Кризис среднего возраста

«Мы постарели» — с этого все началось. С двух маленьких слов, ставших эпицентром урагана. — Мы постарели, — вздохнула Нарцисса, постукивая ногтями по бокалу. Ее маникюр сочетался с оттенком вина, которое она пила — последний писк моды, если верить разговорам, долетавшим до ее ушей. Люциус с недоумением опустил газету. Старым он себя не считал, да и не боялся старости как таковой: появляющиеся с возрастом морщины лишь подчеркивали аристократизм чистокровных волшебников, а магия могла свести на нет физический дискомфорт. — Мы стали скучными, — пояснила Нарцисса, пригубив вино. — Скучными и предсказуемыми. Как два сросшихся дерева, в жизни которых ничего не происходит. — На этой неделе мы ходили в театр, а на прошлой — отдыхали в Венеции. — Ты не видишь сути, Люциус, — она убрала бокал, на стенках которого осталось несколько блеклых капель — такой она видела себя сейчас, пустой и блеклой. — Помнишь, какими мы были в юности? Непредсказуемые, полные жизни. Мы ничего не боялись. — И постоянно попадали в неприятности. — Но какие это были неприятности! — голос Нарциссы стал мечтательным, когда она вспомнила прошлое. — Ты превратил скучную сдержанную девушку в страстную искательницу приключений. А теперь я снова скучная и сдержанная. — Нарцисса… Она изящно дернула запястьем, не давая закончить. Знала, что он скажет — Люциус тоже с годами стал скучным и предсказуемым. Твердил как заезженная пластинка, что она жена, мать, соратница. Про свое наследие твердил, репутацию, чистокровных. А ведь она сама знала, впитала как губка в раннем детстве. Но дело было не в идеалах (она никогда бы не лишила Драко возможности расти в безопасности). Дело было в них. Люциус препарировал Нарциссу холодным, внимательным взглядом, пытаясь понять, что ей не хватает. Казалось, у нее было все: красота, ум, достойный муж, послушный сын, одежда, украшения, банкеты, благотворительные вечера. Но она называла себя скучной. И старой. — Достаточно, — отрезал он, отложив газету. — Не желаю слушать этот вздор. Домовые эльфы засуетились, вынося завтрак. Гостиную наполнил стук тарелок и исходящий от них сладко-пряный аромат специй. — И личная жизнь у нас стала пресной. — Абсурд! Они некоторое время ели молча. — Что ты предлагаешь? — сдался Люциус. — Сменить обои в спальне? Или попробовать эти отвратительные магловские приблуды? — он скривил губы. — Откуда ты знаешь, как себя удовлетворяют маглы? Ответа не последовало. — Нам нужен третий, — убежденно заявила Нарцисса, вслушиваясь в сердитое дыхание Люциуса. Вилка громко ударилась о тарелку. — Кто? — Северус. — Мерлина ради, Нарцисса! — он раздраженно выдохнул. — Северус сидит целыми днями в подземелье и никогда не согласится на что-то настолько… — Неуместное? — насмешливо подсказала Нарцисса. — Неприличное? — Нелепое, — огрызнулся Люциус. Он потер виски костяшками пальцев, успокаивая себя. Лицо его стало непроницаемым, но голос выдавал бурлящие под поверхностью эмоции. — У тебя есть другие варианты? — поинтересовалась Нарцисса, прекрасно зная ответ. Однажды они уже собирались позвать в свою постель третьего, но отказались от затеи, раскритиковав всех предложенных кандидатов. Люциус потом признался в темноте спальни, что по молодости засматривался на Северуса, и Нарцисса едва слышно ответила, что засматривалась тоже. Больше они эту тему не поднимали. Люциус вздохнул. Разговоры о скуке, старости, пресной интимной жизни казались ему откровенной глупостью. Он решил, что Нарцисса выдумала эту ерунду, чтобы вновь вытащить на свет безобразный секрет, от которого он отмахивался десятки лет. И это сработало. Мысли его крутились вокруг Северуса: черные глаза, пугающие студентов и неизменно возбуждающие его самого, сухие руки с множеством мелких шрамов, от которых Северус не стал избавляться, считая их доказательством своей компетентности, и саркастические ремарки, которые заставляли сердце подпрыгивать в груди. — Ладно, — процедил Люциус, стараясь не думать об идеалах, которые предавал с такой легкостью. — Но готов поспорить, он не согласится. — И ты проиграешь пари. *** Пари Люциус действительно проиграл. Он с недоверием таращился на Северуса, так сильно не вписывающегося в роскошную атмосферу поместья. В голове крутилась единственная мысль: «Как Нарцисса его уговорила?» — Она сказала, мы постарели, — Северус словно видел его насквозь, но его ответ ничего не прояснили. — Ах да, странные идеи моей жены, — пренебрежительно отмахнулся Люциус. — Позволь угостить тебя чаем. Я приобрел новый сорт, который собирают раз в год золотыми ножницами. Вкус действительно изысканный. — Ближе к делу. Люциус не смог опознать природу нетерпения Северуса: или ему действительно хотелось запрыгнуть к ним в постель, или он ни минуты не мог прожить без своих зелий. В первый вариант верилось с трудом. Так и подмывало спросить, а не шантажом ли его сюда заманили. Вопрос почти сорвался с языка, но стук каблуков по лестнице перетянул внимание на себя. — Северус, — Нарцисса улыбнулась, подходя ближе и подавая руку. В ее глазах мелькнуло удивление, когда вместо поцелуя, Северус сжал ее ладонь и коротко кивнул. — Ты не устал с дороги? — Профессор хочет скорее вернуться к своим исследованиям, — иронизировал Люциус, беря Нарциссу под локоть. — Не будем тратить его драгоценное время. — Начнем, — холодно подтвердил Северус, поднимаясь за ними по лестнице. Атмосфера к интиму располагала мало, а когда они дошли до спальни, испортилась еще больше. Северус принялся расстегивать пуговицы на сюртуке, быстро и без лишних эмоций. Нарцисса, поколебавшись, последовала его примеру: скинула туфли, позволила платью упасть на пол, распустила волосы. Видеть их обнаженными в одном помещении было странно. Люциус не ревновал, нет, но чувствовал, что постарел. Не было ни прежнего азарта, ни тяги к приключениям. Он смотрел на красивое тело Нарциссы, покрытое мурашками, и думал, что надо приказать домашним эльфам заняться окнами — осенью из щелей поддувало. Северус, казалось, единственный не стушевался. Он не мерз, не мешкал и не отличался особым терпением. — Не заставляй меня ждать, — прорычал он, принявшись расстегивать пуговицы на рубашке Люциуса. Нарцисса подхватила рубашку сзади, снимая ее, пока Северус возился с ремнем брюк. — Я могу раздеться сам, — прошипел Люциус, и они несколько мгновений боролись за ремень, выхватывая его друг у друга из рук. — Прекратите, вы оба! Люциус не раз видел Нарциссу разъяренной и все же не мог оторвать взгляда. Она напоминала ему валькирию, готовую растерзать врагов. Его пальцы скользнули по ореолу темно-коричневого соска, и отдернулись после шлепка — Нарцисса терпеть не могла, когда он возбуждался от ее злости. — Вы ведете себя как мальчишки, не поделившие шоколадную лягушку! Северус сжал губы в тонкую линию — не это он себе представлял, когда его пригласили разделить постель с четой Малфоев. И все же темные глаза горели решимостью. Руки вновь двинулись к брюками Люциуса и сдернули их вниз вместе с бельем. Люциус чувствовал, что им следовало остановиться на Ксенофилиусе или хотя бы на Перси — они с Нарциссой с переменным успехом доминировали в сексе, а пригласив Северуса, и вовсе превратили спальню в поле боя. Но завершить начатое было делом принципа. До кровати каждый добрался сам. Они скорее напоминали стаю гиен, готовых напасть в любой момент, чем взрослых, разумных людей, встретившихся хорошо провести время. Нарцисса расположилась в центре. Призывно похлопала по простыням (Люциус не смог вспомнить, привез он их из Парижа или Милана) и улыбнулась, наслаждаясь игрой света и тени на собственной коже (Северус попытался прикинуть, сколько контрольных можно было проверить с тем количеством свечей, какое в поместье Малфоев жглось напрасно). Глаза Нарциссы сузились. Люциус и Северус легли словно по команде. Переглянулись неловко и предпочли сделать вид, что все в порядке. — Любовь моя, — Люциус коснулся плеча Нарциссы, желая реабилитироваться в ее глазах. Пальцы рисовали круги на ее коже и слегка соприкасались с пальцами Северуса, которые с другой стороны вычерчивали прямоугольники. Прикосновения были электрическим, но не длились долго. Северус передвинул руку Нарциссе на голову и начал медленно перебирать непослушные пряди, а она в ответ прильнула к его ладони. — Вы не пользуетесь отваром, который я дал? — строго спросил он, оценивая состояние волос. Глаза Нарциссы распахнулись, а Люциус словно примерз к ее ключице, которую несколькими мгновениями ранее принялся целовать. — Что?.. — губы Нарциссы дрожали, когда она пыталась подавить гнев, клокочущий в груди. — Отвар, — повторил Северус и, не встретив понимания, перевел взгляд на Люциуса. На удивление нежно обхватил его затылок и скользнул большим пальцем по прядям. Люциус судорожно вдохнул, а его щеки порозовели. Он несколько лет получал отвары для волос от имени Нарциссы. Стыдился сказать, что пользуется ими сам. И теперь его разоблачили. — Что происходит? — Нарцисса нахмурилась. Ее ужасно злило, что они отвлекались. Она, может, тоже хотела отвлечься. На бархатный балдахин, который сверху поела моль, на точку, сильно выделяющуюся на бледной коже Северуса (родинка? чернила?), на ледяные ступни Люциуса, так некстати задевающие ее собственные, и на беспокойство, что оценки Драко по зельеварению испортятся, если они продолжат в том же духе. Нарцисса задумалась так крепко, что когда губы Северуса коснулись ее шеи, а ладонь Люциуса обхватила бедро, она едва ли не вскрикнула. Первым побуждением было оттолкнуть их и завершить этот фарс, но что-то не позволило. Она сама не знала, что именно: гордость, упрямство или желание доказать, что она сделала правильный выбор. А может, страх оказаться пустой и блеклой. В поцелуях, которыми Северус осыпал ее шею, не осталось сдержанности. Он ненадолго оторвался, притянув к себе Люциуса, и жадно захватил его губы. Люциус вернул поцелуй с той же силой. Его член дернулся, а сердце забилось чаще — после стольких лет фантазии наконец-то превратились в реальность. Прикосновения троих становились смелее, а поцелуи жарче. Возбуждение нарастало, смывая общий дискомфорт и отвлекая от пустяков. Одной рукой Нарцисса ласкала шею Северуса, а второй — поглаживала яйца Люциуса, пока те целовались. Они отвечали ей взаимностью: касались сосков, клитора, всего ее разгоряченного тела. Член Северуса терся о ее бедро, оставляя липкий след предэякулята на коже. Их стоны смешивались в прекрасную симфонию похоти и желания. Но Нарциссу не покидало дурное предчувствие. Оно стихло немного, когда головка члена Северуса вошла во влагалище, и забило набатом, когда тот, зашипев от боли, с ненавистью уставился на Люциуса. — Какого черта?! — одновременно сорвалось с их губ, и Нарциссе тоже захотелось присоединиться к этому разъяренному реву. Она не поняла сначала, что они не поделили, а потом посмотрела вниз и едва не расцарапала Люциусу лицо — ее выдержки хватило, чтобы не дойти до рукоприкладства, но она не сдержал брани, не свойственной женщине ее положения. Люциус крепко держал Северуса за член, не давая ему войти глубже. Это была не хватка пылкого любовника, это был самый настоящий капкан. Лицо Северуса побагровело от боли и ярости. Его пальцы дрожали, когда он угрожающе сжимал запястье Люциуса, готовясь сломать его, если то не отпустит. Однако оба не двигались, опасаясь травм. — Что ты делаешь? — прорычал Северус. Вена на его лбу вздулась, а ноздри подрагивали. — Я не позволю своей жене забеременеть от жалкого полукровки! Нарцисса приподнялась на локтях, отодвинувшись от них обоих. Ее лицо исказилось от гнева — ну конечно же, семейное наследие! — и обиды. Как Люциус мог усомниться в ее благоразумии? Она не была юной девушкой, чтобы бездумно предаваться страсти. Она приняла меры заранее. Нарцисса вдруг обмякла — вот оно. Прошло время, когда дикие идеи работали. Если бы они позвали Северуса тогда, если бы не побоялись отбросить убеждения о чистоте крови, если бы только. — Пошли вон! Оба! — рявкнула Нарцисса, чувствуя как подступают слезы. Ее надежды встряхнуться, сорвать пелену скуки, рухнули как карточный домик. Остальные, может, не считали себя старыми, — они были в том возрасте, когда люди сбрасывают оковы прежних убеждений и наслаждаются собой, — но она застряла. Увязла намертво. Нарцисса рванула вперед, пытаясь отцепить Люциуса от Северуса, вытолкать их обоих с кровати, прогнать. Она будто лихорадила, хватаясь то за одного, то за другого. Оставляла синяки и царапины. Северус вырвался наконец и, подобрав одежду, выбежал из поместья. Очнулся лишь от прикосновения ветра к телу и, бросив убийственный взгляд на работающих в саду домовых эльфов, принялся одеваться. Застегнув последнюю пуговицу, он поспешил прочь, надеясь как можно скорее стереть из памяти это унижение. Тем временем Люциус пытался утихомирить Нарциссу, но стоило ему прошептать ласковое «Цисси», как она зыркнула на него хлеще, чем Северус — на домовых эльфов. Люциусу пришлось отступить. Он оделся и с тихим ворчанием покинул спальню. Кажется, они и вправду постарели. Каждый из них.