Все будет хорошо

Когда аргументы заканчиваются, он говорит прямо. Как есть. Как если бы это была последовательность нудного алгоритма. Строчки памятки по технике безопасности. Если опрокинуть чашку чая на сенсоры… Если совать руку в атомный реактор… — Если ты полетишь, это кончится взрывом, Икар. Твоим. Я, — он проговаривает это медленно, чувствуя, как каждое слово вязнет на зубах, — присоединю взрывчатку к твоим крыльям. Замаскирую так, что никто не заметит. Ты поднимешься вверх — и детонатор сработает. Я нажму на него, Икар. Ты понимаешь? Ты… мать твою… это понимаешь? — Конечно. Ты сказал об этом уже несколько раз, Брут. Я тебя понял с первого. Успокойся. Подай мне, пожалуйста, батарейки. Икар его игнорирует. Полностью, решительно и просто, как будто Брут — выпуск утренних новостей. Рекламка новой модели платьев с вырезом до задницы. Нудная привязчивая песенка из рекламы стирального порошка – элитного, «эко», «только натуральные компоненты». Икар занят сборами — ходит туда-сюда, запихивая вещи в огромный рюкзак такого вида, будто его выкопали из столетней могилы. Потертые лямки, масляные пятна. Откуда он вообще это вытащил. Он уже перевернул квартиру вверх дном, раскидал всюду предметы одежды, опрокинул фруктовую вазу с восковыми, нетронутыми грушами, позволил уборщику зажевать полотенце — и не замечал его нытье так же, как не замечал слова Брута. — Ты… Ты меня не слушал. Ты меня вообще никогда не слушаешь, Икар, и поэтому мы здесь! — Нет, — Икар берет батарейки сам, мимолетно мазнув по руке Брута, но даже не взглянув на него, — нет, мы здесь, потому что ты… — Что – я?! — Потому что ты уже выбрал. Разве нет? Икар затягивает кожаную лямку, хлопает по рюкзаку ладонью, проверяя, влезет ли что-то еще, и только теперь поднимает взгляд. Хмурый. — Разве нет? — повторяет уже нервно, раздраженно. — Ты ведь уже пообещал… Как ты это любишь называть? «Решить проблему»? Только не помешало бы, знаешь, сначала спросить у меня. — Что — спросить у тебя? — бешенство накатывает с такой силой, что Брут секунду не видит перед собой ничего — только едкую белизну. — Что. Я. Должен. У тебя. Спросить. А? Икар, что? Это ты вбил себе в голову кретинскую идею и ни шагу от нее не желаешь сделать! С-спасатель… Спаситель города! От чего ты их собрался спасать?! От хорошей жизни! От безопасности! И ты еще меня будешь обвинять… — Я тебя не обвиняю, — отрезает Икар. — Я только факт констатирую… Друг. — Друг, — слово наливается ядом с каждым новым повторением, горчит до тошноты. — Ну так я тоже констатирую факт, друг. Ты завтра убьешься. — Неверно. «Я завтра тебя убью». — Да пошел ты! — пружина разжимается, и Брут орет, уже не сдерживаясь. — Неверно, мать твою! Чертов ты псих ущербный! Неверно! «Это я, кретин, завтра пойду туда, где меня убьют!» Зачем тебе это, ты мне можешь объяснить? Зачем?! Ты думаешь, они что-то понимают? Очнись, Икар, это те же люди, которым еще недавно плевать было, что ты будешь изобретать — крылья или… писсуар с голосовым модулем! Ты думаешь, ты разумных людей за собой поведешь?! Это… Стадо! Медь, редкое серебро — им ничего не нужно, кроме комфорта и новых развлекаловок, это ты выдумал себе черти что! — Ты меня отвлекаешь, Брут. Мне нужно собираться. Брут сам не замечает, как оказывается рядом с Икаром и сгребает одной рукой ткань на груди «медного» тюремного комбеза, а второй отшвыривает прочь туго набитый рюкзак — тот заваливается набок нелепо и лениво выблевывает по одной все засунутые в него вещички. Коробка батареек. Фонарь. Бутылка антисептика. — Ты, — Брут шепчет, потому что голос вдруг пропадает, оставляя только возможность сипеть, давясь воздухом, — собираешься на смерть. Вбери это в свою тупую голову. Ты. Собираешься. Помереть. Ты, может, героем хочешь быть? А будешь ошметками супового набора. В этом не будет ни героизма, ни красоты, Икар. Это просто… Смерть. Это не… Не легенда и не миф. Это, блин, навсегда. Икар перехватывает его руку, но вместо того, чтоб оттолкнуть, вдруг плотнее смыкает пальцы на его, Брута, запястье и неожиданно ласково проводит по косточке большим пальцем. Сглатывает. — Я знаю, Брут. Я знаю. Хватит. Слова заканчиваются. Брут, тяжело дыша, закрывает глаза и на несколько секунд приникает лбом ко лбу Икара. Идиотский робот нудно пищит, не в силах измельчить измочаленное полотенце. — Прости. — Ничего, — тихо откликается Икар. — Я понимаю. — Не уверен, — устало роняет Брут. Ему хватает одного движения, чтобы найти свободную руку Икара и в одно мгновение защелкнуть на запястье теплую медь. Прости. — Фемида, активируй. Протокол «Ноль». Ноль. Быстрое, моментальное отключение сознания. Почти безопасное. Он не только над взрывчаткой работал всю ночь. Не только. — Прости, — повторяет он вслух, когда Икар наваливается на него всем телом, успев только почти по-детски вцепиться в рукав. — Все в порядке, я держу. Садись. Все… Будет хорошо. Все будет хорошо, Икар. Я не дам тебе упасть. Пошел ты… Не дам.