Твой не твой, я не я.

***

Ким Тэхён — обычный среднестатистический ботаник второго курса кафедры психологии. Хотя нет, не среднестатистический. Ким Тэхён — король ботаников, с обидной кличкой «Нафталин», данной ему сокурсниками. Нет, ну а хуле он хотел, одеваясь, как старый дед, в уродливые коричневые брюки на подтяжках, нелепые широкие рубашки в полоску, купленные явно на блошином рынке и неизменные круглые толстолинзные окуляры в толстенной роговой оправе? А двубортный пиджак такого же говёного цвета с золотыми пуговицами был вообще полный отвал башки. Некоторые его знакомые свято верили, что Ким изобрёл машину времени и теперь мотался куда-то в доисторическое время, где обитали динозавры и пердящие на лавочках деды, за своими шмотками. Учился он, как и полагалось ботанику, строго на отлично и, естественно, был весьма необщительным тихоней, редко смотрящим куда-то выше, чем колени собеседника, и настолько тихим голосом, что преподавателям приходилось прислушиваться или просить повторить, что тот говорит. В общем, жалкое социальное никто. Как и положено любому ботанику, Ким до дрожи в коленках был влюблён в первого красавчика универа Чон Чонгука: статного, накачанного и татуированного красавца с офигенной улыбкой, как у чеширского кота, и огромными чёрными глазами, как у оленёнка. Приезжающего в универ на хромированном байке в своей неизменной косухе, джоггерах и высоких берцах. Тэхён каждый раз втихаря пускал слюни, видя этого красавчика, слезающего со своего железного монстра, которого тут же окружали полчища поклонников и поклонниц, готовых без раздумий прыгнуть к нему в постель. Тэхён тоже бы прыгнул с большим удовольствием. Вот только в его случае ориентация «гей» выглядела весьма печально и даже смешно. Сложно найти партнёра, когда у тебя зализанные на пробор волосы аля «недоАльКапоне» и термобельё под брюками почти до самых коленей. Поэтому ничего не оставалось, как смотреть на этого секси боя на совместных парах, спрятавшись за учебник по альтернативной психологии, и подрачивать на его блядские фотки без футболки в инстаграм. Но и влачение жалкой жизни было не самым страшным. Страшнее того, что Тэхён был конченным психом, и это не метафорически, он действительно с детства имел клинический диагноз — ДРИ, или, в простонародье — раздвоение личности. И то, что он сейчас не лежит в дурке, а учится на психолога с искренним желанием когда-нибудь найти лекарство от своего недуга и, наконец, вытравить тварь, поселившуюся в его подкорке — целиком и полностью заслуга его предков, обладающими связями, где нужно. А конкретнее: хахаль его матери, являющийся психотерапевтом, за лишний «амлет» выписывал ему справки, что тот абсолютно здоров. Ну и седативные до кучи тоже выписывал. Для любимой женщины чего ж не расстараться-то. Тэхён искренне ненавидел своё альтер эго с ебанутым и чересчур пафосным именем Виктор. Ведь тот был настоящим засранцем и ублюдком, периодически портившим Тэхёну жизнь. Впервые Виктор появился примерно в пять лет, после того, как любопытный малыш Ким решил проверить, правда ли в розетке живут фиксики, решив выковырять их оттуда бабушкиными спицами. Шандарахнуло его знатно, а уже через месяц после того, как выписали из больницы, Виктор ебашил во дворе соседского мальчишку детским ведёрком, отобранным у ещё более мелкого пиздюка в песочнице за то, что тот посмел спиздить его трёхколёсный «байк». Поначалу родители не придали этому значения, решив, что это обычные детские заскоки. Но когда в восемь лет маман и отчим застукали их тихое неприметное чадушко за распитием своего же дорогого виски и выкуриванием кубинских сигар, доставшихся от очередного благодарного пациента, и нецензурно комментирующего гейскую порнуху, поняли, что дело — труба и нужно что-то с этим делать. После долгих мыканий по психушкам, правильно подобранные таблетки немного помогли, и Виктор несколько лет не появлялся, ровно, так сказать, до полового созревания. Стоило члену Кима встать на очередную задницу или передницу, Виктор тут как тут со своими пошлыми комментариями, правда, наружу он не вылезал, науськивая на разную хуйню, вольготно расположившись на подкорке. Но чем старше становился Тэхён, тем и его альтер эго становилось сильнее. И если все нормальные психи с подобным диагнозом не помнили то, что творили, то Тэхёну не свезло. Мало того, что он помнил всё, что творил Виктор, когда дорывался и занимал его место, так он ещё мог периодически его видеть рядом с надменной ухмылкой и растрёпанными кудрями, драными джинсами и вечными чёрными футболками с матерным принтом. Короче, к ДРИ добавились и галлюцинации. Никакие таблетки больше не помогали, и Ким просто смирился с его присутствием в своей жизни. И, честно говоря, привык к сальным шуточкам того. Между ними даже был договор. В универе не появляться в открытую, а взамен Ким позволял ему иногда шпёхать проституток, которые знатно охеревали, когда их не по-детски так и в хвост и в гриву ёб типичный ботаник с отвратительно похабным лексиконом. Ну ни складывалась у них картинка и всё тут. Хотя мало ли у кого какие заёбы. Ебанутых, их же везде валом. Правда, предмет влажных тэхёновских фантазий Виктор терпеть не мог. Видимо, чувствовал конкуренцию. Хотя, какая на хрен конкуренция, если ты всего лишь плод воображения, но Виктор себя таковым не считал, искренне веря, что это он настоящий, а Ким — выдуманный, и, честно говоря, Тэхён и сам иногда в этом сомневался. Видя Чонгука, Виктор, закинув ноги на парту рядом с Кимом, (ну помним же, что это всего лишь глюк) буквально комментировал каждое его действие, стараясь всячески отбить к нему интерес у своего хозяина. — Спорим, этого козла сегодня в зад имели. Глянь, как жопой по стулу елозит, наверняка ещё и без смазки, — выпуливал он, посасывая неизменный вишневый чупа-чупс. — Что ты в этом растатуированном хомяке нашёл? Лыбится, как идиот всё время, как будто доллар в мгновенной лотерее выиграл. А татухи эти… На зоне бы за них всегда в петухах ходил бы. (Откуда у его альтер эго познания в данной области, а значит и у него самого, Ким вообще был без понятия). На все эти вечные выпады Тэхён молчал, стараясь дышать поглубже, чтобы не выдать себя. Хотя отыметь эту упругую задницу в узких джинсах было весьма заманчивым предложением, можно и без смазки. Вот только куда ему, ботанику бесхребетному, с огромным тараканом Виктором в башке, до этого почти небожителя. — Нет, ты только посмотри, как языком в щёку пихается! Точняк, мастер королевского отсоса! — не унимался тот. — Господи! — шипел про себя Тэхён. — Когда ты уже заткнёшься, а лучше сдохнешь и перестанешь меня мучить. На что Виктор лишь злорадно лыбился и заводил неизменную песню своим тягучим низким баритоном: — Я буду всегда с тобой. Воздухом и водой… И так проходил каждый его грёбаный день. Учёба, насмешки про нафталинового деда, доставучий Виктор и недосягаемый любимый Чон Чонгук, пока… *** Пока однажды, задержавшись в библиотеке на очень, очень сильно, когда в ней уже никого, кроме недотравленных тараканов не было, пытаясь подготовиться к очередному зачёту, не услышал за стеллажами до боли знакомый голос, принадлежащий его неизменной любви и предмету ежевечерней неистовой дрочки до сухих мозолей на руках. Чонгук явно с кем-то ругался, при этом не стесняясь в выражениях. Естественно, Тэхёну стало любопытно. Он осторожно заглянул за стеллаж, откуда, по предположению, шёл звук. Чон стоял к нему спиной, набирая с полки кучу книг и матерясь, как отпетый уголовник. — Ян, на хуй ты заебал. Долго мы тут торчать будем? Сколько можно зубрить всю эту хрень? Я скоро реально на Кима стану похож. Пошли отсюда. Меня кореша ждут, — он замолчал, явно выслушивая ответ, а затем снова стал материться. — Что значит брать с «Нафталина» пример? Ты себя вообще слышишь? Что значит попросить с собой позаниматься? Максимум, чем я смогу заняться с этим ботаном — это охрененным сексом. Говорят, такие ебутся как в последний раз. Да и ноги у него с задницей вполне зачётные. Я как-то в душе после физры видел. Охуенно на моих плечах смотрелись бы! — и захохотал, откинув голову назад. А у Тэхёна дыхание на хуй сбилось и очки запотели от резко поднявшейся температуры. Это он ведь о нём говорит? Да? «Божечки, он меня голым видел, и ему мои ноги понравились. Нет, это точно сон какой-то. Может, снова глюки?». Тэхён снял очки и протёр их краем полосатой рубахи, а затем снова одел, чтобы убедиться, что голова в очередной раз его не подводит. Но нет, Чонгук по-прежнему с кем-то разговаривал. — Так, всё, берём последнюю и валим, — он снял с полки толстенную энциклопедию и повернулся. Если Тэхён до этого думал, что Чон говорит по телефону через гарнитуру, то сейчас чётко видел, что это не так. Никакого телефона не было и блютуз-наушника тоже. Мало того, он, повернувшись куда-то в сторону, где кроме книжных полок ничего не было, снова возмущённо выдал: — Если ты, падла, снова будешь лезть ко мне сегодня со своими нравоучениями: много не пей, не ебись без презика и не садись бухим за руль, я в себя столько таблеток запихну, что ты до самой старости хер вылезешь. Ясно? — Охренеть! — только и смог подумать про себя Тэхён, когда Чон прошел мимо, естественно, не заметив, что за ним наблюдают из-за соседнего стеллажа. — Он что, тоже? Да ну нахуй? Так не бывает. Виктор появился, как всегда не вовремя. Хотя, скорее всего, он всегда тут был, сидя на верхнем стеллаже, по-детски болтая ногами. Подозрительно тихо для такого балабола. А ещё он как-то странно лыбился в сторону Чона, словно увидел в ломбарде настоящий «Ролекс» за пятьсот вон. — Пиздарики! — наконец подал он голос. — Кажется, я на хрен втрескался с первого взгляда по самые помидоры! — Чего? — не понял Ким. — В кого это? В Чонгука, что ли? Он же тебе не нравился. — Да в какого на хуй Чонгука, долбоёбина! — закатил он глаза. — В Яна. Он такая милашка. Щёчки эти, очечки, губки бантиком. Не парень, а сладкая мечта каждого приличного гея. Ну или бисексуала, как я. — В Яна? Это ещё кто? — совсем опешил Тэхён. — Ну, ты что, совсем тугодум? Альтер эго этого верзилы. Кажется, он тоже из наших, — Виктор красноречиво покрутил у виска. — Крейзи. — Ну, здрасьте, забор покрасьте! Приплыли. Ты что, его видишь? — Киму показалось, что он окончательно поехал домиком. Его альтер эго видит чужое альтер эго, которое он, кстати, не видит. Это вообще как на хуй может быть? Сушите вёсла, идём по звёздам, потому что приборы на хуй вышли из строя. — Я не я буду, если не затащу его в койку. Слышь, Тэхёна, одолжи мне тело на сегодняшний вечерок. В клуб сгонять по-быстрому. Шпили-вили там, все дела. Глядишь, и тебе чего перепадёт. Тело то одно, — маячил перед глазами Виктор в предвкушении грядущей ночи. — Да пошёл ты! Никуда ты не пойдёшь! Точнее, я не пойду, — наконец отошёл от шока Ким. — Мне к зачёту готовиться надо. Нет, он, конечно, пошёл бы, ведь там будет Чонгук, и вроде как мизерный шанс у него есть. Но вот чем всё это может закончиться, хорошо знал. От Виктора всегда только проблемы, а сгореть потом от стыда совсем не хотелось. Да и к тому же он грёбаное ссыкло. Хотя, если Чон такой же, как и он, то… Ох, уж эти блядские сомнения. А тут ещё Виктор бензинчика в огонь подливает. — Да какой, к чёрту зачёт? Ну, братан, ну не обламывай лучшего кореша. Мы ж с тобой как братья. Считай, одно целое (шутник хуев). Сейчас в секонд сбегаем, тряпья тебе приличного прикупим. Макияжик там, причёсочка зачётная. Чонгук твой как увидит, от счастья в штаны напускает. Отвечаю! Да хоть потрахаешься по-человечески. А там, глядишь, местами поменяемся, — и ладошки в умоляющем жесте сложил. Того и гляди, на колени бухнется. Знает, сука, как уговаривать надо. — Я даже не знаю… — ну всё, пиздец Тэхёновской стойкости. — Ладно. Но только, чур, вести себя прилично. Не напиваться, как свинтус, не материться и не рыгать во всеуслышание. А то знаю я тебя. — Да я сама невинность буду. Мамой клянусь! — разулыбался тот и опять свои песенки дебильные запел: — Я — это ты, ты — это я. И никого не надо нам… Здравствуй, жопа, новый год, нас пиздец полнейший ждёт! *** Тэхён, слегка обгрейженный и намарафеченный, как заправская шлюха, стоит посреди клуба, где, по предположению, должен тусить Чон, и выискивает его взглядом. Хотя полагаться на волчье чутье своего альтер эго, как тот выразился, дело вообще-то сомнительное. Но то ли рыбак рыбака видит из далека, то ли звёзды сошлись в правильном месте под влиянием ретроградного Меркурия, в общем, нашёлся Чонгук быстро в вип-зоне, причём один. Видимо кореша ещё не подтянулись, ну или наоборот, разбежались по танцполу и туалетным кабинкам для ублажения души и тела. — Чё встал? — нашёптывает в голове Виктор. — Давай ноги в руки и айда грудью на амбразуру. — Да что я ему скажу? — Тэхён попытался дать заднюю, ссыкло же, хуля тут сделаешь. — Не, ну ты правда долбоёб. Правду, конечно. Так, мол, и так. Видел, как ты в библиотеке сам с собой пиздишь. Пошли трахаться. Чего сложного-то? — так себе советик. — Боже, да заткнись ты уже! С твоими советами я не только не потрахаюсь, но ещё и по морде схвачу, как пить дать. Кое-как пересилив свою трусость, Тэхён всё-таки подошёл к заветному столику, нервно облизывая губы. — Привет, Чонгук, — тихо сказал он. Это пока всё, на что его хватило. Чон сразу и не понял, кто перед ним, а потом как понял, так у него от удивления чуть шары из орбит не повыскакивали. — Нафталин?! Прости, то есть Тэхён? Ты откуда тут? — Ну, я это… В общем, тут такое дело… — ну, красноречие — это вот совсем не про него. — Да хуле ты мямлишь, как целка пятнадцатилетняя! — зарычал в его голове Виктор. — Меня покажи. Научу тебя, как взрослые дяди разговаривают. И Ким сдаётся. Потому что если ещё хоть слово предмету своих влажных фантазий скажет, точно в обморок хлопнется и поминай, как звали. А тот ещё смотрит так пристально, оценивающе, сдохнуть — не воскреснуть. В общем, была не была, отступать-то уже поздно. Как говорится: «Ебись оно всё раком, боком, подскоком». И Чонгук видит, как лицо Тэхёна меняется и на нём появляется саркастично наглая ухмылка. — Короче, брат, — Виктор в наглую усаживается напротив и залпом опрокидывает в себя чужой стакан с виски. — Меня Виктор зовут. Я вроде как второе Я этого малахольного Тэхёна. И не смотри на меня так. Сам не без греха ведь. Знаем мы про твоего Яна, — довольно лыбится, видя, как глаза парня увеличиваются в размерах от полного ахуя. — Откуда вы…? — Чонгук начинает заметно нервничать. — Да не бзди, альфа-самец. Мы никому не скажем. Просто в следующий раз, когда книжечки свои читать будешь, предварительно убедись, что рядом нет никого. Это хорошо, что ты при нас спалился, а то с кем другим — ждала бы тебя смирительная рубашка, манка по утрам и железная утка под кроватью, — Виктор перегибается через столик и берёт лежащую пачку сигарет, вытаскивая пару папирос. Одну кладёт за ухо, а другую прикуривает, а дым выпускает в лицо Чона. — Не в падлу, покажи его. Запал я на него сильно. Ян, выходи, знакомиться будем. Я парень хороший, не обижу, — ласково так зовёт, словно ребёнка конфеткой приманивает. — Что? — лимит ахуя Гука где-то за пределами галактики. — Да тебе чё, жалко, что ли? — Виктор снова лыбится, играя бровями. — Да ни за что! — Чон моментально вспыхивает, но затем, слегка зависнув, как будто внутри него тоже идёт какая-то борьба. Внезапно расслабляется, начиная совсем невинно улыбаться. Губы и правда складываются бантиком, а оленьи глазки невинно опускаются, прикрываемые пушистыми ресницами, и хлоп-хлоп такие. Ну пиздец! Целочка-невредимочка во плоти. — Ну, привет, красавчик! Что, правда, так сильно запал? — и голосок такой соблазнительный, что у Виктора в штанах начинается движение, как в Москве на Красной площади. — Не просто запал, детка. Влюблён. Готов отдать всё, что у меня есть: сердце, руку, почки и ноутбук Тэхёна последней модели с погрызенным яблоком на крышке. Будешь моим парнем? Обещаю любить, ценить, на руках носить, — красноречие бьёт из альтер эго фонтаном, лишь бы добиться желаемого. — Экий ты быстрый. Да и с ношением на руках не погорячился ли? — скептически окидывает Ян худощавую фигуру Кима. — А как же конфетно-букетный период? Цветы, рестораны, серенады под луной? — Всё будет, крошка, только попроси! — такой хуйнёй Виктора не возьмёшь. Он калач тёртый. Не одну проститутку на приличную скидку раскрутил, между прочим. — Поехали ко мне. И я докажу, как сильно умею любить. — А не сильно ли ты разогнался, мачо? — шипит в его сознание Ким. — Уговор был, что сначала трахаться буду я. — Ладно, не бузи, — закатывает глаза тот. — Только язык из жопы вынь, трахальщик. — Прости, солнышко, но этим двоим тоже пообщаться нужно. Я пацан четкий, уговоры не нарушаю. Пообещал, что у Тэхёна сегодня секс будет. Значит будет, — ласково улыбается Виктор и уступает таки место Киму, который после залитого в него Виктором алкоголя становится гораздо смелее. Ян тоже пропадает, а Чонгук чувствует себя пиздец как странно, прямо как Тэхён тогда в библиотеке, потому что это, ну полный пиздец. — Эммм! Послушай, Тэхён, — потихоньку стал осознавать происходящеe Гук. — Раз ты всё слышал… Может тогда… Я, если что, и снизу могу быть. Мне твоё тело в душевой даже по ночам снится. Просто наваждение какое-то, — и нервно языком в щеку толкается так, что Кима ведёт от этого действия и в паху тяжелеет. — Я ж говорил — заднеприводный! — ржёт в сознании Виктор. «Умолкни. Не порти вечер!» — мысленно рявкнул на него Тэ. — Я согласен! — ну, слава богу, хоть раз не струсил. Всё-таки иногда полезно с Виктором пообщаться. — И сегодня и правда, я сверху буду. Дальнейший вечер, а за ней и ночь, проходит, как в цирке «Шапито» с акробатическими номерами, пьяными мартышками (потому что нажраться шампанским всё-таки успели, пока до дома Кима добирались. Надо ж было отметить это дело.). И дикими животными, потому что тигриные рыки, волчий вой и прочие неприличные звуки все соседи слышали, да и несколько кварталов, похоже, тоже. Тэхён, как и предполагал Чонгук, действительно трахал его, как в последний раз, развратно, пошло, но с душой и оттяжкой, до огромных синюшных засосов и влажного хлюпанья в заднице. Дорвался же. А Чон глаз от него оторвать не мог всё это время. И как он раньше не замечал, насколько тот красивый. Вот только очки эти стрёмные выбросить к хуям. И шмотки дедовские сжечь на перекрёстке, как порчу. И будет не парень — мечта. Ебись и люби. Люби и еби. А затем и очередь Виктора с Яном настала. И Ян не такая уж и милая бусинка оказался. Отъебал Виктора, как отстирал за язык его поганый. Ещё и пригрозил, что каждый раз так делать будет, пока все его гопницкие наклонности не вытрахает. Ну, а дальше такая каша-малаша закрутилась, что всем вообще побоку было, кто кого ебёт. Короче, стали они жить-поживать вчетвером. Учиться, ебаться и любить. И детей у них, естественно, не было, даже усыновлённых. Потому что ну кто таким психам ребёнка доверит? Хотя оно им и самим на хуй не нужно было. Вот такая вот ебанутая история, товарищи. Мораль: На каждого ботаника найдётся свой Виктор. Конец.