Ореол Небесного Экстаза

Река вышла из берегов. Плотину прорвало. Течение захватило и передвинуло камни. Ландшафт изменился. Деревья выкорчевало с корнем. Всё это было результатом ужасного шторма, вызванного, в свою очередь, заварушкой между демонами за много километров вверх по реке. Шан Цинхуа, также известный как Самолёт, Взмывающий В Небеса, невидяще уставился на то, что когда-то было цветущем лугом с уровнем фэн-шуя, которому позавидовала бы любая заклинательская школа, и на вздутые от воды остатки Цветка росы луны и солнца, росшего тут до недавнего времени. Он собирался найти демонов, ответственных за это и… и… натравить на них братца Огурца. Чёрт тебя побери, Огурец. Шан Цинхуа уселся на валун и схватился за голову. Как ему вообще… его братан попался в руки чёртовому Хуаньхуа! Это не могло случится, ну пускай, через пару месяцев? Серьёзно, почему? Ладно. Ладно. Этот план провалился, но если этот мир и мог чем-то похвастаться, так это вытащенными из заданицы макгафинами, если было необходимо срочно кого-то спасти невзирая на логику. Проблема была в том, что десятилетия бюджетных таблиц и систем архивирования заменили воспоминания о старой порнушке. Даже те, которые он старался специально сохранить в памяти, оказались затерты. Братец Огурец, наверное, вспомнил бы. Если бы только Шан Цинхуа мог спросить братца Огурца, как спасти братца Огурца! В его отсутствие Шан Цинхуа мог только посильнее вцепиться в волосы и спросить себя: что бы сделал Непревзойденный Огурец? Написал бы разгромный отзыв на пять тысяч слов. Он бы, наверное, нашёл способ сделать это и с того света. По правде говоря, даже если бы у Шан Цинхуа получилось спасти его задницу, Огурец, скорее всего, отругал бы его за то, что Шан Цинхуа сделал это недостаточно оригинально и не порвал парочку шаблонов по пути. Этот козёл вообще когда-нибудь оставлял под его работой искренние комплименты, а не завуалированную беспощадную критику? И тут Шан Цинхуа, перебиравшего воспоминания, озарило. Был один… да, был один… Был один, всего один комментарий Непревзойдённого Огурца™, начинающийся с: “Хорошая работа, Самолёт”. Шан Цинхуа принялся месить ногами грязь, пока в его разуме формировался весьма глупый и весьма рискованный план. Братец Огурец не нашёл бы, к чему придраться! То есть нашёл бы, конечно, но это был единственный сюжетный ход, которым Огурец восхитился. Это должно было что-то да значить.

***

Ло Бинхэ бодро прошагал в тесные стылые покои Шан Цинхуа в Северном дворце. Непринуждённо, через дверь, как обычный человек, пришедший к другу. Он даже облачился в одежды Хуаньхуа, будто вечный холод был ему нипочём. Шан Цинхуа подготовился. Настолько, насколько возможно подготовиться к встрече один на один со своим кровожадным, чрезмерно сильным творением. Шан Цинхуа вообще ожидал, что Ло Бинхэ прорежет себе вход Синьмо для демонстрации силы, но нет так нет. Шан Цинхуа был в порядке. Он подготовился. Он нажрался настолько, что появление Ло Бинхэ всего лишь отрезвило его до состояния лёгкого опьянения. Всё шло по кейкаку, хоть со стороны было и не сказать. — Какой сюрприз, шишу, — весело поприветствовал Ло Бинхэ. — Как неожиданно, что ты сам позвал этого ученика. Шан Цинхуа медленно поднялся, аккуратно, в несколько движений, поклонился и ответил ровным тоном: — Цзюнь-шан. Напиться до полубессознательного состояния было сознательным решением. Так же, как и поставить на видное место на столе кувшин с чашкой. Пьяный Шан Цинхуа был угрюмым и немногословным, а в этом разговоре хотел как можно меньше лепетать и размахивать руками. Депрессивный отходняк после будет ужасным, и всё же не хуже его обычной тревожности. Его не воспринимали всерьёз, и обычно Шан Цинхуа даже рассчитывал на это. Контраст с его привычным состоянием тоже был сознательным ходом. Не зря это называлось гап моэ.. Ло Бинхэ удивлённо приподнял бровь, перевёл взгляд с выпивки на Шан Цинхуа и обратно и ровным тоном заметил: — Здесь только одна чашка, шишу. — Это пойло недостойно касаться ваших губ, цзюнь-шан, — тихо ответил Шан Цинхуа. — И все же ты это пьёшь. — Это называется жидкой отвагой не просто так, цзюнь-шан. На лице Ло Бинхэ отразилось чуть больше удивления, но его тут же снова сменила гладкая улыбка фарфоровой куклы. — Удивительно, — дружески заметил Ло Бинхэ, — что шишу нужно подспорье для того, чтобы поговорить с этим шичжи. — Этому слуге понадобится вся сила, которую он только может собрать, — торжественно и тихо проговорил Шан Цинхуа, — для того, чтобы заговорить о делах, касающихся Шэнь-шисюна. Ло Бинхэ обратил на него всю мощь своего хищного внимания. — Помнит ли цзюнь-шан, — начал Шан Цинхуа, — как во времена его ученичества у горного владыки Шэнь случилось искажение ци, уложившее его в постель на несколько дней? Тишина. Громкая, напряжённая тишина. — Горный владыка Шэнь проснулся изменившимся человеком, — продолжил Шан Цинхуа. — Мы осторожно проверили его, учитывая все ходившие фантастические теории. Но правда оказалась простой. Он не помнил практически ничего из своего прошлого. Жар стёр годы жизни из его памяти. Мы притворились, что ничего не заметили, и оставили его в покое. Казалось, теперь он в мире с собой. Свободен от груза прошлого. Он сделал паузу, сомкнул плотно губы. Подумал, не выпить ли ещё, прямо перед застывшим лицом Ло Бинхэ и его бурлящей аурой, но не решился. — Этот слуга думает, — с усилием продолжил Шан Цинхуа, — что Шэнь-шисюна тревожат обвинения. За отсутствием воспоминаний, он может руководствоваться только внешними источниками. Он поверит любым доказательствам, которые представит Хуаньхуа. И примет любое наказание, которое ему назначат. Цзюнь-шан… Шан Цинхуа сглотнул, чтобы дать время и Ло Бинхэ, и себе. Ло Бинхэ дышал медленно и глубоко, его взгляд был расфокусированным, а лицо убедительно не выражало эмоций. — Цзюнь-шан, — продолжил Шан Цинхуа решительно. — Какого результата вы желаете этому суду? Ло Бинхэ дёрнулся и напрягся. Шан Цинхуа наблюдал за этим с отстранённым любопытством. Строго говоря, алкоголь не делал его храбрее. Шан Цинхуа просто становилось наплевать на себя, свою жизнь и свое будущее. Его бурная, искрящаяся ненависть к себе ползуче замедлялась: становилась более навязчивой, но в то же время менее разрушающей. Алкоголь дарил холодную, печальную ясность, которой он избегал ради своей же безопасности и использовал очень, очень осторожно; она не помогла бы в самоанализе, но ей можно было доверить анализ Ло Бинхэ. Вот в чём дело: братец Огурец был хорошим учителем. Уж это-то Шан Цинхуа мог сказать. Шэнь Цинцю дорожил Ло Бинхэ, даже баловал его. Такая забота не могла пройти бесследно с первым предательством, даже таким ужасным, что заставила совершить Шэнь Цинцю Система. Всё запуталось, стало болезненным. Оголённым нервом. Но прежние чувства всё ещё были живы. — Я… не желаю суда, — наконец ответил Ло Бинхэ. Шан Цинхуа так и думал. — Прошлое учителя для меня неважно, — продолжил Ло Бинхэ, медленно, снова окутывая себя холодной властностью. — Есть всего один вопрос, что я хочу задать, и этот смехотворный суд не поможет мне получить на него ответ. — Цзюнь-шан не доверяет результатам расследования Хуаньхуа, — пробормотал Шан Цинхуа. — Ни в малейшей степени, — буркнул Ло Бинхэ. — Есть один цветок, — тихо проговорил Шан Цинхуа, и Ло Бинхэ, как нетерпеливый клинок, незамедлительно обратил на него остриё своего внимания.

***

В той арке было вот что: Сестричка-как-там-её-имя была из побочной ветви богатого заклинательского клана. Не примечательная ничем, кроме, естественно, своей красоты. Старейшина этого клана, естественно, был козлом и главным злодеем той арки: он распускал слухи и клеветал, уничтожив тем самым ее репутацию и сделав так, чтобы ей никто поверил после того, как старейшина ею воспользовался. Бин-гэ вытащил сестричку из реки, когда уже было поздно спасать её невинность, и пришёл в ярость от её рассказа. Ло Бин-гэ отвел её обратно в клан, притворившись странствующим заклинателем, и получил тёплый приём, как её спаситель, несмотря на то, что о девушке ходили грязные сплетни, распускаемые старейшиной. Будучи гостем клана, Бин-гэ споро принялся распутывать противоречивые слухи, что сбивало с толку членов клана и вызывало у них недоверие друг к другу. Всё это — не переставая решать проблемы, обучать других техникам и улучшать свою репутацию. Старейшина, чьи подчинённые внезапно для него начали проявлять прозорливость и перестали беспрекословно слушаться его, решил избавиться от, как он полагал, корня проблемы, сфабриковав обвинения и потребовав публичного суда над этой сестричкой. Только Шан Цинхуа обманул ожидания читателей и вместо таких скучных вещей, как расследование или поиск свидетелей, выдал очередной сюжетный чит.

***

— Радужный Лотос Небесного Павильона, — начал Шан Цинхуа. — Очень редкое заклинательское сокровище. — Очень редкое? — презрительно фыркнул Ло Бинхэ. Не то чтобы у него не было причины. Существовали Редкие сокровища, Очень редкие сокровища, Священные сокровища, Священные редкие сокровища, Священные очень редкие сокровища, Небесные сокровища, Небесные священные сокровища, Небесные священные редкие сокровища… — Такие сокровища определяются не только силой или редкостью, — объяснил Шан Цинхуа, — но и тем, насколько они востребованы. Радужный Лотос Небесного Павильона ищут не так часто, как находят; его силы больше боятся, чем хотят заполучить. Ло Бинхэ откинулся назад, выглядя невольно впечатлённым. — Он дарует невиданную духовную энергию, — продолжил Шан Цинхуа. — Настолько чистую, что она может привести заклинателя к небесному порогу. Но только если он достоин. О том, что именно является критерием достойности, спорят до сих пор. — А недостойные?.. — спросил Ло Бинхэ. — Очищаются непорочностью Лотоса. Изнутри. Полностью. О выживших неизвестно. Ло Бинхэ прикрыл глаза в раздумьях. Шан Цинхуа не стал ему мешать в этом. Он мысленно повторял: "хороша работа, хорошая работа", схватившись за этот комментарий, как за любимое успокаивающее одеяло. Это должно было сработать. Падение Ло Бинхэ оставило такой след на братце Огурце, что тот готов был позволить себя убить и сменить тело, даже не рассматривая другие варианты. К примеру, выкинуть Сюя в озеро и уйти разводить овец, а на любые вопросы отвечать: "Какой ещё Шэнь?" Это должно было сработать. Так что Шан Цинхуа нужно было провести Ло Бинхэ, чтобы Ло Бинхэ мог провести Хуаньхуа. Добыть этот цветок не составило бы труда для такой богатой школы; существовало гораздо больше знаменитых цветов, чем достаточно храбрых людей, готовых их съесть. Но для того, чтобы провести Ло Бинхэ, ему пришлось действовать, полагаясь на одно рискованное предположение. Предположение, что Ло Бинхэ больше интересовал ответ не на вопрос: "Почему меня сбросили в Бездну?", а скорее на вопрос: "Было ли правильным то, что меня сбросили в Бездну?” Недостойную причину можно простить, достойную — презирать. Но если Ло Бинхэ сомневался в конкретном, а не в абстрактном, в фактах, а не в мнениях… Ло Бинхэ открыл глаза. — У меня нет ни малейшего желания подвергать учителя суду такого привередливого цветка, — ответил он наконец. Подвергать. Надо же. Многообещающий выбор слова. — Цзюнь-шан, — сказал Шан Цинхуа, нащупывая стол за своей спиной. — У этого слуги есть доказательства того, что кровь священного демона способна выдержать очищающую силу Лотоса. — О? — Ло Бинхэ вновь обратил на него всё внимание. — Конечно, — соврал Шан Цинхуа. — Кровяные паразиты цзюнь-шана могут подтвердить вердикт Лотоса и в то же время сфабриковать любой желаемый им результат. — Вот это, — усмехнулся Ло Бинхэ, — гораздо более приемлемо. Где эти доказательства? Шан Цинхуа повернулся к столу, чтобы достать свиток, и тут же начал заваливаться вбок. Мороз в комнате начал стремительно усиливаться, но тут же отступил, стоило Ло Бинхэ поймать его за ворот халата. — Ах… Спасибо, шичжи цзюнь-шан, — пробормотал Шан Цинхуа. Он, похоже, всё ещё был довольно-таки пьян. — Они должны быть в… в верхнем свитке. Ло Бинхэ опустил его на пол даже с какой-то мягкостью и потянулся через Шан Цинхуа к столу. Послышались бумажные звуки. В свитке содержалась очень старая запись о битве между заклинателями и Небесным демоном-императором, случившейся в древние времена. Запись была сделана демоническим историком, который наблюдал события своими глазами. Что иронично делало запись объективным изложением событий: демоны не особо жаловали пропаганду, ведь чем круче был их соперник, тем почетнее была победа. Запись сообщала следующее: заклинатель, загнанный в угол и оставшийся без поддержки раненых соратников, оказался в лесу, увидел цветок и мгновенно заглотил его сырым — безумно крутой ход, сообщал донельзя впечатлённый историк с воодушевлением фаната. Затем заклинатель ринулся в бой, надеясь в безумном порыве камикадзе, что энергия Лотоса хотя бы ослабит, если не уничтожит императора демонов вместе с ним. Но вместо этого заклинатель вознёсся, духовная энергия, излучаемая им, буквально выжгла в мгновение ока армию демонов… …за исключением императора демонов, который залечивал свои ожоги быстрее, чем они появлялись. После этого император сказал свежевознёсшемуся бессмертному: "Отличная драка, бро" и вернулся домой, потому что император, вообще-то, правда хотел всего лишь клёвой битвы, и ему было наплевать на свою прекрасную армию, которую он собирал для масштабного вторжения. Возможно, где-то тут всё же было немного пропаганды, лениво думал Шан Цинхуа, пока Ло Бинхэ сворачивал свиток и отступал из поля его темнеющего зрения. Но это было неважно. Шан Цинхуа и не рассчитывал на силу регенерации Ло Бинхэ.

***

Видите ли, дело было так. Самолёт запостил главу с клиффхэнгером, оставив читателей на моменте, когда сестричка выпила лотосовую вытяжку, сделал быстрые заметки — кровяные паразиты для подделки результатов; помешать старейшине; скинуть его с поста; па-па-па для поглощения излишков ци — отправился спать, проснулся ни свет ни заря и поехал на прием к стоматологу. Мама обещала отвезти его домой. Мама не приехала и не отвезла его домой. Стоматолог оказался ответственным парнем и уговорил Шан Цинхуа, накачанного обезболивающими, позвонить матери, а затем забрал телефон и дальше общался с ней сам. Самолёт был слишком под кайфом, чтобы прислушаться к разговору, но в конце концов оказалось, что мама договорилась с его арендодательницей о том, что та заберёт его от стоматолога, и в порыве щедрости пообещала заплатить за приём, несмотря на то, что неоднократно уверяла, что ни за что платить не собирается. Арендодательница отвезла его накачанную лекарствами тушку домой, удерживала в вертикальном положении во время поездки в лифте, а потом доставила прямо к двери, даже выудив ключ из кармана его штанов. А потом она отступила в сторону, и Шан Цинхуа подумал, что сейчас она уйдёт, и он не успеет её поблагодарить. Он повернулся, а потом всё взорвалось болью, потому что он оказывает лежащим на полу с просверленным зубным каналом. Потом он как-то очутился на своей кровати, а арендодательница и тётушка из соседней квартиры сидели рядом и кормили его едва тёплым супом. Они сверились с назначением и дали ему нужные таблетки, а потом дали ещё другие таблетки, которые, по их мнению, были гораздо эффективнее тех, что назначил стоматолог. Потом тётушка попыталась напоить его горячим чаем, арендодательница — накормить мороженым, а после тётушка навалила на него одеяла, а арендодательница обложила его голову пакетами со льдом. С обеих сторон. У Шан Цинхуа болел только один зуб, но ладно. Через несколько часов он проснулся, мокрый от растаявшего льда и пота, дрожащий от холодного ветра, сквозившего из окна, которое он вообще-то никогда не открывал, но которое почему-то оказалось открыто. Было темно и больно. Шан Цинхуа пошарил в темноте в поисках того, куда тетушка и/или арендодательница могли положить прописанные обезболивающие, закинулся ими, не читая инструкцию, выудил из холодильника банку контрабандного монстра и осторожно свалился в кресло перед компьютером. За все тысячи глав посредственного потока сознания Шан Цинхуа ни разу — ни одного раза — не пропускал обновление. Именно так его роман оставался заметным. Так он попал на первую страницу сайта. Так он заполучил просмотры и подписчиков. Так он получил деньги для оплаты квартиры и еды. Так он получил деньги для оплаты стоматолога (тогда он ещё не знал, что за это платить не придётся). Так что и это обновление он не собирался пропускать, нетушки. Он открыл страницу добавления новой главы и попытался вспомнить, чем закончилась предыдущая. Перед мысленным взором появилась ясная картинка. Именно так ему писалось лучше всего: представь сцену, схвати её, а затем позволь воображению "увидеть", что было до или после этой сцены, что стало причиной, и к чему она приведёт. Срабатывало не всегда. Иногда то, что он видел, вступало в противоречие с тем, что Шан Цинхуа называл своим каноном — хлипким набором тупых сюжетов для гаремных сестричек, — и приходилось прилагать титанические усилия, чтобы поставить это на нужные рельсы: менять имена, характеры, таймлайн, концовку, добавлять халтурное па-па-па и пир, чтобы сохранить репутацию романа. Иногда всё это дерьмо всё равно не имело смысла, и Шан Цинхуа приходилось выдумывать контекст или сюжетный чит-код, чтобы превратить его во что-то цельное. Иногда он так и не мог увидеть картинку, и это было хуже всего. Тогда писательство ощущалось, как сверление зуба без анестезии. Тогда в тексте появлялись используемые по второму разу сюжеты для сестричек и кринжовые оргии. На этот раз он потянул за ниточку предыдущей главы, и она выскочила перед ним, как глупая рыба, готовая оказаться на тарелке, как прозрачная плёнка, как будто он сам сидел среди зрителей на этом многолюдном суде, и в то же время сидел рядом с сестричкой, и в то же время знал всё, что она знала и чувствовала. Пальцы Шан Цинхуа порхали над клавиатурой. Слова текли одно за другим, легче, чем когда-либо ещё. Именно так всё и было. Он перевыполнил свой обычный план по количеству слов, запостил главу, а затем осторожно выполз из-за стола и улёгся прямо на грубый ковер, удовлетворённый хорошо проделанной работой. Шан Цинхуа проснулся на следующее утро с ещё более сильной зубной болью и внезапным пониманием что он: а) делал заметки для этой главы и б) полностью забыл про них, пока писал под кайфом от обезболивающих. Шан Цинхуа запостил абсолютный словесный салат, да? Он просто запостил кучу слов. Может, это даст ему дополнительный трафик. Может, люди придут чтобы прочитать очередную главу тупого словесного салата из тупого длинного романа. Может, эта глава превратится в копипасту, и Шан Цинхуа сможет продавать футболки с её принтом. Шан Цинхуа открыл уведомление и на самом верху увидел комментарий от Непревзойдённого Огурца, начинающийся с "Хорошая работа, Самолёт". И Шан Цинхуа, после того как прочитал главу и комментарий, был вынужден согласиться, что его мозг в бреду создал действительно офигенно крутую штуку.

***

Шэнь Цинцю пришёл конец. Спросите, откуда он это знает! Давайте! Хотя можете не утруждаться, он всё равно расскажет!! Бедняга Гунъи Сяо преодолел столько трудностей и так рисковал разозлить своих соучеников, чтобы доставить Шэнь Цинцю записку, написанную богомерзким чинглишом, в которой сообщалось только одно: “Подыграй, всё под контролем”. Никакие другие слова не показали бы лучше, что ничего не было под контролем! Грибные тела успели созреть или нет? Всё указывало на то, что нет!! Но раз уж всё равно ничего нельзя было сделать, Шэнь Цинцю "подыграл". Не то чтобы в этой ужасной темнице было чем заняться. Несколько раз приходил Ло Бинхэ и задвигал загадочно угрожающие речи, типа "прошлое не имеет значения" и "я ни за что не позволю тебе умереть". Что, мать вашу, было основной причиной того, почему Шэнь Цинцю вообще заморочился с грибными телами — он не хотел годами жить, терпя пытки!! Никто бы не захотел!! Слышать эти нежные "уверения" и так было ужасно, а уж несколько дней подряд и подавно!! Бинхэ, твой план по запугиванию слишком хорошо работает! А потом в его камеру величественно прошествовала странная процессия заклинателей в разномастных одеждах, и Шэнь Цинцю подумал, что что бы ни происходило, возможно, лучше будет подыграть. Наверное. С ними был Ло Бинхэ. Вряд ли тут можно было хоть как-то сопротивляться. Шэнь Цинцю, оцепленный, с кружащейся головой и затёкшим телом, спотыкаясь, проследовал за ними через бесконечные коридоры, и оказался… в ванной? Взгляд Ло Бинхэ, кажется, прожигал в нём дыры, пока старейшины осторожно перевязывали вервие бессмертных на запястьях Шэнь Цинцю, избавляли от лохмотьев, помогали опуститься в ванну и промокали губками следы от вервия на его коже. Кучка извращенцев-вуайеристов из разных школ смотрели и даже помогали ему принять ванну. Это было. Ннннне нормально? В его разуме будто включили тумблер на показателе "я голый и беззащитный среди людей, что ненавидят меня", и Шэнь Цинцю, несмотря на горячую воду, начала неудержимо бить дрожь. Ло Бинхэ сжал кулаки до побелевших костяшек, а на лице его отражалось болезненно убедительное беспокойство. Шэнь Цинцю отвёл взгляд. Шок в этих глазах казался слишком настоящим. Жалкая дрожь Шэнь Цинцю, видимо, вызвала в его странных помощниках неуютное чувство, так что они поспешили закончить этот фарс и вскоре помогли ему выбраться из воды, обернули полотенцами и усадили на скамейку, где тщательно расчесали волосы и обрядили в множество слоёв шёлковых халатов. Они, что, пытались сделать вид, что в заточении с ним обращались, как с королём? Перед кем они пытались сделать вид? В этом сборище извращенцев были представители буквально каждой, от малой до великой школы, кроме Цанцюн. Мы поняли, Бинхэ, ты настроил всех против нас!! Что тебе сделала остальная школа? Я единственный злодей на этом горном хребте!! Пожалуйста, не убивай из-за меня всех остальных. Он не озвучил эту жалкую мольбу. Пока Шэнь Цинцю размышлял, его волосы подняли и уложили в сложную причёску с кучей висюлек. Зеркала тут не было, но Шэнь Цинцю чувствовал вес и натяжение цепочек и бусин. Почему его наряжали как куклу? Обычно он не носил таких нарядов! Развевающиеся рукава были в два раза длиннее его рук и сковывали движения. Шэнь Цинцю был практически уверен, что смог бы драться с их помощью. Наверное, он мог бы задушить старого хозяина дворца напоследок, если, конечно, Неисцелимый не затронет ещё какую-нибудь часть тела. Шэнь Цинцю уже не чувствовал одну ногу. Вымытого и одетого, но почему-то босого, Шэнь Цинцю провели ещё более бесконечными коридорами до открытого дворика. Заклинатели расселись полукругом на вышитых подушках, разбросанных по мозаичному полу, вокруг деревянной платформы. Сама широкая платформа была покрыта резьбой, и застелена шёлковым покрывалом. Его подвели и усадили на покрывало прямо перед глазами собравшихся заклинателей. Два ученика из Цветочного дворца стали по обе стороны от платформы, удерживая концы вервия бессмертных, завязанного на запястьях Шэнь Цинцю. Бинхэ опустился на колени неподалёку на расстоянии вытянутой руки — олицетворение ученической почтительности. Со своего возвышения Шэнь Цинцю видел, как его извращенская свита разошлась по своим группам. Тут была вершина Тяньи, там — храм Чжаохуа, а ещё куча мелких школ, некоторые крупные семьи и несколько допущенных до собрания бродячих заклинателей, притворявшихся, что выступают от имени единой группы, признающей хоть какую-то власть. Цанцюн расположился прямо напротив платформы, так что и они, и Шэнь Цинцю отлично видели друг друга. И, конечно, представители Хуаньхуа были прямо под ним, восседая на своих маленьких платформах. На низеньких платформах, ставивших их слегка выше остальных. Мудаки. Хозяин дворца поднялся со своего места и зачитал обвинения: бойня в поместье Цю, У Яньцзы, визиты в бордели, издевательства над учениками, и так далее, и так далее. А потом пригласил извращенский отряд доложить, в каком состоянии они нашли Шэнь Цинцю. Несмотря на свежее напоминание о злодейскости Шэнь Цинцю, его свита не стала ничего скрывать: старейшина из Чжаохуа обратил внимание на его истощение ("Глава пика Шэнь отказался от еды". Будто ему предлагали!), монашка из Тяньи упомянула разорванные одежды ("Виновный в этом ученик наказан уединением". Будто молодая хозяйка дворца не сидела бок о бок с несущим эту чушь старым хозяином дворца), и отсутствием сменной одежды ("Глава Шэнь выбросил её в кислотное озеро"). Также упомянули следы от вервия, что повлекло за собой дискуссию о том, было ли необходимо связывать его так крепко. Шэнь Цинцю перестал слушать на обсуждении состояния его меридианов. Даже если бы оригинальный Шэнь Цинцю был невиновен ни в чём до своего появления в Цанцюн, всё равно доказательства были бы подделаны. Бинхэ сидел прямо тут. Всё это было срежиссировано. Вместо того Шэнь Цинцю вгляделся в представителей от Цанцюн. Шан Цинхуа, Ци Цинци, Юэ Цинъюань в центре, Лю Цингэ и Му Цинфан. Последний присоединился к обсуждению меридианов. Шэнь Цинцю пристально посмотрел на Шан Цинхуа. Тот в ответ медленно, как кошка, моргнул. Мудак. Старый хозяин дворца хлопнул в ладоши, призывая к вниманию. Без тени стыда он пожурил всех за отвлечение на неважные детали — прошу прощения, это детали твоего бесчеловечного обращения с заключёнными! — и милостливо проигнорировал руку вежливо улыбающегося Юэ Цинъюаня, лежащую на рукояти Сюаньсу. Бла, бла, бла, духовные. Бла, бла, бла, предвзятость. — Учитывая, что единственный выживший свидетель самого старого из обвинений является также и пострадавшим, — Старый хозяин дворца вежливо кивнул в сторону Цю Хайтан, — а также общую ненадёжность доказательств случившегося десятки лет назад и показаний с чужих слов, я взял на себя смелость обратиться к незаинтересованному… посреднику. Ну замечательно, какой-нибудь известный древний монах, сидевший веками в пещере и решивший выйти именно в этот момент. Старый хозяин дворца торжественно взмахнул рукой. Что-то, издающее дребезжащий звук, начало приближаться. Можно уже перейти к наказанию? Ученик вкатил в круг заклинателей широкую вырезанную из нефрита чашу. Ох. Ох-хо. Чёрт. Коллективный вдох выкачал из окружающего воздуха кислород. — Радужный Лотос Небесного Павильона, — возвестил старый хозяин дворца с притворной скромностью. — Его приговор — приговор небес. Несомненно, все согласны, что его решение будет непредвзятым? Оглушительная тишина. Бро, бро, ты не можешь просто…!! Лотос плавал в чаше, лепестки его, с жемчужным переливом, мерцали внутренним светом. Светящиеся частички парили вокруг чаши, как светлячки. Принёсший её ученик, застыл, заворожённо пялясь, пока его торопливо не оттащил другой ученик. Ци, излучаемая Лотосом, была настолько сильной, что вервие бессмертных на запястьях Шэнь Цинцю нагрелось. Его стражи зашипели от боли и начали перекидывать концы вервия из руки в руку, как горячую картошку. Шэнь Цинцю почувствовал, как кожа покрывается волдырями, но боль была чем-то отдалённым. Каждый вдох давался с трудом из-за первозданной силы. К ней, казалось, можно было прикоснуться. Шэнь Цинцю чувствовал энергию, даже несмотря на то, что его совершенствование заблокировали, и это было в равной мере ужасающе и успокаивающе. Лотос, вне всякого сомнения, был настоящим. В том-то и была проблема с Радужным Лотосом Небесного Павильона: он пудрил мозги одним своим присутствием. Мысль о том, чтобы не согласиться с его приговором, казалась еретической, проклятой, противоречащей всякой логике. Кто, лишь увидев Лотос, смог бы сказать, что он жесток, чужд этому миру или неправ? Кто-то, конечно, скажет, но только потом, уже после того, как Лотос выжжет Шэнь Цинцю изнутри, и он станет примером в учебнике. Шэнь Цинцю снова взглянул на делегацию Цанцюн, в основном игнорируя Шан Цинхуа. Ладно, это было гарантированным способом умереть и отправиться в грибное тело, ведь даже кровяные паразиты Ло Бинхэ канонично не могли помешать действию Лотоса. Всё равно это был хреновый способ умереть, и Шэнь Цинцю был зол. Вместо Шан Цинхуа он посмотрел на Юэ Цинъюаня. Взгляд главы школы перепрыгнул с цветка на Старого главу дворца и затем на Шэнь Цинцю. Медленно, болезненно, его ладонь, сжимающая рукоять Сюаньсу до побелевших костяшек, расслабилась. Да, бро. Прости. Ты правда-правда не можешь ничего сделать. Пожалуйста, не устраивай сцену. Защити Цанцюн. Внесли маленькую жаровню и котёл. Ученик Хуаньхуа и старейшина Чжаохуа принялись за приготовление отвара под надзором Му Цинфана. Все трое плакали. Большинство собравшихся плакало. Шэнь Цинцю тоже плакал. Дело было в том, что для приготовления отвара Лотос должен был погибнуть, и это действовало на людей. Это было ужасно. Это ощущалось ужасно. Му Цинфан рыдал. Шэнь Цинцю хотел найти того, кто не плакал, но его глаза сами собой закрылись, он не мог и подумать о том, чтобы открыть их и узреть это бессмысленное кощунство. Когда сила, сдавливающая рёбра, внезапно исчезла, Шэнь Цинцю понял, что всё свершилось. По дворику прокатился общий дрожащий вздох, и он заполнился паром и ароматом отвара. Шэнь Цинцю хотел бы закашляться, но аромат был слишком чистым, слишком непорочным и проникал в его носовые пазухи как благословение, буквально прочищая их. Шэнь Цинцю открыл глаза, наблюдая, как светящуюся чашу передают от Му Цинфана к старейшине Чжаохуа и дальше по стихийно образовавшейся цепочке между жаровней и платформой: каждый заклинатель торжественно и печально передавал отвар, пока он не достиг стража Хуаньхуа рядом с Шэнь Цинцю. Лотос лежал полупогружённый в светящуюся воду. Он был прекрасен: одновременно манящий и трогательный. Лотос взывал к Шэнь Цинцю. Тот даже не успел ничего осознать, как к губам прислонилась чаша, и Шэнь Цинцю запрокинул голову, принимая её. Отвар на вкус был как шорох бамбука под осенним ветерком. Как слёзы и нежно разбившееся сердце. Шэнь Цинцю хотел смаковать его. Но отвар упал в желудок, как капля чернил в воду, и растёкся, пропитывая его внутренности. Стражи срезали вервие с его запястий и торопливо отступили. Шэнь Цинцю практически упал с платформы, но Бинхэ вернул его обратно. Накопившиеся в его меридианах заторы начали распадаться под воздействием потока ци: вначале осторожного, но постепенно усиливающегося. Всё было текучим и размытым, нервы Шэнь Цинцю звенели в ожидании, когда плотину прорвёт.

***

Боже, а этот цветок вштыривал. Шан Цинхуа промокнул слёзы платком, всхлипывая. Он чувствовал себя последним уродом оттого, что организовал всё это. Неудивительно, что люди умирали от лотосового отвара. Просто мысль о том, чтобы приготовить его, уже ощущалась преступлением. Сохранить объективность под воздействием Лотоса было охренеть как сложно. Шан Цинхуа наблюдал, как заклинатели, пялясь на светящееся варево, с явным трудом передают друг другу чашу. Даже со своего места он ощущал смутное желание поучаствовать в процессе, одновременно понимая, насколько глупым был бы такой поступок. Ни один заклинатель не мог оставаться безучастным к притяжению Лотоса. В отвар добавили волосы Шэнь Цинцю, срезанные во время купания и переданные на хранение представителю от каждой школы. Так можно было гарантировать, что отвар подходил именно Шэнь Цинцю, даже если бы кто-то попробовал пропихнуть чьи-то ещё волосы. Это была бы непередаваемо глупая идея. Братец Огурец остекленевшим взглядом уставился на приближающуюся чашу, сидя неподвижно в очевидном трансе. Любой другой, кого попытались бы вытолкнуть на эту конкретную передовую, был бы так же загипнотизирован, и заставить кого-то выпить отвар обманом ощущалось бы слишком бесстыдным нарушением такой серьёзной церемонии. Отвар наконец-то весьма неохотно, но без происшествий добрался до цели, и бедный братец Огурец заглотил его одним махом, даже не подумав сопротивляться. Свет покинул чашу, и дворик внезапно стал унылым и тусклым. Единственное, что в нём привлекало внимание — убранный в шелка бессмертный, сидящий с приоткрытым ртом. Этот бессмертный начал заваливаться вперёд, но Ло Бинхэ с сосредоточенным видом поймал его и усадил обратно на пятую точку. Огурец послушно уселся туда, куда его посадили, очевидно потеряв всякую связь с реальностью. Огурец определённо выглядел очаровательно. Надо отдать должное — подготавливавшие Шэнь Цинцю заклинатели постарались на славу, а Хуаньхуа выдал хоть и не расшитые, но дорогие одежды и вытащил откуда-то замысловатый церемониальный головной убор, увешанный нефритовыми и жемчужными подвесками. Шэнь Цинцю изначально был красавчиком, а мягкий фокус, дарованный лотосовым отваром, вкупе с отсутствием присущего Шэнь Цинцю сучьего выражения лица, создали удивительно трогательную картину. Братец Огурец выглядел весьма Беззащитно и Мягко! Чего ещё ожидать от сюжета для гаремных сестричек! А конкретно этот сюжет был одним из самых сильных, получивших похвалу от самого Непревзойдённого Огурца! Да взять хотя бы его недавнее почти падение: одежды Шэнь Цинцю в процессе сдвинулись, обнажая краешек стопы: белоснежной и сияющей под хмурым небом. И Ло Бинхэ теперь буквально задыхался, безуспешно пытаясь трясущимися руками натянуть подол обратно! Дрожь, наверное, была от столкновения его кровяных паразитов и лотосового отвара, но Шан Цинхуа был в достаточной степени геем, чтобы с первого взгляда узнать гомосексуальный "ох". И, кстати говоря о гомосексуальном охе. Похоже, отвар начал действовать.

***

Хорошая работа, Самолёт. Хорошая работа. Я готовился с удовольствием разнести в пух и прах очередной коктейль, замешанный на обвинении жертвы, думая что Бинхэ и в этот раз спасёт положение своей кровью и/или волшебным членом, но ЭТО? Это был приятный сюрприз! Пусть никто не говорит, что Непревзойдённый Огурец никогда не хвалит хорошо проделанную работу. Чжоу Мэйцзы ни в чём не виновата. То есть я все ещё считаю, что она, вне всяких сомнений, уныла и шаблонна. Она существует как приложение к другим персонажам. Но в том-то и дело! На неё свалилось больше, чем она могла вынести, её использовал и очернил человек в разы влиятельнее неё! Если бы какая-то дурацкая трава вдруг решила, что она виновна только потому, что больше не девственница, ПОЛЕТЕЛА БЫ ЧЬЯ-ТО ГОЛОВА! Она ни в чём не виновата! Но, похоже, цветок может видеть, что она не имела власти над произошедшим. Молодец. И ты молодец, Самолёт-цзюцзю. Она вознесётся? Емнип, у неё слабое совершенствование, так что отвара может не хватить. С другой стороны, я поаплодирую женскому персонажу, не закончившему в бесконечной бездне гарема Бинхэ. Да и Бинхэ будет полезно не получить того, на что он нацелился. А то он становится слишком самоуверенным. (Напоминаю, что мы НИ РАЗУ, с момента уничтожения заклинательских школ, не поговорили о его изъянах). К другим проблемам. Не знаю, почему я ожидал от отвара мифического цветка какого-то другого эффекта чем — дай-ка взгляну ещё раз — да, тантрические оргазмы. Ладно! Честно, в этом всё ещё гораздо больше литературной ценности, чем в предыдущих пятидесяти арках вместе взятых. Что бы ты ни курил, когда писал все эти метафоры для физического и духовного экстаза — запасись этой штукой. Бинхэ даже ни разу не прикоснулся к Чжоу Мэйцзы, насколько я смог понять в этом горячечном потоке сознания. Ещё один важный урок для Императора: девушке не обязательно нужен мужик для оргазма, если у неё есть чашечка такого офигенного чая! (Пожалуйста, не вводи в сюжет сестричку, связанную с чаем). А теперь поговорим о том, что плохо и ещё хуже[...]

***

Шэнь Цинцю глубоко вздохнул. Самолёт описал вздохи сестрички как "невинно развратные", что породило войну в комментариях. Секси или глупо? Запоминается или оксюморон? Если бы только братец Огурец увидел себя сейчас со стороны, то согласился бы, что выглядит он весьма невинно и очень развратно. Его мягкая растерянность перетекла в неловкое смущение. Дыхание участилось, и он начал едва заметно раскачиваться с каждым беззвучным выдохом. Глаза широко распахнулись. Кожа начала источать мягкое белоснежное сияние. Его мелкие вздохи определённо были сексуальными. Их издавали приоткрытые розовые персикового-мягкие губы. Подвески на короне звенели. Шэнь Цинцю устремил вдаль взгляд широко распахнутых глубоких, как обсидиановые озера, глаз, выглядя всё более удивлённым с каждым мгновением. Грудь Шэнь Цинцю вздымалась, и вслед за ней адамового яблоко Ло Бинхэ судорожно дёргалось, когда он с трудом вдыхал. Это нормально, Бинхэ! По правде сказать, ты всегда задумывался геем! Ты определённо не один сегодня откроешь в себе гейскость! Вон там несколько человек точно обнаруживают в себе новые грани прямо сейчас! Шан Цинхуа попытался увидеть Лю Цингэ, но обзор закрывала Ци Цинци. (Братец Юэ склонил голову и сложил руки в очевидной молитве.) Старый хозяин дворца на периферии зрения Шан Цинхуа сдвинулся. — Постыдное зрелище. — Старый хозяин дворца пытался выглядеть сурово и непреклонно, хотя красные уши и выдавали его с головой; он с жадностью смотрел на платформу, где Шэнь Цинцю принялся раскачиваться как маятник. — Приговор очевиден. Лотос обнажил похотливую сторону Шэнь Цинцю. Давайте позволим ему сохранить хоть немного достоинства. Ученик, которому старый хозяин дворца отдал приказ, уставился на раскачивающегося Шэнь Цинцю, чья кожа начала излучать жемчужное сияние, с чем-то похожим на панику. Шан Цинхуа мог практически услышать мысли бедного мужика: "Шэнь Цинцю слишком красивый! Я не могу навредить ему! Я слишком гей!" Ладно-ладно, может и не всё дело было в гомосексуальности. Очарование Радужного Лотоса пропитывало выпившего его отвар и давало тот же эффект, что был и у самого Лотоса: любая мысль об убийстве Шэнь Цинцю подействовала бы на человека так же удручающее, как и мысль о приготовлении отвара из Лотоса. Разница была только в том, что Шэнь Цинцю не был милым цветочком в чаше. Он был живым, дышащим, прекрасным мужчиной, чувственно раскачивающимся под воздействием Лотоса. Получившаяся картина пробирала до костей. Попытка навредить, не говоря уже о том, чтобы убить Шэнь Цинцю, потребовала бы гораздо большей силы воли, чем было необходимо для приготовления Лотоса. Несмотря на то, что Хуаньхуа с радостью запрыгнули в паровозик, следующий до станции "Ненависть к Шэнь Цинцю", кто из них по-настоящему его настолько ненавидел? Цю Хайтан поднялась с места, обнажив меч, и произнесла без выражения: — Я сделаю это. В этот момент действие лотосового отвара вступило во вторую фазу.

***

Шэнь Юань был колоколом. Он раскачивался вперед и назад. Лёгкие касания ци извлекали музыку из его крови. Его вены были цинем. Кости — флейтами. Его душа звучала нарастающим крещендо, быстрее, быстрее, быстрее, взмывая на листьях бамбука и осеннем ветре. Он резонировал всем своим существом и дрожал в отголосках.

***

Шэнь Цинцю напрягся, затем выгнулся, и воздух зазвенел. Этот звук был внезапен, как удар исподтишка. Шан Цинхуа был практически уверен, что отшатнулся от него. И не он один. Цю Хайтан упала на колени, опираясь на меч, а несколько заклинателей выпрямлялись после того, как согнулись под этим звуком. Воздух зазвенел снова. В этот раз Шан Цинхуа был готов. Он прищурился, пытаясь разглядеть за маревом вибрирующего воздуха происходящее на платформе. Шэнь Цинцю сиял. Воздух двигался вокруг него, принося с собой запах зелёных гор, его шелка и волосы развевались на появившемся из ниоткуда ветру. Он пьяно раскачивался из стороны в сторону, сидя с полузакрытыми глазами и блаженной улыбкой. Ло Бинхэ раскачивался в такт, выглядя на его фоне всего лишь тёмным силуэтом, протягивающим руки к Шэнь Цинцю. — Учитель, — простонал Ло Бинхэ. — Учитель… Под взглядом Шан Цинхуа Шэнь Цинцю резко выдохнул, практически складываясь пополам, а затем распрямился, и от этого движения разошлись пульсирующие волны звука. Сияние усилилось, воздух содрогнулся. Что-то похожее на мурчание звучало в меридианах Шан Цинхуа. Ооох, а это прикольно. Ло Бинхэ ахнул чрезвычайно ЛГБТ-шно, но он и сидел ближе. Шэнь Цинцю чуть потускнел, но продолжил раскачиваться, никем не остановленный. Если не обращать внимания на сияние, шелка с короной и всю эту мистическую хрень, то можно было бы подумать что он наслаждается какой-то музыкой для медитации после того, как смолотил целый поднос брауни с марихуаной. Ну, он определеённо был одурманен, только дурман этот исходил из курильницы у трона чертова небесного императора. Шэнь Цинцю и Лотос уже слились воедино. Прости, Цю Хайтан! Но если ты попробуешь замахнуться на него мечом, то твоя рука совершенно точно сгорит! Шэнь Цинцю неприкосновенен, пока всё не закончится! — Шисюн! — прикрикнула Ци Цинци, дёрнув Шан Цинхуа за плечо. Реальность вернула себе чёткость, и Шан Цинхуа с ужасом заметил, что тоже раскачивается. — Дерьмо, — почему-то задыхаясь проговорил Шан Цинхуа. — Почему? — Ты в порядке? — голос Ци Цинци звучал резко. — Теперь да, благодаря шимэй, — промямлил Шан Цинхуа, медленно поднимая руки, чтобы вцепиться в волосы. Его вены гудели под кожей. Шан Цинхуа внезапно испугался, что если прикоснётся к себе, то произойдёт короткое замыкание. Дерьмо! Он знал, что у Лотоса была область воздействия, но не настолько же большая! Почему задело и Шан Цинхуа? Она должна распространяться только на тех, кто находится в непосредственной близости с принявшим отвар. …Шан Цинхуа в своё время описал действие Лотоса только на тех, кто находился рядом с сестричкой, да? Бин-гэ и главного злодея той арки. Сволочная система. Кажется, происходящее всё-таки может немного выйти из-под контроля. — Это грёбаное слушание потеряло всякое подобие порядка, — проворчала Ци Цинци, внимательно осматривая шатающуюся публику. — Но, полагаю, от события с участием Шэнь-шисюна можно ожидать только такого. Что вообще происходит? Я ни разу не слышала, чтобы повышенный уровень окружающей ци оказывал такой эффект! Шан Цинхуа уставился на неё. Ци Цинци, собранная и с ясным взглядом, каким-то образом оказалась вне действия Лотоса. — Ты… ты не слышишь музыку? — спросил удивлённый Шан Цинхуа. — Всё, что я слышу — это твое блеяние!! — огрызнулась Ци Цинци, снова тряся его за плечо. — Симптомы, живо! Докладывай! — Симпатическая реакция меридианов! — не задумываясь выпалил Шан Цинхуа, среагировав на командный тон. — Но… но… это невозможно! — Объясни! — потребовала Ци Цинци. — Отвар Радужного Лотоса Небесного Павильона — нечто большее, чем Шэнь-шисюн, — принялся быстро объяснять Шан Цинхуа. — Его действие распространяется и на окружающую среду, будто, будто Шэнь Цинцю центр, и от него расходятся волны! Воздух снова зазвенел. Шэнь Цинцю взорвался светом, как упавшая на землю звезда, и Шан Цинхуа почувствовал это. Будто массаж простаты, только для золотого ядра. Дерьмо! Дурацкий!! В следующий раз хотя бы предупреждай!! Ци Цинци тряхнула его, будто Шан Цинхуа был мешком из-под картошки, оскорбляющим её взор, и от этого стало тяжело дышать. Но Шан Цинхуа не расстроился от столь грубого обращения. Его меридианы пели. Такого не должно было происходить — вообще — и с ним в частности. Шан Цинхуа не был до конца уверен, расстраиваться ему или нет. — Шисюн… — зарычала Ци Цинци, но угроза в её голосе почти не пробивалась через туман, обволакивающий его сознание. — Этого не может быть, — промямлил Шан Цинхуа в качестве объяснения. Он пытался нащупать пол. Надо бы прилечь, а то всё и правда могло стать неловким. — Чего не может быть? — Со мной, — пробормотал Шан Цинхуа, осторожно опускаясь, пока не почувствовал камни, вымостившие пол. Ци Цинци всё ещё сжимала в кулаке его рукав, но к счастью не пыталась поднять. Возможно, она поняла, что происходит, по выражению его лица. Приятный струнный перебор в его меридианах звучал все отчётливее. Звук в воздухе становился громче, свет — ярче. Похоже, скоро его ядро снова получит порцию энергичного массажа. — Я не должен чувствовать этого, — прошептал Шан Цинхуа, а затем Шэнь Цинцю зазвенел, и ядро Шан Цинхуа зазвенело в унисон, ослепляюще яркое, как струна, резонирующая в каждой его вене и артерии. Шан Цинхуа чувствовал себя как лопнувший мыльный пузырь, и как ещё один пузырь внутри него. Он был тоньше бумаги, был прозрачным и хрупким, и… и каким-то образом… прекрасным, ценным. Это же было ошибкой? Он же сделал такое, выполнял такие приказы, что в самом лучшем случае заслуживал нейтральное отношение, как Ци Цинци, как многие другие заклинатели, сейчас осматривающиеся в недоумении. Приказы от Системы, которые нельзя было не выполнить… Так же, как и братец Огурец. — Ох, — пробормотал Шан Цинхуа в радостном изумлении. — Лотос знает. Он и правда… правда видит… — Видит что? — легко потрясла его Ци Цинци. Очень легко, почти ласково, будто укачивая. Ох, шимей! — Что ты не виноват, — Шан Цинхуа попытался сосредоточиться, объяснить, поделиться хорошими новостями. Все расплывалось и было тёплым и хорошим. Шан Цинхуа был хорошим. — Когда ты действовал под угрозой. Когда даже никого не попросить о помощи. Когда… когда ослушание означает смерть. Когда неведомое, читающее мысли создание, следит за каждым твоим шагом, помыкая тобой с помощью баллов, начисление и списание которых происходит по непонятным говённым правилам, требует послушания, требует не отступать, требует результатов, сыплет наказаниями и время от времени напоминает, что за невыполнение его требований может вернуть тебя в твоё мёртвое тело. Шан Цинхуа так долго пытался сделать что мог. Он правда, правда пытался. Пытался не думать о некоторых вещах, держаться на плаву, совсем легонько подталкивать в нужном направлении те события, где было пространство для манёвра. Он пытался делать всё, что мог и никогда не думал, что то, что он мог, может быть достаточным. — Я рад, — тихо сказал Шан Цинхуа. — Я боялся… но я рад. Шисюн тоже сделал достаточно. И "достаточно" братца Огурца всегда было больше, чем его собственное "достаточно". Шан Цинхуа знал, что это сработает, потому что Шэнь Цзю был жертвой, потому что братец Огурец был ещё большей жертвой в этом своём новом теле и новом мире. Потому что он ставил на первое место зависящих от него учеников, даже когда это не было нужно, и когда он оказался в дерьмовой ситуации, над которой не имел власти… Потому что то, что он столкнул Ло Бинхэ в Бездну, сломало его. Потому что о его скорби, его бдениях над могилой, его оговорках, говорили на всех пиках. Потому что последние три года он жил не в уверенности, что его не простят, а что он не заслуживает прощения, и был готов позволить Ло Бинхэ отыграться на себе за всё. Можно было бы подумать, что Шэнь Цинцю поднял планку невыносимо высоко. Но, может быть, столкнувшись с таким идеальным козлом отпущения, Лотос решил быть снисходительным. Шан Цинхуа не знал. Он мог только благодарить за это. Его душа отражала звуки звенящего колокола, и Шан Цинхуа сдался этому слепящему свету.

***

Ци Цинци отпустила рукав своего шисюна. Она постаралась сделать это осторожно, несмотря на удивление. Несмотря на запоздалое понимание и тошнотворный ужас. Она руководила пиком, полным женщин, по рождению или по выбору. Она лучше всех знала, за какие вещи этот мир учил молодых людей ненавидеть себя, насколько сильнее эта вина была у тех, кто считал себя сильным. Она ещё столького не знала о своих братьях по школе, и понимание этого застряло комом в горле. Неожиданно чжанмэнь-шисюн выпрямился. Ци Цинци с облегчением увидела, что его взгляд был ясным, хоть и отражал свет Лотоса очевидно ненормальным образом. — Шисюн… — начала Ци Цинци. И добавила с уже меньшей уверенностью: — Ты не под воздействием Лотоса. — Нет, — ответил Юэ Цинъюань и продолжил, скромно улыбаясь: — По крайней мере, я так думаю. Я молился. — Шан-шисюн говорит, что с Шэнь-шисюном всё будет в порядке, — передала ему Ци Цинци. Юэ Цинъюань кивнул, соглашаясь. — Я слышал, о чём вы говорили. Но я никогда и не сомневался. Я уже знал, что Шэнь-шиди спасён, когда внесли Лотос. Я возносил молитву в благодарность. — Ты был настолько уверен? — удивилась Ци Цинци. Юэ Цинъюань склонил голову сразу же, как Шэнь-шисюн выпил настойку, даже до того, как появились первые признаки. — Лотос… он… — её сердце болезненно сжалось — иррациональная, непроизвольная реакция, которую она постаралась проигнорировать. — О справедливости его приговора ведутся споры. — Лучше сказать, что его приговоры не всегда понятны, — ответил чжанмэнь-шисюн. — Это заблуждение специально поддерживается так называемыми мудрецами. Достаточно было бы только взглянуть на доказательства, не будь они так малочисленны, чтобы понять простую истину: смиренные вознаграждаются, тщеславные — очищаются. Его взгляд закаменел. — Бесчестные лидеры не могут позволить, чтобы в них сомневались, — продолжил Юэ Цинъюань. — Или чтобы у невиновных появилась сила. Лучше спрятать сведения о таком сокровище, иначе у кого-нибудь возникнут вопросы, а почему это уважаемый старейшина не решается прибегнуть к такому простому способу. О. Ха. Ну, это многое объясняло. — Ты и правда знаешь Шэнь-шисюна лучше нас всех, — признала Ци Цинци, и Юэ Цинъюань улыбнулся горькой улыбкой. — Даже больше, чем он знает сам себя, — ответил Юэ Цинъюань, и его голос звучал сдавленно, будто он проталкивал слова через сжатое горло. — Он столь многое забыл. Слишком многое. В другой ситуации я бы боялся… он часто резко реагировал, если ему причиняли боль. Но… Свет, отражаемый его глазами, усилился из-за непролитых слез. — Как можно наказывать за то, о чём человек не даже не помнит? Он теперь безгрешен. Ци Цинци развернулась обратно к платформе. Шелка вокруг Шэнь-шисюна развевались как крылья, он раскачивался из стороны в сторону в своем небесном танце, потерянный в экстазе. Его сияние больше не тускнело. Частицы света отделялись от него с каждым движением, разлетались, мерцали, как искры от костра. Не он один был потерян для мира. Различные наблюдатели присоединились к его раскачиванию. Даже Ло-шичжи воплощал всем собой блаженство. Этот неблагодарный ученик тоже оказался невиновен? Может, его и правда использовали, и он был всего лишь пешкой в игре Хуаньхуа. Ци Цинци взглянула на старого хозяина дворца, сидевшего неподвижно с застывшим лицом. Его дочь выглядела неуверенной и немного напуганной, но в остальном казалась нормальной. С сидящим за чжанмэнь-шисюном Лю-шиди всё было… не совсем понятно. Да, он уставился на Шэнь-шисюна с открытым ртом, и его глаза сияли, но тут дело могло быть в его дурацкой влюблённости. Его кожа светилась, но с ним такое случалось не раз и прежде. С Минъянь тоже такое бывало.. Неотъемлемая часть их неземной красоты. Про Шэнь-шисюна можно было сказать, что он наконец-то просто получил то, что давно должен был. Неудивительно, что шиди выглядел ошеломлённым, ему-то ни разу не приходилось сталкиваться с самим собой. Му-шиди повернулся к Ци Цинци в тот же момент, что и она к нему. Происходящее, судя по его виду, так же забавляло его, как и её, что было облегчением. А потом где-то за спиной Му-шиди она уловила движение, не совпадающее по ритму с беззвучной песней Шэнь-шисюна. На мгновение она не осознала, что увидела. В следующее мгновение — начала сомневаться в том, что увидела. Один из бродячих заклинателей медленно и осторожно почесал запястье, скрытое рукавом. От этого движения просыпалась кучка бледной пыли. Это могла быть соль или пепел. Бродячий заклинатель, кажется, ничего не заметил. Его лицо и взгляд застыли.

***

Ло Бинхэ переполняла радость. Подумать только, ведь совсем недавно он так беспокоился! Чувствовал себя виноватым. В теории Радужный Лотос Небесного Павильона был отличным способом раз и навсегда доказать невиновность учителя, и в то же время… Это мучило Ло Бинхэ днём и ночью. Он хотел знать. Он не хотел. Он хотел, чтобы учитель ответил ему, но не хотел заставлять учителя. Ло Бинхэ и так был почти готов пойти на это несмотря ни на что, и знание, что он точно может получить ответ, сделало это желание почти невыносимым. Если бы Лотос подтвердил обвинения против учителя, Ло Бинхэ бы возненавидел этот цветок, возненавидел, возненавидел, возненавидел, его ненависти не было бы конца. Это мысль сидела в его разуме, как раскалённая игла. Такая наглость — такое оскорбление — о, спокойствие Ло Бинхэ, нет, его ребяческое любопытство не стоило того, чтобы совершить такой… грех. Но на другой чаше весов были репутация учителя и его жизнь. И у Ло Бинхэ не оставалось других способов, учитывая приближающееся слушание, а также подозрительное и явное отсутствие свидетелей и доказательств. Ло Бинхэ слишком поздно и глупо обнаружил, что старый хозяин дворца был не просто пресмыкающимся придурком, что тот уже давно строил планы, как разрушить жизнь и репутацию учителя. Ло Бинхэ думал, что у него не осталось иного выхода, как следовать плану с Лотосом, а затем вымолить прощение. Ведь он мог сделать так, что учитель во время процесса не почувствует боли, а боль самого Ло Бинхэ была ему не важна. Ло Бинхэ её заслужил, как шрамы на груди и ладони. О, он даже ждал того момента, когда будет гореть перед лицом учителя, когда обуглится, вскипит, получит шрамы, на него снизойдёт небесная кара, которую Ло Бинхэ заслужил своей наглостью. Ждал с радостью. Он заслуживал такого страдания. Может, после он получил бы прощение. Может, его грязная демоническая кровь закипела бы и испарилась, оставив только человеческую, оставив его наконец чистым, и учитель наконец снова признал бы его… Ох, и правда, как нелепо! Каким глупцом он был! Даже не в том смысле, в котором он звал себя дураком в Бездне и когда выбрался. Нет, Ло Бинхэ был глупцом, потому что осознавал свою самонадеянность и всё равно продолжал. Высшая степень глупости — сомневаться в достойности учителя. Трон самого небесного императора был бы благословлен, если бы учитель захотел сесть на него. Не могло быть сомнений в том, что учитель праведен и безгрешен, и Ло Бинхэ заслуживал гореть за одну мысль об обратном. Но он не горел. Не горел!! Ци учителя пропитывала его, как благословение, полная запахов и звуков Цинцзин, она была тёплой и нежной, и чистой и, и…пряной. Это было так хорошо. Так приятно. Кровь Ло Бинхэ танцевала в венах учителя, и в его собственных венах, гладя и окутывая изнутри, всё слаще, и сильнее, и острее, и если бы Ло Бинхэ прямо сейчас умер, то он умер бы с благодарностью на губах. Ло Бинхэ не мог вздохнуть, ведь его горло было занято именем учителя. Все, что он мог, это дрожать пред любовью учителя, переполнявшей его, окутывавшей, просачивавшейся внутрь. Ло Бинхэ чувствовал свет учителя в своем ядре, и свет этот ослеплял. Как глупо, как абсурдно было бояться. Так долго мучиться. Да, Ло Бинхэ не сгорал. Но и учитель был добр и не знал зла. Это было так очевидно, если задуматься. Если учитель не был виновен, и Бинхэ не был виновен, значит, всё это было всего лишь недоразумением. Они просто ошибались! Это было единственное объяснение. Бинхэ любил учителя, и учитель любил его, и где-то они ошиблись, но ошибка это не преступление, и в конце концов всё будет хорошо. Даже Синьмо не находил, к чему придраться и молчал. Бинхэ был рад тишине. Остались только он, учитель и ошеломляющее наслаждение. …То есть, облегчение. Неимоверное облегчение. Всеохватывающее и лишающее дыхания и…

***

Му Цинфан наблюдал за развернувшимся спектаклем с любопытством учёного, подмечая тех, кто был в гармонии с шисюном, и тех, кто определённо не был. Сам Шэнь-шисюн, кажется, замечательно приспособился к безжалостной щедрости Лотоса и не выказывал признаков дискомфорта. Тем же, кому не настолько повезло, в том числе и старому хозяину дворца, нужно будет немедленно оказать помощь, как только Небесный танец закончится. Воздух загустел от количества духовной энергии. Это означало, что близится конец, и Му Цинфану и другим целителям, способным помочь, скоро придётся разбираться с последствиями. Применять Радужный Лотос Небесного Павильона без подготовки было верхом безответственности. Не говоря уже о том, что его использовали для такого тривиального дела. Если бы Хуаньхуа прислушались к совету учёного или целителя, то напоили бы Шисюна отваром и оставили одного или хотя бы рассадили зрителей по более широкому кругу. Но для этого пришлось бы спросить совета у кого-то вроде Шэнь-шисюна или Учэня или самого Му Цинфана, и это бы испортило Хуаньхуа сюрприз. Нет, Хуаньхуа, скорее всего, привлекли для подготовки своих специалистов и затем, как всегда, проигнорировали их рекомендации. И это еще в том случае, если специалисты Хуаньхуа вообще проявили хоть немного уважения к духовно активной флоре. Некоторые принимали такие растения внутрь ради удовольствия — не цветы уровня Лотоса, конечно, но его менее сильных собратьев. На определённом уровне совершенствования духовные ощущения бывало трудно отличить от физических, а чем выше было совершенствование, тем сильнее становился дух и тем ярче чувствовалось то, что ощущал заклинатель духовными органами чувств. Тело заклинателя могло интерпретировать взрыв очищающей энергии только одним определённым образом, а уж поток энергии от Лотоса… Может, заклинатели Хуаньхуа ожидали, что невольно излучаемая Шэнь-шисюном энергия принесёт окружающим непередаваемый кайф… Только ищущие острых ощущений невежды могли пойти на такой риск. Му Цинфан смотрел с некоторой жалостью за тем, как Ло Бинхэ вцепился в Шэнь-шисюна. Парнишка дёргался совершенно определённым образом и издавал всяческие звуки, уткнувшись лицом в живот своего учителя. Он не распадался пылью, но точно больше не мог держать себя в руках. Таковы последствия недостаточной информированности, решил Му Цинфан, качая головой. Сила пережитого, должно быть, оглушающа для столь юного человека. По крайней мере, Ло Бинхэ был среди тех, кто находился в гармонии с Шэнь-шисюном, что гарантировало его безопасность. Сам Му Цинфан собирался уйти сразу же, как только почувствует хоть что-то похожее на помутнение сознания, и ему было плевать на неисчерпаемые выгоды для тела и духа, даруемые Лотосом. Му Цинфан дорожил своей жизнью и достоинством! И своими нижними одеждами: сама мысль об объемах стирки после этого позорного слушания вызывала ужас! А Шэнь-шисюн ещё и был тем, кого сильнее всего затронул поток духовной энергии. Кому придётся отстирывать потом все эти шелка? Хуаньхуа? Никто никогда не задумывался, как после всего избавляться от пятен, оставленных телесными жидкостями.

***

Шэнь Цинцю ослепительно сиял, и в то же время каким-то образом за этим неземным сиянием его было прекрасно видно, будто его контуры прорисовали тончайшей кистью. Он раскачивался из стороны в сторону, сгибаясь почти до земли под невозможным углом и всё же почему-то не падал. Его волосы рассыпались по плечам пушистым облаком от волн его собственной ци, шелка трепетали как знамёна под водой. Тяжёлые веки прикрыли его глаза — две обсидиановых бусины, отгороженные длинными ресницами. Время от времени его тело сотрясала небольшая дрожь, когда его ядро сжималось, и темп покачиваний почти незаметно нарушался. А затем Шэнь Цинцю распрямлялся — с экзальтированным самозабвением, нескрываемым восторгом — и тихие, но сводящие с ума стоны срывались с его губ. Ци, испускаемая им, будто от быстрого взмаха веером, посылала резкий поток освежающего воздуха, чья прохлада контрастировала с фигурой в центре — выгнутая спина, закатившиеся в экстазе глаза, — окружённой почти плотным светом. И после Шэнь Цинцю продолжал свой танец, раскачиваясь, как побеги бамбука в бурю, пока ветер утихал, готовясь к новой вспышке. Снова и снова Шэнь Цинцю выгибался: бесконтрольно, словно одержимый, великолепный в своём исступлении, пока ритм нарастал, пока перерывы между вспышками становились всё короче и короче, пока каждый его вздох не стал сопровождаться небесным штормом. А затем, наконец-то, неистовство начало утихать, перерывы стали длиннее, ритм замедлился. В потускневшем свете стало видно, что лоб Шэнь Цинцю покрыт испариной, и каждая капелька отражала и усиливала радужное сияние, излучаемое его кожей. По залитым румянцем щекам Шэнь Цинцю протянулись полупрозрачные пастельные штрихи — следы ошеломлённых слёз. Капли ци объединялись, обретали плотность и затем разлетались вокруг, постепенно угасая, как потревоженные светлячки. Шэнь Цинцю прямо на глазах у Лю Цингэ сгибался и напрягался под новым ударом энергии. Его губы покраснели и приоткрылись. Так же, как и губы Шэнь Цинцю. Голова Шэнь Цинцю откинулась назад в новом витке ликования. Капельки пота разлетелись от этого движения, и каждая сияла отголоском внутреннего света Шэнь Цинцю. Лю Цингэ проследил за их полетом и едва подавил внезапную жажду и желание выпить воды. Наблюдение за Шэнь Цинцю пробуждало в нём целую целый ворох запутанных чувств.

***

Шэнь Цинцю на самом деле не был колоколом. Хотя и ощущал себя очень похоже. Как будто был наполнен музыкой, рождён с предназначением создавать её. Дрожал, ещё не замерший, после яростного перезвона. Ещё Шэнь Цинцю чувствовал себя довольно текучим, так что, возможно, он был рекой. Или русалкой. Шэнь Цинцю помахал рукой перед собой, наблюдая, как рукава плавно движутся, будто под водой. От движения его руки в воздухе оставались искорки. Он помахал рукой ещё раз, чтобы лучше изучить феномен. Никакого чёткого вывода сделать не удалось, но это правда и не было нужно. В окружающем его мире было нечто настолько мирное и непосредственное, что пристальное внимание к нему казалось варварством. Шэнь Цинцю снова погладил Ло Бинхэ по голове. Ло Бинхэ плакал. Глупый ребёнок. С друзьями Шэнь Цинцю, кажется, всё было в порядке. Самолёт прикорнул. Лю Цингэ сверкал, но для него это было естественно. Возможно, это часть бытия, как там это называлось? Бисёнэном. С некоторыми из окружающих не всё было в порядке, но они пока этого не замечали. Лучше было отвлечь их ещё на какое-то время. Шэнь Цинцю попытался потянуть за ниточки их внимания, но оно ощущалось… увёртливым. Музыка затихала. Его потенциал затихал. Он собрал воедино распадающиеся части своего сверхсознания и с трудом издал ещё один, последний, звон. Ох. Ох, а это оказалось трудновато. А совсем недавно было так легко! Ух. Мир снова окрашивался в унылые тусклые цвета, но раненые хотя бы оказались отвлечены от реальности ещё на некоторое время. Они не начнут кровоточить, пока не начнут двигаться. Потом обгоревшая плоть осыпется хлопьями, они запаникуют и начнут истекать кровью ещё сильнее. Лучше бы помешать им! Шэнь Цинцю попытался послать Му Цинфану Многозначительный Взгляд, но не был уверен получилось ли. Он все ещё ощущал себя довольно… текучим. Шэнь Цинцю снова посмотрел на Ло Бинхэ и несколько раз провёл рукой по пушистым кудряшкам. Вечно липнущий к нему ученик. Сегодня он был ещё более липким, хотя, может, всё дело было в одежде. Шэнь Цинцю задумался, почему Бинхэ носил одежды Хуаньхуа. Шэнь Цинцю вспомнил, почему Ло Бинхэ носил одежды Хуаньхуа. Ооооооооооооооооооооох, оооооооооох, ооох, плохо. Ох, плохо, плохо. Вот дерьмо. Стоп. Стоп. Сраный стоп. Ладно, стоп. Погодите. Секундочку. Он перестал гладить Бинхэ по голове, но тут же снова торопливо начал, стоило только Бинхэ издать грустный звук. Ладно, ладно, ладно. Ладно, эм. Так. Так, ладно. Шэнь Цинцю поднял взгляд от волос Бинхэ. Ооох, а много людей с раскрытыми ртами глазело на него. Шэнь Цинцю снова посмотрел на волосы Бинхэ. Куда бы он ни посмотрел, это расстраивало! Он снова взглянул на окружающих людей. Самолёт что, потерял сознание? Ох, дерьмо, он что… он подцепил эту штуку с обугливанием… Стоооооооооп. Шэнь Цинцю посмотрел на свою руку. Он был жив. Он слегка помахал рукой, проследил за искорками, сопровождающими это движение. Они не были пеплом. От его руки не отвалились куски. Он был в порядке! Судя по всему!! И подхватил побочку в виде эффекта рассеивания частиц!! Судя по всему!! То, что он выжил, открывало столько метафизических возможностей для мира ПГБД, а мыслительные способности Шэнь Цинцю сейчас даже близко не годились для их анализа, так что он даже и не собирался начинать. А что он собирался начинать, так это паниковать. Всё шло не по плану. Магический благочестивый цветочек с законопослушным добрым мировоззрением не мог просто отпустить грехи главному злодею! Что за чушь это решение? Могло ли быть… нет, немыслимо, как Шэнь Цинцю могло быть даровано благословение, а Бинхэ сожжение… Мысль об этом тяжёлым комом осела в желудке, разогнав облако безмятежности, на котором он почивал. Именно в эту сторону теперь пойдёт сюжет? Бездны было недостаточно, и теперь нужна ещё одна арка — полная унижений и травм, — в которой Ло Бинхэ попытался получить непредвзятое подтверждение его правоты, а вместо этого испытал новые страдания? В которой ему пришлось наблюдать, как вероломный человек получает благословение Небес, а сам Ло Бинхэ признаётся недостойным только потому, что в его жилах течёт кровь демонов? В оригинальном романе всё, что он творил в Бездне, было сделано ради выживания. А после неё и в ранние дни в Хуаньхуа, Бинхэ всё ещё оставался трагическим героем, его действия противоречили его темным мыслям, он отбросил планы мести и вместо этого исправлял более серьёзные несправедливости. Да, все эти добрые дела в конце концов в будущем помогли ему, но это получилось случайно! И вообще, не это главное!! Главное — что Ло Бинхэ ещё просто не мог совершить ничего плохого! У него просто-напросто не было на это времени! В худшем случае, он всего-то предался совершенно добровольному па-па-па с одной из будущих жён. Если Ло Бинхэ потерял очки только за то, что больше не был девственником, в то время, как это блескучее тело, которое носил Шэнь Цинцю, было завсегдатаем многочисленных борделей… Дурацкий цветок! Дурацкая трава! Да это было даже хуже, чем признать его недостойным только на основании демонической крови! Бинхэ и так пережил достаточно! А он же простоял на коленях рядом с Шэнь Цинцю всё время, пока… — Ох, Бинхэ, — слабо пробормотал Шэнь Цинцю, всё ещё не убирая руки с шёлковых локонов. — Этот глупый мастер снова причинил тебе боль. Агония, которую Самолёт прописал для оригинального Бинхэ, была столь же впечатляюща, как и экстаз сестрички: полное отторжение и очищение крови и в его венах, и в венах сестрички. Ло Бинхэ, конечно, регенерировал так же быстро, как и получал повреждения, и в то же время, так как он уже давно привык к боли, сохранял бесстрастную маску на лице, чтобы обмануть собравшихся заклинателей… но он всё же чувствовал карающую боль. Этот Бинхэ был ещё так молод, а Шэнь Цинцю уже и так все ненавидели, разве нет? Самое малое, что он мог сделать — дать это слабое утешение. Бинхэ наконец-то начал приходить в себя. Он повернул голову, приоткрыв один алый глаз. Его зрачок расширился. Радужка стала похожа на солнечную корону, видимую при затмении. Его кожа сияла внутренним жемчужно-белым светом, по щекам разливался ярко-розовый румянец, и его окружал небольшой ореол из рассеянных частиц. — Учитель, — произнёс Ло Бинхэ прерывающимся слабым голосом и тут же снова повалился на колени Шэнь Цинцю. Ох! Ну ладно. Очевидно, Лотос не занимался слатшеймингом и не дискриминировал демонов по крови. Молодец! И Самолёт молодец! Хорошо сработано! Но вот только сейчас Шэнь Цинцю начинал злиться на то, что попусту волновался. Вообще, знаете что? Не попусту! Шэнь Цинцю волновался за человека, который хотел убить его! Ну, как вам такой поворот? Нескольких поглажек по голове не хватит, чтобы купить безболезненную смерть! Шэнь Цинцю погладил Ло Бинхэ немного более энергично, чтобы дать понять, что сеанс поглажек подходит к концу и позвал: — Бинхэ, Бинхэ, тебе не надо… притворяться, что… Некоторые слова затерялись где-то на пути между мозгом и ртом. Похоже, что туман в голове ещё не до конца рассеялся. Страх казался Шэнь Цинцю не таким насущным вопросом. Они были на людях, Бинхэ же не будет?.. Может, Шэнь Цинцю мог продолжить гладить Бинхэ? (Погодите.) В кругу зрителей начиналась суматоха: Му Цинфан и некоторые заклинатели обходили пострадавших, укладывая их на спину, разрывали одежды, чтобы добраться до ран, накладывали жгуты. Значит, всё закончилось, по крайней мере, официально. Теперь они вступили в фазу последствий. От очищающей силы Лотоса пострадали немногие, но вид всё равно был неприятным. Несколько старейшин, бродячий заклинатель, ученик. Учитывая людскую натуру, их, помимо увечий, ждёт ещё и травля. Шэнь Цинцю собирался узнать их имена и в будущем поддерживать связь. Хотя стоп. Может, это, наоборот, принесёт больше вреда? Если заставить этих людей общаться с мишенью протагониста. С другой стороны, впитать в себя лотосовую настойку в мире заклинателей считалось эквивалентом карт-бланша, своеобразным Бессрочным Купоном На Уважение. Теперь его репутацию ничто не могло поколебать. Бинхэ придётся прибегнуть к куче коварных уловок, чтобы добиться своего. Может, лучше было бы, чтобы с ними пообщался Бинхэ?.. (Так, о чём Шэнь Цинцю вообще думает.) Прямо рядом с его платформой начался какой-то шум, и Шэнь Цинцю навис над Ло Бинхэ прикрывая его, следуя старому инстинкту наставника. Но это оказались всего лишь ученики Хуаньхуа, суетящиеся вокруг старого хозяина дворца… Неподвижно сидевшего с плотно сжатыми побелевшими губами. Дочь старого хозяина дворца дотронулась до его руки, и из его рукава посыпалась пыль: вначале шуршащей струйкой, а затем кровавыми ошмётками. Вот чёрт. К чёрту этого парня, но срань господня. Чёрт. Дерьмо. Чёрт возьми. Старейшина Чжаохуа приблизился к его платформе, и Шэнь Цинцю обрадовался, что можно отвлечься. — Уважаемому главе пика, — почти робко начал старейшина, — понадобится помощь? — … Может быть, для того, чтобы подняться на ноги, — признал Шэнь Цинцю. Он всё ещё чувствовал себя немного, ну. Он всё ещё, эм. Можно назвать вещи своими именами. Шэнь Цинцю всё ещё чувствовал себя, ах… вроде как… ну вы понимаете. Он чувствовал себя порядком заебавшимся. Чего ещё ждать от сюжета для гаремных сестричек. — Я понесу учителя, — провозгласил Ло Бинхэ, не отрывая лица от его живота, и продолжил сидеть неподвижно. Шэнь Цинцю перестал его гладить. — Бинхэ, тебе бы самого себя понести. — Нет, — жалобно проскулил Ло Бинхэ. — Я понесу учителя. И не сдвинулся с места. Шэнь Цинцю беспомощно посмотрел на старейшину Чжаохуа. — Не я сейчас важнее всего, — махнул рукой в сторону раненых Шэнь Цинцю. Эффект ореола системы частиц сопроводил это движение. Что ж, это уже начало надоедать. К платформе приблизился Юэ Цинъюань, и его обычная улыбка сияла немного ярче. Следом за ним шла Ци Цинци и несла на руках бессознательного Шан Цинхуа, как какую-то долговязую, слабо светящуюся принцессу. В конце шёл Лю Цингэ и выглядел неуверенно изумлённым, что даже слишком хорошо шло его лицу. К нему тоже прицепилась побочка в виде системы частиц. Они тоже ему слишком сильно шли. — Шиди, — мягко, но радостно поприветствовал его Юэ Цинъюань, и Шэнь Цинцю не удержался и улыбнулся в ответ. — Чжанмэнь-шисюн. Похоже, я задержусь в этом мире. Юэ Цинъюань шагнул вперёд, протягивая руки, и Ло Бинхэ наконец пошевелился. Он поднял взгляд, такой мягкий и беззащитный, что сердце Шэнь Цинцю невольно сжалось и забилось быстрее. Хуадянь на его лбу погас, и глаза снова стали чёрными. Может быть, у Ло Бинхэ не получалось вернуть себе человеческую маскировку. Теперь понятно, почему он уткнулся лицом в живот Шэнь Цинцю. Бинхэ сел, поджав ноги, что было непросто, поскольку он упрямо продолжал обнимать Шэнь Цинцю за талию. Успокойся, Бинхэ, я никуда в ближайшее время не денусь! Ло Бинхэ недобро зыркнул на Юэ Цинъюаня и переместил одну руку на спину Шэнь Цинцю, а другой провёл по заднице, собирая в складки одежду, пока его рука не оказалась под коленями. А потом Ло Бинхэ поднялся на ноги. Первой мыслью Шэнь Цинцю было: "Ооооох, какие у меня грязные нижние одежды." Второй: "Бинхэ несёт меня как принцессу." (Третьей: ииииу, нижний халат прилип к моей ноге.) Бинхэ сделал шаг вперёд, ступая с платформы и приземлился прямо посреди делегации Цанцюн. Отдача от приземления, или, точнее, её отсутствие, никак не вязались с высотой платформы: ощущалось, будто Ло Бинхэ просто проплыл по воздуху. Это вызвало в Шэнь Цинцю какие-то чувства. — Учитель, это ученик был глупцом, — внезапно и тихо провозгласил Бинхэ. Шэнь Цинцю всё равно его услышал, потому что его ухо было прижато к груди Ло Бинхэ. Весьма мягкой, облачённой в слои шёлка груди. — Поспешные домыслы этого недостойного причинили учителю такое неудобство. Этот ученик потерял веру в учителя и он… и был ослеплён… К вящему ужасу Шэнь Цинцю глаза Ло Бинхэ наполнились слезами. Бинхэ, все же смотрят!! Твои шибо и шишу слушают! Самолёт, скорее всего, просто притворяется потерявшим сознание. Если это часть твоей новой стратегии, то эмоции этого старого мастера слишком нестабильны, чтобы воспринимать её отстранённо! Сжалься! Сжалься! — Учитель старался поступить правильно в такой напряжённой и непонятной ситуации, — дрожащим голосом продолжил Бинхэ, и Шэнь Цинцю лихорадочно попытался заткнуть доставшуюся ему от глупых первобытных обезьян часть мозга, которая норовила заплакать за компанию. — В ущелье было столько опасностей, столько жертв! Учитель должен был думать сразу обо всех, и этот ученик… — всхлипнул Бинхэ, — этот ученик был неправ, когда принял действия учителя на свой счёт! Шэнь Цинцю проиграл глупой обезьяне и обречённо хлюпнул носом. "Бинхэ, — подумал он, — я не понимаю, что ты хочешь сказать! Это похоже… похоже будто… но этого не может быть. Я запутался и расстроился!” — Учитель пытался сделать всё что мог!! Все пытались!! — выдавил сквозь слезы Бинхэ. Достаточно громко, чтобы окружающие наконец услышали его, — Пожалуйста, простите этого глупого ребёнка за то, что он неправильно понял ваши намерения!! Бинхэ, ты себя вообще слышишь? То, что ты говоришь, можно понять только как… Ты что, отзываешь свои обвинения? Публично? Ты разыгрываешь примирение перед другими школами? Это перемирие? Бинхэ? Ты предлагаешь нам перемирие?! О боже, мы складываем оружие? У нас будет передышка? Шэнь Цинцю уже открыл рот, чтобы уточнить, но потом у него в мозгу случилось короткое замыкание, и вместо этого получилось жалкое: — Ты меня не ненавидишь? Бинхэ издал звук, который задний отдел мозга Шэнь Цинцю интерпретировал как гиперреалистичное ощущение того, что его сердце бросают в измельчитель для бумаги. Ох, а синестезия это совсем не весело. Шэнь Цинцю хотел бы вернуть эту услугу и получить обратно деньги. — Никогда! — выкрикнул Ло Бинхэ и уже не скрываясь уткнулся в макушку Шэнь Цинцю, рыдая. — Никогда, никогда я не смог бы ненавидеть учителя. Я люблю вас! "Бинхэ притворяется", — строго напомнил себе Шэнь Цинцю. Он подстраивается под ситуацию и всего лишь играет новую роль. Ло Бинхэ крепко, но бережно прижимал к себе Шэнь Цинцю, но он всего лишь притворялся. Ло Бинхэ поцеловал его в лоб, но это тоже было притворством. Шэнь Цинцю пытался и не мог перестать дрожать и плакать. Всё это было притворством. Всего лишь временным прекращением боевых действий. Но Шэнь Цинцю плакал и дрожал, и когда Юэ Цинъюань сжал его безвольно болтающуюся руку, то он не смог найти в себе силы, чтобы ответить на рукопожатие. Шэнь Цинцю был полностью раздавлен. Этот момент, с литературной точки зрения, был идеальным для появления на сцене Цю Хайтан, и она, конечно же, именно это и сделала: подошла, держа зачехлённый меч, с опущенным взглядом и полная раскаяния. Ее кожа жемчужно светилась. — Эта заклинательница приносит свои извинения, — начала она с явно притворным спокойствием. — Вы похожи на человека, которого я ищу, но это всё, что вас объединяет. Старый… — она остановилась, сжав губы в тонкую полоску. — Возможно, мной манипулировали, чтобы я помогла с заговором против Цанцюн. В качестве компенсации я выполню всё, что вы скажите. — Говори как есть, — со злобой потребовал Ло Бинхэ. — Старый хозяин дворца обвёл нас вокруг пальца. Что бы он ни хотел получить за то, что опорочит имя учителя… Кто бы говорил!! Шэнь Цинцю почему-то растрогался. — Шэнь-шиди сейчас не в том состоянии, чтобы что-то решать, — пришёл на помощь Юэ Цинъюань. — И я не буду говорить за него или просить его ответить, пока он не отдохнёт. Но, — он опустил голову, выглядя почти уязвимым, — у меня есть одна просьба как у главы Цанцюн. Он положил руку на плечо Цю Хайтан. — Отпустите свою обиду, — искренне попросил Юэ Цинъюань. — Перестаньте искать. Я вижу, что вы любили и были любимы. Не превращайте эту любовь в тяжкую ношу. Позвольте ей даровать вам покой и освободитесь. Цю Хайтан некоторое время смотрела на Юэ Цинъюаня без выражения, а затем её подбородок задрожал. Она опустила голову, будто взгляд Юэ Цинъюаня был слишком тяжёл, чтобы его выдержать. — Я полагаю, — начала она, и голос её дрожал. — Я полагаю, что давно должна была признать это. У Яньцзы предлагал свои знания многим юношам, но ни один из них не оставался его учеником надолго, не так ли? — У Яньцзы использовал все средства, — ласково ответил Юэ Цинъюань. — Он был беспринципным манипулятором и практиковал самые отвратительные из запретных техник. То, что сделал ваш жених на ваших глазах, — продолжил он ещё мягче, — могло быть сделано не по его воле или даже минуя его сознание. Таков был У Яньцзы. Цю Хайтан наконец потеряла свою маску спокойствия. — Он мёртв, да? — тихо спросила она. — Шэнь Цзю мёртв. — Ох, — по-глупому выпалил Шэнь Цинцю, сжимая руку Юэ Цинъюаня. — Он… он мёртв. Понимание этого свалилось на него, как груда камней. — Мне так жаль. — пробормотал Шэнь Цинцю, глядя с мольбой на Цю Хайтан. — Мне так жаль, он… он мёртв. Он и правда мёртв. О нет. Голос Шэнь Цинцю задрожал. Слёзы наконец полились из его глаз, неостановимые как ливень, оставляя холодные дорожки на щеках.       [Поздравляем!] Да бога ради. Шэнь Цинцю зарылся лицом в грудь Бинхэ, вспомнил, что это грудь Бинхэ, и смущённо вырылся. Цю Хайтан уже открыто рыдала, она, наверное, решила что глупое бормотание Шэнь Цинцю было подтверждением её слов, что, ну, и правда было, но…       [ Опциональный квест Небесный Отвар удачно завершён! Активировано тайное сюжетное направление Уважение Небес! Прочие направления сюжета больше не доступны. ] Боже.       [ Получена черта Ореол Небесного Экстаза. ] Обязательно так это называть??? Вот сейчас?? Горе Цю Хайтан заслуживает уважения! Какие-то люди, возможно, сочувствующие братья по школе, увели Цю Хайтан. Но хотя бы собравшиеся школы наконец начали расходиться, точнее, делать вид. Заклинатели собирались группами и перешёптывались, поглядывая на Шэнь Цинцю, и даже не пытались скрыть это. Кто-то пялится в открытую, с совершенно незаслуженным изумлением. Да ладно вам, репутация Шэнь Цинцю же не была настолько плохой до Цзиньланя? Юэ Цинъюань и Ло Бинхэ время от времени меняли положение, чтобы закрыть собой Шэнь Цинцю от чужих взглядов. А сам он в это время устало просматривал уведомления от Системы.       [ Ореол Небесного Экстаза выдаётся за успешное слияние с праведным заклинательским предметом мифического уровня Радужный Лотос Небесного Павильона. Это постоянная черта, и она не может быть искажена, передана или удалена в любой момент времени или любыми средствами. ] Шэнь Цинцю, конечно, не мог быть уверен, но. Система что, пыталась намекнуть, что он сросся с Радужным Лотосом!?       [ Хост успешно стал единым целым с праведным заклинательским предметом мифического уровня Радужный Лотос Небесного Павильона и получил черту Ореол Небесного Экстаза! Это постоянная черта, и не она не может быть искажена, передана или удалена в любой момент времени или любыми средствами. ] Ох.        [Пассивные вторичные черты, обретённые после получения Ореол Небесного Экстаза: Благословение Небес: хост получает множители, применяющиеся одновременно: иммунитет против враждебных источников урона, находящихся на 50 уровней ниже текущего уровня хоста. Преимущество против враждебных источников урона, находящихся на 20 уровней ниже текущего уровня хоста. Инициатива против враждебных источников урона, находящихся на том же уровне, что и хост или ниже. Сопротивление враждебным источникам вреда, находящимся по уровню выше, чем хост. Слабость против враждебных источников вреда мифического уровня или выше. Благословение Небес необратимая характеристика и не может быть отключена. ] То есть, Шэнь Цинцю может пережить всё, что его не убивает? Это разве не то же… что и обычно?       [ Небесное Очарование: кожа хоста получает нежное внутреннее сияние. Пассивный эффект: Ослепляйте и друзей, и врагов внутренним Небесным Сиянием, полученным от Радужного Лотоса! Сияния нельзя избежать в радиусе действия эффекта, равному [текущий уровень хоста]/3, измеряется в футах с центром на хосте. Вне этого круга эффекты применимы только для тех юнитов, что находятся в пределах прямой видимости. Суммируется с уже имеющимися множителями очарования. Небесное Очарование необратимая характеристика и не может быть отключена. ] Бесполезно!       [ Лотосовый Перламутр: кожа хоста получает косметический эффект перламутровый отлив. Пассивный эффект: даёт множитель Небесному Очарованию. Лотосовый Перламутр необратимая характеристика и не может быть отключена. ] Шэнь Цинцю мысленно издал звук похожий на хххххххххххххххх. Но, кажется, его возмущение отразилось на лице, потому что Ло Бинхэ покрепче сжал объятия, а его братья и сестра по школе ещё плотнее обступили их. Самолёт наконец-то очнулся. Ци Цинци шла впереди всех, будто держа оборону, и Шан Цинхуа свисал с её плеча, но он всё равно умудрился поймать взгляд Шэнь Цинцю и выглядел при этом явно растерянным и немного размытым по Гауссу. Странно. Но они, кажется, направлялись куда-то в уединённое место или, по крайней мере, настолько уединённое, насколько возможно среди безвкусных излишеств Хуаньхуа, так что Шэнь Цинцю устроился поудобнее и приготовился узнать, какие же ещё унизительные трюки подготовила для него Система. Предупреждён — значит, вооружён, как говорится.       [ Дар Небес: хост может подключить один или несколько нижеследующих эффектов, дополняющих Лотосовый Перламутр. Лотосовая Опалесценция: жемчужное сияние хоста получает едва заметный перелив цвета (согласно имеющейся палитре). Цветение Лотоса: Небесное Сияние хоста получает переменный суммируемый множитель и становится различим даже под прямым источником света. Пыльца Лотоса: хост излучает элегантный эффект рассеивания частиц. Дар Небес не обязательная черта и может быть включена и отключена. ] Наконец-то, мать вашу.       [ Каждый подключённый эффект даёт суммируемый множитель Небесному Очарованию и затрагивает как площадь, так и интенсивность эффекта. Благословение небес может быть автоматически подключено или отключено в результате воздействия квестовых событий, предметов, действий, погоды, костюма, внешних факторов или эмоционального состояния хоста. ] Да чтоб тебя. В какой-то момент, пока Шэнь Цинцю был занят ворчанием на Систему, Ло Бинхэ усадил его куда-то. Шэнь Цинцю смутно узнавал окружающую обстановку, оказавшуюся ванной комнатой, в которой его готовили к слушанию. Вся эта криповая помывка ощущалась так, будто случилась в прошлой жизни, но на деле цирк с обвинениями вряд ли занял максимум пятнадцать минут. Шэнь Цинцю постарался вычислить, сколько времени длилась эта… штука… но даже воспоминания о ней странно влияли на его сознание. Он ощущал себя слишком расслабленным и слишком спокойным, а он не хотел сейчас быть спокойным. Он хотел иметь возможность злиться и беситься. У Шэнь Цинцю было множество поводов злиться и беситься, и самым первым из них был тот факт, что он, даже будучи усаженным на стул, не мог удержаться в вертикальном положении. Не то чтобы у него не было сил, скорее, он не мог собрать их. Вместо этого он навалился на Бинхэ, пока Юэ Цинъюань с нежностью развязывал одежды Шэнь Цинцю. Братан, нет! Не делай этого! Это ужасно. Это зона катастрофы!! И к тому же Бинхэ злится и бесится, а это очень опасно!! И на этом моменте, к облегчению Шэнь Цинцю, в комнату уверенной походкой вошёл Му Цинфан и перехватил командование. Одежды Шэнь Цинцю всё ещё были зоной катастрофы, но когда на это смотрел врач, ощущения были менее унизительными. Му Цинфан даже догадался стянуть всё за раз, при этом вытирая его живот. Достоинство спасено! Бинхэ всё ещё немного злился и бесился, пока опускал Шэнь Цинцю в горячую воду — испускавшую уже ставшее ненужным цензурящее сияние — но к моменту, когда он повернулся к Шэнь Цинцю, на его лице снова была безупречная маска послушного ученика. — Я могу потереть учителю спину, — заботливо предложил Ло Бинхэ и тут же снова начал злобесится, как только Му Цинфан с намёком шагнул ближе. Этот балаган утомлял. У Шэнь Цинцю были дела поважнее, и это он собирался злиться и беситься на них. Он отключил лотосовую херню и вернулся к просмотру информации об обновлении.       [ Прикосновение Небес: Все действия и умения, включая боевые, ремесленные и навыки выступления получают суммируемый множитель Небесного Очарования и Благословения Небес. Созданные предметы получают до 25% от пассивных эффектов Небесного Очарования и Благословения Небес, даже находясь вне радиуса действия применения эффектов хоста. Все наступательные навыки получают множитель Небесного Очарования, который прибавляется к действующему множителю мастерства и к эмоциональному множителю хоста. Во время сражений Небесное Очарование даёт суммируемый бафф Дружественным юнитам и суммируемый дебаф Враждебным юнитам, согласно эмоциональным множителям и множителям навыка каждого юнита. ] Так, а вот это уже было что-то хорошее. Похоже. Шэнь Цинцю был только за то, чтобы играть за мага-саппорта.       [ Ненаступательные навыки, включая выступления, требующие физической силы, получают дополнительный множитель 1.5 к Небесному Очарованию и суммируются с уже существующими множителями мастерства и эмоциональным множителям хоста.. Любое музыкальное исполнение получает дополнительный множитель 2.5 к Небесному Очарованию и суммируется с уже существующими множителями мастерства и эмоциональным множителям хоста. Прикосновение Небес необратимая характеристика и не может быть отключена. ] Бесполезно!! Ииииииииии Пыльца Лотоса вернулась. Просто, блядь, чудесно. В этом бесконечном параде диснеевской принцессиной херни было хоть что-то, что не включало в себя рандомно активирующийся эффект рассеивания частиц? Что-то полезное? Крутой энергетический удар?       [ Способности, открывающиеся после получения необратимой черты Ореол Небесного Экстаза:] Ну НАКОНЕЦ-ТО.       [ Зов Небес: Принудительно фокусирует внимание всех юнитов в радиусе равном [текущий уровень]/2, измеряемом в футах с центром на хосте. Затронутые юниты получают помеху к спасброскам воли на всё время действия эффекта. Дополнительные эффекты: Все затронутые юниты получают состояние Умиротворение, что отключает все эмоциональные множители на протяжении действия эффекта. Дружественные юниты получают исцеление на протяжении действия эффекта. Дружественные юниты получают баф морали по окончании действия эффекта. Враждебные юниты получают дебаф морали по окончании действия эффекта. Нейтральные юниты не получают ни бафа, ни дебафа. Во время боя все затронутые эффектом юниты становятся контуженным на время до 15 секунд, в зависимости от примененных множителей Небесного Очарования. Вне боя все затронутые эффектом юниты будут контужены на протяжении действия эффекта. Полный эффект от этой способности может быть применён раз в час. Если способность применена снова до истечения часа, то эффект будет снижен пропорционально оставшемуся времени перезарядки. ] Юху, маг-саппорт! И некоторые абилки барда! Добавим масла в огонь! Косметические эффекты снова включилась, но Шэнь Цинцю даже не обратил на это внимания.       [ Небесная Вспышка: принудительно посылает вспышку ци по меридианам хоста и рассеивает негативные эффекты. ] Это… это основа. Основа, изучаемая всеми учениками.       [ Эффективно против случайных дебафов, вызванных Негативным влиянием Неисцелимого. Время перезарядки пропорционально тяжести примененного дебафа. Никакие способности не могут быть применены во время перезарядки. ] Ах да, Шэнь Цинцю всё же ещё был подвержен… этому. Ну ладно, это полезно. Полезная абилка. Можно больше не надоедать Лю-шиди.       [ При применении против случайных дебафов, вызванных Негативным влиянием Неисцелимого, время перезарядки составляет не менее трёх часов минимум и неделю максимум. Никакие способности нельзя применить во время перезарядки. Пассивные вторичные эффекты Ореола Небесного Экстаза не могут быть отключены Негативным влиянием Неисцелимого. Дар Небес может получить множитель от Неисцелимого. Состояние Обморок, ослабляющее большинство действий, может случайно включиться. Дар Небес получает суммируемый множитель, если хост находится под влиянием состояния Обморок.] Полное дерьмо. А есть что-нибудь нормальное?       [ Благосклонность Небес: наделите благосклонностью небес Дружественный юнит по вашему выбору. Все качества цели получают множители, суммирующиеся с имеющимися множителями мастерства и эмоций. Для активации эффекта хост должен поцеловать выбранную цель. Множители качеств могут отличаться в зависимости от места поцелуя и эмоциональных множителей хоста и цели. ] Эээээ       [ Способность накладывать это заклинание не имеет ограничений. Нет времени перезарядки. Количество одновременных целей не ограничено. Не суммируется сама с собой. ] Эээээээээээээ       [ Небесный Соблазн: ] Нет уж. Шэнь Цинцю опустился поглубже, прячась за цензурящим сиянием и попытался сопротивляться, когда Му Цинфан начал тянуть его обратно. Пожалуйста, нет! Основной класс Шэнь Цинцю не мог быть "бард". Его модификатор харизмы исчислялся в отрицательный числах! Бросание кубика на соблазнение вызывало в нём испанский стыд!! Шэнь Цинцю был девственником в душе, даже если это тело не было!! Бинхэ, пожалуйста, перестань злиться и беситься!! Ох, хвала небесам, Бинхэ принёс полотенце. Шэнь Цинцю перенесли на стул. Всё эта фигня с падением в обморок в духе героинь романов уже начинала надоедать. Погодите-ка, это что, эффект состояния? Шэнь Цинцю и правда находился под дебафом под названием Обморок? Даже Самолёт уже твёрдо стоял на ногах! Впрочем, он, к счастью, держался позади и даже не выглядел так, будто пытается не рассмеяться. Рядом с Шан Цинхуа стоял Лю-шиди, выглядя прелестно бесполезным, и вместе они ярко светились, как два залипших переключателя. Ци Цинци энергично растирала полотенцем Шэнь Цинцю. До чего он докатился.       [ Небесный Соблазн: ] Шэнь Цинцю прекрасно обошёлся бы и без него.       [ Небесный Соблазн: переманивает юниты на дорогу Небес. Затрагивает все юниты, находящиеся в радиусе [текущий уровень]/5, измеряемый в футах с центром на хосте. Множители Небесного Очарования могут влиять на радиус и силу эффекта. Затронутые юниты получают помеху к проверкам воли на время действия эффекта. Враждебные юниты получат суммируемый дебаф Морали и могут временно стать Нейтральными юнитами. Нейтральные юниты могут временно стать Дружественными юнитами.] Ладно, не так уж и плохо.       [ Дружественные юниты могут получить дебаф в виде состояния Одержимость. ] ДА КАКОГО.       [Состояние Одержимость не может быть снято обычными способами. Время действия дебафа зависит от эмоциональных множителей цели. Суммируется с уже имеющимися состояниями Одержимость.] Шэнь Цинцю хотел сойти с этих американских горок Системных уведомлений об обновлении. Оооо нет, следующая секция была огромной. Это будет что-то с чем-то, да? Шэнь Цинцю был двумя руками за то, чтобы отложить просмотр обновлений. Его как раз одели в нормальную одежду нормальной длины, пусть и не в привычных цветах, и даже дали тапочки. Не то чтобы они могли пригодиться — Шэнь Цинцю всё ещё находился в состоянии "Обморок". На его листе персонажа большими красными буквами значилось "Обморок". О, в его листе персонажа появилось столько херни, что Шэнь Цинцю собирался отложить её разбор на некоторое время. А мог ли мозг потерять сознание? Потому что по ощущениям его мозг прямо сейчас шёл по стеночке. А самого Шэнь Цинцю несли на руках, как какую-то принцессу, и вся делегация от Цанцюн дошла с ним до богато обставленный спальни. — Погодите, — торопливо спросил Шэнь Цинцю, как только Ло Бинхэ мучительно медленно опустил его на кровать. — Чья это спальня? — Прошу прощения у учителя, — смущённо ответил Ло Бинхэ. — Это всего лишь скромная гостевая спальня. — Ох, ну ладно. — Шэнь Цинцю позволил своим конечностям наконец растечься по мягким подушкам, как тянутая лапша. Шэнь Цинцю не мог промолчать! Все вели себя так странно, что он невольно с ужасом подумал, что его принесли в покои старого хозяина дворца!! Да Шэнь Цинцю не согласился бы переночевать там даже за деньги и в полном костюме химзащиты!! …но, конечно, никто бы не решился засунуть его в покои самого главы дворца. Вся эта фигня с Очарованием, и Одержимостью, и эффектом рассеивания частиц пробралась к нему в голову и мешала здраво мыслить. И то, что его окружали глупо пялящиеся братья по ордену, на которых очевидно действовала эта дурацкая искрящаяся аура, вообще не помогало. Похоже, как только исчезала необходимость решать важные вопросы, человек становился гораздо легче подвержен мозговыносящим лучам! Бинхэ попытался намекнуть, что делегации Цанцюн можно бы уже отправляться в свои комнаты; делегация покивала и не сдвинулась с места. Бинхэ не стал настаивать. Окружающие в едином порыве уставились на Шэнь Цинцю с разной степенью открытости ртов. Шэнь Цинцю сдался и открыл последний раздел обновления.       [ Божественный Танец Небесного Павильона: станьте воплощением Радужного Лотоса Небесного Павильона и даруйте суждение всем близлежащим юнитам. Радиус и интенсивность эффекта получают суммируемый множитель за каждый сохранившийся в радиусе действия эффекта Радужный Лотос Небесного Павильона. ] …Шэнь Цинцю ни за что и никогда не будет использовать это заклинание.       [ Эффект: последовательно накладывает сменяющие друг друга Зов Небес, которые не требуют платы во время действия эффекта. Все дополнительные эффекты Зова Небес могут быть суммированы на время действия. При накоплении достаточного количества стаков Умиротворения для Дружественных юнитов, статус юнита Умиротворение случайным образом может быть повышен до статуса Небесное Блаженство, что даёт цели все положительные последствия парного совершенствования и не требует физического аспекта Парного совершенствования. Небесное Блаженство может быть прервано, но все улучшения, получение до прерывания сохранятся. Пока активен Божественный Танец Небесного Павильона, Небесное Блаженство может быть продолжено. Список активных квестов и пассивных черт цели может получить повышенный шанс улучшения статуса Небесное Блаженство. ] Это же… Ну то есть то, что только что произошло. Ну то есть, прямо сейчас, десять минут назад, на глазах у всех. Кажется, он превратился в колокол. Прямо сейчас он чувствовал себя как колокол, только другой — такой, с хорошей вмятиной. Словосочетание “парное совершенствование” заплясало перед глазами, словно у него сетчатка отслоилась. Это же… Духовная оргия, правильно. Считается ли это за духовную оргию. То есть, случилась ли у них эта самая… У него начиналась паническая атака.       [ При достижении определённого числа стаков Умиротворения статус Умиротворение Враждебных юнитов может быть рандомного повышен до статуса Небесная Скорбь, и они получат суммирующийся дебаф Кара и урон от него в течение всего времени действия. Список активных квестов и пассивных черт цели может получить повышенный шанс апгрейда до статуса Небесная Скорбь. Кара не может быть исцелена обычными способами. Урон от Кары нельзя обратить обычными способами. Урон, полученный от Кары можно обратить поглощением определенных предметов. Косметический эффект может быть получен или снят рандомно. Список активных квестов и пассивных черт цели может получить повышенный шанс обращения урона и удаления косметического эффекта. ] Божечки!! Только друзья присоединились к сверкающей оргии!! Врагов нахрен испепелило!! И всё это называется Кара!! И эффекты суммируются между собой!! И что вообще ты имеешь в виду под “обычными способами”, ты, расплывчатый системный хлебушек. Пострадавшие будут кровоточить бесконечно, или на месте ран останутся кратеры вместо шрамов. А что за способы, и как быстро мне нужно их добыть. И я клянусь, что сейчас встану с этой кровати и повалюсь на пол в Обмороке, как пьяный червяк…       [Дружественные юниты в зоне действия эффекта могут случайным образом получить постоянную дополнительную черту Ореол Небесного Экстаза с ограниченными функциями. Список активных квестов и пассивных черт цели может получить повышенный шанс дополнительной черты Ореол Небесного Экстаза. ] Это то, что стряслось с Самолётом? И Лю-шиди? Хотя, несколько Шэнь Цинцю знал, у Лю-шиди всегда был этот эффект рассеивания частиц. По крайней мере, сколько Шэнь Цинцю его знал, этот эффект у Лю Цингэ постоянно включался и выключался. Может, сейчас он включился, и Лю Цингэ тоже задолбался его отключать? Может, то же самое было и у Ло Бинхэ. У него уже были Ореол Протагониста, Сияние Милой Овечки, Блистательная Улыбка, Неистовое Очарование. Так что, может, снятие печати с демонической крови разблокировало и переключатель для функции, схожей с Пыльцой Лотоса. Система, это что, пыльца Лотоса. Система, Система, это что, Пыльца Лотоса, она выглядит точь-в-точь как Пыльца Лотоса. У Бинхэ, что Пыльца Лотоса, он Священный демон, но они же не связаны с Лотосом, я всегда сравнивал его с Лотосом, но я практически уверен, что в предыстории было о том, что Небожителю просто осточертели небеса, и никаких цветов там не было, так что, если это Пыльца Лотоса, почему у него Пыльца Лотоса. Система, я перечитываю весь этот балаган, называемый описанием обновления, и есть только одна причина, почему у Бинхэ внезапно оказалась Пыльца Лотоса, это если он Дружественный Юнит, Система…       [ Нейтральные юниты не затрагиваются, не могут получить эту черту, баф или дебаф. ] Класс!! Класс!! Система, а Бинхэ…       [ Эту способность с полным эффектом можно применять раз в месяц. Требуемый период перезарядки не может быть меньше недели и максимум четыре недели. Состояние Обморок может длиться до одной недели и мешать большинству действий. Никакие способности не могут быть применены в период перезарядки. Период перезарядки может быть сокращён посредством накопления ци в медитации перед применением способности или потреблением определённых предметов.< Период перезарядки может быть сокращён посредством потребления определённых предметов во время или после использования способности. Период перезарядки может быть сокращён посредством использования во время применения способности музыкальных инструментов или предметов для выступления с достаточным уровнем духовной энергии. Все связанные эффекты Прикосновение Небес и его множители применяются. Пассивные эффекты Ореола Небесного Экстаза получают суммируемый множитель, если одновременно действует состояние Обморок. Пассивные эффекты Ореола Небесного Экстаза могут получить дополнительные множители в период перезарядки. ] Отлично!! Прекрасно!! Этот мастер картошечка в обозримом будущем!! Бинхэ, что, дружественный юнит. Может, Шэнь Цинцю и надумывал, но, кажется, Система дулась, что ей не удалось спрятаться за безличными окнами объявлений об обновлении. Даже в её безэмоциональном гуглтранслейтовском голосе звучало раздражение. Но она наконец-то ответила прямо.       [ Радужный Лотос Небесного Павильона классифицирует Протагониста Ло Бинхэ как дружественный юнит. ] Ох. Ох. Из глаз Шэнь Цинцю начали катиться крупные слёзы. Шэнь Цинцю винил в этом Обморок.

***

Согласно описанию, Обморок отрицательно сказывался на большинстве действий. И это не было преувеличением. У Шэнь Цинцю не получалось даже сесть самостоятельно. Не говоря уже о том, чтобы встать. Несколько дней он валялся на кровати, как бесполезная картошка и за него всё делали другие, потому что его рука начинала трястись, как будто хотела телепортнуться в другую вселенную, только от веса ложки. Шэнь Цинцю дремал все дни и каждый раз, когда он просыпался, рядом был кто-то из его собратьев, или ученик Хуаньхуа, или Ло Бинхэ. Бинхэ!! Бинхэ теперь был другом!! Простая мысль об этом заставляла голову идти кругом от растерянности!! В любом случае, Обморок был полной хернёй. Даже когда Шэнь Цинцю немного оклемался, Обморок всё равно норовил активироваться при первой возможности, выставляя его каким-то слабаком. Обморок и Небесное Очарование оказались убийственным сочетанием: Шэнь Цинцю не мог немного пройтись без того, чтобы его ноги не подкосились в первом же внутреннем дворике, и одновременно его прогулки всегда собирали толпу зрителей. В результате все в Хуаньхуа хоть раз видели, как Шэнь Цинцю валится на пол, будто какая-то глиттерная снежинка. Все, кто это видел, всегда замирали. И начинали таращиться. И бежали к нему, чтобы помочь, попутно спотыкаясь и складываясь в мультяшную кучу малу. Что, конечно, было смешно, но никак не помогало подняться, и Шэнь Цинцю оставался сидеть на полу в отвратительном настроении, потому что Обморок был полной хернёй. Уже через час после первого обморока его прогулки сопровождали собратья по школе, но и они не могли ничего поделать и тоже начинали таращиться, когда Шэнь Цинцю плюхался на задницу в окружении сёдзё-блёсток. Даже Ци Цинци! По крайней мере, Му Цинфан быстро пришёл в себя, а Самолёт, хоть и замер поначалу, но после только покачал головой, пробормотал “гей” и помог подняться. (Юэ Цинъюань в каком-то жутковатом трансе заплакал и начал бормотать извинения слабым голосом, поэтому, когда в следующий раз выпала очередь шисюна работать нянькой, Шэнь Цинцю решил остаться в своей комнате.) Только у Лю Цингэ получилось обогнать парализующий эффект и спасти Шэнь Цинцю от падения, но затем и он замер, и Шэнь Цинцю свисал у него с руки целую тошнотворно головокружительную половину минуты, пока какой-то ученик не разразился истеричными рыданиями, и Лю Цингэ пришёл в себя. Почему-то этот случай оказался самым ужасным, и люди ещё долгое время начинали заливаться слезами, только вспомнив его. Даже те, кого там не было. Иногда Шэнь Цинцю казалось, что те, кого там не было, рыдали громче всех!! …А потом наступил черёд Бинхэ работать нянькой, и он разрубил этот гордиев узел, просто отнеся Шэнь Цинцю на руках, не обращая внимания на протесты. Бинхэ!! Это уже немного слишком!! Может быть!! Но нельзя сказать, что это не приводило Шэнь Цинцю в восторг. Бинхэ считался дружественным юнитом! Система! Это! Подтвердила!! Шэнь Цинцю не знал, как и почему, но одно это делало каждое Небесное Неудобство терпимым. Теперь Бинхэ был другом!! Один вид его лица, окружённого сверкающими доказательствами его статуса в виде Пыльцы Лотоса, наполнял Шэнь Цинцю тяжёлым опьяняющим облегчением до самых кончиков пальцев. Шэнь Цинцю винил Небесное Очарование. Небесное Очарование было полной хернёй. И это ещё Шэнь Цинцю не жаловался на тумблеры Дара Небес!! Они вообще были полным надувательством. О, эффекты работали, этого у них не отнять: Шэнь Цинцю сверкал не хуже редкого покемона и ненавидел это. Но тумблеры? Он постоянно их выключал, а они включались обратно. За ними надо было следить, как за младенцем!! Даже по-настоящему дерьмовое настроение не выключало ни один из них ни на минуту!! Шэнь Цинцю жил в аду, полном блёсток!! По крайней мере, Бинхэ был с ним в том же аду? Ему-то, конечно, всё это неимоверно шло. Лёгкое, едва заметное, будто изнутри, свечение кожи, жемчужный отлив, Пыльца Лотоса — казалось, что это было придумано именно для него (скорее всего, так и было, ведь он же протагонист). Ло Бинхэ всегда был неотразим, но сейчас Шэнь Цинцю казалось, что на него можно смотреть вечность и не уставать. Шэнь Цинцю точно ловил себя на моментах, когда пялился на него ну, эм, слишком долго? Но Бинхэ был настолько милосерден, что позволял это и иногда сам начинал пялиться в ответ. Дело, наверное, опять было в Небесном Очаровании. Самолёт назвал это “Дурацкий Небесный Круговорот Обратной Связи” и, похоже, именно этим оно и было. Небесное Очарование было такой хернёй. Шэнь Цинцю решил заняться хоть чем-то вместо того, чтобы просто проваляться всю неделю в Хуаньхуа, поблёскивая, и, когда им удавалось остаться наедине, начал зачитывать вслух для Самолёта полную чуши и нердовских терминов дурацкую памятку об обновлении. Шэнь Цинцю назвал это Операцией "Расчленение Лора” и пока что она продвигалась медленно. — ...Я промыл мозги Бинхэ? — однажды, когда они обсуждали Небесный Соблазн, печально спросил Шэнь Цинцю. Недоверчивый взгляд, который бросил на него Самолёт, был полностью заслуженным. — Нет! Погоди! Слушай! — Шэнь Цинцю выпутался из постоянно увеличивающейся горы подушек и быстро продолжил: — Система говорит, что он считается Дружественным Юнитом, а эта штука превращает враждебных юнитов в нейтральные, а нейтральных — в дружественные. Тогда что, если эта штука превратила Бинхэ из враждебного юнита в нейтрального, затем и дружественного, и поэтому он такой Дружелюбный? Самолёт уставился на него в недоумении, а затем принялся листать записи. — Так, ладно. Мы так и не разобрались, что делает Соблазн, но ты думаешь, что изменение статуса может быть не единичным для одного юнита? Потому что… — Нет!! Самолёт покосился на него. — Я не… Я не хочу, чтобы он был Дружественным Юнитом из-за какого-то дурацкого заклинания!! — пожаловался Шэнь Цинцю, чувствуя расстройство и злясь из-за этого. — Я хочу, чтобы он был Дружелюбным, потому что он Дружественный!! Я… Самолёт покосился на него. — Мне нравится Бинхэ Друг! — продолжил жаловаться Шэнь Цинцю — Друг Бинхэ делает меня счастливым!! Я хотел бы, чтобы мой рот уже заткнулся!! Самолёт покосился на него. — Я схожу с ума! — сообщил Шэнь Цинцю и тут же заплакал. Операция “Расчленение Лора” даже не была битвой, а он уже проигрывал!! — Бро, успокойся, — попросил Самолёт, выставив перед собой блокнот как щит. — Контроль разума это плохо!! — попытался объяснить Шэнь Цинцю, чувствуя себя всё более не в своём уме. — Мне нравится, когда люди сопротивляются!! Я хочу, чтобы Бинхэ сопротивлялся!! Но не хочу умирать… — Бро! Бро!! — воззвал из-за блокнота Самолёт. — Множители, бро!! Они делают тебя блестящее! Шэнь Цинцю ударил подушку. — В этом вообще нет никакого смысла!! — Сильные эмоции делают тебя красивее!! — выкрикнул Самолёт, и его собственный дурацкий фильтр рассеянного света выкрутился на максимум. — Вспомни логику из сёдзё!! — Меня это бесит!! — проорал Шэнь Цинцю. — Прекрати быть таким гейским! — заорал в ответ Самолёт. — Я не гей! — всхлипнул Шэнь Цинцю, что даже для него звучало невероятно гейски. — Я хочу, чтобы Бинхэ разрушил контроль над своим разумом в стиле крутой кульминации из аниме, но я не хочу умирать, но также я в принципе не против, если мне удастся увидеть это своими глазами!! — Это супер гейски!! — настаивал Самолёт. — Нет! — завопил Шэнь Цинцю. — Это ужасно и круто!! Пошёл ты!! Ты отвратительный писатель, — жалко сообщил Шэнь Цинцю, повалился обратно на подушки без сил и пожаловался: — Ненавижу Обморок. И так обычно проходили сеансы Операции “Расчленение Лора”. Шэнь Цинцю мог выдержать максимум минут двадцать, а затем что-то выводило его из себя, и что это могло бы быть, никто их них не мог предсказать. — Я не знаю, почему веду себя как грёбаная истеричка. Шэнь Цинцю решил всё-таки признаться Му Цинфану, и тут же едва не заплакал как грёбаная истеричка. Му-шиди вытаращился на него сильнее, чем во время всех красочных падений, и это было хоть что-то хорошее во всей этой ситуации. — Шисюн, — осторожно начал Му Цинфан. — Мне кажется, что это нормальная реакция. Ты только что пережил страшное испытание… — Скорее, я выпил подозрительного чая и пережил испытания неподобающие для общественного места, — злобно пробормотал Шэнь Цинцю. — Похабное испытание. Исхабное попытание. Му-шиди посмотрел на него с оскорбительной жалостью и медленно объяснил: — Я говорю о Водной тюрьме. — О. Это было не так уж и плохо. — Я видел это место, — без выражения возразил Му-шиди. — Твой ученик показал его мне. Я прочёл отчёты. И узнал кучу того, чего в отчётах не было. — Могло бы быть хуже, — настаивал Шэнь Цинцю. — Ты дышал кислотными испарениями несколько недель. В одиночном заключении. — Могло быть гораздо хуже, — продолжил настаивать Шэнь Цинцю. Му-Шиди обратил на него очень серьёзный и очень настойчивый взгляд. Голос его звучал жёстко. — Шисюн. Какая-то часть остаточной ауры Лотоса очень сильно мешает мне отделять мои личные чувства от профессионального мнения по поводу длинного списка весьма расстраивающей саморазрушительной ахинеи, которую ты несёшь на протяжении всего нашего знакомства, когда бы мы ни обсуждали твое благополучие, или, точнее, его отсутствие. — Ах. — Так что, — с холодной решимостью продолжил Му Цинфан, — я был бы весьма благодарен, если бы ты пощадил мои вышеназванные чувства и сократил на время до минимума уровень твоего обычного пренебрежительного отношения к своим физическим и эмоциональным травмам. — Хорошо, — слабым голосом согласился Шэнь Цинцю. — Рад, что мы достигли взаимопонимания, — вежливо и ровно ответил Му Цинфан. — А теперь не мог бы шисюн просветить этого шиди, насколько хуже по его мнению могло бы быть это испытание. — Ну, — запинаясь начал Шэнь Цинцю. — Ну, мне могли отрезать ноги. — Отрезать ноги, — повторил Му-шиди. — И руки. — И руки, — медленно, с какими-то даже угрожающим пониманием повторил Му Цинфан. — Но не отрезали ли же, — поспешил добавить Шэнь Цинцю. — И это хорошо. Му Цинфан кивнул. — Итак, — безмятежно подвёл он итог. — Шисюн провёл несколько недель в одиночном заключении с заблокированным совершенствованием, пока Неисцелимый накапливался в его меридианах, сидя на небольшой каменной платформе, окружённый кислотой, вдыхая кислотные пары и ожидая, что его руки и ноги отрежут — и всё это после весьма публичных и весьма ложных обвинений. Этот шиди ничего не упустил? — Нет?.. Шэнь Цинцю едва подавил желание сказать, что некоторые из обвинений могли быть и правдой. Хорошо, что он забыл упомянуть про язык! И глаз! Му-шиди и так злился! А ещё Шэнь Цинцю больше не мог быть уверен, что знает правильную предысторию, так что кто вообще мог сказать что там случилось? Самолёт? Ха. Шэнь Цинцю подождал, пока шиди перестанет сжимать переносицу, чтобы объяснить, что вообще имел в виду. — Но, кроме стресса, этот мастер не ощущает никаких вредных последствий. И всё же… Он обвел жестом постель. — Вред всё же был, — заметил Му-шиди. — Дегенеративные изменения в лёгких, глазах, коже и меридианах были независимо подтверждены несколькими мастерами, которые обследовали тебя во время ритуала очищения… А, извращенская ванна? И что это за изменения в глазах? — …что долго обсуждалось перед созданием отвара из Лотоса. Ты, возможно, этого не помнишь, — продолжил Му-шиди с холодным выражением лица, — потом что ты явно не особо осознавал, что происходит вокруг. В любом случае, — Му Цинфан махнул рукой, будто отгоняя недовольство, — ты был исцелён. Даже вред, нанесённый Неисцелимым, исчез, хотя сам яд всё ещё остаётся в твоих меридианах. — Тогда почему я не могу подняться, — Шэнь Цинцю не смог удержаться от капризной нотки в голосе. — Отвар Лотоса, похоже, ммм, насильно расширил твои меридианы… Агх. Просто скажи как есть! Просто скажи что Радужный Лотос Небесного Павильона нежно овладел моими духовными каналами и раздвинул их и поэтому теперь они воспалены!! Мы все знаем что случилось! Мы все там были!! Это было публичное слушание!! Мне даже понравилось!! Было хорошо!! Очень мать вашу хорошо!! Я бы обошёлся без части с вуайеризмом где представители каждой школы наблюдали как я в ритуальном трансе спускаю в штаны но если бы можно было запереться в комнате и гарантировать что я выйду оттуда на своих двоих и никто не узнает я бы сразу же побежал экспериментировать с этой штукой!! Он это признавал!! Только у себя в голове, но признавал!! Небесный двигатель сюжета лишил его духовной девственности, и Шэнь Цинцю с радостью бы повторил!! Только пусть на этот раз его сначала позовут поужинать!! Му Цинфан бросил на него странно лукавый взгляд, даже несмотря на то, что Шэнь Цинцю произнёс всю эту тираду мысленно. — Отвар Лотоса расширил твои меридианы, — повторил Му Цинфан, — и увеличил твои резервы ци до уровня, которого они не могли бы достичь самостоятельно. Насколько можно судить, это необратимое и серьёзное изменение, к которому твоё тело ещё не приспособилось, так что будь терпелив и дай себе время. Ох, так его духовные каналы были широкими как… кое-что… у работников борделя? Эта сексуальная метафора рассыпалась в руках, так что Шэнь Цинцю с радостью её отбросил и позволил Му Цинфану попрощаться уже. По крайней мере, Ци Цинци знала чем его задобрить. — Я пришла с дарами, — возвестила она, стоило только двери закрыться за Му Цинфаном. — Ты не заслуживаешь моей помощи, но я великодушна. Дары оказались сплетнями. Даоска из Тяньи внезапно вознеслась прямо во время слушания: счастливый случай, из-за которого, тем не менее, Вершине нужно было кого-то искать ей на замену. На остальных зрителей свалилась побочка в виде того или иного эффекта вроде рассеивания частиц или чего-то похожего, кто вообще разбирался. Бродячий заклинатель, как оказалось, использовал экспериментальные техники, чтобы влиять на сознание своих последователей — ему, конечно, досталась Кара — и его спутники расстроились, но впервые за много месяцев или даже лет могли мыслить ясно. Другие подвергшиеся Каре, конечно, не привели с собой своих жертв, но по какой-то причине не могли ничего с собой поделать и признались в грехах, содействуя расследованию. Или, точнее, признались в некоторых грехах и притворились, что содействуют расследованию. Даже старый хозяин дворца? Ци Цинци скривилась, как будто вздувшийся труп попытался сношаться с её ногой, и проворчала: — Даже сейчас он юлит и старается использовать законы в свою пользу. Он признаёт, что сделал кое-что в интересах нескольких влиятельных семей, но не говорит точно, что именно сделал, и что это за семьи. Он вертит фактами, как будто на него наложили проклятие, и честный ответ убьёт его на месте, но вряд ли такое проклятие возможно наложить на столь опытного и сильного заклинателя, и мы не можем найти никаких следов. Его раны находятся на лице, и это значит, что он не может говорить, а письменные показания дают ему преимущество. Но… — Ци Цинци коварно улыбнулась, — у нас есть зацепки. Зацепки предоставил Бинхэ. — Нет, нет, нет, — как полный идиот пробормотал Шэнь Цинцю, пытаясь выбраться из постели. Ци Цинци усадила его обратно ещё до того, как у него получилось сбросить хоть одно одеяло. — Веди себя хорошо, или я уйду. Шэнь Цинцю пришлось признать поражение, и Ци Цинци уселась обратно на стул. — Ло-шичжи — настоящая находка. Он провёл нас в Водную тюрьму и рассказал обо всём, что с тобой там делали, включая и то, чего нет в официальных записях. Но самое важное — он рассказал о себе. Хозяин дворца промыл ему мозги. Ничего подобного!! …наверное!! В любом случае, единственным промывателем тут был главный клоун этого цирка — Шэнь Цинцю, который хотел поскорее свалить со сцены, расступитесь… — Ло Бинхэ растерян, — продолжила Ци Цинци к вящему ужасу Шэнь Цинцю. — Его воспоминания ясны, но он не может объяснить, почему так себя вёл — лежать, мать твою, шисюн! Он помнит, что хотел, чтобы ты был в безопасности под его защитой, и почему-то думал, что тюрьма для этого лучшее место. Помнит, что пытался спокойно поговорить с тобой, пока ты лежал там связанный и дрожащий, и что вышел из себя, когда ты не подыграл — лежать, шисюн! — Ци Цинци кинула его обратно на кровать, спасая от почти удачной попытки разбить голову об пол. — Ты хочешь ещё больше расстроить Ло Бинхэ? Ему кажется, что он сходит с ума! Он думает, что ты его ненавидишь!! — Нет! — выкрикнул Шэнь Цинцю, утопая в нервном срыве. — Нет! Я не ненавижу его, нет… — Ну так скажи ему это. — Это он ненавидит меня!! — Ты тупой? — У него промыты мозги, и правда промыты, — Шэнь Цинцю закрыл лицо руками и разрыдался. — Больше нет, ты, идиот… — И это моя вина, — всхлипнул Шэнь Цинцю. — Я виноват, виноват… — Какая чушь, — сообщила Ци Цинци, быстро направляясь к выходу. Она ещё не знала, каким ужасным монстром стал Шэнь Цинцю. Ему нужно было всё исправить. Нужно было найти Самолёта, подвесить его за ноги и трясти, пока из него не вывалится новый макгаффин… В комнату зашёл Ло Бинхэ.

***

Стоило Ло Бинхэ появиться, как одно его присутствие погасило панику в мозгу Шэнь Цинцю. Цвета стали ярче; свет, отражающийся от резного дерева и позолоты, приобрёл медовый оттенок. Небесное Очарование было полной хернёй. — Учитель, — сдавленно, с пробирающий до сердца мягкостью, выдавил Бинхэ. — Бинхэ, — прошептал в ответ Шэнь Цинцю, поражённый в самую душу. — Агх, — Ци Цинци закатила глаза и с силой закрыла за собой дверь. Бинхэ свалился на колени у постели Шэнь Цинцю и выкрикнул, хватая его нежно светящиеся ладони: — Учитель!! Нет, нет, учитель, я бы никогда не смог вас ненавидеть… Ох, какое-то неправильное дежавю. Шэнь Цинцю беспомощно покачал головой, и частички света заплясали в его волосах. — Бинхэ. Бинхэ, пожалуйста, это Лотос, он мешает тебе мыслить здраво, и я не могу это контролировать… — Мне жаль. Я не знаю, о чём думал, почему сотворил всё это, почему я… — Знаешь… ты знаешь, просто запутался, это моя вина, Лотос… — Нет!! Нет такой причины, которая оправдывала бы… — Я причинил тебе боль!! … Я столкнул тебя в… Я столкнул… — Но теперь я понимаю!! — Ло Бинхэ настойчиво сжал его руку. — Это очевидно! Я сразу должен был понять!! — Бинхэ, о чём… — Я ведь был самым подозрительным из всех присутствующих в ущелье!! — почти радостно продолжил Ло Бинхэ, энергично тряся мерцающие руки Шэнь Цинцю. — Как мог кто-то настолько праведный, как учитель, рискнуть тысячью жизней, за которые отвечал, и выбрать меня? У учителя не было другого пути, и ему пришлось похоронить свои чувства и принять сложное решение!! Даже если сердце учителя верило этому ученику, учитель не мог позволить себе ошибиться! Бинхэ просто. Просто. Бинхэ просто взял и нашёл логичное объяснение тому дерьму, которое Система заставила сделать Шэнь Цинцю. — И ты… — беспомощно прошептал Шэнь Цинцю. — Ты просто примешь это? — Этот ученик был так самонадеян, что ожидал от учителя особого отношения в разгар такой жестокой битвы, — с печалью ответил Бинхэ. — Да, этот ученик был огорчён, но это не оправдывает… — Не оправдывает! — воскликнул Шэнь Цинцю, попытавшись сесть. — Это же Бесконечная Бездна! Конечно, твои чувства оправданы — твоя злость, твоя ненависть — как ты можешь чувствовать что-то другое по отношению к этому недостойному мастеру, что обрёк тебя на такую судьбу? — Учитель! — Бинхэ попытался уложить его обратно, а Шэнь Цинцю попытался схватить Бинхэ за плечи и потрясти его. В воздухе заплясала мельчайшая сверкающая пыль. — Учитель, вы правда думаете… — Лотос поработил твой разум! — Шэнь Цинцю продолжил цепляться за рукав Бинхэ. — Ты должен очнуться… верни свою волю! Ты сможешь это сделать, ты можешь всё что угодно! — Учитель, пожалуйста… — Ты должен отомстить! Бинхэ отшатнулся и схватился за голову, лицо его побелело от ужаса… хорошо! Сработало! Давай, Бинхэ! Покажи этому Лотосу, кто тут протагонист! — Так вы думали?.. Всё это время вы думали, что?.. — Этот мастер был слишком труслив, чтобы встретиться лицом к лицу с последствиями своих действий, — признался Шэнь Цинцю, чувствуя, как грудь сжимается от вновь вернувшегося страха. — Но я не могу больше смотреть на это. Не могу смотреть, как какая-то переоцененная трава одурманивает моего ученика. Бинхэ плюхнулся на задницу, и вокруг него взвилось облако света. — Учитель… — выдавил он, во все глаза уставившись на Шэнь Цинцю. — Учитель… Учитель… — Ты заслуживаешь лучшего! — Шэнь Цинцю всхлипнул и спрятал дрожащие руки в рукава. — Ты заслуживаешь всего мира! А я, я знаю, что заслужил, так что… Я больше не буду убегать. Я з-заплачу кровью, если… если потребуется, только… пожалуйста… не вырывай. Мои руки и ноги. Бинхэ молчал. — И глаза, — робко добавил Шэнь Цинцю. Бинхэ покачал головой. Частички света, оторвавшись от его волос, грустно упали на пол. — И яз… ладно, неважно. Руки с ногами и глаза, этого достаточно, — беспомощно пробормотал Шэнь Цинцю, пока реальность медленно догоняла его. — Ноги, руки и глаза. Да. — Шэнь Цинцю решительно кивнул. Огонёчки затрепетали. Бинхэ закрыл лицо руками, практически свернулся в клубочек, дрожа, и тихо всхлипнул: — Это я виноват. В чём? Что позволил дурацкому цветку поджарить тебе мозги? Ну уж вряд ли! Бин-гэ повстречался с Радужным Лотосом через несколько десятков лет после того, как завоевал все три мира. Ты просто ещё недостаточно прокачался! И всё равно ты уже на два года опередил себя из ПГБД! Ты отлично справляешься, солнышко!! Правда, ничего из этого Шэнь Цинцю не сказал вслух, потому что часть его, наконец, начала жалеть о решениях, принятых им в последние пять минут. — Учитель, пожалуйста. — Бинхэ схватился дрожащими руками за одеяло, и Шэнь Цинцю стало видно его лицо. С дорожками слёз, покрасневшее, светящееся. Он выглядел так, будто Шэнь Цинцю разбил ему сердце. — Всё то время, что я провёл Бездне, сражаясь, убегая, питаясь объедками… вы были моим светом. — Но… — попытался спорить Шэнь Цинцю. — Мои воспоминания о вас… ваших уроках, вашей музыке, ваших похвалах, ваших… ваших улыбках! — торопливо перебил его Бинхэ, становясь как будто ярче. — Они помогли мне выжить. Помогли двигаться вперёд. Да, я был потрясён! Расстроен! Зол! Растерян! Но учитель… как такая мелочь может хотя бы попытаться затмить годы, полные радости и покоя, что я провёл рядом с вами? — Нет!.. — тихо пробормотал Шэнь Цинцю, качая головой. — Как этот ученик может чувствовать хоть что-то, кроме благодарности, — настойчиво продолжил Бинхэ. — Ведь это мудрость учителя снова и снова помогала этому ученику найти путь к победе и безопасности, даже когда я сталкивался с таким злом, которое не мог постичь? — Но я… — Шэнь Цинцю забился поглубже в подушки. Его переполняла необъяснимо парадоксальная горячая паника. — Я причинил тебе боль… — Я ненавидел себя, — признался Бинхэ. — Я думал что я… грязный, отвратительный, недостойный… — Я причинил боль моему ученику! — всхлипнул Шэнь Цинцю, закрывая лицо бледными светящимися ладонями. — Я запятнал мою белую овечку!.. — Но я хотел снова увидеть учителя! Я ничего не мог с собой поделать! Я хотел узнать, почему учитель сделал это… и теперь я знаю! — Бинхэ… — И я хотел узнать, сожалеет ли учитель, и теперь… — Ло Бинхэ нежно отвёл ладони Шэнь Цинцю от его лица, открывая радужные дорожки слёз на светящихся щеках. — Теперь я знаю. Теперь я знаю! Шэнь Цинцю неудержимо разрыдался, трясясь всем телом, полностью обессиленный, опустошённый. Он попытался что-то сказать, но не смог выдавить и слова. Ло Бинхэ просто. Он просто. Ло Бинхэ просто взял и нашёл совершенно нормальное, не мозгопромытое объяснение, почему он не собирался мстить. Неужели того недолгого времени, что Шэнь Цинцю играл роль учителя, хватило, чтобы мотивация Ло Бинхэ настолько изменилась? Да, Шэнь Цинцю начал всё это с намерением завоевать благосклонность протагониста, выгадать более лёгкое наказание, добиться сохранения если не привычного комфорта, то хотя бы ног, но… первоначальное намерение довольно быстро потеряло свою важность, и действия Шэнь Цинцю стали просто обычной жизнью. Да ради бога, Ло Бинхэ готовил и прибирался для него! И Шэнь Цинцю позволял ему, потому что если он пытался запрещать, то его белая овечка расстраивалась! Конечно, любой сирота в таких обстоятельствах пытался бы стать полезным и паниковал, если бы ему не давали этого делать! Но Бинхэ выглядел таким счастливым… Ох, Бинхэ! Твоё… твоё представление о том, что такое доброе отношение, настолько искажено? Так печально. — Я придумал столько планов того, что буду делать, когда выберусь, — продолжил Бинхэ, согревая трясущиеся руки Шэнь Цинцю в своих ладонях. — Я собирался стать великим, известным праведным заклинателем, встретиться с вами снова, уже как равный, и вы бы настолько впечатлились и гордились мной, что простили бы моё происхождение и приняли бы меня обратно! Это… произнесённое вслух, звучит так наивно и глупо, — неловко рассмеялся Ло Бинхэ. — По-детски. Нелепо. Не знаю, почему я думал, что это может сработать, но. Именно поэтому я присоединился к Хуаньхуа. Выделиться на фоне их учеников не составило бы труда. Грубо, но верно. Во всем Хуаньхуа только Гунъи Сяо мог хотя бы приблизится по уровню к Бинхэ. — А потом… Я узнал, что вы отправились на миссию в город, охваченный чумой. И это с вашим здоровьем!! И ядом!! Я не мог не прийти. Но… Ло Бинхэ с сожалением покачал головой, неотрывно смотря на руки Шэнь Цинцю. — Неудивительно что учитель убежал при виде меня, — голос его звучал мягко. — Я вторгся в вашу комнату, преследовал вас, заставил выпить мою кровь… и все эти надуманные угрызения совести, которыми учитель мучал себя… в свете всего этого мои действия, конечно же, можно было понять только как угрозу! И всё, что я говорил! — Ло Бинхэ втянул голову в плечи. — Я почти не помню, что именно, но то, что помню… неприемлемо. Позорно. Получив своеобразное поощрение от этого признания, Шэнь Цинцю кивнул, соглашаясь. Да, прости Бинхэ, но та херня что ты нёс, эм, вызывала беспокойство. Мягко говоря. — И то, что я творил в тюрьме, — продолжил Бинхэ. В его глазах сверкали непролитые слёзы. — Чего я ожидал после такого? После этого фарса в Цзиньлане, после того, как промолчал, когда вас оклеветали и жестоко обращались. Конечно же, вы ожидали худшего и не хотели общаться со мной. А я стоял там и ждал обычного отношения, требовал ответов, кричал на вас, разорвал ваши одежды, а затем предложил свою, как будто… как будто вы… — Ло Бинхэ подавился словами, поморщился и отпустил руки Шэнь Цинцю только для того, чтобы тут же склонится в низком поклоне, утыкаясь лбом в пол. — Только сумасшедший мог себя так вести!! У этого недостойного нет оправданий!! Ни одного оправдания!! — Бинхэ, — мягко позвал Шэнь Цинцю. — Пожалуйста, поднимись. — Учитель! — всхлипнул Ло Бинхэ, не отрывая лба от пола. — Бинхэ, — вновь позвал Шэнь Цинцю. — Поднимись. Я хочу увидеть лицо своего ученика. Ло Бинхэ наконец-то поднял лицо, и весь его облик — сверкающий, мягкий, хрупкий — заставил сердце Шэнь Цинцю сжаться. — Иди сюда, — позвал Шэнь Цинцю, протягивая слабую руку, которую Ло Бинхэ тут же поспешно обхватил. Ло Бинхэ поднялся с колен, и Шэнь Цинцю потянул его ближе, настолько, чтобы дотянуться и… подчеркнуть свою мысль. Шэнь Цинцю положил руку Бинхэ на рукоять меча на его поясе. — Вот оно, — прошептал Шэнь Цинцю. — Твоё оправдание. Бинхэ побледнел, и его сияние потускнело. В конце концов, именно планы Ло Бинхэ убедили Шэнь Цинцю в его искренности. Этот Ло Бинхэ, несмотря на трудное начало, был довольно популярен на Цинцзин. У него не было причин злиться на всех заклинателей. Так как никто не говорил о Священном демоне, притворившемся учеником — что можно было очень просто узнать — Ло Бинхэ мог просто затаиться после возвращения. А, как в своё время весьма наглядно доказала Ша Хуалин, достаточно сильный демон, если он предварительно убедился, что рядом нет Юэ Цинъюаня и Лю Цингэ, мог пробраться на Цанцюн и посеять хаос. Подстроить их отсутствие не составило бы труда для Бинхэ, который долгое время заведовал документами и корреспонденцией второго пика. Он мог без труда получить Шэнь Цинцю в своё распоряжение, затем “выбраться” из Бездны, присоединиться к Хуаньхуа и тем самым обеспечить себе железное алиби. В оригинальном романе Хуаньхуа нужен был ему только для того, чтобы использовать его богатства и влияние вначале против Цанцюн, а затем и всего мира! И раз Шэнь Цинцю наконец понял, что этот Бинхэ не хочет того же… …значит понял и то, что у Ло Бинхэ нет никаких других причин для присоединения к Хуаньхуа и приезда в Цзиньлань, кроме тех, что он сообщил. Но его действия всё же говорили об отсутствии в них логики. Бинхэ должен был быть умнее, и только один единственный сюжетный ход в мире ПГБД мог настолько повлиять на него. — Этот мастер знает только об одной вещи, что помогла бы тебе сбежать из Бездны, — мягко сказал Шэнь Цинцю, положив руку на его влажную щёку. — И она требует огромной платы за использование. Ты должен быть осторожен, — добавил Шэнь Цинцю. — Ни за что больше не пользуйся этим. Бинхэ слабо кивнул. По его щекам неостановимо катились слёзы. Он прижался к ладони Шэнь Цинцю, а затем неожиданно повернул голову и поцеловал её. — Разве мог учитель сказать что-то другое, — мягко проговорил Бинхэ. Шэнь Цинцю икнул от неожиданности и залился жаром от смущения. Бинхэ нежно посмотрел на него. Шэнь Цинцю всмотрелся в ответ. Частички света кружились по комнате, как пылинки в луче солнца, а они смотрели друг на друга в Дурацком Небесном Круговороте Обратной Связи… пока не пришёл Юэ Цинъюань.

***

— Бро, я понял в чём дело! Кажется! — сообщил Самолёт, врываясь в бамбуковый домик. Они наконец-то, наконец-то вернулись домой. Обморок, как и было обещано, занял целую неделю, прежде чем прекратил действовать. Последние два дня Шэнь Цинцю провёл в повозке. Хуаньхуа окончательно превратился в цирк, и делегация Цанцюн единодушно решила отвезти Шэнь Цинцю домой, пока какие-нибудь ученики снова не свалились в кучу малу. Ци Цинци с энтузиазмом вызвалась остаться и проследить за расследованием. Шэнь Цинцю ещё подумал, что такое было не в её характере, но потом они остановились на ночь в гостинице. Шэнь Цинцю, выходя из повозки, зрелищно свалился на пол в Обмороке, толпа любопытствующих посетителей гостиницы свалилась следом, и тогда Шэнь Цинцю пожалел, что он не Ци Цинци и не находится сейчас как можно дальше от этого дерьма. Каждая следующая остановка по пути кишела зеваками. Сплетни двигались настолько быстро. По крайней мере, сейчас он снова был на Цинцзин, в своём бамбуковом доме, и самыми страшными из оставшихся последствий были перезарядка и тупой эффект рассеянных частиц. — Что ты понял, — огрызнулся Шэнь Цинцю, нервно обмахиваясь веером, что заставило частички света заплясать в диком танце. Ну ладно, может быть, из последствий у него остались ещё и перепады настроения, а Бинхэ был снаружи, и поэтому ничего не мешало его настроению упасть ниже плинтуса. Бинхэ улучшил отношения со своими шисюнами! “Промытые” старым хозяином дворца мозги ужаснули и обеспечили ему сочувствие даже от Мин Фаня! А его набор эффекта рассеивания частиц был достаточным доказательством того, что Бинхэ был праведником и жертвой! Что вообще-то правда! Так что Шэнь Цинцю чувствовал себя ещё дерьмовее оттого, что расстроился, и это его злило. — Почему ты срываешься и истеришь, — ответил Самолёт, усаживаясь на колени у чайного столика с таким видом, будто это не он сообщил только что то, что абсолютно выводило из себя. — Смотри, я перечитывал заметки, и внезапно меня озарило, что все твои пассивные и активные навыки, — он демонстративно потряс листы бумаги, — действуют по площади. — И? — Шэнь Цинцю, в приступе небывалой мелочности, отодвинул подальше чайник, но мелочность тут же превратилась в стыд, и он вскочил, чтобы достать ещё одну чашку для чая. — И, ну, ты находишься в зоне действия. Аккурат в центре! — Самолёт перелистал страницы, не замечая, что его шисюн только что едва не уронил бесценный чайник ему на голову. — И тут нигде не говорится, что у тебя есть иммунитет к этому дерьму. Так что я думаю, — он открыл нужную страницу, не обращая внимания на растущий ужас Шэнь Цинцю, — вот когда ты Танцевал? Небесный Танец? Он же куча Небесных Зовов, так? А они обнуляют твои, эм, модификаторы эмоций. Так что… О нет. Ооооооо, нет. Шэнь Цинцю видел, куда клонил Самолёт, и ему совсем не нравилось, что это звучало как правда. — Если предположить, что модификаторы эмоций, они, ну, модификаторы, а не сами эмоции, — продолжил Самолёт, полностью погружённый в свои записи, — тогда они что? Правильно, то, что влияет на уровень твоих эмоций. Предметы, зелья, разные штуки. Афродизиаки, скорее всего, тоже относятся туда же — кстати, рад за тебя, бро. Но также? Люди постоянно контролируют свои эмоции. Так? И это происходит неосознанно. Так что я думаю… Шэнь Цинцю поставил на стол дополнительную чашку и наполнил чайник максимально злобно. Оооо, ему не нравилось это. Ему прямо по-голлумски не нравилосссссь это, моя прелесть. — …что когда ты подавляешь свои эмоции, это тоже считается модификатором! По крайней мере, с точки зрения, эм, всего этого, так что, по сути, твоя проблема в том, что с тобой случилась куча дерьма, а потом у тебя внезапно закончился эмоциеподавлениум. Шэнь Цинцю откинулся назад и уставился в потолок. Надолго и молча. — Бро? — позвал Самолёт после практически полминуты отсутствия чая в его чашке. — …ну предположим, — без выражения ответил Шэнь Цинцю. — Похоже, твое подавление эмоций снова работает! — жизнерадостно заметил Самолёт и вернулся к своим записям. — Но я обнаружил кое-что ещё, и это хорошая штука. — Божечки, — пробормотал Шэнь Цинцю. — Я решил попытаться и описать свойства Синьмо с помощью этой терминологии, — сообщил Самолёт, открывая другую страницу. — Ну для развлечения, понимаешь? И могу с практически полной уверенностью сказать, что Синьмо засовывает модификаторы эмоций настолько глубоко в задницу, что они выходят горлом. Он просто накладывает множители на множители на твои худшие черты, пока у тебя не случается искажение ци от всего этого психического урона! А потом… появляется парень, который выпивает цветочный отвар и сваливает все модификаторы прямо на ноль. Понимаешь? Шэнь Цинцю попытался катапультироваться от стола, но Самолёт поймал его, усадил как какого-то упрямого младенца, и налил им обоим чая, пока Шэнь Цинцю пытался выдрать себе волосы. Даже Самолёта больше не впечатляли его рандомные истерики. Так низко Шэнь Цинцю ещё не падал со времён, когда его убило пищевое отравление. — Но хей! — продолжил Самолёт, одной рукой триумфально потрясая листом характеристик Синьмо, а другой поднимая чашку. — Вот почему Бинхэ такой дружелюбный с тобой — это его нормальное состояние! А ты с помощью эффекта Небесного Зова, а потом и от Небесного Танца, который даёт Умиротворение и Небесное Блаженство, что в свою очередь… — Самолёт перевернул несколько страниц, — бла, бла, по сути парное совершенствование без собственно… в общем, ты отмыл до белизны Шкалу опасности Синьмо! — …Мне казалось, что это я слабее Синьмо, а не наоборот. — Шэнь Цинцю медленно провёл раскрытой ладонью по лицу. — В описании сказано… — Ну да, — согласился Самолёт. — Синьмо, конечно, предмет мифического уровня… но и Радужный Лотос Небесного Павильона тоже. Да на одно его название погляди! Боги возносятся и низвергаются пачками, но этот цветок происходит с небес. Ты настолько же слабее Синьмо, насколько он слабее тебя. Вы отменяете эффекты друг друга! Шэнь Цинцю тщательно обдумал это откровение. — Поэтому Чжоу Мэйцзы пришлось вознестись? — в конце концов спросил он. — А? А! — просиял Самолёт — буквально, потому что у него теперь была такая способность — прежде, чем неловко отвести взгляд. — Ну, да. В смысле, один единственный Зов может отменить влияние Синьмо, а Танец даёт полное духовное очищение и останавливает самые сложные искажения ци. С ней гарем попросту стал бы не нужен… да с ней и па-па-па стало бы не нужно! Так что пришлось от неё избавиться. — Ты так говоришь, как будто это не ты писал всё это, — проворчал Шэнь Цинцю, помимо воли расслабляясь. — Это была твоя история! Почему бы не дать ей удобное ограничение, как ты сделал с сотнями других? Самолёт выглядел смущённо и расстроенно. — Ладно, — поспешно продолжил Шэнь Цинцю, чувствуя, будто перешёл какую-то черту. — Не то чтобы ты не подарил ей пышную свадьбу и мучительно подробную первую брачную ночь, прежде чем запульнуть её на небо. Самолёт презрительно фыркнул. Голос его был полон презрения. — Бро, пожалуйста. Ты знаешь, каковы были мои читатели. Если бы они не получили обещанную дозу, то взбунтовались бы. А я, ну, — он неловко дёрнул плечом. — Я знаю, что тебе сейчас несладко, но я считаю, что всё к лучшему. Бинхэ привязан к тебе, ты можешь справиться с проблемами, вызванными Синьмо, и у него нет гарема, так что… — Стой, что? — Шэнь Цинцю замер, не донеся чашку до рта. — Я считаю, что мы на пути к освежающим зарисовкам из обычной жизни, — беззаботно продолжил Самолёт. — А последние пару десятков лет я жалел, что не писал именно в этом жанре, Лмао!!. Он так и сказал. Прям так: [Л’мао] — Но… гарем Бинхэ? — слабо переспросил Шэнь Цинцю. — Ты же на самом деле не имеешь в виду… — Ты сам это сказал, бро. Несколько раз. — Самолёт поболтал остатки чая в чашке, будто они были хорошим вином. — Он был раздут и состоял просто из пустых красоток, которых Ло Бинхэ встречал, женился на них и тут же забывал. Но в этом и был весь смысл! Это должна была быть история о парне, у которого было всё, что только можно пожелать, кроме настоящего счастья. Тщетность земных богатств! — он театрально воздел руки. — Одиночество на вершине! Шэнь Цинцю ощущал, что ещё немного, и у него случится либо озарение, либо сердечный приступ. — Всё ничего, пока речь идёт о персонаже книги. — Самолёт подлил себе ещё чаю. — Но в реальности совершенно ужасно, так что я только рад, что ты полностью всё поменял. Ладно, — он залпом допил чай и поднялся на ноги. — Мне пора идти, но ты можешь взять мои заметки, подредактировать часть о Синьмо, если вспомнишь ещё что-то. У меня встреча с моим королём… эй, знаешь что? — его сияющий фильтр размытия по Гауссу засветился ярче. — Мой король ни разу не ударил меня прям за всю неделю! Не знаю в чём причина, но мне это нравится!