𑁍𑁍𑁍
За учительским столом в столовой все как обычно с азартом наблюдают самый интересный спор в мире. Никто даже не пытается влезть. Все уверены, это должно закончиться крепкой дружбой. Не меньше. — Я эту Анну Каренину уже скоро сам начну детям вместо математики рассказывать. — Хоть что-то полезное им преподадите, Минхо-хен. — Да сдалась им ваша литература. — Сдалась, чтобы не стать как Вы. — Как я — это кем? — Математической занудой. — Позвольте, математика одна из самых великих наук. — Слышали песенку. Свежо предание. Да верится с трудом. — Вам — гуманитариям. Без обид, Феликс-щи, — не понять. — Куда уж нам до вас — математиков. — Спасибо за обед, скоро урок начнется, я пойду. Класс ждет своего скучного преподавателя математики на бесполезный урок. И Минхо, поправляя рукава белой рубашки, выходит из-за стола и скрывается в толпе учеников, которые тоже уже заметили время, и спешат попасть в кабинеты. — Когда вы перестанете жрать друг друга? — Когда он уволится. Сынмин тоже поднимается с места, покидая учительский стол. — Это точно перерастет в крепкую дружбу. — Если они не перегрызут друг другу глотки раньше. — И почему они так ненавидят друг друга? — Да они нравятся друг другу, — Феликс заговорщически смотрит на оставшихся за столом, с озорством в темных глазах наблюдая за всеми. — Ты тоже заметил? Я думал, у меня просто проблемы с головой, раз я вижу в них потенциальных любовников. — Да они друг друга глазами прожигают, когда кто-то из них не видит. Разве что они не размышляют в этот момент, как эффективнее вонзить в грудь друг друга нож. Готов поспорить, еще пара стычек и мы узнаем, что они переспали. — Феликс! В стенах школы! Тут же дети! — Оглянись вокруг. Звонок прозвенел. Детей здесь давно нет. Так что можем смело спорить. Если я выиграю, ты платишь за ужин, Хенджин. — Хорошо, забились.𑁍𑁍𑁍
Посреди урока Минхо слышит, как дверь соседнего кабинета с шумом хлопает так, что стены словно начинают ходить ходуном. Ситуация обыденная, если бы не гулкие удаляющиеся шаги сразу после этого. — Прошу прощения, — Ли выходит за дверь и видит, как Сынмин быстрым шагом уходит в сторону туалетов. — Задание я вам дал, прорешайте его, я скоро буду. Старший не понимает, что движет им, когда он идет по коридору за преподавателем, который бесит его. Да, так бесит, что поджилки трясутся. Гуманитарии всегда вызывали в нем такие эмоции. Он их не то чтобы презирает. Просто не совсем понимает. Как можно любить что-то не точное, постоянно меняющееся и расплывчатое. Минхо всю жизнь любил постоянность и точность. В математике это есть. Есть задача, есть алгоритм, додумайся, с какой стороны подойти, и она решена. В литературе все куда сложнее. Алгоритма нет. Есть миллиарды страниц текста, биографий, сюжетов, которые держатся в голове у этих людей. И нужно вовремя и правильно воспроизводить все эти запутанные тексты, еще и добавлять к ним, что ты думаешь по каждому поводу. Скука. Но сейчас он идет прямиком к раздражающему гуманитарию, который, судя по скорости, решил сдать стометровку. И у него получилось, аж на все десять баллов. По пятибальной шкале. — Ким, — Ли тихо окликает преподавателя уже в туалете. Глаза обернувшегося на голос темные и полны сдерживаемых слез. — Кто? — Какая разница? — одна слеза все-таки сбегает и катится по щеке. — Я спросил, кто это сделал? — Вы даже не знаете, что сделал, чтобы спрашивать личность. — Меня не волнует. Чтобы довести педагога до слез — не важно, каким способом он заставил вас как пмсницу хлопнуть дверью и уйти плакать в туалет. Но он это сделал. И вы скажете мне, кто это был. — Что даст вам мой ответ? — Какой же вы невыносимо тупой. Или нудный, я не понимаю. Я, конечно, думал, что вы — гуманитарии, не можете сложить два плюс два. Но не знал, что с математикой настолько все плохо. Поговорить хочу. — Заступаться за меня как за маленькую девочку? Я лучше сразу на увольнение подам, чем потом в глаза ученикам смотреть. — Подавайте, я полюбуюсь на это. Мы с ним не на вашем языке поговорим. У меня свои методы. — Чхве Уджин вам о чем-то говорит? — К сожалению. Минхо хмурится. Кулаки сами по себе сжимаются. Конечно, он не имеет права бить морду тому, кто даже его способен вывести из равновесия. Но желание приподать ему небольшой урок после увиденного на лице Сынмина отчаяния и дорожек слез на щеках, появилось у Ли мгновенно. И он не объяснит, откуда оно взялось. То-ли просто по-человечески жалко. То-ли защемило что-то от вида вымученного Кима. Обычная человечность. Не более. Точно. — Успокаивайтесь и возвращайтесь в класс, Сынмин. — Я не ваш ученик, Минхо-хен. Меня не нужно возвращать в кабинет. Самостоятельно до него доберусь, спасибо. — Как знаете, — Ли смирился давно с характером этого книжного червя. Драмы и героизма в нем хоть отбавляй. Экая трилогия все ради игры в человеческом обличии. Хуманизация. Кажется, это так называет молодежь? И почему его он так заботит? Сам не разберется, маленький чтоли совсем?𑁍𑁍𑁍
— Ну что, сегодня решать задачу под звездочкой пойдет Чхве Уджин. Давай. — Вы сейчас серьезно? У меня три по вашему предмету и вы мне усложненное задание втюхать пытаетесь? — А ты отказываешься выходить к доске? — Да. — Могу ставить тебе неуд? — За то, что я не решил задачу? — А что я должен сделать? Ты в физмат классе. Разве это не ваш уровень? Смотри, половина твоего класса готова ее решить. Попробуй же. Уверен, ты справишься. — Хорошо. Парень поднимается с места и Ли аж сглатывает неосознанно. Вроде и младше, а ростом в два Минхо вышел. Уджин поправляет школьную форму и тупо смотрит на доску с примером. — Ну? — Я понятия не имею, как решать. — Хорошо, постой, подумай. Решайте в тетрадях, дети. Потом дадите на проверку. Кто решит, поставлю оценку. А ты, Уджин, докажешь, претендуешь ли на свою тройку. Может тебе стоит повысить оценку? Или литература дается тебе легче? — При чем здесь… — туповатое выражение лица быстро сменяет поганая полуулыбка. — А, так вы впряглись за профессора Кима. — Я ни за кого не впрягаюсь, — Минхо показывает ковычки в воздухе, как бы намекая на неуместность данного слова в разговоре с человеком втрое старше парня. — А ты поимел бы уважения к преподавателям. Задачу решай, хватит языком чесать. — Не знаю я как решать эту задачу. Вы даете троешнику задание со звездочкой. Это как минимум не правильно. — Возьми учебник, Уджин, посмотри. Это самое элементарное задание. Там нет никакой звездочки. Под звездочкой оно не для всех. И то, посмотри, троешники, которых ты так сильно упомянаешь в нашем диалоге, уже усердно трудятся над заданием. — Так объясните, как это решать. — А давай попробует объяснить тебе кто-то из класса. Например, Йеджи. Иди к доске, покажи как решать эту задачу. Минхо устроит ему личный ад. Он не просто учитель, он очень внимамельный человек. И видит каждый взгляд, который Чхве бросает на девушку, когда она не видит, как подкидывает к ней в сумку записки и кладет на парту сладкое. И Ли, как парень и как человек, который тоже был когда-то подростком и был влюблен в одноклассницу, знает, как не хочется выглядеть глупым перед этой девушкой. — Теперь понял? — Да, — Уджин, весь красный, аж до кончиков ушей, уже сам решил аналогичное прошлому задание. — Молодец. Поставлю тебе четыре. Заслужил. Йеджи, оценка пять. Девушка, улыбаясь, возвращается на место. Она не заметила ничего необычного. Просто, как часто бывает у отличников, объяснила не успевающему однокласснику, как решать примеры, дающиеся ему с трудом. А Уджин, по его личным убеждениям, остался опозоренным на весь класс, а в ее глазах стал беспросветно тупым. — Вы жестоки, учитель, — шипит Уджин, проходя мимо стола Ли. — Да нет. Я просто преподаю свой предмет. И учитывая, что и ты и Йеджи сегодня получили положительные отметки, успешно. До звонка Чхве не выкидывает ни единой шуточки, вообще не говорит ни слова, что ему не свойственно. Минхо окликает его после звонка, уже засобиравшегося покинуть помещение, и видит, как губы парня шевелятся в беззвучном «блять». — Я читаю по губам, молодой человек. Грубо. — Я хотел бы быстрее уйти переодеваться на физкультуру, учитель. — Я не займу много твоего времени. Просто хочу сказать, что если ты не хочешь, чтобы я исправил твою успеваемость такими же методами как сегодня, извинись перед профессором Кимом. Уж не знаю, что ты натворил, но если еще раз такое повторится, я тебе обещаю, ты и Йеджи от доски отходить не будете. Лишь только чтобы поднять тебе оценки, Уджин. Ничего более. Лицо парня кривится. Он словно хочет плюнуть в Минхо, но сдерживается. Уважает и боится, потому что знает — Ли слово держит. — Ладно. — Отлично, беги на физкультуру. Хорошего тебе урока, Чхве Уджин.𑁍𑁍𑁍
Минхо, лежа на диване и лениво поглаживая кота, удивленно смотрит на экран телефона, где высвечивается, что звонит «Книжный червяк Ким». Он молча снимает трубку и тут же слышит: — Что вы сделали? — Я? Что? Да у меня выходной сегодня вообще, я дома лежу, глажу котов, смотрю… — Да плевать мне. Что вы сделали, чтобы Уджин просил у меня прощения за то, что сделал?! — Вы не могли бы не кричать мне в ухо. Я скоро так оглохну. Ничего такого, просто занялся его успеваемостью. — С такими «просто» не бывает. — Я хороший педагог, вот и всё. — Скорее психолог. — А вот психолог нужен теперь Чхве Уджину и здесь я ему не помогу. У меня образование преподавателя математики, а не психотерапевта. — Минхо-хен, — голос Сынмина в трубке словно становится тише, а Ли будто через телефон чувствует, как Ким нервно зажал между зубами нижнюю губу, как всегда это делает. — Спасибо? Звучит как вопрос. Младший как будто не совсем уверен, должен ли говорить это ему. — Я ничего не делал. Просто вызвал его к доске. Что он там уж делал на ваших уроках, Сынмин-щи, это уже меня не касается. Хорошего дня. Минхо прерывает звонок, но в голове гулко звучит тихое-претихое «спасибо». А это приятно. Он, конечно, не будет заниматься такой благотворительностью постоянно, но когда тебя благодарят, так хорошо становится как-то. Или важно лишь то, от кого эти слова исходят. Да нет, гуманитарии всегда вызывали в Минхо дрожь. Он всегда любил точность, последовательность. А еще решать задачи. И все гуманитарии, которых он знал, были его личной самой сложной задачей. Вот черт. Снова он вляпался в это гуманитарное дерьмо. Только не опять. Он же его терпеть не может. Но почему-то он же заставил Уджина извиниться за то, что он натворил на уроке Кима? Может не совсем из-за человечности? — Какой же ты придурок, Ли Минхо. Говорит сам себе, и разум словно успокаивается, лишаясь мыслей. Старший засыпает, продолжая держать ладонь на теплой рыжей шерстке Суни.𑁍𑁍𑁍
— Сынмин-щи, как вчерашний вечер прошел? — Минхо догоняет коллегу на парковке, шагая с ним в ногу. — Да вполне обычно. — Видел, вы ходили на свидание. — Не знал, что вы следите за моим инстаграммом. — Не то чтобы. Просто обратил внимание на ресторан, в который давно хотел пойти. Интересуюсь, стоит ли. — Достойное место, если деньги имеются. У моего партнера они есть. — Совет, да любовь, — Ли не понимает, почему злится на слова о партнере Кима, но одергивать себя уже нет смысла, слова сами вырвались. И ядовитый сарказм в них услышал бы даже глухой. — Вы злитесь? — а Сынмин довольствуется реакцией Минхо. — Ничуть, — а по короткому недовольному выдоху все сразу ясно. — Но разве не вашими словами было «У нас свободные отношения», когда мы оба устраивались работать в одну школу. Или я что-то недопонял? — Ты мстишь мне таким образом, щеночек? Впервые за год Ли использует это прозвище и обращается на «ты», а Кима передергивает. Все, о чем он меньше всего хочет думать, так это о том, как они с Минхо познакомились еще три года назад. — Соблюдайте субординацию, учитель Ли. Нам пора, дети уже ждут нас в классах. — Да, конечно, Сынмин-щи. Буду и дальше делать вид, что мы знакомы всего год. Пока. Ким видит, как злит его поведение Минхо. Он прекрасно ощущает испепеляющий взгляд, которым Ли прожигает его макушку, пока парень, обогнав пару учеников впереди, говорит с другим преподавателем. Соскочил с темы. Лишь только, чтобы еще дольше сохранить вражескую дистанцию. К тому же, у него же теперь есть партнер. И не важно, что этим партнером является его лучший друг, у которого есть и жена, и дети. Но Минхо об этом знать совершенно не обязательно. Хватило всего-то появляения в кадре мужской руки, осторожно касающейся пальцев Кима, как Ли тут же накинулся. Сынмин доволен эффектом. Хочется еще больше. Может и правда найти себе масика? Еще и водить его по тем местам, о которых Минхо знает больше, чем те, кто гуляет там каждый день или проходит через них на работу. Сынмину аж по голове себя погладить хочется за такие идеи, они для него сродни гениальным. — Нашел себе ебыря, значит, — Минхо понятия не имел, что если у Кима появится кто-то, что было неизбежно, его это до такой степени разозлит. Это было ожидаемо на самом деле. Все-таки Ким красивый интересный мужчина. Чему удивляться? Но Ли злится так, будто кто-то прямо у него из-под носа в магазине уволок последнюю бутылку дорого вина. Он сам же придумал это чертово правило «мы не знакомы и наши отношения свободны», но сейчас жалеет. Сынмина это оскорбило. Оно и видно. Ведет себя как последняя сука, а Ли это нравится до помутнения. Хочется припечатать его к стене и заткнуть долгим поцелуем, чтобы кислорода хватать перестало. Совсем. Чтобы свой рот младший мог открыть лишь ради просьбы не останавливаться. О чем же ты думаешь посреди урока, Ли Минхо. Подросток чтоли пубертатный? Перед тобой целый класс детей. Не хватало еще вести урок с пожаром в штанах. Какой кошмар. Нет, он этого Ким Сынмина ненавидит.𑁍𑁍𑁍
Ли со злостью откидывает от себя телефон. Он больше не зайдет в этот сраный инстаграм. Никогда. Либо кинет аккаунт Сынмина в блок. Эти его истории за ручку с каким-то пареньком в парке, где они гуляли после пар. Эти фотографии из «их» кафешки напротив института. Ким будто специально водит его по всем этим местам. Будто Сеул такой маленький, что негде погулять, кроме мест вокруг университета, которые эти двое изучили вдоль и поперек. В которых они знают самые укромные уголки для поцелуев. И Ли бесит до дрожи, что Ким водит по этим местам какого-то подсосника. Ему нужно в душ, определенно. Минхо подставляет голову струям горячей воды, смывая с нее все мысли. Но не помогает. Он продолжает думать о Сынмине. Как зависимый. Да, у него ломка. Давно началась. И слишком уж долго она длится. Целый год делать вид, что тебе безразличен человек, которого ты считаешь своим смыслом — мучение сродни адскому. Его личный котел, в котором Ли варится. А Ким это варево помешивает, посмеиваясь, дрова подкидывает под чугун, кипятком обливает Минхо, чтобы уварился лучше. Нет, Ли не может больше держать себя в руках. Не отдавая себе отчет о собственных действиях, парень берет телефон и открывает диалог с младшим. Как же давно не было в этом чате новых сообщений.Когтистый
20:40
Сынмин, какого черта?!
Книжный червяк Ким 21:00 ???Когтистый
21:05
Не делай вид, что не понимаешь.
Книжный червяк Ким 21:06 Но я ведь и правда не понимаю.Когтистый
21:08
Хорошо, объясню. Ты специально водишь своего хахаля по нашим местам?
Книжный червяк Ким 21:10 Ли Минхо. 21:15 Никаких «мы» нет. Не ты ли четко дал мне понять это год назад? Это были твои слова, а теперь что? Ты бесишься потому что я хожу на свидания в парк и кафе?Когтистый
21:16
Если я приеду, ты же выйдешь.
Книжный червяк Ким 21:17 Ты наивен.Когтистый
21:21
Просто я тебя знаю как облупленного. А знает ли твой хахаль о том, что ты боишься темноты? Знает он про то, что ты любишь ухаживать за цветами? Я же знаю все твои слабости. Знаю то, как тебе нравится, когда называю тебя щеночком, как тебя ведет, если поцеловать тебя в шею. Он об этом знает?
Книжный червяк Ким 21:30 Ты ревнуешь меня что ли? Забавный. Сам отшил меня спустя год отношений, попросил сделать вид, что мы не знакомы непонятно зачем, а сейчас попрекаешь меня тем, что я нашел парня?Когтистый
21:34
Это не «парень». Это нервный срыв, Сынмин, и мы оба знаем это.
Книжный червяк Ким 21:35 Ты выводишь меня из себя. Успокойся, Минхо. Мы с тобой друг для друга просто коллеги. Пока. Сынмин судорожно выдыхает. У него и правда получилось вывести камень из равновесия? Теперь и вода под него потекла. Если постепенно он начинает злиться и кусаться, значит ему все же не плевать? Это даже приятно в какой-то степени. Внимательный Минхо стал таким не внимательным, что даже не замечает, что каждый раз руки на фото разные и «хахаль» далеко не один человек, а всего-то многочисленные сынминовы друзья. Ревность застилает Ли глаза. Но у Сынмина подготовлено что-то большее, что точно заставит эту бомбу сдетонировать.𑁍𑁍𑁍
— Это, блять, еще что? — Минхо внимательно рассматривает фотографию, на которой талию Кима, это определенно он, обвивают чьи-то руки. Слишком знакомая ванная на заднем плане заставляет кровь кипеть. — Чертов мальчишка. Минхо скоро и правда не выдержит. Да, в определенный момент год назад ему стало страшно. Настолько страшно, что он не захотел говорить об этом с Кимом. Он бы точно решил, что парень просто нытик. Минхо не придумал ничего лучше, чем отгородить себя от Сынмина ярлыком «свободных отношений». Но Кима это так задело, что «свободные отношения» перестали быть отношениями. Они не прикасались друг к другу, не разговаривали, только кидались претензиями и ядовитыми уколами. А людям вокруг не говорили ничего о том, что знакомы намного дольше, чем им всем известно. Они стали незнакомцами, которые знают друг друга наизусть. Но Минхо отчаянно цеплялся за ту часть «свободных отношений», которая отвечала за взаимоотношения между партнерами. Он продолжал считать Сынмина своим. И когда у того появился ебарек, Ли принял это, как личное оскорбление. Сейчас в голове появились картинки воспоминаний, как в ванной на фотографии, Минхо усаживал Кима на стиралку и выцеловывал из него стоны. Было безумно хорошо. — Ли Минхо, ты придурок. Сам решил остаться на расстоянии, и сам же теперь истеришь как маленькая девочка, которая не понимает, чего хочет от жизни. Нет, он и правда не понимает, чего хочет. Или понимает. Понимает, что хочет Ким Сынмина. Хочет, чтобы Ким был его. Чтобы именно он стоял позади него на фотографии, чтобы его рука сжимала его. И чтобы именно с ним он ходил в кафе. И чтобы именно его имя срывалось с пухлых губ. Стоит подумать об этом, разум начинает застилать туман. Ли хочет напиться, чтобы перестать думать. Но алкоголь только разгоняет мысли по крови и в пьяном угаре Минхо набирает выученные наизусть цифры. — Да? — Сынмин на том конце звучит сонно. Кажется, он даже не посмотрел, кто звонит в столь поздний час интуитивно схватив телефон с тумбочки. — Ким Сынмин, — голос охрипший. — Минхо? — Сынмин, я скучаю. — Боже, ты пьян? — Я стекл как трезвышко. — Оно и видно. — Ким Сынмин, как ты можешь поступать так со мной? Такой жестокий, малыш Ким. — Сколько ты выпил? — Это так важно? Я хочу тебя прямо сейчас. Увидеть. — Только ли увидеть? — на том конце слышится смешок и шуршание одеяла. — Прижать к себе, чтобы все твои ебыри позавидовали. — А ты не пожалеешь потом? — Я уже жалею. — Точно ли я понимаю, о чем именно? — Обо всем. — Ммм, я не слышал от тебя ни разу слов «Прости, Ким Сынмин, я был не прав». — Я пьян, а не сошел с ума. Это тебе стоило бы извиниться. — Я услышал достаточно, чтобы понять, что извиниться нужно нам обоим. Но я не хочу слушать твой пьяный бред. Проспись. — Какой же ты блять жестокий сучонок. Ненавижу. — Разве звонят в, черт возьми, три часа ночи, тем, кого ненавидят, в пьяном угаре? — Я звоню. — Я рад за тебя. Проспись, алкаш. Если наберешься смелости написать на трезвую, я подумаю. Еще бы ты вспомнил что-нибудь наутро. Идиот. — Пошел ты нахуй, Ким Сынмин. — Хорошо, ты сам отправил меня к моим ебырям. И Сынмин вешает трубку, оставляя Минхо в одиночестве его квартиры. Не совсем, конечно, в одиночестве. С тремя котиками, но это же не Ким Сынмин. Ли и дальше бы опьяненно страдал, если бы не вырубился почти мгновенно после окончания звонка.𑁍𑁍𑁍
И старший бы отдал все, чтобы наутро не помнить собственного позора и не чувствовать головную боль. Шаркая ногами по полу, он идет на кухню за аспирином. И мысленно надеется найти там таблетки покрепче, чтобы накидаться и сдохнуть. И правда, что происходит в его голове в последнее время. Сколько раз он вспоминает Кима. Даже не за месяц. За день. Ни один не прошел без мысли о младшем, ни один не закончился без мысли о том, что они бы могли сейчас быть рядом. И каждый второй не прошел без руки на затвердевшем члене. Какой позор, учитель Ли. Ученики твои тебя не видят. И ведь руку тебе кто-то жмет. Хорошо, раз все настолько плохо, может стоит ближе подобраться к обиженному Киму? Слишком долго длится их молчание. Слишком слаб Минхо перед лицом этого человека. И слишком он сильно ведется на все его провокации. Как бы ни хотелось стереть память о сегодняшней ночи, Ли все равно ничего с этим не сделает. И самое паршивое, что говорил он — Ли Минхо. Но то Ли Минхо, которым он боялся быть последний год точно. Открыто говорящий Ким Сынмину, что он — его личный сорт героина.𑁍𑁍𑁍
«Ну и тупорылый ты, Ли» — думает про себя Минхо, торопливо отводя глаза от проходящего мимо младшего. — Голова не болит, учитель? — Спасибо, что побеспокоились, не болит. Не беспокойтесь больше в стенах школы. Ким лишь посмеивается и уходит в свой кабинет. Изверг. Но старший не планирует сейчас идти в учительскую, как хотел до этого. Он следует за ним. — Ли? — Сынмин оборачивается на звук захлопнувшейся двери. Ключи в замке звенят, закрывая кабинет изнутри. — Он самый, — Минхо неумолимо быстро приближается к Киму. — Не хочешь нормально поговорить? — О чем? — О нас. — Ты протрезвел? — Полностью. — Сложно верится. — Сейчас почувствуешь. Минхо в непозволительной близости. Ким явственно ощущает дыхание парня на своей коже. Слышит запах его парфюма и кажется, что ощущает, как колотится сердце в груди старшего. — Если ты не остановишь меня, я не смогу остановиться потом. — От тебе этого и не требуется, идиот. Младший первым подается вперед, но главенствующую позицию все равно занимает Минхо. Он прижимает парня к учительскому столу и нависает над ним всем весом. Сынмин не сопротивляется, но демонстративно кусается, слизывая капельки крови с пухлых губ. Не извиняясь, нет, наслаждаясь металлическим привкусом. — Ты злишься. — Идиотский вопрос. — Это был не вопрос, щеночек, — Минхо утыкается носом в изгиб шеи и вдыхает родной аромат. Он не забывал его ни на секунду. Каждый раз этот парфюм шел за ним попятам. Весь год глупого одиночества. Весь год сожаления о своем поступке. Весь год надежды, что произойдет что-то, что заставит их обоих пойти навстречу. Весь год страха сделать первый шаг к примирению. Страха разговора с тем, перед кем Ли был безмерно виноват. — Если я скажу «прости», ты простишь меня? — Смотря как ты будешь просить прощения. — Всеми известными мне способами. Воспользуюсь каждой слабостью твоего тела. — Мы в школе, Минхо. — Детей нет. — Учителя есть. — Я предупредил, что если притронусь к тебе, то уже не отпущу. Если ты так переживаешь, нужно было оттолкнуть меня сразу. Сейчас уже поздно, учитель. Я слишком долго думал об этом. — Думал, — хмыкает, отстраняясь. — Что мешало подойти и поговорить со мной? Еще до того, как ты попросил о перерыве. — Я не просил перерыва. Я не знал, куда девать свои эмоции, — Ли, не сдержавшись, целует место за ухом, и Ким закусывает губу до побеления тонкой кожи. — И испугался. Слишком ты стал близок ко мне. И мне казалось это лучшим решением, — утыкается носом в пульсирующую венку на шее и прикрывает в удовольствии веки. — Я был идиотом. — Им и остался, — хрипло выдавливает Ким и скалит зубки, словно самый настоящий лабрадор. — Этот идиот сейчас блуждает руками под твоей рубашкой, которую расстегнул пару секунд назад. И этот идиот заставляет тебя прикусывать до крови свои пухлые привлекательные губки. Идиот может и не умеет пользоваться мозгами, зато хорошо использует руки. А может быть еще и язык. — А идиотам положено не только трепать своим языком, но и направлять его в правильные дела? — Тебе придется поприкусить свой собственный язычок, чтобы нас не услышали вне кабинета. Не хочу делиться ни с кем твоими стонами, — на самом деле очень хочет, чтобы каждый, кто еще остался в этой школе после занятий знал — только имя Минхо младший должен выкрикивать на пике удовольствия. Но ему самому Ли об этом никогда не скажет. — Чтобы не бояться, не нужно в общественном мес… Мать твою! Минхо явно наскучивает слушать возмущения и поучительные речи младшего, и он спускается поцелуями к соскам, обводит их языком и едва покусывает, заставляя Сынмина выгибаться в крепких руках. А ладони Ли на боках сжимает так, что кажется, будто потом на них навсегда останутся бордовые отпечатки рук. Честно говоря, Минхо был бы не против. Своего рода, пометит свою территорию. — Все такой же чувствительный, соскучился, малыш? — Нет. — Врать плохо, разве литература не этому учит? — Минхо выкручивает бордовую горошинку так, что Киму приходится закусить ребро ладони, приглушая рвущиеся наружу звуки. — У меня были способы развлечь себя в твой период истерички. — И как же? — Ли словно не слышит едкий укол в свою сторону, продолжая блуждать руками по любимому телу. Он этот камень из своего огорода выбросит. Своими методами. — Ебыри, Ли Минхо. — Точно, малыш Ким же просто так времени не терял. И как? Нашел того, кто может сделать тебе приятнее, чем я? — Всем бы твою самооценку, хвастун. — Могу себе позволить, ведь вижу, как ты каждый раз рассыпаешься подо мной, — Ли уже ладонью вниз спустился и сквозь строгие брюки касается напряженного члена младшего. — Ты, кстати, не ответил на вопрос, Сынмин, — надавливает сильнее, зажимая ноющий орган. Ким чуть ли не скулит, громко вдыхая воздух через стиснутые зубы. — Нашел, — знает, что закапывает себя, но не хочет останавливаться. Если играют, то хотя бы по его сценарию, но по правилам Минхо. — Знаешь, он такой красивый, — на секунду тормозит, наслаждаясь тем, как зрачки напротив моментально расширяются, а рука на промежности словно становится тяжелее в миллионы раз, приятно надавливая на плоть. — Накачанный и сильный. Взял меня в коридоре моей квартиры прямо у стены. Так хорошо мне никогда не было. — Правда чтоли? — Ли в ярости. В нем играет чувство соперничества. И собственничества. На самом деле он собственник. Его человек должен быть его. Никто больше не должен трогать его там, где позволено только ему. — Да, шептал мне на ухо такие вещи, что голова кругом, — Сынмин еле сдерживает злорадную усмешку. Ли не обязательно знать, что качок из его рассказа — сам старший. Только из фантазий Кима. Его многочисленных фантазий. — И что же нравится такому дорогому мальчику, как Ким Сынмин? — Минхо тем временем застежку брюк подхватывает и стягивает штаны с бельем до колен, приподнимая копчик младшего с парты. — Он так запально шептал мне на ухо какой я молодец, что принимаю его, как хорошо ему со мной. Говорил, что я лучший мальчик, каких он имел. — А ты заделался чьей-то дыркой? Не низко ли это для филолога с высшим? — Ли отвлек Сынмина разговорами, пока возвращал его ноги на пол, а сам спускался вниз. Только когда теплое дыхание опаляет дернувшийся член, Ким понимает, что его обвели вокруг пальца. Все эти фантазии, грязные разговоры, довели его до того, что смотря на то, как перед ним на коленях сидит преподаватель математики, с которым он каждый день сталкивается в коридорах школы, он уже готов испачкать его лицо своим семенем. Кажется, стоит Ли прикоснуться даже кончиками пальцев к огненной плоти, и Сынмин мгновенно кончит. — А так твой безмозглый качок умеет? — Минхо ни на мгновение не прерывает зрительного контакта, за секунду пропуская в горло всю длину. Сынмин готов кричать, но вместо этого закрывает рот руками, тихо поскуливая в собственные ладони. Нельзя. Услышат. С одной стороны, да какая разница, взрослые люди. А с другой, как потом смотреть в глаза коллегам? Спасибо хотя бы камеры не успели установить именно в кабинете Кима, иначе интересное шоу они бы устроили охране. Бесплатное порно с преподавателями почти в HD качестве. Сказка. Минхо доволен, он держится за ягодицы младшего, чувствуя, как с каждым толчком, Ким старается сильнее подмахивать бедрами навстречу, и как ноги его постепенно подкашиваются. Горло саднит, но старшему так наплевать на все неудобства в угоду удовольствию Сынмина, что он просто смахивает слезинку с края глаза и увеличивает темп еще сильнее прежнего. Неосторожный всхлип, оглушающе громкий, срывается-таки с губ младшего, побуждая испуганно зажать себе рот. А губы Ли расплываются в победоносной усмешке. Довел. Сдержанный и собранный младший рассыпался. Одна рука утопает в рыжих волосах Минхо, направляя его голову куда нужно, и Ли лишь идет на поводу у этого мальчишки. Всегда идет у него на поводу. Даже если не знает о том, что попался в ловушку и сам затянул у себя на шее веревку, за которую тянет Ким. — Минхо, я больше не могу, — движения становятся рванными и более жесткими, Ким на финишной прямой и Ли знает это. Он не остранится. Ни за что на свете, пока его малыш не получит долгожданный оргазм. — Хо, — Сынмин жмурится так, что перед глазами появляется целая солнечная система. — Ты такой молодец, — вытирая рот тыльной стороной ладони хрипит Минхо, поднимаясь с пола. — Ты псих. — Если бы мне платили каждый раз, когда я слышу это после секса, мне бы не нужно было бы работать. — Хвастун чертов. А знаешь что? — М? — Иди сюда, — Ким притягивает Ли за загривок, целуя налившиеся кровью губы и так увлекается процессом, что на секунду забывает, зачем сейчас прижимал Минхо к себе на самом деле. — Мужчину, который трахал меня все это время, — Сынмин чувствует, как руки, которыми Ли обвивает его талию, напрягаются. Ему нравится эта его реакция. Эта его ревность, о которой он не скажет, зато даст ее явственно ощутить на себе. — Его зовут Ли Минхо. — Скажи мне, все гуманитарии такие конченые идиоты? — Минхо шипит это прямо в шею, и Сынмин не сдерживает смешка, получая за это по все еще оголенной ягодице. — А все ли физматы настолько ревнивы, что сами перестают складывать два плюс два и видеть, что ебарей никаких не существует? Ли не сразу понимает о чем речь и вопросительным взглядом смотрит прямо в глаза Кима, который еле сдерживает истерический хохот. Нет, он и правда умеет только решать математические задачки из учебников. А в жизни задачки — это не его конек. — Весь год максимум, что трахало меня — я сам и фантазия о тебе. А твои ненаглядные ебарьки — мои друзья, которые помогали создавать для тебя истории. — Нет, все гуманитарии точно сбрендившие идиоты, — Минхо остервенело сжимает в руках Кима, словно мягкую игрушку, расцеловывая его шею. Знает, как Сынмину это нравится и парень правда трепыхает в его объятиях, стараясь уйти от приятного прикосновения. Милая агрессия у Ли проявляется только так. Сжать до хруста костей и зацеловать до смерти. Он же не может побить этого гаденыша? Просто любит слишком сильно. Очень сильно.𑁍𑁍𑁍
— Ало, Хенджин, с тебя ужин, — довольный Феликс выплывает из школы. Он правда чисто случайно забыл у Сынмина флешку и пришел к нему как раз в тот момент, когда Ким был уж слишком громким в проявлении своих чувств к Минхо. Но Минхо и Сынмин никогда не узнают, что Ли вкурсе их проделок. Он — могила. И Хенджин, конечно, тоже. В конце концов, ведь, и эти парни интересно проведут свой вечер благодаря этим двоим.