на берегу моря, на горячем байке

Ветер развивает кончики волос, спрятанные под шлемом. Дорога открыта для ночных посетителей берега моря, которое несколькими часами ранее освещалось ярким светом закатного солнца. Два парня будто плывут по течению, воздух обволакивает их, впутывает в новый мир. Руки крепко прижаты к талии, а ноги сжимают чужие бедра. Чонгуку в затылок дышат — это ощущается где-то на периферии, граничит с тяжелыми вдохами и сильно бьющимся сердцем. Когда они так катаются, оно не на секунду не сбрасывает своего темпа. Потому что Тэхен — нереальный. Он магическим образом заставляет смотреть только на себя, видеть только свои глубокие карие глаза и вдыхать только его манговый запах геля для душа. Чонгук манго любит, а вместе с ним и Тэхена, которого готов съесть и не оставить даже кожуры. А когда к нему прижимается это тело, душа и вовсе готова покинуть свое законное, и все целостно отдаться Ему. Тэхеновы руки могут блуждать где захотят: в опасной близости к паху или к бусинкам сосков. И это ощущается так правильно. Так, как и должно быть. Звезда встала в свое созвездие — взорвалась одна вселенная. У Чонгука таких выселенных множетво, и все они заполнены лишь золотистой кожей, пухлыми губами и вьющимися волосами. Они катаются так всего месяц, но этого хватило чтобы полностью утонуть в этом глубоком омуте чужих страстных зрачков. Мотор становится тише, а вместе с ним снимаются и закрепляются на руле два шлема. Деревянная дорожка, ведущая к морю, блестит от света луны и покрывается нежной гладью воды. Волны небольшие, даже пены нет. Песок маленькими песчинками передвигается от слабого ветра. Глаза устремляются на горизонт: вдали виднеются острова с большими холмами, а где-то под водой наверняка плавают маленькие рыбешки. Луна сегодня светит ярче. —Красиво. Чонгук поворачивает голову на красивый бархатистый голос. Горло спирает от его красоты и родинок, отставленных, словно самим солнцем. В глазах звезды бушуют, смотрят на тихую природу. —Да, красиво. Ни капли не врет. Тэхен неземной, будто прямо с этой самой луны. Веселый, гордый и интересный. Потрясающий. От него глаз не возможно отвести. Море на его фоне исчезает — остаются влажные и потертые от покусывания губы и иногда подрагивающие ресницы. Дергающийся кадык забирает все внимание — к нему хочется прикоснуться, облизать и поцеловать. Слегка укусить и оставить небольшой красный след. Хочется того же и себе: чужой горячий язык на шее, линии челюсти, на сосках. Везде хочется. Хочется отдавать и принимать. Всего без остатка. —Чонгук, не смотри так на меня, а то укушу. Сладкая нега разливается по телу, дыхание спирает, будто что-то душит на грудную клетку и мешает спокойно вдохнуть горячий воздух от приближенного к нему лица. Несколько сантиметров между губами окончательно задевают что-то ценное в нервной системе, потому что голову кружит в танце, в глазах темнеет, а кончики пальцев покалывают в предвкушении и удовольствии. —Бабочка, я ведь могу принять это за согласие. Предупреждающий строгий голос должен был воззвать к словам и отрицаниям. Он должен был вызвать Чонгука с другой планеты и убрать вакуум, но вместо этого просто оглушил и заставил тяжело глотнуть, будто проглотить металл, будто салюты с петардами запустили прям под ухо. —Укуси… Голос дрогнул на последнем слоге, когда к шее нестерпимо прижались чужие губы. В тот миг они стали родными, будто были рождены для этого. Сначала нежные поцелуи и всасывание кожи, от которых неспокойно на душе становилось, а потом стало совсем невмоготу, когда в его кожу впились зубами, а затем облизали с огромным удовольствием, как сладкий леденец. Вторая рука только притягивает ближе за затылок. Длинные пальцы пропускают русые волосы сквозь холодные серебряные кольца. —Боже, Бабочка. — губы мажут по скулам, хватаются за мочку и посасывают. Наконец-то добираются до других желанных и так ищущих ласку. Накрывают друг друга, сталкиваются зубами, языки просовывают друг другу в глотку, чтобы глубоко и ни сантиметра между. Очерчивают зубы и сплетаются в одну большую змею. Кружат в сумасшедшем танце желания и любви. — Какой же ты потрясающий. Тяжелое дыхание обоих разносится словно песок по всем пляжу, добираясь до звезд. Оно окутывает губы и сползает вниз, стремительно переливаясь обратно в легкие, чтобы не задушится из-за чувств. —Знаешь, сколько раз я был готов кончить только от твоего брутального вида на байке, Бабочка? Удар под дых — за ним все это время наблюдали, пожирали взглядом и кажется, скрывали явное возбуждение. Но не сейчас. Сейчас они оба голые, оба обнажили свою слабость перед друг другом и оба нисколько не жалеют. —А сколько из них было во время того, как мой член упирался в твою прыгающую задницу во время неровной дороги? —Не знаю… —Всегда. С самого первого дня, первой поездки на байке и первого взгляда в эти черные омуты полной решительности. Чонгука хотелось прижать к столу, за котором они сонные обедали после ночи игры в приставку. Хотелось вогнать член на весу возле ванной, из которой Чонгук всегда выходил с оголенным торсом и каплями воды, стекающих с отросших темных, как смоль, волос. Сейчас это желание сводит с ума, давит на мозг, а джинсы давят на давно вставший член при виде такого открытого Чонгука и красных пятен на шее, оставленных своими же зубами. Рот заполняется чужой слюной при новом поцелуе. Он несдержанный, быстрый, с руками на талии, медленно двигающихся к ягодицам. Тэхен обхватывает в свои большие ладони чужие половинки и мнет, как тесто. На него в ответ напирают так же сильно, в волосы руки запускают, путают локоны между собой, а затем спускаясь к ключицам и несдержанно покусывая их и всасывая бархатную кожу. Она у Тэхена словно как у младенца. Нежная. —Хочешь, чтобы я оседлал тебя прямо на своем байке? — губы мажут по плечам, руки расстегивают первые пуговицы черной атласной рубашки и очерчивают сквозь приятную ткань лопатки. Язык слизывает каплю пота, идущую от висков. Тэхену плохо и хорошо одновременно, дыхание подводит, язык будто онемел и даже не в состоянии ответить. А ответил бы он непременно твердым согласием. — Я ведь могу принять твое молчание как согласие. Возвращает фразу, а Тэхен лишь мычит и глухо стонет от языка, скользнувшего по груди и зацепившего бусины твердых сосков. Дает понять что согласен, когда сильнее сминает кожу на мягких ягодицах и прижимает к себе, толкаясь в чужой пах. Рука проскальзывает сквозь резинку штанов. —Бабочка, ты… Под пальцами — голая кожа, без боксеров. На нем все это время были только штаны. Тэхен закидывает ноги парня себе на бедра, придвигает ближе, чтобы вновь почувствовать чужое возбуждение. Понять, что его хотят также сильно, чтобы от этого в очередной раз сорвало голову. Очередные дурманящие поцелуи в губы, несдержанное дыхание таит в себе новые, еще неизученные чувства, но такие сладкие и сильные, что сопротивляться невозможно. Да никому и не хочется: штаны с Чонгука медленно стаскивают и он остается сидеть с полностью оголенным низом посреди ночного пляжа. Страх, что сюда кто-то придет уходит на второй план. За звезды, за луну: к сердцу. Руки нежно гладят кожу крупных бедер, мышцы которых при каждом движении перекатываются с одной части на другую. Оглаживают щиколотки и сминают пальцы ног. Последняя пуговица вылетает из петли, рубашка летит на песок, а язык проходится по слегка заметным кубикам пресса. Тэхен откидывает свое туловище назад, показывая, что все, что делает Чонгук — правильно и даже больше. Невероятно. Губы кусают кожу, всасывают, оставляя маленькие багровые пятна. Тэхен стонет потрясающе. Чонгук считает, что это самое достойное произведение искусства во вселенной. Когда Тэхена укусить — он рычит как тигр, а когда поцеловать — стонет звонко, мычит, просит еще и еще. И Чонгук дает. Отдает все самое последние и сокровенное. Чонгук вылизывает пупок, а затем мажет губами вверх и вновь припадает к пухлым от манипуляций соскам. Обхватывает губами, зубами, а второму уделяет внимание, зажимая крепко пальцами и прокручивая в разные стороны. Тэхен резко облокачивает его спиной на мягкую кожу байка и наваливается сверху. Целует влажно, прижимает Чонгука головой к рулю и ведет рукой по внутренней части бедра, осторожно прикасаясь к твердому и мокрому от смазки небольших размеров члену. На что получает громкий стон и резкие вздохи прямо в губы. Ведет медленно вниз и быстро вверх, обхватывает головку и растирает природную смазку по всей длине. Чонгук задыхается от ощущений, от своих же мокрых мыслей и пошлых звуков. Его губы вновь берут в свои, проталкивают язык в горло и вылизывают стенки. От резко быстрого темпа кусает губами Тэхена за подбородок, а тот лишь мычит. Грубости, перетекающие в нежность — наверное, самый сильный фетиш. И они этим пользуются. Доводят друг друга до искр в животе и в глазах. В самом сердце. Тэхен так же быстро поднимается с чужого тела, как и быстро прижал его ранее, смотрит на взбухшие и выделенные вены на аккуратном члене. На тяжело дышащего Чонгука, на то, как он с жалостью мычит и приподнимает бедра вверх, прося больше ласки. —Можно я тебе отсосу? —Ты прикалываешься? — Чонгук тяжело дышит, а звонкий и приятный ушам стон слетает с губ, когда Тэхен аккуратно обхватывает мокрую головку губами. Посасывает, отстраняется, чтобы взглянуть из под челки на дергающийся кадык, а затем снова припадает губами к паху, втягивает щеки и резко опускается на всю длину. Начинает неспешно двигать головой, уделяет время головке и придерживает член у основания. Чонгук ловит звезды в глазах. Так хорошо ему не было никогда. Он тяжело сглатывает, стонет приглушенно, а когда темп становится слишком быстрым, ловит себя подмахивающим бедрами на встречу к горячим губам. Тэхен берет его руку, укладывает на свои волосы, заставляет обхватить и перестает двигаться. Чонгук осторожно махнул бедрами, проталкивая член в глотку, опустился и снова приподнял бедра, начиная наращивать темп. Тэхен скулил от того, как хорошо брали его рот, как несколько капель скатывались по щекам от слишком большой амплитуды. Хлюпающие звуки напроч сорвали голову. Невозможно твердый член упирался в джинсы, терся и пачкал белье еще сильнее, когда Тэхена без остановки насаживали до самого конца. Чонгук смотрел как пухлые ужасно сексуальные губы, которые хотелось терзать до тех пор, пока от тих не останется лишь мясо, двигались от основания до головки, а языком Тэхен то и дело собирал выделяющуюся самзку с кончика члена. Невъебически красиво. Он отстраняет от себя Тэхена за волосы и наконец целует. За то время Чонгук уже успел соскучится по мягким губам, хотя те были на нем же. Хотелось всего и сразу и наоборот, оттягивать удовольствие до самого конца. Губы Тэхена стали еще более опухшими и мягкими. Они сильно сминали, кусали, а язык просто вылизывал рот так, будто у него самого закончились слюна и нужно было срочно забрать чужую. Пальцы еще крепче сжали тэхенову макушку и сильнее вдавили в себя. —В следующий раз я обязательно тебя вылижу, Бабочка. — Тэхен тянется к вороту свободной футболки, оттягивает, кусает за острые ключицы, поднимает ее снизу и снимает аккуратными движениями. — Уж больно ты вкусный. Футболка отлетает вниз: к тэхеновой рубашке и чонгуковым штанам. А Тэхен на Чонгука смотрит. Сейчас он полностью обнажен, и телом, и душой. Ластится, прося поцеловать тягуче и медленно, шарит руками по чужой груди, волосам. Заламывает брови в удовольствии и прикусывает нижнюю губу от наслаждения когда его ягодицы с новой силой сжимают, а длинные пальцы проходятся между половинок. —Готов быть снизу? —Еще спрашиваешь… —Малыш игрался с собой? —Сегодня, — Чонгук дышит тяжело, тянется руками к ширинке джинс, нетерпеливо ерзая и кусая губы до появления маленьких ран. — Сегодня утром… —Молодец… Сладкая нега от похвалы по телу разливается. Краснота приливается в щекам от смущающих слов. Тэхен аккуратно передвигает Чонугка за талию чтобы наконец снять плотную ткань с себя. Вниз, за джинсами, летят боксеры, а давно вставший член покачивается и слабо пульсирует. У Тэхена он в меру толстый, в меру длинный, с видимыми сейчас тонкими венами. У Чонгука дыхание захватывает, он облизывает губы и переводит возбужденный взгляд на такие же глаза напротив. Тэхен приставляет два пальца к своим губам, язык облизывает подушечки и заглатывает почти во всю длину. Чонгук сейчас точно откинется на ближайший камень, превратится в рыбу, которая так же глупо хлопает своими большими глазищами и уплывет в соленую воду бороздить по морю. Тэхен до жути сексуален, а когда облизывает свои же пальцы, при этом смотря прямо в глаза, так вообще его процент привлекательности взлетает до космоса и даже дальше. Ударяет стрелой купидона прямо в сердце, из-за чего то перестает биться совсем. Тэхен придвигается ближе к лежащему на лопатках и раздвинувшему ноги Чонгуку и осторожно проникает сначала одним пальцем, а затем, почувствовав свободу внутри еще одним. Неспешно толкаясь тянется к губам, что приоткрываются с немом стоне от ощущения наполненности. Сцеловывает его, проходится языком по нижней губе, затем по верхней, снова утягивает в нежный поцелуй и постепенно добавляет третий палец. Разводит их внутри на манер ножниц, постепенно ускоряя темп и начинает резко и часто вбиваться пальцами по самые костяшки. Ненадолго остраняется, размазывает смазку по всей поверхности члена. Подхватывает Чонгука под бедра и садит на себя верхом, слабо коснувшись губами скулы. Наконец приставляет головку к сжимающемуся в нетерпении входу, на что Чонгук совсем немного шипит. Он принимается сам насаживаться на член. Тэхена ведет от тугости стенок, что сжимают его член, и от такого Чонгука тоже немало ведет, когда он всеми силами старается и насаживается до конца. Чонгука распирает кажется со всех сторон, будто он находится под давлением двух стен, что медленно, но верно приближаются к друг другу, словно магниты. Ощущение наполненности давит на мозг и на легкие, заставляя задыхаться в немых стонах и мычаниях. Но ему это, блять, так нравится. Головка члена давит Чонгуку прямо на простату и волны наслаждения бьют по всему телу разрядами большой шаровой молнии. Он начинает слегка двигаться, выходя почти подностью и резко опускаясь на всю длину. Крепко держится руками за плечи и крепче прижимается к груди Тэхена. А тот укладывает свои руки на талию и помогает Чонгуку наращивать темп. Сильнее сжимает талию, одной рукой тянет волосы и откидывает чонгукову шею, чтобы оставить там очередной горячий и влажный поцелуй. Темп становится все быстрее, а тяжелые неконтролируемые вздохи и сладкие стоны разлетаются по всему берегу, уносятся в дальние края за горизонт и оседают где-то в глубине черных дыр. Чонгук только успевает подмахивать бедрами на встречу. Тэхен взял всю инициативу на себя: полностью держит вес парня на себе и быстро вколачивается членом в растянутый специально для него анус. Оба летают где-то на грани смерти от удовольствия, ведь этот секс можно смело назвать лучшим. Он с чувствами. Несдержанный, полон любви и ласки. Полон еще совсем молодой любовью, которой придется пройти немало трудностей, чтобы осознать, насколько они дорожат друг другом, и на что готовы, ради ее воплощения и сохранения. Сейчас его можно смело назвать занятием любовью.