в обмане грёз

во снах, что дарует пенакония, многие хотят остаться навсегда – окунуться с головой буквально, чтобы повторить это же в хрупком иллюзорном мире: захлебываться от рвущего грудную клетку удовольствия, тонуть в мягкой липкой радости, идти ко дну из-за дикого нежелания просыпаться. стелла, сопя на гостиничной кровати и обнимая подушку двумя руками, ощущает тоже самое. ее волосы мягкие, пушистые и пахнут ромашками – стелла зарывается в них ладонью, второй прижимая ее к себе за талию крепко, чтобы не отпихнули, не оторвали, не разрезали. если ранили, то сразу двоих. если убили, то только в ее руках. от нее пахнет цветочными духами, фруктовым ополаскивателем и мятной жвачкой – ей так кажется. на, казалось бы, мелком, совсем коротком расстоянии невозможность почувствовать и запомнить такое незначительное в тот момент стала самым большим сожалением. она рассыпается в сотни мыльных пузырей – от них несет сыростью грёз и горькой реальностью. после пробуждения ее встречают не свет, отдохнувшее тело или, на крайний случай, скучающая март, а сжимающая голову в тиски боль, мокрая со спины футболка и ноющие мышцы. вокруг рук фантомное ощущение ее тела, воссозданное по воспоминаниям чужого, другого, любого, но только не нужного. стелла закрывает глаза ладонью, пальцами тянет кожу от висков к бровям, проводит рукой по лицу, вздыхая. часы на стене указывают на скорый обед, куда идти всё-таки придется. мысли, чувства, разговоры – все режет по грудной клетке раскаленным ножом, тычет в сердце острым концом, давя на легкие ручкой. с ватными ногами и тяжелым телом она всё-таки спускается вниз. – как это закончились трубочки? – громко жалуется март, сжимая стакан с коктейлем, под мягкие смешки химеко. она, как всегда, пьет кофе, а вельт, неожиданно, уменьшает запасы сладкого в баре. стелла тихо присаживается рядом, стараясь не сотрясать создавшуюся атмосферу. все как обычно. они не знают, а стелла не хочет говорить. не может? не станет – отмахнется усталостью, когда март начнет скучать по яркому, живому образу своей подруги, а химеко, едва заметно нахмурившись, поинтересуется о времяпровождении в золотом миге. золотой миг, на самом деле, оставил ярчайшее впечатление в ее памяти, но оно слишком легко затмевается видом из ее тайного убежища. стелла однажды туда возвращается. возвращается и вглядывается в ни на дюйм не поменявшийся вид, опирается руками на перила, вдыхает свежий, полный надежды воздух, гнёт ладонями железные балки и уходит. поднявшийся ветер ерошит её волосы и сушит щеки. она так и не узнала номера ее комнаты. март, на удивление, удается рассмешить ее пару раз за вечер, и она жмется к плечу подруги, прикрывая глаза, греясь и успокаиваясь. возможность уснуть вот так, спокойно и безопасно, вероятно улучшит качество ее отдыха. но только вероятно. ежедневно засыпает она с мыслью одной и единственной – встретить ее снова. открывает глаза стелла, когда никого рядом не оказывается. бар совершенно пуст, за стойкой никого нет, тишина оглушающая, а март, предательница, убежала и даже не тряхнула ее за плечо. зевая и потирая глаза рукой, она поднимается по лестнице к своему номеру. телефон, что лежит на ее столике – до боли знакомый. она только бегает по нему глазами, застывшая, пока жар в грудной клетке стремительно нарастает. быстрее него, конечно, расползается прохладная, заставляющая неметь кончики пальцев надежда. так и не тронув смартфон, стелла, по пути нелепо спотыкаясь, лезет в ванну посередине комнаты, всеми силами пытаясь угомонить бешено бьющееся сердце. она просыпается в фонтане – полностью промокшая, и проходящие мимо люди бросают на нее то ли сочувствующие, то ли насмешливые взгляды. не то, чтобы ее это волновало – главное, что, несмотря на громадный хаос в ее голове, попасть в мир грез всё-таки получилось. икры дичайше ноют от нагрузки, но стелла упорно, шаг за шагом уменьшает расстояние между ней и неподвижными переломанными перилами. монстры получают битой резко и рвано – стелла даже на них не смотрит, сверля глазами кусочек лестницы, что виднеется за поворотом. неуверенно, почти боязно она шагает по ней, смотря на свои ноги, пока не переступает последнюю ступеньку, и поднимает глаза – не веря им. быстрее, чем она успевает осознать, ее тело стремится вперед, рвется с бешеной скоростью, и она почти влетает в ее объятия. ее волосы немного жесткие и растрепанные – стелла зарывается в них ладонью, второй прижимая ее к себе за талию, а носом утыкается в шею. от нее пахнет цветочными духами, фруктовым ополаскивателем, мятной жвачкой и дерущим душу обманом. стелла готова дышать этим вечно.