Побег из кафе «Снежинка»

По сравнению с универсамовской шпаной, домбытовские казались Айгуль уже дяденьками. Вместо несуразных пальтишек и телогреек, они носили представительные кожанки. На головах красовались кепки-восьмиклинки. Она невольно вздрогнула и сильнее прижала к себе видеомагнитофон, когда один из них крикнул: «На, сука!» — кидая карты на стол. Дяденьки оживлённо и с гоготом обсуждали ход игры, но если у кого-то из уст срывались непристойности, все сразу замолкали, поглядывая на школьницу с видиком. Они так много курили, что в кафе стоял туман из сигаретного дыма, от которого Айгуль было тяжело дышать. Эта мрачная забегаловка — последнее место, куда бы она пришла по своей воле. «Но где то место, где хорошо?» — задумалась Айгуль. — «Дом с вечно недовольными мамой и папой или школа с вечно злыми учителями?» Раздался телефонный звонок. Один из бандитов обошёл столик, где сидела девочка, и поднял трубку. — У аппарата. Айгуль была уверена, звонит кто-то из универсамовских. Она напрягла слух, стараясь узнать голос звонившего. Скорее всего, это брат Марата. — Ща, подожди, — бросил он в звонившему и обернулся к здоровяку в белом свитере. — Жёлтый, тебя с «Универсама». Тот неспешно подошёл к телефону. — Слушаю внимательно, — сказал он в трубку, усаживаясь на высокий стул. В кафе повисла напряжённая тишина. От волнения Айгуль начала теребить кабели от видеомагнитофона. Ей хотелось слышать то, что говорят на другом конце провода, но до её уха доносилось только тихое жужжание. — Ну если хочешь решить, приезжай на Пески через два часа, поговорим. Айгуль понимала, что от этой встречи многое зависит. Всё её внимание сейчас было приковано к телефонному разговору. Казалось, что кроме Жёлтого и неё, в кафе больше никого нет. — Ну ты и я, со мной пара человек. Разговор… Жёлтый положил трубку и вернулся на своё место. — Чё делать будем? — спросил кто-то из домбытовских. — Чё делать, скорлупу подтягивать будем. Цыган, сходи к Длинному в качалку, — обратился он к парню в коричневой куртке. «Что? Скорлупу? Он же только что сказал, что с ним будет пара человек», — подумала Айгуль. Она набралась смелости и тихо произнесла: — Вы их обманываете. Обратив на себя внимание группировщиков, девочка продолжила: — Вы же сказали по телефону, что с вами будет пара человек, а сейчас хотите позвать много людей. Айгуль показалось, что домбытовские на неё сейчас глядели так, будто она собачка, которая вдруг подала голос. «Думаешь, они будут перед тобой здесь распинаться?» От ощущения неловкости она потупила взор, уже не надеясь услышать внятного ответа. — Айгуль, — начал Жёлтый, — я понимаю, ты беспокоишься за своих друзей, но, планируя такого рода встречи, нужно учесть все возможные варианты и хорошо подготовиться. — Бить сразу морды никому не будем, это для подстраховки, мы же не знаем, что у твоих дружков на уме, — пояснил парень, лицо которого ей было знакомо. — Я так и сказал, умник, — с раздражением в голосе произнёс Жёлтый. «Всё равно замышляют что-то нехорошее», — подумала девочка, но ничего не стала говорить. — Держать его не устала? — с улыбкой спросил Жёлтый, взглядом указывая на видик. — Нет, не устала, — соврала Айгуль. Сидеть неподвижно, прижимая к себе тяжёлый видеомагнитофон, оказалось нелегко. У неё затекли руки, ломило спину и ноги. Но она не могла вот так просто оставить свою ношу и уйти. Марат попросил побыть кассиром, она согласилась. Как потом будет смотреть ему в глаза, если уйдёт. Это будет предательством. «Колик, давай ходи», — послышалось Айгуль. Наконец она узнала прозвище, того, кто поджидал её у школы. Он деловито вытягивал карты из своего карточного веера. «Отбившись», он отпил из бутылки и посмотрел на Айгуль, но та опустила взор, не желая встречаться с ним взглядами. «"Колик" — прозвище какое-то гадкое, вызывает чувство брезгливости, разве может нормальный человек так назваться, то ли дело — "Адидас"». В голове сразу нарисовался образ Марата, как он идёт по улице, засунув руки в карманы с «петушком» на голове в своей ярко-голубой куртке. Его улыбка, его движения, как он застёгивает на запястье часы и потом смотрит время, а в глаза бросаются незаживающие костяшки пальцев. Айгуль было приятно представлять Марата, вспоминать ощущения от прикосновений его обветренных губ. Она глубоко вздохнула и положила голову на видеомагнитофон с мыслями: «Как он там? Не хочу, чтобы приходил на стрелку». Приподняв затёкшие ноги, Айгуль почувствовала, как над правой щиколоткой под голенищем сапога скользнул складной нож. Его дал Марат, когда они прощались на лестнице, со словами: «На, держи. Я своих пацанов знаю, они тебя не обидят, но, если какой-то залётный фраер приставать начнёт, можешь херануть его по рукам пару раз, чтобы не лез». Сначала она не хотела брать нож. Зачем? Что может случиться такого, что ей придётся кого-то резать? Но Марат настоял, засунув его в сапог. Сейчас Айгуль, которая находилась в окружении другой группировки, уже не казалась какой-то фантастичной вероятность того, что ей для обороны придётся прибегнуть к холодному оружию. Этот час, прежде чем Жёлтый покинул кафе, для Айгуль длился вечность. Она пыталась забыться, уйти мыслями куда-то далеко отсюда, в другие миры к персонажам любимых книг и мультфильмов, но возгласы увлечённых карточными играми домбытовских возвращали её обратно. К ней пару раз подходил Колик, он доливал чай и спрашивал, не хочет ли она есть, на что Айгуль отрицательно мотала головой. В этом она не врала, аппетита правда не было. Он принёс небольшую вазу, в которой лежали «мишки» и «белочки». Такие конфеты Айгуль ела только по праздникам или, когда папа получал зарплату, и у него было хорошее настроение. Мама потом их прятала и выдавала по две на обед и на ужин, но Айгуль быстро находила эти тайники и время от времени оттуда подворовывала. А здесь целая ваза стояла рядом. Так и подмывало взять несколько, но от домбытовских, особенно от Колика, не хотелось ничего брать, по крайней мере, на виду. Тогда она решила схитрить — прихватить конфеты незаметно. Когда Колик развернулся и пошёл к своим, она потянулась к вазе и осторожно вытащила оттуда двумя пальцами «Мишку косолапого». Спрятала того в рукаве. Получилось. Теперь она потянулась за «Кара-кумом», но заметив, как на неё обернулся Колик, резко отдёрнула руку, сделав каменное лицо, которое сейчас начинало наливаться краской. Он ухмыльнулся и, приблизившись к Айгуль со словами: «Не стесняйся», — пододвинул вазу ещё ближе. Задумка провалилась. Она положила голову на видеомагнитофон и закрыла глаза, чтобы не видеть ни конфеты, ни домбытовских, ни интерьер кафе «Снежинка», который из-за обилия красного света ассоциировался с преисподней. Ни-че-го. — Ну что, Айгуль, так и не отдашь нам видик? — любезно спросил Жёлтый. Айгуль, не поднимая головы, отрицательно промычала. «Идите к чёрту! Вова Адидас вам надаёт и заберет видак обратно. Я жду Вову.» — Тогда мы пойдём, а ты с Ромой посиди. Послышались скрипы стульев, шаги и шуршание курток. — Значит, с ней останешься, — прозвучал хриплый голос Цыгана. — Угу, — буркнул Колик. — Давайте, пацаны. После того, как они ушли, в кафе стало непривычно тихо. Оказывается, всё это время здесь играла музыка. Колик уселся поудобнее: оперевшись спиной о стену, закинул ноги на соседний стул. Последние два дня, изрядно повозившись со своей зелёной ласточкой, он часто думал о том, как наказать младшего из Адидасов. Хотел узнать адрес и подкараулить того в подъезде, чтобы, как сказали бы мусора, нанести телесные повреждения. Но теперь его, как оказалось, девчонка сидела прямо напротив; и слегка опьянённое то ли от слабого алкоголя, то ли от присутствия взъерошенной школьницы воображение рисовало куда более жестокое для мелкого Адидаса наказание. Рома отпил из бутылки уже ставшим тёплым пиво и слегка поморщился. Когда Айгуль подняла голову, он спросил: — Как так вышло, что ты сегодня оказалась в видеосалоне? — Меня Марат попросил побыть кассиром, — она тихо произнесла. — Кто попросил? — спросил Рома, ухмыльнувшись. — Адидас Младший, — ответила Айгуль, враждебно глядя исподлобья. — Он же брательник Вовы, да? Айгуль ничего не ответила, лишь отвела взгляд. «Я смотрю, долбоебизм у них семейная черта. Один видик крадёт у мужика, даже не поинтересовавшись, кто у него крыша; другой — свою бабу уже чуть ли не пришил, запряг побыть кассиром, может она общак у вас держать будет? Хотя то, что сейчас у вас творится… не удивлюсь», — подумал Колик и усмехнулся. Он вспомнил Кощея, которого универсамовские по беспределу изгнали, вернее, Вова изгнал, переманив скорлупу на свою сторону, и захватил власть. Колик знал, кто такой Вова Адидас, последний раз его видел два года назад в ментовке после дискотеки. Тогда, какое-то время, домбытовские делили с универсамовскими танцплощадку. Одним вечером завязалась драка. Сейчас уже никто и не вспомнит, кто её начал, но помахались тогда знатно. «"Адидас" — дебильная кликуха. От него исходит… как его, слово-то не наше… пафос, точно, пафос. Хотя, какая разница, как этих чушпанов называют, они всё равно сегодня ответят по полной.» Айгуль свела ноги, чтобы не так сильно чувствовать позывы в уборную. «Зачем я пила этот чай, лучше бы умирала от жажды», — крутилось у неё в голове. Она нервно сглотнула, когда Колик выливал из бутылки в стакан что-то газированное, похожее на лимонад. «Это дюшес, будешь?» — предложил он девочке. Она замотала головой с мыслью: «Только дюшесов ещё не хватало». «Как хочешь», — Рома пожал плечами и сам отпил из стакана, грани которого заиграли на свету. Он рассматривал Айгуль как фотограф, рассматривающий свою модель, чтобы сделать удачный снимок; наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. «Слушай, ты не думай, я нормальный. У меня сестрёнка почти такая же», — произнёс Рома. «Угу, так хотел найти сестрёнке подружку, что завлекал водкой и хотел увезти за кордон», — подумала Айгуль. Она подняла взгляд на Рому, ей стало интересно, что он скажет дальше, но он сделал глоток лимонада и, бросив характерное для него словечко «момент», сорвался с места. Вернулся к ней уже с креманкой мороженого. — На, ешь, у нас целый бидон в холодильнике, — Рома пододвинул креманку к Айгуль, усаживаясь за стол. — Будешь? Она устало отвела взор. — Чё мы сидим как эти… скучно же. Так посмотрели бы чего, — Колик вальяжно откинулся на спинку стула и закусил губу. — У нас кстати тоже кассеты есть… «Кто подставил кролика Роджера». Не дождавшись от Айгуль какой-либо реакции, он подавшись вперёд, облокотился на стол. Их колени соприкоснулись, и Рома ощутил лёгкую дрожь по всему телу. Захотелось скользнуть рукой под платье, почувствовать тепло её бёдер. Он сказал себе: «Потом», — и перевёл дыхание. — «Никуда она не денется». — Давай так. Я тебе слово пацана даю, всё с тобой нормально будет. Айгуль медленно повернула голову и посмотрела на Рому. «Ну наконец-то оттаяла.» — Ты слово пацана дал? — Конечно. «Наивная домашняя девочка.» Рома заулыбался. Поднялся и забрал видеомагнитофон из её рук. Лишившись своей ноши, Айгуль почувствовала настоящее облегчение. На радостях она даже пододвинула креманку, в которой лежали два подтаявших шарика мороженого, но затем отодвинула обратно. Не из-за мороженого она сейчас так легко рассталась с видеомагнитофоном. Айгуль встала из-за стола и, переминаясь с ноги на ногу, спросила про уборную. «Может я отпрошусь в туалет, и пока он возится с видиком, убегу», — промелькнула в голове мысль, но туалет оказался в другой стороне от входа. Айгуль подошла к умывальнику. Просунув руку под голенище, вытащила нож. Гладкая стальная рукоятка из-за одинокой тусклой лампы отливала блекло-жёлтым. Большой палец нащупал кнопку, и из рукоятки выскочило лезвие, короткое, но, со слов Марата, очень острое. Однако Айгуль совсем не хотелось проверять его остроту, особенно на ком-то. С мыслью: «Хоть бы не пригодился», — она сложила нож и запихнула его обратно. Колик перебирал кассеты. Всё складывалось пока что так, как он хотел: Айгуль отдала видак и убежала в туалет. «Кто подставил кролика Роджера» слишком долгий нужно оставить время на другой фильм», — он довольно облизал губы, подумав про другой фильм. Под руку попалась кассета, на которой было написано «Утиные истории». «Как раз то, что мне надо», — проговорил он про себя и с улыбкой обернулся к вернувшейся на своё место Айгуль. — Будешь уток смотреть? — Каких уток? — она подняла брови от удивления. — Узнаешь, — он вытащил кассету из коробки и вставил её в видик. На экране телевизора под весёлую музыку забегали нарисованные утята. — У нас здесь цветной стоит, — важно произнёс Колик, присевший по другую сторону стола. — У меня дома тоже цветной, — ухмыльнувшись, она бросила на него мимолётный взгляд. — Прикалываешься? — он довольно хмыкнул. — Ну тогда с видаком к тебе в гости заглянем. Айгуль резко помрачнела, осознав свою беспечность. В голове раздался крик мамы: «Дура, кто тебя за язык тянул?! Ты ему ещё про деньги скажи! Ну всё, жди теперь, когда они обнесут квартиру». Она с тревогой посмотрела на Колика. — Это… не наш телевизор, наш недавно сломался… нам отдали на время, мы скоро вернём его обратно, — её глаза забегали. Она почувствовала, как быстро стало биться сердце, и к щекам прилил жар. — Ты это… мультик смотри, — Колик указал пальцем на экран. На экране появился селезень в очках и чёрно-красной тельняшке. Он нырнул в гору золота. Айгуль это показалось забавным. Она постаралась развеять образы орущих родителей и погрузиться в мир мультфильма. Рома сунул ей в руки креманку, из которой она сразу же ложечкой зачерпнула подтаявшее мороженое. Вскоре яркие быстроменяющиеся картинки захватили всё внимание Айгуль. Ей было очень весело наблюдать за тем, как маленькие утята одолевали собак-грабителей, попутно разнося шоколадную фабрику дяди Скруджа. Когда собак, братьев Гавс, поймали, и дядя Скрудж пообещал переселить утят с чердака в гараж, она недовольно хмыкнула: «И всё? Это вся награда? Они вернули тебе этот корабль, который, я так поняла, ведёт к сокровищам». «Пидор жадный», — вырвалось у Колика, и Айгуль засмеялась. Они посмотрели друг на друга. От его взгляда по спине школьницы забегали мурашки. Начались титры. Рома подошёл к видику. «Странно, там же должно быть продолжение, может на другой кассете?» — подумала Айгуль, когда он переставлял кассеты. Секунда, и белый шум прервали стоны обнажённых женщин со странными париками как из позапрошлого века. Одна из них то поднималась, то опускалась, будто сидела на чём-то пружинящем. Смена кадра, и перед взором школьницы предстало неприкрытое действо, про которое часто шушукались в лагере. Мороженое встало холодным комом в горле. Ошарашенная Айгуль отставила лакомство и перевела взгляд на приближающегося Колика. Явно довольный собой и этой проделкой, он придвинул стул и уселся рядом, поправляя свой мохеровый шарф. Из телевизора продолжали доноситься громкие стоны. Айгуль стало жутко. Съёжившись от напряжения, она впилась ногтями в сидушку. Тело зазнобило, когда Колик положил руку ей на плечо. — Выключи, — тихо проговорила Айгуль. — Смотри, может, научишься чему. Его пальцы стали теребить оборку фартука. «Но ты же давал слово. Слово пацана.» Она захлопала глазами, чтобы не заплакать. Его слово пацана, за которое так хотелось цепляться в надежде уйти отсюда невредимой, оказалось ложью, и теперь Айгуль чувствовала, как летит в пропасть. «Надо бежать!» Она бросилась к выходу, туда где над дверью горела красная лампа, но, добежав до двери, даже не успела её оттолкнуть. Колик, словно дикий хищник, быстро настиг девочку и вцепился стальной хваткой в её тело. От ужаса Айгуль завопила «Отпусти!», изо всех сил стараясь освободиться, но его хватка не ослабевала. Слёзы размыли буквы слова «выход», написанные на лампе, теперь перед глазами плясал большой красный круг. Колик оттащил её в какой-то закуток и бросил на диван. — Ты давал слово пацана! — прокричала Айгуль, разворачиваясь к нему. Она подняла ноги в надежде удачно ударить и отползти назад, но скользнувший по голени нож напомнил о себе. Ещё чуть-чуть, и он бы выпал из сапога, лишая девочку последнего шанса на спасение. Одним рывком Колик притянул к себе Айгуль и, навалившись, придавил ей ноги, та застонала под его тяжестью. Что ему сейчас пара грязных следов на олимпийке. К носу прильнула вонь выкуренных сигарет вперемешку с потом и одеколоном. Айгуль скривилась, задрав голову от подступающей тошноты. — Ты наверно не знаешь, — она почувстовала шеей его дыхание, — но слово пацана только для пацанов. «Какой же ты урод!» — прозвучало в голове у Айгуль, но она не стала орать эти слова, лишь злобно фыркнула. Из груди предательски вырывались всхлипы, но сдаваться сейчас было нельзя. «Нужно незаметно достать нож, а там я ему покажу.» Колик дотронулся ладонью до её мокрой щеки и произнёс с издёвкой в голосе: — Ну давай, скажи, какой я плохой, какой я обманщик. Айгуль открыла рот, чтобы укусить, но Рома с возгласом «Оп!» отдёрнул руку. — Ты обманщик, трепло, — закричала она, — ты, ты… — в устах застыла буква «п». — Ну, кто же я? — он приоткрыл рот в ожидании. — Ну, скажи… Можешь сказать на ушко, если стесняешься, — Колик повернул голову и приблизился ухом к её рту. — Пиздабол, — уверенно, но не громко проговорила Айгуль. Это было её первое за всю жизнь сказанное вслух матерное слово. Край кепки проехался по её лицу. Колик издал смешок и чмокнул Айгуль в шею, она брезгливо зажмурилась. — Какие слова ты знаешь. Есть ещё одно слово из той же оперы, хочешь скажу? — он снова приблизил к её лицу руку. — Нет, не хочу, хочу, чтобы ты меня отпустил! Девочка попыталась вытащить из-под него правую ногу. — Я тебя отпущу, только сначала зеркало мне компенсируй, — его тон стал серьёзным. Глаза Айгуль округлились. — Компенсацию сегодня принимаю натурой. Одна рука продолжила гладить голову, другая — плавно опустились на правую ляжку, затем скользнула вверх, задрав школьное платье. — Ч-что? — она издала растерянно. — Твой Адидас Ананасович сшиб зеркало моей ласточке, а я сшибу тебе целку. Всё честно, — он пожал плечами. — Нет, нет, нет! Ты первый начал… караулил у школы, — она заёрзала под ним, замотав головой, но резко замерла, когда Колик больно схватил за волосы у макушки. — С тобой весело, конечно, — он глубоко вздохнул, — но у меня осталось не очень много времени, — его рука залезла под платье. — Если будешь умницей, отделаешься, так сказать, малой кровью, понимаешь, о чём я? Айгуль, приоткрыв рот, не нашлась, что ответить. «Марат никогда бы такого себе не позволил, а этот… хочет сломать мне жизнь, почему? Потому что обиделся?» Она была готова опять разреветься, но, пересилив себя, сглотнула подступивший к горлу ком и, освободив правую ногу, свесила её с дивана. Теперь стояла задача незаметно вытащить из сапога нож. Для этого необходимо было усыпить его бдительность. Она перестала сопротивляться, отдавая тело на поругание. Но, это пока. Колик принялся целовать оголённую часть шеи, его рука нырнула под лифчик. «Просто не чувствуй», — стала повторять про себя Айгуль. Она застопорила взгляд на колыхающейся шторке из бусин и, приблизив к себе ногу, случайно коснулась подошвой его бедро. — А ты молодец, быстро сообразила. Давай я тебе помогу, — он приподнялся так, что теперь Айгуль могла пошевелить левой ногой. — Клади эту ногу мне на спину. Она подчинилась. Нужно было выждать правильный момент. — Знаешь, как называется эта поза? Айгуль просунула руку под голенище и медленно вытащила нож. — Миссионерская, — Колик начал стягивать колготки. — А-а к-какие ещё знаешь позы? — её голос дрожал. От боли прикусила губу, когда лезвие вышло из рукоятки и задело указательный палец. По запястью побежала тоненькая струйка крови. Нож и правда оказался острым. — Разные, — произнёс он с придыханием и оголил её ягодицы. Она приблизила лезвие к его плечу. — Куда ты там всё смотришь? — Колик повернулся, и лезвие ножа оказалось перед его шеей. — Отпусти меня, мразь! — процедила сквозь зубы Айгуль. Лезвие проделало красную полосу чуть правее кадыка. Колик прошипел «сука», и, отпрянув от девочки, схватил её запястье. Другую руку он приложил к ране. На мгновение на Ромином лице проступил испуг. Потекла кровь. Воспользовавшись его замешательством, Айгуль принялась пинаться и попала коленом ему в пах. Колик скривился, издав негромкий стон, но продолжил сжимать её руку. — Ах, ты, блядь… На белый фартук упали алые капли. — Чё, не получилось меня по-тихой прирезать, — он, облизнувшись, рассмеялся. Айгуль застонала от боли в кисти и, не выдержав, выронила нож. Звякнула сталь при падении. «Нет, нет, нет, я лучше умру, но не сдамся!» Она почувствовала, как слабеет хватка на запястье. — Это чё, твой Адидас тебе дал? — Колик разжал руку и потянулся за ножом. Айгуль с воплем впилась зубами ему в шею. Верхние резцы вонзились в рану, она мотнула головой так, чтобы зубы проникли глубже. Рот начал наполняться кровью. «Ебанутая!» — заорал Колик и оттолкнул её от себя. Айгуль сползла с дивана, схватила нож и бросилась бежать, натягивая колготки. «Вот же сука!» Рома взялся за шею и, присев на колени, проследил, как она убегает. Он встал с дивана и неспешно прошёл в коридор, там поднял свой шарф и обернул его несколько раз вокруг шеи, как бинт. «Фигня… просто царапина, сонная не задета, жить буду.» Поправил кепку. Поморщился, когда мохер начал колоть место пореза, и вышел на улицу, где без куртки встретился с прохладой зимней седой ночи. У крыльца он помыл окровавленные руки горстью только что выпавшего снега. Сел в свою зелёную, цвета весенней листвы восьмёрку и поехал на поиски Айгуль. «Далеко она не убежит.» Снежинки, догоняемые злым, обжигающим ветром, попадали в глаза, заставляя Айгуль жмуриться и часто моргать, чтобы можно было хоть что-то разглядеть в темноте. Она побежала к аптеке, туда, где из залепленных вывесками окон проглядывал свет, и, не заметив припорошенной наледи, приземлилась на колени рядом с крыльцом. «Ох, за что мне это всё?» — с горечью подумала девочка, тяжело поднявшись. Но времени на страдания сейчас не было. Она дёрнула за ручку дверь, но та не поддалась. Дёрнула ещё и ещё. Дверь оказалась заперта. Огляделась. Вокруг ни души. Послышался шум машины. Айгуль бросила взгляд. «Это он.» Она закричала: «Откройте! Откройте, пожалуйста!» — и забарабанила по окнам. Никто не открывал. Зелёная восьмёрка была уже близко. Айгуль обежала аптеку и, скрывшись от света фар во дворе, кинулась в первый же подъезд в надежде спрятаться. Дверь за ней с грохотом захлопнулась. Она поднялась на четвёртый этаж и сползла по стене в угол не в состоянии больше бежать. Не хватало дыхания. Громко стучало в висках. Во рту ощущался металлический вкус, будто весь вечер облизывала железяки. Айгуль скривилась от отвращения, сглотнув кровь и вытерев рот рукавом. Пусть так, но она не будет здесь плеваться. Прогремела дверь. Айгуль услышала шаги и, раскрыв нож, медленно привстала. Шаги стали громче. Она посмотрела вниз и увидела, как под лестницей промелькнула чёрная восьмиклинка. «Это точно он.» Когда Колик поднялся на третий этаж, он посмотрел на Айгуль ничего не выражающим взглядом. «Не трогай меня», — произнесла она злобно, старательно скрывая страх. Их отделяло расстояние в один лестничный пролёт. Он молча бросился на Айгуль. Всё произошло очень быстро. Она только успела вскрикнуть. Одним резким движением он выдернул из руки нож и ударил кулаком в живот так, что девочка сложилась от боли и, задыхаясь, начала ловить ртом воздух. Затем обхватил её бёдра и погрузил обмякшее тело на плечо. Опомнилась Айгуль уже в багажнике, когда Колик, наклонившись, связывал ей руки спереди. Вяло отпинываясь, она стала со всей ненавистью в голосе выговаривать Роме проклятья на татарском. Он, никак не отреагировав, затолкал её ноги и захлопнул дверь. Он сел в машину и тронулся с места, думая о том, откуда в этой малявке столько прыти. Так сложно ему не было ни с одной из девчонок. Из багажника ещё какое-то время доносилась её тарабарщина, затем стихла. Пропитавшиеся кровью олимпийка вместе с майкой теперь неприятно липли к груди. Он почувствовал, как накатывает слабость. Уже не хотелось трахать Айгуль, хотелось просто прийти домой к маме и завалиться на родную кровать. Проехав два дома, Колик оказался на заднем дворе «Снежинки». Остановившись, не стал сразу выходить; аккуратно снял колючий шарф и дотронулся до раны: ещё кровила. «Надо продезинфицировать», — подумал Рома. Включив свет, достал из бардачка забытую Кощеем чекушку — Рома отвозил того домой после встречи с Жёлтым — и облил содержимым место пореза. Водка начала жечь повреждённую кожу. Скривившись, Колик зашипел матом. Чтобы притупить бодрящие, но всё ещё неприятные ощущения, сделал пару глотков. Из багажника донёсся жутковатый смех, непохожий на смех Айгуль. Колик вышел из машины и застыл у багажника в нерешительности: вдруг там уже не девочка, а какой-нибудь монстр из американских ужастиков. Но, слава богу, нет. Из багажника на него смотрела волком свернувшаяся калачиком школьница, а в связанных руках блестел гаечный ключ. Она попыталась бросить ключ ему на ногу, но он опередил и с криком «Сюда дай!» вырвал инструмент из рук. «Надо же, надыбала, а я его искал», — подумал он с лёгкой усмешкой, рассматривая ключ на свету фонаря, затем бросил его в салон. — Я тебя уже прокляла на татарском, — спокойным голосом сказала Айгуль Колику, когда тот вытаскивал её из машины. — Боюсь, боюсь, — произнёс он отстранённо. Рома поставил девочку, развернув её спиной к себе, взял за плечи и повёл к чёрному входу «Снежинки». — Нет, ты не понимаешь, слова на татарском имеют особую силу. Всё, что я загадывала на татарском, всё сбывалось. Рома молча открыл перед Айгуль дверь, завёл её в тот же самый закуток и усадил на диван. Сам развалился рядом. — Ну и крови же ты мне попила, даже в прямом смысле слова, — он закинул руки за голову, устремив взгляд в потолок. Айгуль с приоткрытым ртом посмотрела на него, не находя нужных слов. У неё в голове не укладывалось, как человек может быть таким бессовестным, переворачивать всё с ног на голову. Эмоции разгорались с новой силой, словно тлеющие угли, потревоженные кочергой. «Это ты, ты хочешь сломать мне жизнь, а не наоборот!» С криком «Сволочь!» она принялась с остервенением стучать каблуком сапога по его ноге. Рома накинулся на Айгуль. Одной рукой прижал её голову к дивану, другой, задрав подол платья, стянул колготки. Кафе «Снежинка» — это ад, где всё повторяется. — Ты ответишь за это! — вырвалось у девочки, прежде чем Колик зажал ей рот. — Не захотела по-хорошему, значит, будет по-плохому, грубо и больно. Он стал сжимать ягодицы, затем ударять ладонью, и так раз за разом. Кожа начала гореть, будто после встречи с крапивой. Айгуль заскулила, вздрагивая от каждого шлепка. «Я не манекен и не кукла, я живой человек.» Она промычала через ладонь: «Прекрати!» Шлепки вскоре прекратились. Колик убрал руку с её лица. Теперь можно было нормально дышать. Услышав, как расстёгивается молния, Айгуль в страхе повернула голову и увидела одним глазом через плечо то, что заставило её вскрикнуть и зажмуриться. Он сжимал свой половой орган, двигая рукой то вверх, то вниз. Айгуль свела ноги, когда почувствовала его пальцы на ляжке, подбиравшиеся к лону. Колик силой раздвинул ноги и опустил колено между так, чтобы Айгуль не могла их снова свести. Неожиданно из тамбура донеслись мужские голоса. Колик замер и бросил шёпотом: «Тихо». Айгуль попыталась задержать вырывающиеся из груди всхлипы. Она уловила ухом гомон домбытовских. Раздался звук выпрямляющихся пружин старого дивана. Колик поднял колено и отстранился. Она повернулась на бок и увидела, как он спешно застёгивал штаны. В коридоре отворилась дверь. Он кинулся натягивать на девочку колготки, но было уже поздно. Айгуль закричала: «Помогите!» В проёме появился Жёлтый. К нему подошли остальные. Колик развернулся к своим соратникам и нервно произнёс: — Пацаны, она с ножом на меня кидалась, я и связал поэтому. Жёлтый пробежался взглядом по школьнице, которая лежала со связанными руками: платье было задрано, а колготки спущены до колен. Его брови сдвинулись к переносице, на скулах выступили желваки. — Ты чё, сука. Он бросился на Колика и ударил его по лицу так, что тот, не удержавшись на ногах, завалился в угол. От неожиданности Айгуль вздрогнула и отпрянула к подлокотнику дивана, подальше от драки. Она поджала под себя ноги, чтобы скрыть от домбытовских оголённые части тела. Те, к счастью, сейчас не обращали на неё внимание. Застыв в проходе, они наблюдали за избиением провинившегося соратника. Колик получал по заслугам. Айгуль закусила губу в попытке сдержать злорадную ухмылку. Ублюдок, от которого она столько натерпелась, теперь стонал от кулаков главаря, как та актрисулька из непристойного фильма от проникновений. Его восьмиклинка слетела с головы, открыв миру незамысловатый ёжик. Жёлтый схватил его за короткие волосы и приложил затылком об батарею. Колик прильнул к бледно-зелёной стене, оставляя на ней алые потёки. — Хорош! — крикнул Цыган, проталкиваясь через остальных. — Всё, остынь. Он положил руку на плечо Жёлтому, тот выпрямился, переводя дыхание. — Развяжи её, Цыг, — бросил Жёлтый и вышел в коридор, рассматривая красные костяшки на пальцах. Вслед за лидером удалились и другие домбытовские. Айгуль проводила их взглядом и продолжила смотреть на истекающего кровью обидчика. Ей даже показалось на мгновение, что Колик потерял сознание, но он пошевелился и стал кашлять. «Живучий гад», — подумала девочка, с трудом переключив внимание на Цыгана, который приблизился к ней с ножом. Пока он разрезал верёвку, Айгуль ещё пару раз взглянула на Рому. — Колготки натягивай, — сказал Цыган после того, как освободил ей руки. — Я не могу, — произнесла она смущённо, разглаживая кожу на запястьях. Он с фырканьем закатил глаза. — Одевайся, я отвернусь. — А он? — тихо спросила Айгуль и покосилась на сплёвывающего кровь Колика. — Да ему так морду расквасили, думаешь, он что-то может разглядеть? Она ничего не ответила, только пожала плечами. — Хорошо. Цыган подошёл к Колику и встал таким образом, чтобы тот не мог видеть Айгуль. Он опёрся ладонью о стену и дал Роме платок. Айгуль натянула колготки и, пригладив платье, буркнула: «Всё». Цыган повёл её в обеденный зал. Он усадил девочку за тот же стол, где она сидела раньше, а сам присел к Жёлтому. Главарь домбытовских потянулся к бутылке водки. — Будешь? — предложил он Цыгану — Давай. — Грифон, неси ещё один стакан, — сказал он парню, облокотившемуся на барную стойку. Цыган снял куртку, положил её на соседний стул и поправил кепку. — А ты? Чай будешь? — Жёлтый обратился к Айгуль. «Я бы не отказалась от водки», — подумала девочка, попросив воды. Она ни разу не пробовала алкоголь, но знала, что это редкостная гадость, которую обычно пьют взрослые либо по праздникам, либо, чтобы забыться. Забыться — ей так этого хотелось. Не думать ни о предстоящем, ни о произошедшем. Они молча чокнулись, осушили стаканы и, поморщившись, закусили бутербродами. Цыган прожевал и спросил у Айгуль: — Я видел порез у него на шее, это правда, что ты с ножом на него кидалась? — Да, но я не кидалась, я порезала только шею, — ответила девочка и опустила глаза, — потому что он хотел… — она нервно сглотнула, было тяжело говорить, слова застревали где-то между языком и губами, — хотел надо мной надругаться. — Цыг, она со спущенными колготками лежала, тебе здесь что-то неясно? — Ну, кое-какие вопросики имеются, не обессудь. Цыган задержался взглядом на ссутулившейся, поникшей, как крона ивы, Айгуль. — Скажи нам, пожалуйста, только честно, — Жёлтый, замявшись, прикусил губу, — он успел? Ну там… ты поняла, короче. Стыд обжигающей магмой разливался по венам. Она замотала головой, старательно показывая отрицание. Цыган продолжил её расспрашивать: — То есть, ты порезала Колика, а потом он тебя связал, так? — Я его порезала, выбежала на улицу… там он меня поймал, затащил в машину и связал руки. — Ничего себе! Что тут происходило, оказывается, пока нас не было, — удивился Жёлтый. — А где этот нож, которым ты резала, и откуда он у тебя? — Мне его дал М… Адидас Младший для самообороны. Сейчас он лежит в подъезде, дом недалеко отсюда. Парни переглянулись. — М-да… Без бутылки не разберёшься, — озадаченно произнёс лидер группировки, разливая водку по стаканам. — Как прошла ваша встреча? — робко поинтересовалась Айгуль в попытке перевести тему. — Нормально, потом узнаешь, — бросил Цыган, и они снова выпили налитое залпом, затем закусили. — Приведи сюда Колика, — Жёлтый обратился молчаливому Грифону. — Только пусть сначала умоется. Рома приложил покрасневший платок к носу, из которого ещё текла кровь. Он шире открыл рот, чтобы поймать больше воздуха. Дышать носом пока не представлялось возможным. Послышались чьи-то шаги. Он поднял взгляд и увидел на пороге Грифона. — Ну что? Как ощущения? — спросил тот с ухмылкой. — Непередаваемые, — загнусавил Колик. — Детство вспомнил. — Когда мы были скорлупой? — Ага, тогда бились не на жизнь, а на смерть. Грифон подошёл к нему и, присев на корточки, проговорил вполголоса: — Ты реально хотел девочку изнасиловать? Ты с головой дружишь? Ей лет-то сколько. — Не знаю, что-то… перемкнуло. Колик посчитал, что в ситуации с Айгуль, лучше не врать, чтобы не закопать себя ещё глубже, так его точно отошьют с позором. «Они явно успели застать порнофильм, а ещё эти колготки, спущенные до колен. Тут любой дебил два и два сложит». — Перемкнуло у него, ёпт. Взял, девочку закошмарил, сидит, трясётся теперь, — Грифон выпрямился. — Короче, Жёлтый зовёт тебя на разговор. Колик попытался подняться, оперевшись на батарею. Грифон взял его руку, чуть выше локтя, и положил к себе на плечо, помогая встать. — Сам дойду, — Рома отстранился от Грифона и побрел в зал. — Только в туалет зайди сначала, ты весь в крови. Айгуль почувствовала, как внутри всё стягивается в узел, когда позади неё, слегка пошатываясь, прошёл Колик. Она не понимала, почему его до сих пор не выгнали, разве он заслуживал хотя бы одно слово в своё оправдание? Девочка переживала, что он будет лгать и перевернёт ситуацию так, будто он не насильник, а жертва, павшая от девичьих чар, просто неожиданно потерявшая над собой контроль. «А вдруг он выйдет и сядет рядом со мной», — мысль о том, что Колик сможет снова прикоснуться к её телу, вызывала панику до трясучки. Но присутствие Жёлтого немного её успокаивало. Айгуль подошла к нему с просьбой поставить на пол находившийся за его спиной стул, чтобы сесть. Рома вышел из туалета с мокрой головой, закрывая нос платком. Под его глазами виднелись красные круги, не успевшие ещё принять сливовый оттенок. Лицо начало опухать. Айгуль пробежалась по нему хмурым взглядом и отвернулась. Колик уселся на тот стул, на котором минуту назад сидела она. Он не решался начать разговор первым, остальные тоже молчали. В зале повисла напряжённая тишина. Её вскоре нарушил Жёлтый: — Ну, поведай нам, что тут происходило, после того, как мы уехали. — Ну… я думаю, вы уже поняли, что происходило, вернее, что могло произойти. Я имел преступные намерения по отношению к Айгуль. И хорошо, что вы меня остановили, не дали беспределу случиться. Жёлтый что-то процедил себе под нос, затем повернулся к Колику: — А чё это вдруг-то? Что на тебя нашло? — Бес попутал, — сказал Цыган с усмешкой. Рома вытер кровь над губой. — Я стал конченным дебилом, в этом вся причина. После последнего сотряса в голову лезет одна херня нездоровая, иногда тяжело себя контролировать. Я даже дал слово Айгуль, что её не трону, но… — он ударил кулаком по коленке и замотал головой. — Я не должен жить с нормальными людьми, отвезите меня на Волкова. Такой ответ заставил парней на какое-то время прийти в недоумение. Они растерянно заговорили междометиями. Айгуль, обернувшись, через плечо взглянула на Рому с ненавистью, презрением и жалостью одновременно. Грифон на него смотрел так, как смотрит медсестра на пациента психбольницы на Волкова. Цыган, что-то пробубнив, с удивлёнными глазами откусил бутерброд. Жёлтый откинулся на спинку стула и отстранённо произнёс: — Оставь ключи от восьмёрки и уёбывай отсюда. Мне больше нечего тебе сказать. Рома медленно поднялся, обдумывая сказанное. Лучше бы его опять избили, чем лишали полюбившейся машины. Он нехотя вытащил ключи из кармана и бросил их на стол. Затем, помявшись, любезно обратился к Грифону: — Подай мне куртку, она на вешалке рядом с тобой висит. — Я тебе не гардеробщица, сам иди и возьми. Кепку ещё не забудь. «Вот как, значит, ты заговорил со мной.» — Понятно, — Рома грустно улыбнулся, — то есть, я теперь всё… не с вами. Он снял с вешалки куртку. — Иди уже, — устало проговорил Цыган. Надевая куртку, Колик обвёл взглядом присутствующих и вышел из зала. Он прошёл в комнату, чтобы забрать свою восьмиклинку. Она валялась под запачканной кровью батареей. Душу грела мысль, что всё-таки смог выкрутиться, из этой щекотливой и тупиковой, на первый взгляд, ситуации. Да, пришлось отдать машину, но это на время, он скоро заберёт её обратно. Главное — не услышать слов: «Ты больше не с нами». В ушах зашумело так, будто Рома, оказался в огромной морской раковине. Он, наклонившись, потянулся за кепкой, очертания которой стремительно расплывались. Она превращалась в большую чёрную кляксу. На пол закапала из носа кровь. Потемнело в глазах. Рома без чувств упал на подлокотник дивана. — Ну и цирк он тут устроил, шизофреник хренов. Думаешь, у него реально, — Жёлтый присвистнул, — того, крыша поехала? — Он правда стал каким-то странным, но, чтобы такое вытворять… — Цыган пожал плечами, — раньше за ним не замечал подобных наклонностей. — Зачем я с ним её оставил? — Ну кто ж знал, что такая херня случится. — Он же, сука, здесь ходил, кружил вокруг неё, он уже что-то замышлял, а я дебил, не придал этому значение. Жёлтый, подавшись вперёд, приблизился к Цыгану: — Если бы он успел присунуть, я бы сразу его отшил, — прошептал он и отстранился. — Если бы, но этого не произошло. Ты и так его наказал, отшить всегда успеем. — Ну да, — он махнул рукой, — с Коликом потом разберёмся. Честно, меня больше волнует ситуация с Адидасом. Знаешь, у меня предчувствие нехорошее какое-то, — Жёлтый открыл бутылку и пододвинул к себе стакан Цыгана. — Адидас, по моему мнению, человек тупой и непредсказуемый, а это очень опасная смесь. Наверно, зря мы на колени его поставили, он же, сука, не успокоится теперь. Он на всё пойдёт, чтобы и дальше рулить своими пиздюками. — Думаешь, он к нам заявится? — По-любому, если не сегодня, так завтра. — Ну явится и явится, что он нам сделает, этот усатый нянь? Жёлтый с Грифоном засмеялись. — Усатый нянь? — Не, ну а чё? Ходит, как долбоёб, со скорлупой мотается. Зал наполнился громким смехом. Только Айгуль не могла разделить веселье захмелевших парней. Мысли уносили её обратно в плен к Колику. Домбытовские переменились в лице, когда прогремела дверь в коридоре. — Ты слышал? — напрягся Цыган. — Это чё, Колик всё это время стоял здесь, уши грел? — Су-у-ка, — протянул Жёлтый и расхохотался, увидев гостя. Айгуль обернулась, её губы изогнулись в слабой улыбке. — Мы тут как раз тебя вспоминали, гадали, явишься ты или нет. Пришёл Айгулю забрать? А мы уже хотели сами везти её домой на твоей Волге. Она всё-таки дождалась Вову, пусть и такого: избитого, грязного, взирающего на всех взглядом дикой собаки. Девочка поднялась с места в ожидании того, что он сейчас позовёт её с собой, но Вова молчал. Он сделал ещё пару шагов и остановился рядом со столиком, где сидели молодые люди. За ним зашёл парень в шапке-формовке. Жёлтый с Цыганом продолжали посмеиваться. Не обращая внимания на незваного гостя, они осушили стаканы. — Смешно вам тут? Адидас достал из кармана куртки револьвер и прокрутил барабан. — Ты чё, ты чё, хорош, — затараторил от испуга Жёлтый, вставая с места. Адидас, хладнокровно нажав на курок, выстрелил ему в ногу. Айгуль завизжала, бросившись под стол. Девочка сжалась в комок и закрыла уши. Один за другим раздавались выстрелы. Им вторили вопли домбытовских. Звуки выстрелов вернули Рому в сознание. Разомкнув глаза, он в панике осмотрелся. В комнате никого не было. Парень поднялся с дивана и, накинув кепку, прижался к стене с мыслью: «Что, блять, здесь происходит?» Затем, крадучись, высунулся в коридор и резко отстранился назад, когда перед ним грохнулся Лапоть, убегавший от пули. Его формовка слетела с головы и покатилась прямо к ногам Ромы. Айгуль в страхе отползала на четвереньках к другому столику, подальше от Вовы. Расправившись с остальными домбытовскими, Адидас приблизился к Жёлтому, тот, извиваясь на полу, во всё горло кричал от боли. Он присел на пододвинутый стул и тихим, но твёрдым голосом произнёс: — Прости меня, говори. Главарь домбытовских пришёл в себя и, рассмеявшись, ответил: — Пошёл на хуй. Тогда Адидас наступил на место ранения. Жёлтый заорал ещё громче и, оттолкнув Вовину ногу, придвинулся к стене. — Говори… говори! Адидас поднявшись со стула, навёл на него пистолет. — Давай, давай, ну же, — с улыбкой стал повторять домбытовец. — Не стреляй! — закричала Айгуль, выглядывая из-под стола. — Пожалуйста, прошу тебя! Было невыносимо смотреть на то, как Вова собирается убить человека. Человека, который её спас. Неожиданно Айгуль краем глаза заметила, как кто-то проскользнул около бара и притаился за столом. Вова подозрительно огляделся, но Жёлтый вернул его внимание очередным возгласом «Давай!». В красном полумраке чёрная фигура на полусогнутых со спины подобралась к Адидасу. Айгуль узнала в этой фигуре Колика. «Напасть на человека с оружием? Он точно должен лежать в психушке», — подумала девочка. В его руке что-то блеснуло. Оттолкнув с прохода стул, он набросился на Вову. Вова успел обернуться и нажать на курок. Прогремел выстрел. Колик уронил нож, тот самый, с гладкой рукояткой, и, схватившись за живот, рухнул на пол. Его тело затряслось в агонии. Рома что-то прохрипел, захлёбываясь кровью, прежде чем замолчать навсегда. Одно мгновение, и пуля отправила его в небытие. Айгуль побледнела от леденящих, пробирающих до костей предсмертных хрипов. Вова растерянно, будто пьяный, повернулся к Жёлтому, тот плюнул ему под ноги и зашипел: — Ты, выблядок, ответишь за всё, мы твоих шавок резать будем, каждого, кто попадётся нам на пути, будем закалывать и забивать, как скот. Адидас снова навёл на него пистолет. — Давай, стреляй! Он нажал на курок, но выстрела не последовало. Ещё раз нажал на курок, затем ещё и ещё. В барабане револьвера закончились пули. Жёлтый снова истерично засмеялся: — Ну что, чмо, не получилось? Вова зарычал, как дикий зверь, и, отшвырнув оружие, в бешенстве опрокинул стол, придавив им Цыгана. Он накинулся на Жёлтого, обрушившись на него, будто ураган на прибрежную деревушку. Адидас принялся неистово молотить того по голове. Он в беспамятстве орал ругательства, продолжая избивать домбытовца, стирая с его лица узнаваемые черты. Удары, стоны, хрипы. Айгуль, скривившись, отвернулась. Ей было больно, противно, страшно видеть такого Вову: не веселого брата Марата, а жестокого убийцу и безумца, способного переплюнуть в своём безумии даже Колика. Сердце разрывалось на мелкие лоскуты от происходящего, и Айгуль была не в силах остановить этот всепоглощающий водоворот насилия. Не она его раскрутила. Она всего лишь случайно упавшая в реку веточка, и нужно как-то уцепиться ростками за камни, пока водная воронка не утянула её в бездну. «Надо бежать, надо бежать, — в голове застучали два слова. — Надо бежать, надо бежать». Айгуль, выползая из-под стола, бросила взгляд на Вову: он всё ещё бил и вопил нечеловеческим голосом. Девочка тихими, осторожными шажками направилась к коридору. Она обошла казавшуюся чёрной в полумраке лужу крови, когда проходила рядом с трупом Колика. Грифон сидел на полу, оперевшись о ножку барного стула, и тяжело дышал. Держась за раненое плечо, он молча провожал её взглядом. Уже отчётливо просматривалась надпись «выход» на красной лампе. В коридоре Айгуль переступила через домбытовца, прозвище которого она не запомнила, и побежала к двери. Следом тамбур, а дальше холодная улица. Теперь её точно никто не остановит.

***

Телефонный звонок вытащил Айгуль из очередного жуткого сна. Она потёрла глаза, привыкая к дневному свету, льющемуся из окон родной квартиры. По телу прошёлся озноб, когда одеяло спало с оголённых плечей. Девочка тряслась, вылезая из постели, у неё была лихорадка. Айгуль снился закрытый гроб, который вдруг перевернулся, и оттуда вылез полуразложившийся Колик, из его рта стали выползать полчища пауков; снился Вова, он бил кулаками по красной вязкой луже и кричал «Извинись!», лужа разрослась до болота и поглотила Вову; снилось, как на дискотеке универсамовские ребята превратились в упырей с длинными клыками. Вчерашние события казались какими-то далёкими и нереальными, словно из другого мира. Телефон не унимался. Пересилив слабость, Айгуль укуталась в одеяло и побрела в коридор, чтобы поднять трубку. — Алло, — прохрипела она. Зазвучал голос Марата: — Айгуля, — он с облегчением выдохнул, — как ты? Сейчас к тебе подойду, скажи, что надо, я принесу. Представляешь, вчера Вова приходит в качалку, весь в крови, как из ужастика, говорит, что Жёлтого забил прям в кашу, и ещё какого-то типа случайно застрелил, я спрашиваю про тебя, а он говорит, ты убежала… я, блин, всю ночь не спал, о тебе думал. — Пальто принеси, — она прочистила горло. — Больше мне от тебя ничего не нужно. — Айгуль… — Ты хоть знаешь, что вчера было? — Конечно, знаю, мне чуть ухо не отрезали. — Я видела, как Вова в людей стрелял, он хуже зверя, он голыми руками убил раненого Жёлтого… я столько всего пережила за этот вечер, мне уже ничего не страшно. — Понимаешь, эти черти домбытовские Вову на колени поставили, он не мог по-другому, его вынудили… — И что, что на колени поставили, это повод убивать людей? — Нет, конечно, я приду, всё объясню. — Лучше бы я тебя не знала. Айгуль бросила трубку. Если бы не это чёртово пальто, из-за которого родители вчера орали дурниной, она бы сразу послала Марата, а так… придётся ставить чайник и приводить себя в порядок.