Райские будни

Ох, как же были хороши эти нежные и тёплые цвета рая! Приветливые и улыбающиеся души, стремившиеся стать ещё чище и лучше даже в месте, которое казалось последней точкой по достижению успеха. Жизнь здесь плыла. Нет, она пархала, как весенняя бабочка. Счастливые улыбки и смех звенели повсюду, как колокольчики.     И никто даже не хотел задумываться о том, что происходит там, снизу. Это никого и никогда не волновало. В раю было специальное отделение, где херувимы сразу же находили новоприбывшим их родственников, дабы семья воссоединилась и была счастлива. Лицемерно они никогда не сообщали, если кто-то попал в ад, пока их не спрашивали об этом напрямую. Но на подобный отдел Адаму было насрать. Он знает, где его семья, поэтому к этим милым барашкам никогда не заходил.     Это было ещё семь лет назад. Это было ещё до истреблений.     В те времена Серафимы-Истребители лишь патрулировали улицы рая, решая мелкие вопросы, а также иногда спускались на землю, чтобы уничтожить явный отросток Зла, который мог бы навредить не только раю, но и миру смертных. Наверное, Адама поставили возглавлять подобный отдел как раз из-за того, что Серафимы временами спускались к мирским, не привлекая внимания. Все смертные произошли от него - он их отец. Но они не были ему семьёй. Формально являлись, но не были. Его настоящая семья была разделена на два мира с невозможностью более видеться.     Тот вечер, что случился семь лет назад, Адам запомнил. Он проснулся, сам не понимая отчего: шума очередной рекламы телевизора или от того, что непроизвольно повернулся и лёг на крыло всем весом. За десять тысяч лет он так и не научился не то что убирать их за спину, а попросту спать с ними. А иногда произошедшие из-за них казусы во время половых актов являлись к нему в постыдных воспоминаниях где-то в три ночи. Жил он практически в центре, с видом на Жемчужные ворота, но не сказать, что больно роскошно. Чревоугодие и жадность не были теми грехами, что Адам временами проявлял, в отличие от той же гордости и похоти. Но всё это он замаливал. Он знал, как работают правила, знал их лазейки и знал, что, покаявшись, ему всё простят.     Может, был на это влиял статус первой души в раю и одного из тех, кто породил жизнь на земле. А может, всё просто понимали, что он… Пытается.     Обшарпанный потолок, с которого свисало множество паутин, пыльная маленькая комната, практически не имевшая мебели, и настежь задернутые шторы, дабы сюда почти не проникал свет, отражало состояние души, проживавшей здесь. Всё это используется лишь для ночёвки и хранения вещей, а кроме телика и гитары нет никаких развлечений. Но Адам именно так и жил, существуя. Покупал готовую еду, накапливал гору грязной одежды и сдавал её в чистку, часто забывал оплачивать электричество и воду... Благо положение главы отдела серафимов и неплохой заработок позволяли решать такие проблемы. И не то чтобы Адам был инвалидом в плане домашних дел, просто у него не оставалось желания улучшать обстановку вокруг себя.     Он проспал почти весь день, но далеко не из-за того, что у него выдалась бурная ночка. После секса он спал хорошо, но лишь потому, что всегда выкладывался на полную, чаще даже не слыша партнёршу. В целом ему было плевать, довольна она или нет: он делал это, чтобы выплеснуть эмоции, и, несмотря на спорный результат, райские девушки часто гордились тем, что провели ночь с первой попавшей сюда душой.     В этот раз он проспал так долго, потому что от невозможности сомкнуть глаза принял целую тучу таблеток снотворного. Проснувшись вечером, он припомнил, что доктор просил не употреблять их часто и в большом количестве.     Насрать!      Выключив всё это время работающий телевизор, Адам вылез из-под одеяла, лениво стаскивая телефон с тумбочки рядом, где стоял пузырëк принятого двенадцать часов назад сильного снотворного и несколько грязных пластиковых тарелок и кружек. Свет экрана ослеплял после долгого сна, да ещë и в тёмной комнате, поэтому пришлось убавить яркость. Сообщений было больше, чем обычно: пара назойливых реклам, уведомления из приложений, некоторые распоряжения начальства в тоне текста, которые Адам никогда не читал, пару строчек от лечащего врача, записанным как «Мозгоëб»:     «Адам, здравствуйте! Как у вас дела? — Следующее сообщение было написано уже через день, также висев в непрочитанных. Видимо, не получив в очередной раз ответа, он всё понял: — Ох, как только сможете - придите ко мне на приём, мы обсудим это. И не забывайте, таблетки нельзя пить на голодный желудок!»     И сообщения от Лют. Девушка каждый день интересовалась, придёт ли он сегодня, а под конец истории начала было интересоваться, всё ли с ним хорошо. Не будь они в раю, она бы уже могла поднять панику. Но как будто Адам куда-то денется? Он хотел ей ответить ясно и коротко: «Всё ок, сука. Завтра буду», но не успел — Лют сама ему позвонила. К таким пропажам она привыкла, но в этот раз было дольше обычного. Помедлив, Адам снял трубку: — Чë-кого, сучка? — Командир, с вами всё в порядке? — Заебись всё. Так что, блядь, перестань париться, завтра буду. — Вас уже неделю нет - это самая большая Ваша пропажа. Может, мне зайти к Вам?     Зайти? Адам оглядел свою обшарпанную комнату. Вот уж точно не хочется принимать в ней гостей. Он даже для секса мотель снимал. — У меня всё ахуенно, просто взял себе неплановый отпуск. Съебался в Эдем, позагорал. Так и передай, если кого-то это будет ебать. — Вы уверены, что мне не стоит заходить? — Я сказал, что всё ебать как ахуенно, так что отъебись от меня, сука! — Адам всё же сорвался на неё, сжимая в гневе телефон, но через секунду сделал глубокий вздох. Он не знал точно, слушает ли она его дальше, но всё же спокойно добавил: — И спасибо, за беспокойство… и за то, что взяла мою работу на эти дни. С меня поляна.     Не дожидаясь ответа, Адам сразу повесил трубку, дабы не продолжать этот разговор. Завтра он придёт на учение Серафимов, засядет за бумаги и распорядится некоторыми своими девочками. Завтра все будут считать, что он действительно затронул грех лени на этой неделе. Завтра они с Лют будут притворяться, что сегодняшнего разговора не было.     Ну и похуй!     Вставая с кровати, он провёл руками по струнам священной гитары рядом. Её бренчание сделало ему на секунду колыхнувшуюся ухмылку, но в итоге она пропала. Волоча крылья по полу, давно привыкнув к этому ощущению и звуку, Адам подошёл к единственному комоду, где он хранил всю одежду. Накинув ангельскую мантию, он взял сверху тумбочки один из пузырьков сильных антидепрессантов, высыпав себе две на руку. Кажется, ему писали не пить их на голодный желудок?     Да насрать!     Его вид из зеркала над тумбой отражал того человека, который только и может жить в этой комнате. Растрёпанные, давно слипшиеся грязные волосы, мешки под глазами размером с чёрную дыру, - несмотря на то, что Адам всё же старался хоть немного спать, - щетина, грубая кожа. Наверное, только благодаря ангельским тренировкам ещё не виднелся второй подбородок и не сильно выпячивался живот.     И это продолжалось почти все десять тысяч лет.     Закручивая пузырёк, Адам равнодушно бросил его рядом с подобными ему, ещё раз взглянув на себя. От прежнего Адама ничего и не осталось, лишь имя, а человек, смотрящий на него, был настолько забитым и потухшим, что это давило на тошноту. Маска Истребителя буквально срослась с Адамом, мало кто видел его лицо. Многие даже считали, что маска и есть его настоящее лицо.     Он был ангелом в клетке, давно иссохшим сортом, который впредь никогда не засияет. И никакой лучик в этой тьме более не мог преподнести ему новые краски. Доктор говорил, что Адам своими действиями заглушает внутреннюю боль. Ему нравится тяжёлая музыка, ведь через неё можно выплеснуть накопившийся крик. В его распоряжении находятся только девушки, ведь ему не хватает внимания противоположного пола. А говорит он с другими, как мразь, потому что это его защитная реакция.     Адам мало верил в психотерапию, но не мог не признать, что говорить с кем-то было приятно. Пожалуй, кроме этого мозгоправа, только Лют могла понимать душевные переживания своего командира и видела его слабости, которые он скрывал от других. Она отличалась от всех, была другой. Может, у неё есть чувства? Жаль, у Адама их нет. С доктором они всё же раскопали проблему и назвали её: «Разлучëнная любовь». Адам так и не смог построить себе отношений дальше, чем на пару ночей, потому что всё ещё хотел быть с другой.     Можно ли его осуждать? Ева буквально была сделана из его ребра, как идеальная пара по его душу. У них была семья, дети, пока однажды…     Яблоки в корзине фруктов уже начинали гнить. Он ненавидел один их вид. Так почему же временами импульсивно покупал? Доктор говорил, что это цепляющаяся ниточка к воспоминаниям прошлого, сожалению о чём-то, но далее Адам выбежал, не захотев разбирать эту тему. И о чём только он, Адам, первый человек, не совершивший ни единой ошибки, может сожалеть?     Потому что стоял в стороне?     С ненавистью и злостью он бросил яблоко через комнату. Его уже мягкая текстура разлетелась на стене пятном, а ошмётки тухло скатились вниз. Но в целом они не делали картину всей комнаты хуже.     Да, это так: первый человек - тухлый фрукт! А этот дом - отражение его покинутого желания жить. В нём нет сил умереть, но нет и желания жить.     Ненадолго свет проник в комнату, отчего Адам зажмурился, отдергивая занавески. Он лишь хотел выйти на балкон, облокачиваясь на высокие перила, смотря, как ещё пара чистых душ проходит через жемчужные ворота, а Пётр поёт, что здесь все счастливы, что умерли, ведь попали в рай.     Вот же лицемерный сучара…     От нахлынувшего бессилия Адам скатился по перилам вниз, прислоняя лоб к холодной балке. Как ни крути, он навсегда в заточении внутри этой тюрьмы… — Ну, и что на этот раз?     Раздавшийся позади голос напугал его, и, выкрикнув пару ругательств, Адам перевернулся прямо на полу, немного отползая и смотря на пришедшего гостя, продолжая ругать уже конкретную душу: — Ëбанный нахуй, Авель! Сука, повесь на себя колокольчик! — Адам сразу показательно схватился за сердце. — Блядь, чуть инфаркт не случился. Вот нахуй ты отрываешь человека от размышлений, скажи?! — Просто заканчивай это. Я смирился с твоими выпадами из жизни в ты-сам-знаешь-какую-годовщину, но когда это начало переходить на другие дни, то это начало раздражать. — Что ты от меня хочешь? Я простой парень! — Адам поднялся, оперевшись одной рукой об перила. — Я хожу к психиатру и пью то, что он мне прописывает. Работа идёт, Серафимы тренируются и смотрят здесь за порядком, нет никаких происшествий — я не могу на пару дней впасть в блядское уныние?! — Десять тысяч лет прошло, — напомнил ему Авель. — Завязывал бы ты с этой драмой. — Ты читал священные писания? «Чти мать свою родную». И, по-моему, там ещё что-то про отца было… — Адам от неуверенности почесал затылок. Он не заглядывал туда с момента, как попал в рай, поэтому не был уверен в словах. — Блять, нахуй это! В любом случае, с хера ли ты каждый ебучий раз приходишь сюда? Мы с тобой давно не разговариваем, кроме тех ебаных случаев, когда ты приходишь ко мне во время моих припадков. — Мне просто нравится смотреть на такого тебя. Вспоминаются первые дни, когда ты был подавлен настолько, что перестал выполнять роль первого человека. Не напомнить тебе о той ситуации с Каином? — Я прекрасно помню, что в тот момент произошло! Но, как видишь, мы с тобой оба здесь, ведь у нас было за жизнь ноль ошибок, — он показательно сомкнул указательный и большой палец. — Я - первая чистая душа в раю, а затем пришёл и ты. Дорога сюда для нас была открыта… Но лишь для нас двоих.     Сраные правила света и тьмы - Адам в них никогда не сомневался. Как тот, кто не совершил ошибок, не вкушал плод, ему пришлось взять на себя дополнительную ношу, помимо зарождения жизни: не дать Злу добраться до всех живых душ. Да, это была ещё одна причина, по которой его выбрали серафимом, - он первый не давал всей этой червоточине расти. Он был первым пастырем, первым посланником Бога. А всё для того, чтобы на сотню была хоть парочка чистых душ, и, естественно, больше всего он пытался наделить Добром самых близких. — Я много лет пытался сделать всё, чтобы жизнь была комфортнее, что на Земле, что здесь. Чтобы семья оказалась вместе, но этого, видимо, было достаточно лишь для нас с тобой. И единственная причина, по которой я прислушивался к твоим ебучим советам в этом месте, - чтобы наконец-то суметь построить себе нормальную жизнь!     Но, очевидно, это не сильно помогало. И в отличие от Авеля, Адам не особо был доволен вознаграждением за тяжкие труды. Именно поэтому у них и был этот конфликт, тянущийся десятилетиями: Авель был выбран, благословлен, а его отец создан. — А знаешь что: в пизду это всë! — Что? — Авель, терпеливо слушающий до этого, наконкц-то дёрнулся на месте. — Нахуй эту терапию! Нахуй правила этого места! Теперь я живу так, как хочу сам! — Выжил из ума? Долго тебе не будут всё спускать с рук. Думаешь, тебя не заставят!.. — Мне похую, что обо мне будут думать! Единственное, что «им» надо было от меня, давно ходит по земле, так что с меня хватит!     Адам давно начал осознавать, что немного понимает Лилит, но только в плане анархических мыслей. Он верил и следовал всем правилам, не совершил ни единой ошибки, а что в итоге получил в конце? Что его встретило в раю? То, что он не может обратиться к тому же отделу херувимов и найти свою семью, ведь знает, что это невозможно.     Он - Адам. Он - первая чистая душа. Не будь его, вообще никто бы не появился. И только сам Адам знал, что это неправда. Неугодную Лилит заменили Евой, а значит, заменили бы и его. Только разница в том, что у него не было бы ангела-покровителя, если бы ситуация обрела ту сторону. Даже Авель, выражавший достаточно почтения поначалу, со временем начал понимать, что его разум был более стойким. — Ладно, у меня нет никаких причин вести беседы с ангелом, который не снимает на людях маску и всё ещё не смог научиться поднимать крылья, — сказал он. — Будь уверен, ты лишишься всей милости, что у тебя здесь была. И тогда твои крылья спадут. — Быть может, этого я хочу на самом деле! — Кстати, о твоей идее зачисток в аду, — вдруг упомянул Авель. — Тебя не было неделю, поэтому я должен передать тебе последние новости: Сэра и остальные рассматривают предложение, но, боюсь, что если угроза восстания продолжит существовать и Лилит продолжит анархический строй, то предложение не станет чем-то большим. Ведь подобные действия раззадорят её и Люцифера, а потом полезут воплощения грехов, семья Гоэтии и прочие сильные души.     Авель, видя вспышку ещё одного из грехов в глазах Адама, поспешил расправить крылья, напоследок сказав: — И это, если ты решишься бросить всё, то у тебя там вперёд оплачено ещё два сеанса… Нет, это я так, напоминаю просто…     Разгоравшееся пламя с каждым словом Авеля заставило напуганного ангела поскорее улететь, дабы Адам в одиночестве выплеснул гнев. Он забарабанил по перилам руками и ногами с такой силой, что они едва не отваливались наружу. Он едва сдерживал тонну ругательств, но лишь из-за того, что не знал, с чего начать. Ад - это вечность, и он давно это принял. — Сраная преисподня! Сраные грешники! Сраный Люцифер! Из-за тебя всё это началось, тупорылый хуеплёт!     Его единственный шанс спускаться в самое пекло ускользал, но он не собирался его терять. Адам был готов на всё, лишь бы прикончить этого змея-искусителя, который поломал его счастье и сейчас спокойно живёт в сраном аду, пока его жёнушка готовит восстание. Мало им было выпустить Зло — они хотят, чтобы оно добралось до рая. А корень этого Зла был в глубине преисподней, и раньше его звали Евой. Грешники, что могли за всю жизнь не открывать священное писание, были бы не способны даже поверить, что их прародитель и первый убийца связаны кровью с первой чистой душой и первым благословленным. Но даже держа всё в узде, Зло способно пробраться в райские души и сделать их хуже, чем при жизни.     Хоть Адам и являлся таким, но всё ещё мог побороть свою гордость, дабы получить желаемое. Они навеки заперты в одном месте, и границу можно пересекать только по особым причинам. Однако они поддерживают связь, без этого никак.     Склонив гордость, Адам вызвал семью Морнингстар на разговор в ангельское посольство в их драгоценном аду. Пусть он давно расстался с Лилит, но он всё ещё прекрасно знал, кто эта женщина: ей так же плевать на грешников, как и её нынешнему мужу. Для неё они - инструмент, армия, чтобы привлечь внимание рая, и Адам знал, по какой причине: — Так жопа чешется вернуться в Эдем, да?     Пришла лишь Лилит, и Адам знал, почему. Какая бы сильная любовь ни связывала её с Люцифером, между ними было главное отличие: она хочет использовать грешников, чтобы вернуться, а еë дорогой муж попросту смирился с положением. Именно этот раскол постепенно рос в их отношениях. Однако она оставалась сильной и независимой женщиной, как и десять тысяч лет назад. У неё были свои условия: — Ты прав, на грешников мне всё равно. Но в аду есть мои друзья и семья. Я не желаю вовлекать их в это. — О, мне и этих уëбков хватит. А иначе можешь прикончить меня.     Он попросту сократил путь к её цели. Конечно, у этой женщины были свои причины вернуться, но то же самое можно было сказать про Адама: он тоже хотел не просто так спускаться в ад. Далее всё шло в нужном темпе: с Сэрой и другими высшими серафимами они договорились легко, как и с Люцифером. Все получили то, что хотели: угроза восстания была отменена, Лилит поднялась в рай, став исключением из правил, хотя за ней всё же наблюдали. Но и сам Адам намеревался стать исключением, только уже в обратную сторону. Жалких грешников ему было несложно убивать, удовольствие от новой работы захватывало его быстро. Раз всевышние разрешили, то в этом нет никаких проблем. И разве может хоть кто-то его осудить за то, что он честно выполняет поставленные задачи?     Конечно же, он шел к собственному финалу, что порождал новое начало для него. И в последний день, перед тем как встретить своих девочек по другую сторону Жемчужных врат, Адам попрощался с двумя душами в этом месте: с Авалем в райском городе, а для Лют он оставил искреннюю улыбку на поле боя.