струей. Ведьмак не останавается, пока барда все ещё колотит дрожь, и прекращает двигаться только тогда, когда хватка на его руках ослабевает.       Геральт снова поднимается так, чтобы их лица находились на одном уровне и, сглотнув, заключает его лицо своими ладонями и затягивает Лютика в поцелуй, который кажется тому ещё более пылким и протяжным чем предыдущий.       Не разрывая губ, бард льнет к ведьмаку в объятия, поглаживая того по его широкой, мощной спине, одной рукой, а второй крепко ухватываясь за одно из все еще блестящих от масла ягодиц. Тот, в свою очередь, оглаживая тело, находящегося под ним, обрисовывает весь рельеф правой рукой, пока левая находится под затылком барда, снова методично перебирая его локоны. Ведьмак задевает чувствительные ореолы сосков и Лютик стонет в поцелуй каждый раз, когда это случается.       Геральт так увлёкся этими ласками разнеженного после оргазма, приглушенно стонущего Лютика, что потерял счёт времени. Они очнулся только когда в его бедро снова уткнулся наливающийся силой член.       – Ты уверен, что над тобой не проводили экспериментов в детстве?       – Удивлен, что не только чародейки способны удовлетворить твои запросы? – ухмыльнулся в ответ Лютик. – можешь не переживать, в нашем тандеме мне тебя не перебороть. – уже откровенно засмеялся бард, вновь примкнув к губам ведьмака.       Но этот поцелуй был короче, чем предыдущие. Геральт снова оторвался от Лютика, уже с видимой неохотой (чему про себя последний очень обрадовался, поскольку считал любые проявления человеческих чувств у беловолосого подарком судьбы), но его игривый взгляд предвещал что-то большее и поэтому бард притих и стал ждать развития событий.       Вытянув первый попавшийся ремешок из своего снаряжения Геральт, движением одной руки, свел руки барда над его головой и привязал их к изголовью. Расположив обездвиженного поудобнее – он положил ему под поясницу мягкое скрученное полотенце – ведьмак протянуся за ромашкой. Отслеживая его действия бард почувствовал напряжение, но посмотрев в кошачьи глаза, он расслабился совсем. Владелец этих глаз в свою очередь смазал два пальца, положил чистую ладонь на низ живота Лютика и плавно ввел их в него. Тот простонал и на его щеках снова зарделся румянец. По телу начали пульсировать горячие волны, исходящие от того самого места, которое задевал Геральт, неторопясь, словно издеваясь, толкаясь в него.       Когда ведьмак ввел четвертый палец, Лютика накрыло такой сладкой волной истомы, что от очередной разрядки его «уберегли» только пальцы свободной руки Геральта, которые больно сжали член у основания.       – Мне кажется, что столько кончать вредно для здоровья... – ухмыльнулся он.       – Неужто ты сейчас меня оставишь как есть? – театрально ужаснулся бард, скорчил испуганную гримасу и сам того не желая сжался вокруг него.       Вместо ответа Геральт вытянул пальцы и чистой рукой огладил скулу Лютика. Второй рукой он сделал несколько быстрых, скользких от масла и семени их двоих, движений на члене привязанного, от чего тот прогнулся в пояснице и стиснул зубы, чтобы не застонать.       Ведьмак снова отвлекся от барда – он протянулся до своего снаряжения и на этот раз вытянул оттуда длинную широкую полосу чистой ткани, которую хранил на случай, если вдруг надо будет что-то перевязать. Со своеобразным «бинтом» он снова навис над Лютиком. Тот наблюдал за его действиями, и пожалел о том, что у него связаны руки, поскольку набухшие соски ведьмака так и манили, чтобы к ним прикоснулись, их оглаживали и сжимали. Когда же он опустил взгляд на то, что мерно раскачивалось между нависшими над ним бедрами, то он нервно сглотнул.       Глубоко внутри Геральт хотел расхохотаться от невозможности происходящего, но посчитал что это испортит весь момент, поэтому он продолжил – вокруг глаз Лютика с неимоверной скоростью хорошо отработанных движений наматывались слои ткани и, вскоре, он не смог видеть через них даже смутные световые пятна. Бард оказался в полной темноте.       У него уже была готова очередная неловкая шутка, но тут его губы накрыли другие горячие и немного шершавые – губы Геральта. Он не теряя времени обхватил оба члена, от чего Лютик утробно прорычал в поцелуй. Ведьмак начал двигать рукой, растирая по их поверхности скользкую смесь, уделяя особое внимание члену Лютика. Второй рукой Геральт сновал от одного соска барда к другому, гладил его внизу живота и растирал масло по привязанным плечам, постепенно превращая того в блестящий скользкий трепещущий комок, осознанности которого хватало только на то, чтобы подаваться вперед на движения ведьмака, попутно отвечая на поцелуй.       Поняв, что Лютик не продержится дольше, он оторвался от него, снова оставляя одного в темноте.       Тут в барда уперся Геральт, обильно смазанный маслом. Лютик расслабился, чтобы сопротивление было минимальным и ведьмак начал входить. Чтобы отвлечь от первых неприятных ощущений, Геральт продолжил ласки - он уже понял, как чувствителен Лютик и как отзывчив на нежные прикосновения. От быстроты его движений Лютику казалось, что его оглаживают и сжимают сразу несколько человек. Когда ведьмак понял, что несмотря на всю его осторожность бард всё таки слишком зажат, он положил ему два пальца в рот и начал ощупывать мягкие стенки и язык.       Сперва Лютику было некомфортно, поскольку мешал привкус спирта и слишком уж душистый букет трав в масле, но через несколько минут он перестал чувствовать что-то кроме ромашки, шершавых пальцев, скользящих по деснам и распирающего все внутри члена ведьмака. Геральт же, перестав чувствовать сопротивление начал движение.       Ведьмак двигался не торопясь, уделяя больше внимания телу барда, продолжая толкаться ему в щеки. Постепенно он набирал темп, его движения становились отрывчатыми и сбивчивое дыхание послышалось прямо у уха Лютика. Геральт понял, что осталось совсем немного, он сжал его правый сосок свободной рукой, ускорил движение, ухватил его член и начал быстро двигать рукой, подушечкой большого пальца лаская головку. Быстрые ловкие движения и масло сделали свое дело и бард со стоном таким громким, что казалось, что человек не может физически издавать звуки такой громкости, кончил, забрызгав себе живот, грудь, плечи и лицо, испачкав повязку. Он сжался так сильно, что ведьмак не смог больше в нем двигаться, толкнулся в его мягкие скользкие стенки еще раз и излился с глухим рыком.       – Развяжи мои руки. И только попробуй из меня выскользнуть! – приказал Лютик тоном, не оставлявшим места возражениям.       Геральт молча повиновался.       Едва ткань соскользнула с глаз, Лютик быстро размял затекшие мышцы, повалил ведьмака на спину и сделал то, что так хотел все проведённое с обездвиженными руками время. Он чувствительно сжал соски глухо выругавшегося Геральта, и снова почувствовал в себе напряжение. Он лег на ведьмака сверху и прижался губами к его губам.       Лежа на широкой груди ведьмака, Лютик оглядел весь творившийся вокруг бедлам: испачканное белье, пропитанное потом, смазкой и ромашкой, одежда валяющаяся кучей и посреди всего этого они – потные и счастливые. Лютик тихо и довольно рассмеялся, утыкаясь губами прямо в блестящую от масла бледную кожу. Геральт тоже оглядел учиненный ими страстный погром и невольно тоже хмыкнул, что в мире суровых ведьмаков было эквивалентно взрыву хохота.       Так они и уснули – испачканные, счастливые и в объятиях друг друга.