Сломленный на века

      —Мои крылья! — голос надорвался, а боль окатила юную девушку с головой. Стоя на коленях на сырой земле, в одном лишь оборванном платье, она пыталась спастись пыталась найти выход, но пронзающая боль снова застала ее врасплох.       —Крылья! — в последний раз крикнула она и в следующие мгновение был лишь белый шум. Все перемешалось в голове. Смерть. Боль. Отчаяние. Стало одним большим комом и накрыло ее с головой.       —Ты ответишь за все, Макария, за все грехи своего Двора, —невинную девушку пинают сапогом в спину, но оглушительная тишина в ушах убивает ее и поэтому она лишь приоткрывает губы, с которых уже рекой льется кровь, — и не надейся увидеть в моем лице пощады.       Девушка падает так, что ее родная мама оказывается перед ней, только она больше не дышит. Ее крылья тоже оторваны, а шея разрезана. Мак прикрывает глаза, когда к горлу подступает тошнота, вместе с сапогом Аррана, что уже наступает на горло и давит пытаясь убить ее.       —Твой глупый отец и брат оставили вас одних, надеясь, что вы справитесь? — Вирад рядом со своим братом открыто смеялся ей в лицо, но, если бы они только знали, что Макария ничего не понимает из их глупыш усмешки, потому что крылья… их больше не было. Вместо них была сплошная боль, которая парализовала все тело. И сейчас лежа на спине, было так непривычно ощущать холодную землю всей поверхностью спины. Наверное, это кровь сковала все. Наверное, боги прокляли ту, что была им верна.       —Отвечай! — твердея подошва сапога, начинала перекрывать воздух и тогда, Макарии пришлось прошептать ее последние слова:       —Смерть найдет и тебя.       Все. Не злых криков. Не упоминаний котла. Ничего. Только обещание, угроза, которую оставила юная девушка в последние секунду своей жизни.       Азриэль резко садится на кровати. Снова. Снова. Снова этот сон, что крутится у него в голове почти пятьсот лет. Он был проклят и он это знал, даже сейчас, когда в кровати лежала другая, все мысли были о ней. О той, кто простилась с жизнью даже не успев попрощаться со всеми. Тени вновь обвили его корпус, а голову заполнили мрачные мысли.       «Я должен был остаться, я должен был спасти ее» — проносились вновь и вновь, пока голова не загудела. Страшные и ужасные мысли снова забрались к нему в голову, и теперь из было не остановить.       Ее смех. Ее глаза. Ее серебрянные обручи на руках так и трезвонили в голове об огромный стальной колокол, что парень сотворил неотвратимое. Потерял свою истинную пару. Лишился надежды. Лишился всего.       Рядом шелохнулась рыжеволосая девушка и парень перевел на нее свой потерянный взор.       Не она. Это не она. Азриэль хотело было схватиться за голову и прокричать: «довольно». Однако не смог, не смог так открыто показывать кому-то свою боль, что он нес через столетия. Ее нет. Ее нет!       Чтоб его истерзали в другой жизни, только верните Макарию. Имя. Дыхание остановилось. Все замерло на этой безмысленной планете.       Он назвал ее по имени.       Он посмел его произнести.       Он.       Он просто хотел хоть раз, еще хоть один раз увидеть ее и сказать, как сильна его любовь через пятьсот лет. Подумать только. Почти пол века прошло, а парень все еще хранил светлую память о ней. О первой и последней девушке, которую он полюбил.       Всегда одна.       Она и вправду осталась одна в сырой земле. Навсегда.       —Аз? — тихий шепот заставил парня вернуться в реальность и посмотреть на Гвин.       —С тобой все хорошо? — не рука медленно оградила татуировки на руке.       Нет. Хотелось бы сказать ему, но он лишь слабо кивнул, и открыл полку рядом с кроватью. Два обруча. Два обруча, что однажды грели его душу. Азриэль вынул их ящика, да так аккуратно, будто они были хрустальными, и положил себе на грудь. И закрыв глаза он начал вспоминать свое счастье.       «—У тебя такие глаза, — говорит она и хватает лицо парня в свои тонкие, но сильные руки, — каждый раз думаю о них, когда прикрываю свои.       Ее откровение часто вводило Азриэля в ступор, но в этот раз он улыбнулась и поднял свои руки, облаченные в черные тренировочные доспехи на ее серебряные обручи. Это был ее знак, ее символ. Она всегда носила два браслета на плечах, на которых было что написано на древнем языке, который знали лишь правители Двора Ночи.       —И только ли о глазах ты думаешь, Мак? — не лицо проедается светлой улыбкой и она начинает поглаживать щеки Аза , на которых уже появилась ямочка.       —О твоем сердце, — призналась она и поцеловала парня в подбородок, потому что ее небольшой рост не позволял ей дотянуться до губ, — о том, как мы связаны.       Связаны.       —Мы связаны навек и больше, на всю оставшуюся жизнь, которая нам дарована, — парень наклоняется и награждает ее поцелуем в лоб, — и клянусь тебе, что сделаю все, чтобы улыбка не сходила с твоего прекрасного лица.       —Тогда возьми их, — она начинает стягивать ее заветные обручи и Аз тут же прикрывает это действие отрицательно, качая головой, — возьми, тогда я всегда буду рядом, всегда буду защищать тебя.»       И вправду ее обручи дважды спасли ему жизнь. Азриэль знал, что это его ангел был с ним, даже сейчас, наверное, радовался, что он наконец-то нашел другую.       Сжав обручи и Аз попытался ощутить ее тепло, ее слабый запах лаванды и соли.       —Прости.       Слетело с его губ и, тогда он поднял обруч и точно также тихо стал их разглядывать. На ее обручах было написано: «Я знаю, что смерть не разлучит нас, знаю, что мы встретимся с тобой в другой жизни и даже там, я найду тебя».       Слеза покатилась по щеке парня и он выругался. Он снова позволил себе это. Он снова позволил себе вспомнить о ней. И будто не выдержав больше тоски Азриэль прошептал ее имя, будто от этого она появится:       — Макария.