Не в этом мире и реальности уж точно...
***
Восприятие мира ходит ходуном, разделяясь на маячущие перед глазами пятна, как в дереализации – точно как огромное зеркало, разбившееся на десятки других осколков. Внутренний трепет охватил каждый сантиметр тела, а волоски на руках встали дыбом от страшного предвкушения. Шумная и бьющая по ушам музыка подземного ночного клуба отбивалась от сырых подвальных стен, неприятно оглушая барабанные перепонки. Линч мельком смотрел на себя через зеркало, умываясь ледяной водой из-под крана. Корявая надпись на стекле гласила: «afraid?», что переводилось как: «боишься?». Конечно, блядь, он боится. Не каждый день идёшь жертвовать собственной жизнью, надеясь только на удачу и незнатные умения! Деревянные по ощущениям ноги ступают по кафелю, стремительно приближаясь к заветной двери впереди него. Он идёт, собрав в цепкий кулак весь гнетущий страх, затаившийся внутри, будто горьким пятном, боязно оглядываясь. Кто-то стоит недалеко, видимо, курит, опираясь локтями о железные перила, дрожащие от громкой музыки. Незнакомец совершенно не обращает внимание на брюнета, трясущегося, как намокший под холодным дождем щенок, и продолжает также осматривать пространство впереди себя. Егор тут же старается подавить сомнения, всплывшие в самый неподходящий момент, что, мол: «Может лучше уйти отсюда, пока не поздно?». Однако он уже практически здесь. Практически одолел страх и встретился лицом с дилером, с которым ему предстоит сыграть. Он с ноги тут же распахивает хлипкую дверь, возможно, идя на свою верную смерть. Комната, окружённая непроглядной тьмой, веяла чем-то необъяснимым. Смешанные эмоции застыли комом в горле, а взгляд проскользнул по большому квадратному столу со своенравными ровными разметками. Сверху нерабочие прожектора, по бокам — кирпичные стены, под которыми стояли всякие старенькие радио, барабанные колонки и прочие непонятные для юноши принадлежности. Интересно: сколько людей умерло в этих стенах? Сколько чужой крови на этом столе? Сколько пуль пробило хрупких черепушек? Он не хочет знать. Буквально не готов услышать, сколько особ здесь сгинуло в попытках выиграть и одержать денежный приз. Вероятно, кто-то играл ради такой же цели, как и Линч, а кто-то только из-за тяги к азартным играм. Только не было бы у Егора проблем, он даже пальцем не ступил на эту опасную территорию, охраняемую им. Им, этим сущим и загадочным демоном, который всегда был непредсказуем. И сейчас он прямо пред ним: ноги, скрещенные в лодыжках, деловито лежали на бортику стола, руки без проблем держали в себе помповое ружье 12-го калибра, а голова опущена вниз. Русые кудряшки волос ниспадали на опущенное лицо, а между губ оказалась зажата тлеющая сигарета, испускающая белесый дым. Страшно. Сердце забилось от ужаса, опасности, настороженности, всего вперемешку. Когда незнакомец едва ли поднял голову, очки, держащиеся на кончике его носа, причудливо заблестели под тусклым светом люминесцентной лампы на потолке. Опущенная оправа позволила увидеть прищуренные небесно-голубые глаза, в ту же секунду покосившиеся исподлобья на вошедшего Егора. — Я тебя ждал. — произнёс он с долькой хрипоты в своем спокойном голосе. Затушив сигарету об деревянную поверхность, парень улыбнулся такой недоверчивой ухмылкой, принуждая предательскую дрожь пробежаться по коже темноволосого. Егор сглотнул и серьезно нахмурился, пытаясь выглядеть спокойнее и безразличнее – ни в коем случае он не покажет своего внутреннего смятения или страха. Он молча прошёл вглубь комнаты, с неприятным скрипом отодвинул стул, предназначенный для него, и сел, закинув одну ногу на другую, игнорируя слова оппонента. — Вижу, ты не особо разговорчив. Досадно... — дилер с наигранным разочарованием покачал головой и, садясь ровно, положил натёртое до блеска ружьё в центр стола. Атмосфера чертовски давила на плохо работающий мозг. Руки, впившиеся в деревянные подлокотники стула, тряслись. Малахитовые глаза бегали туда-сюда в попытках что-то высмотреть, а что именно — непонятно. Мужчина напротив, выглядя хладнокровным и совершенно привыкшим, откуда-то достал чернильное перо и листик с множеством количеством текста — договор на общее освобождение от ответственности за жизнь играющего. Парень бегло пробегается взглядом по тексту, изучая его, и доходит до последней строки: «имя» и «подпись». Пути назад нет. Пальцы намертво обхватили перо, и спустя несколько движений на бумаге виднелась красивая подпись: «Егор Линч», что сверкнула золотистым. Он подписал договор с демоном взамен на свою душу. Чудесно, не так ли? Шатен же заулыбался, словно хитрый лис, не внушая своей лукавой лыбой ничего хорошего. Забрав только что подписанную бумагу, откладывает её в сторону. Окинув того предвкушающим взглядом, спрашивает: — Давай для начала я расскажу, как играть в эту игру, — начал тот по привычному сценарию: — это что-то на подобии русской рулетки. Вот видишь ружьё? Один из нас по очереди будет делать ход, в кого стрелять: в себя или в противника. Пули будут холостые и боевые. Поэтому, если сделаешь правильный выбор в свою пользу, делаешь ещё один ход подряд. То есть: стреляешь в меня холостым — дальше мой ход. Стреляешь в себя холостым — твой ход снова. Стреляешь в себя боевым — соболезную, потому что теряешь одну «жизнь», отображающуюся справа на небольшом экране. Если в конце игры теряешь все чёрточки «жизни» – я забираю твою душу и убиваю. А если проиграю я — застреливаешь меня и забираешь кейс с деньгами. Когда голубоглазый сделал паузу, неожиданно на поверхности стола вылезла специальная ячейка с пулями: одна красная, две серых. Юноша растерянно захлопал ресницами, а после кивнул то ли себе, то ли дилеру, запоминая количество. Похоже, красная — заряженная, а серые — холостые. В любом случае переспрашивать не хотелось. Он и так все понял. — У нас с тобой есть три раунда: в первом вспомогательных вещей не будет, так сказать, обучающий. Второй — с предметами, а третий — решающий. Каждый круг будут выдаваться совершенно случайные предметы: лупой можешь посмотреть, какой заряжен патрон, сигаретами прибавляешь одно очко «жизни», банкой пива перезаряжаешь дробовик без выстрела, тем самым убирая случайный патрон. Ножовкой срезаешь дуло и наносишь двойной урон, а наручниками противник пропускает свой ход, — попутно объясняя и заряжая барабан патронами, он поправляет очки вновь на переносицу, возвращая оружие на место. — готов? — Да, — краткий ответ вырывается из его уст, и парень с другой стороны слегка хихикнул, кажется, умиляясь поведением брюнета. — давай уже начнём… — Какой понятливый и нетерпеливый… Видимо, не азарт тобой управляет.Игра началась. Первый раунд.
— Я дам тебе фору. Ты первый! У них были по две жизни, отображающихся в виде небольших молний на маленьком экране сбоку. Егор на такую доброту ходить первым сощурился в подозрении и повторно огляделся. Некомфортно сидеть в одном помещении с этим русоволосым демоном, что смотрел прямо в душу, выедая одним взглядом глазницы. Адреналин бурлил в крови, как заряженный вулкан. Пальцы тряслись, ладони потели, когда внушительное оружие оказалось прямо в руках. И сейчас Егору предстоял выбор: либо стрелять в себя, надеясь на глухой щелчок, либо стрелять в дилера, надеясь на боевой – сложный выбор. Особенно сложный, когда там всего один может стрельнуть с шансом 1/3. И юноша рискует, тут же направляя ствол на противника. Указательный палец лег на курок, намереваясь нажать, а голубоглазый, оказываясь на прицеле, странно выгнул бровь, не снимая своей лисьей улыбки. — Сходу решил попытать удачу? В голосе слышалось открытое злорадство. Противно и даже отвратительно становилось, когда Егору приходилось смотреть на это привлекательное лицо напротив и видеть его усмешку. Похоже, смешно гаду совсем. Только вот брюнету нисколько не смешно, потому что с нажатием на курок стало понятно — пустой. — Блять… — он тихо выругался. — Какая жалость. — выпалил шатен с притворным разочарованием, видя растерянность на лице того. Сильные руки, покрытие шрамами и небольшими ранами, подхватили ружьё в то же мгновение. Внутри младшего все сжалось, а сердце затрепетало ещё громче, желая выпрыгнуть из грудной клетки. Он вжался в стул, желая слиться с ним воедино. Серебристое дуло смотрело в его сторону и… — Холостой. Серая пуля мигом выпала на поверхность стола с приглушённым звоном. Линч выдохнул. Сейчас его ход и там точно боевая. Какое облегчение. И как он рассчитывал, это действительно было так: поцедил в гада с громким выстрелом. Минус одна «жизнь», а тому хоть бы хны. Стрелять в кого-то было безумно боязно. Однако, осознавая, что если не ты, а тебя, становилось весомее выстрелить в оппонента. Как работал данный блядский контракт и как каждый раз получалось не умереть — никто не знал. Знал только этот треклятый демон. Хотя нет, наверное, даже дьявол. Шатен лишь молча взглянул по свое предплечье, из которого теперь сочилась алая дорожка крови, пропитывая засученный рукав белой рубашки, и пальцем подхватил каплю, слизав её. Юношу передёрнуло от такой картины: «Он что, совсем псих?!» — Красивое начало. Не так ли? — Что ты… — он не мог выдавить из себя и слова, наблюдая за парнем напротив. Тот точно демон. Чистокровный, безумный и заядлый демонюга, что в образе человека пугал своими непредсказуемыми действиями до усрачки. Вопрос проигнорировали так резко, как всё вновь продолжилось. Темп набирал обороты, игра становилась с очередным выстрелом напряженнее и жарче. Принцип случайной рулетки был лёгким, однако опасным. И получив несколько пуль в лоб, из которого сочилась алая кровь, Егор не ощущал какой-либо боли. Только волнение и ужас, потому что происходящее казалось нереальным.Игра продолжается. Второй раунд.
Но он выигрывал. Во втором раунде, наконец-то специальный ящик выдвигался из стола, выдавая разные предметы. Он незамедлительно использовал их, из-за чего дилер пропускал множество ходов. Егор из раз в раз выкуривал очередную едкую сигарету и этим восстанавливал собственные жизни, ощущая странное предвкушение, пульсирующее в груди.Все сдавалось слишком легко и быстро… Чертовски подозрительно.
Первый круг.
Выдают пули. Егор испытывает удачу, внимательно рассматривая выданные из коробочки предметы. Правила давно запомнились, кружась на подкорке головного мозга. Играть без тактики, пожалуй, самая тупая идея, придуманная гнилым человечеством. Но все, что сейчас двигало юношей — инерция и мотивация выиграть. Со временем нажимать на курок ему удавалось спокойными движениями, стреляя в противника. И каждый раз, попадая в шатена, тот жмурился, однако не от боли, а вспышек вылетевших пуль.Второй круг.
Снова выдача случайных патронов. Дилер, кажется, выглядит слишком расслабленным, хотя, очевидно, проигрывал. На руках уже виднелась алая жидкость, размазанная подушечками пальцев. На столе также расцвела кривая россыпь красноватых крупиц. Картина пугающая, волнительная и невообразимая, пробирающая до белого каления. Плюсом очередной кровоточащий рубец, ссадина и пулевые ранения затягивались так стремительно, оставляя после себя лишь впалые шрамы. Это так нереально. Порой Линчу казалось, что он спит. До этого момента он не верил в мистику, магию, в особенности в продажу души и демонов.Третий круг.
Снова патроны: они скоро будут сниться ему в кошмарах и маячить перед глазами. Линч, спустя несколько десяток минут и потраченных нервов, окончательно выигрывает этот раунд, отрезая ножовкой дуло ружья и пристреливая демона. Ох! Вкус победы отдавал приторным предвкушением на языке, а тупые пульсации засели в висках.Решающий момент. Третий раунд.
Юноша ощущает, как капелька пота скатилась по лбу. Он всматривается в неясное лицо напротив, стараясь высмотреть что-то наподобие страха. Но ничего, кроме причудливой ухмылки, увидеть не смог. С очередной выпитой банкой пива становилось сложнее управляться с ружьём. Учащенный пульс даже успокоился. По телу разлилось какое-то неведомое спокойствие, принуждающее выкинуть мысли о поражении. Он победит. По крайней мере, должен. Должен сегодня уйти с деньгами и выжить. Почему ранее проходящие сюда люди погибали, играя в данный вид развлечения? Они что, не знали правил и не понимали, как держать оружие в руках? Либо это единственный Егор умел играть, либо…… Он просто был слишком наивным?
Темноволосый, нервно теребя ткань своей футболки, осознал одно: шатен, сидящий напротив, все время поддавался: внимательно изучал, запоминал его тактику, ходы, мимику и затягивал игру, будто специально. И сейчас он, очевидно, отыграется на ещё одном глупом придурке, то есть Егоре, что решил победить его: хладнокровного социопата, не знающего людских норм и эмпатии. Ладони начали потеть, зрачки сузились, когда выдалось несколько патронов и предметов: сигареты, ножовка и две банки пива – не такой уж и крутой лут. Первым начал ходить шатен, предварительно зарядив барабан, и тут же открыл алюминиевую банку алкоголя, сделав несколько глотков, тем самым пропустив ход. Холодное пиво приятно охлаждало. А он перестает поддаваться. — Ты притворялся. — прошептал темноволосый, досадно сжимая кулаки. — Может и быть, котёнок. Но кто запрещал? — лязг металла и… И Егор не сразу понял, как оказался прикованным к железному поручню наручниками, не имея возможности дрыгать руками. Сейчас дилер отыгрывался на нем и наслаждался его очевидным страхом, будто какой-то псих. Но, наверное, он и был им. Какой человек в здравом уме будет играть в такое? Только человек ли он? На протяжении всего времени Линч молчал, предпочитая не испытывать судьбу. А вот силуэт визави иногда колко подшучивал нам ним, пристально наблюдал за каждым дрогнувшим мускулом на физиономии и ухмылялся. Постепенно, ход за ходом, выстрел за выстрелом, жизни юноши постепенно начали уменьшаться, приближая его к нулю. Теперь ужас охватил темноволосого, что, наконец, мог делать свой ход. Сигареты и пиво одурманивали разум. Однако сильного влияния на психическое состояние не воспроизводили, из-за чего он по-прежнему сомневался, что выживет. Егор не был заядлым курильщиком, и первые разы затянуть едкий дым в лёгкие оказалось хреновой задачей. Но спустя пару десяток минут они не казались такими противными, как изначально. И все же, какой он придурок. Как мог так облажаться и теперь сидеть напротив противника с испуганными глазами? Нет, если он действительно умрет, то обязан хотя бы не показаться трусом. Осталось две мигающих чёрточки. Теперь Линча отключили от дефибриллятора, и возможности восстановить жизней не было. Он проиграл. Теперь официально он станет трупом, черт возьми!Холостой. Заряженный. Холостой. И ещё один холостой…
Финальный ход шел за очкариком, и остался всего один патрон: боевой. Егор уже с дрожью в руках впился пальцами в собственные колени, смотря на направленное в его сторону дуло. Этот выстрел обещал быть болезненным, предстоял быть в целом последним в его жизни. — Кстати, — парень, словно издеваясь над жертвой, покрутил ружье в руках, продолжая тянуть время: — с тобой играть было легко, признаюсь честно. Однако наблюдать за твоим сосредоточенным лицом на протяжении всей игры оказалось забавным занятием… — Прекрати! Просто… сделай это уже. — неожиданно выдавил из себя Линч, хмурясь. — Сделать «что»? — дразнился, мразь. Из-за стресса хотелось кричать, реветь, биться и убегать прочь, чтобы спасти собственную жизнь. Но он подписал контракт. Он сам согласился на этот исход событий, теперь не имея возможности отмазаться. Линч не мог ожидать. Пусть лучше его убьют резко, да так, чтобы он даже не осознал. Дилер поднялся из-за стола во весь рост, накрывая своей тенью Егора. Тот едва ли не подавился воздухом, наблюдая за излишне высоким и массивным очертанием, немного прогнувшимся над столом. Шатен поднес холодное дуло к чужому лбу, плотно прижал, заставляя того на долю секунды вздрогнуть и шумно выдохнуть ртом. Леденящий метал царапал кожу. Предвкушение било по ушам, как по барабанам, отдавая громким пульсом в черепной коробке. Ожидание убивало Егора. — Да застрели меня уже, блядь! Парень напротив, кажется, удивлённо вскинул бровями. А зеленоглазый плотно зажмурил веки, ожидая выстрела. Однако спустя десять секунд, минуту и даже две, пролетевших в гробовой тишине выстрела не последовало. Он повиновался, сидел на одном месте и аккуратно приоткрыл глаз, встретившись с парой голубых очей, сверкающих, кажется, красным во тьме.Почему он ещё не мёртв? Или он уже умер, сам того не осознав?
– Ты... – демон помедлил, с серьезным видом изучая чужое тело и собственное отражение в его глазах. А после, опустив оружие, тихонько расхохотался, одной рукой прикрыв рот: – безумец! Ты серьёзно, не собираешься убегать? – Если это потешит твою самовлюблённую натуру, то нет, не собираюсь... – Ты интересный, – он почесывает затылок. – Я, кстати, так и не представился. Меня зовут Джон. Джон Эванс. Егор непонимающе прищурился, с потерянным видом оглядывая существо напротив. Прекрасно! У него ещё и имя есть! Джон Эванс. Понятно. Только зачем Линчу это? Что вообще, мать его, происходит? – Ага. И зачем ты мне это говоришь? Казалось, с каждым грубым и недоброжелательным словом Джон должен был убить его уже давно. Но, увы, почему-то он молчал и лишь улыбался, как какой-то псих с нетрадиционными наклонностями. На его щеках проявился красноватый румянец, а взгляд, смахивающий на похотливый, настораживал темноволосого, начинающего понимать, что что-то идёт явно не так. Эванс игнорирует ранее заданный вопрос, упирается одной ладонью в поверхность стола и обхватывает двумя пальцами подбородок Линча, притягивая его значительно ближе. И не успев опомниться, на его скулы неприятно нажимают, заставляя раззявить рот, и тут же нагло целуют. Глаза того округлились уже не от страха, а от чистейшего удивления. Линч глухо матерится в напористый поцелуй прокуренных губ, пытаясь вдохнуть чистый воздух. Но вместо этого его нижнюю губу сминают и болезненно прикусывают, теперь размазывая кончиком языка выступившую кровь. Веки затрепетали, брови сложились домиком от ощущения инородного объекта во рту, скользящего в каждом уголку. Джон буквально не стеснялся и уже сменил позу, подобрался ближе, сжимая его витиеватые волосы у корней, тем самым плотнее к своему телу прижимая. А Линч кулаками стучит по груди его и артачится. Взглядом мечется то туда, то сюда, только спустя пару секунд осознания замечая кое-что. БлятьБлятьБлять! Он мельком поглядывает на натянутую чужую ширинку, ощущая, что сердце начинает стучать ещё быстрее. От одной неправильной мысли, сформированной от наличия алкоголя в крови, внизу живота приятно тянуло, отдавая пульсациями в паху. На самом, Егор солгал, есть бы сказал, что Джон некрасивый. Наоборот, он выглядит чертовски привлекательным: если приглядеться, то видно россыпь веснушек вдоль красноватых щеках, небесные глаза соблазнительно поблескивали под тускловатым освещением, а завитые на концах волосы обрамляли лицо. Он или точно проклятая звезда, сбежавшая из Голливуда, либо те самые подростки из сериалов Нетфликса. Но не может же нечисть быть такой красивой? Или может? Это побудило его ещё больше забарахтаться, как кошку, упавшую в воду. А Эванс с очередным движением будто зверел, становился грубее и властнее, сжимая чужие запястья до расцветающих синяков. Егорова кровь, размазанная на его собственных и уже губах дилера, отдавала красноватым оттенком. Пусть чувства и были противоречивыми, он не переставал делать попыток вырваться. И на долю секунды ему действительно удается оторвать от себя наглые руки. Однако после этой жалкой попытки его опрокидывают на стол плашмя, заставляя больно ударится затылком. Наручники, оставшиеся после последнего раунда, противно зазвенели и тут же скрепили запястье парня с бортиком стола, не давая встать. Джон с нечитаемым лицом облизывает уста, проводит пальцами по округлым бёдрам юноши и загадочно молчит. Теперь-то Егор смотрел на него снизу-вверх, видя каждую осветленную деталь, жаждущий взгляд и отчётливую выпуклость в штанах. На первый взгляд он думал, что ему показалось, но сейчас все подтвердилось. Он сам не знает, почему смотрел туда. Почему не стал отбиваться от сильных рук ногами, желая выломать все костяшки. Какого черта он позволял какому-то незнакомцу прикасаться к себе и в целом так развращать? Мозг словно отключился, а восприятие мира казалось, как во сне. Тотчас в его сознании плыли цветные пятна, сливающиеся воедино. Джон дышал ему практически в лицо, опаляя дыханием нетронутую кожу, словно огнём, что стремительно заполнял лес. Он сжимал то бока, то игрался с черной футболкой, обвисшей на стройном теле, задирая ее холодными кистями прямо до набухших от такой резкости бусинкам. А Линч обмяк на столе и, не рассчитав силы, прикусил кровоточащую губу в попытках сдержать громкие вздохи. Но какого-то должного внимания на боль не обратил, когда чужой тембр, сменившийся с нормального до низкого, приглушённо донёсся до его ушей: – Думаю, ты прекрасно осознаешь, чего я от тебя хочу, – медленно протянул данное предложение тот, проведя кончиками пальцев от стоящих сосков Егора, услышав краткий всхлип, до джинсовых шлёвок, через которые проходил ремень. И с намёком поддев их среднем пальцем, продолжил: – Поэтому давай так: ты расплачиваешься своей девственностью, а я разрываю контракт и оставляю тебя в живых. Идёт? Парень на секунду будто протрезвел, округлив глаза. Остаться в живых за... «это»? И откуда тот узнал, что он ещё не имел половых связей, предложив таков вариант? Нет, выбор, конечно, неплохой. Однако если не здесь, то точно в другом месте его убьют. Размажут по стене как насекомое. При этом более зверским образом. Хотя, а какая вероятность, что Джон не обманет? Если так логически поразмышлять: смысл ему оставлять Линча в живых? Зачем предоставлять очередное пари, если он может просто взять его, меньшего за себя, силой? – Откуда ты... И почему я? – спустя несколько секунд молчания любопытствует второй, поглядывая на того расплывчатым взглядом. То, как Джоновы руки лежали на его теле, вызывали странное чувство, распределяющееся крепким узлом в желудке. От абсурда ситуации, выходящей за рамки дозволенного, хотелось куда-либо спрятать покрасневшее лицо, провалиться в бездонную яму и никогда в своей жизни больше не контактировать с людьми. Его сейчас лапали, и честно признаться, почему это побудило не очевидный страх, а непонятное ожидание, протекающее по сосудам. – О... Не подумай, что мне тебя жаль. На самом деле мне плевать, – голубоглазый бесстыдно, будто собственник, упирается кончиком носа в сгиб шеи нижнего, ощущая довольно приятный цитрусовый запах с нотками чего-то экзотического – мохито. – Но, скажем так, не каждый сядет под дуло ружья. Один ты такой смелый придурок со смазливым лицом... И нетронутый. Линч отчаянно прищуривается, автоматически запрокидывает потяжелевшую голову назад, отчего волнистые волосы рассыпались по деревянной лакированной поверхности. Открывая полноценный доступ к своей молочной шее, как будто приглашая отведать горячую плоть, удовлетворенно мычит, как только кожу пристрастились покрывать сладострастными поцелуями, разогревающими возбуждение. Джон, точно, нечисть эдакая и обворожительная. Инкуб, развращающий жертву – он подсознательно загипнотизировал его своими действиями и мимолётными опьяняющими прикосновениями. Хотелось подставлять собственные острые ключицы для терзаний, будто кровожадному вампиру, желающему испить крови, и прижаться ближе, ощутив утешение. Но утешение дождаться от старшего, наверное, не удастся. – Ты... Ты что, какой-то маньяк-фетишист с садистскими наклонностями, которому нравится наблюдать за тем, как другие страдают? – едва ли ухватившись за ниточку их диалога, спрашивает второй, пытающийся сконцентрироваться на чем-либо ещё, кроме истомы, запудрившей мозг. – А тебя это пугает? – приглушённо мурлыкает дилер, играясь с чужим дергающимся кадыком, оставляя на нем и скулах краткие смазливые чмоки. – М-м... Скорее настораживает. Эванс ничего не ответил, лишь иронично закатил глаза. Оказалось забавным видеть другую мимику на его физиономии. Егор же решает прощупать почву: – А у меня есть выбор отказаться? Отказываться он, очевидно, не собирался. Выбор остаться в живых вызывал в нем хрупкую надежду. Конечно, многого он не знал и даже не подозревал. Страх сохранности за собственную попу улетучился давно, с ещё первыми глотками пива. – Есть. Но трахать труп мне не хочется. Поэтому даю тебе шанс. – Хорошо... Я думаю, что согласен. – Превосходно. Только предупреждаю: чего-то нежного от меня не ожидай. – А я предупреждаю, что буду лежать как бревно, потому что впервые занимаюсь подобным. Говорить сложно – язык заплетался. – Знаю. – Откуда? Ответа темноволосый не услышал: лишь ощутил, как нависший над ним очкарик облизнулся и припал к груди, начиная ласкать ее кончиком языка. А румяные бусинки, также стимулирующиеся горячим ртом, распухали больше, становились болезненно чувствительными, посылая электрические импульсы. Он был неопытным и ассоциировал себя с одной фразой: «Не трахан, не целован». Ощущал нечто подобное впервые, и это казалось слишком странным, абсурдным, но до ужаса приятным. Удивительно, что многие его ровесницы занимались проституцией в старшей школе, меняли парней как перчатки, курили в туалетах, прячась в кабинках, хвалились этим перед всеми, кроме преподавателей, и провозгласили себя «крутыми». На самом деле Егора пугала такая жизнь: его действительно кидало в дрожь при мысли о том, чтоб жить похожим образом. Жить одним днём звучало порой глупо. Девочки, на которых он старался даже не кидать лишних взглядом, частенько подшучивали над ним, называя в узких кругах «заднеприводным» . Значение этого слова зеленоглазая пассия узнал только спустя нескольких лет. И, как оказалось, по иронии судьбы это совпало. Почему-то он никогда не задумывался о своей ориентации должным образом. Нет, не сказать, что ему не нравится, как его тело ласкал и гладил другой парень. Скорее признаться в этом сложно оказалось даже самому себе. Слишком чуждо. То, как продолжался страстный петтинг, все больше возбуждало, заставляя течь и расплываться в лужицу, словно восковая свеча. О Господи! Одна мысль, что его разложили на столе и приковали железными наручниками, казалась до оцепенения фантастической. Линч в действительности никогда не замечал в себе увлечения таким. Мазохистские ли это наклонности? Возможно. Может, оно было заложено в мозгу как программный код, и только сейчас случившееся побудило раскрыть в себе эту новообретенную находку. Его бедра, обтянутые узкими джинсами, вальяжно сжимали и разжимали до онемения. Лёгкие сковывало тугим жгутом, на пару секунд лишая способности дышать. На языке все ещё ощущался приторный вкус крови. И когда укусы, посылающие отчётливые мурашки, рассыпались вдоль ключиц и шеи, юноша зашипел. На коже в тот же момент стали проявляться красноватые следы от зубов. Джон, как не удивительно, не соврал, когда предупреждал, что не будет нежным: он буквально терзал чужую тушку, мял ее, лапал, где душа довольствовалась, утешая свои грешные потехи. Вот же мразь. Егор чувствовал, как желудок выворачивало, а внизу становилось теснее, влажнее. Он ощущал себя беспомощным щенком, жалостливо поглядывающего на хозяина в просьбе о желанной вкусняшке. Возбуждение давило на голову, а затвердевший член – в ширинку. Эванс издевался над ним, иногда проводя ладонью по отчётливой выпуклости, выбивая изо рта громкие вздохи. Он оказался сверхчувствительным даже до малейших нажатий на паховую зону. Вжик! И весь мир пред глазами закрутился. Чужая рука расстегнула молнию на Егоровых джинсах и с лязгом развела ремень в стороны. Кисти скользнули вниз, обхватили налитый кровью ствол и на ощупь провели по текущей головке, начиная массировать ее большим пальцем через ткань боксеров. Парень жутко зарумянился. Он едва ли не зарыдал от нужды, когда к нему наконец-то прикоснулись в интимном местечке, требующее внимания. О Боже-е-е... Или может «О Чёрт»? – Да ты весь течешь... – шепчет дилер, покосившись на порозовевшее лицо, отчаянно уткнувшееся в собственное предплечье. – Егор, посмотри на меня! Я хочу видеть тебя полностью... Стыдно. Стыдно, но неистово восхитительно. Егор, переборов собственную застенчивость, поднимает взор на пару голубых глаз, жадно осматривающих его всего: в особенности физиономию, довольствуясь уязвимым видом. А то, как его холодная длань скользила по всей длине, заставляла жалобно скулить в надежде на продолжение, которое спустя минуты так и не наступало: Джон всего лишь то продолжал надрачивать чужой член, лелея опухшую головку, то на несколько секунд замедлял темп, усмехаясь. Линчу очень хотелось прикоснуться к себе и довести дело до конца. Однако, вопреки всему, одна рука была пристегнута, а вторая уже прижата самим Эвансом над головой к поверхности стола, чтобы юноша ничего не сделал. В такой жалкой позиции он не мог сделать ровным счётом «Ни-че-го». Натуральная смазка темным пятном расползалась в области упирающейся в ткань верхушки. Излишняя влажность мозолила, даже раздражала. Хотелось стянуть ненужный элемент одежды. – Что такое? Хочешь ещё? Этот слащавый тон с насмешкой будто унижал, вдавливая в пол. Конечно, блять, он хотел ещё! Каждая клеточка тела кричала, трещала по швам, ожидая желанной разрядки. А вот Джон, совесть которого давным-давно задохнулась в штанах, наслаждался чужим страданием, продолжая дразнить его. Это возбуждало ещё больше, да так, что хотелось навредить до кровоточащих ран. Но Эванс, пусть и нечисть, не собирался сотворить такое. Договор есть договор – лишь потешить свои утехи и отпустить живым. Видеть, как девственное тело выгибается под ним, тает, как мороженное на летнем солнце и мычит – зрительная пища для дилера, сие обожал доводить таких слащавых мальчиков, как Егор, до перевозбуждённого состояния. – Да... – парень отвечает, стараясь двинуть тазом, чтобы хоть немного вбить свой член в чужой кулак. – Попроси хорошо. И, может быть, я подумаю. От такого позора ему уже не отмыться. Эванс отпускает ослабевшее запястье с синяком от его собственных пальцев, и схватил парня за икра под коленные ямки, принуждая согнуть ножки в колени. Черные джинсы с потёртостями сначала спустили до щиколоток, а после стянули полностью вместе с нижним бельем, откидывая на пол. Холодок пробежался по оголённым участкам и половому органу. Предварительно Джон снял кожаный ремень, сжав его в одной ладони, и... – Д-джон... Шлепок по ягодице. Егор выгибается в спине, застонав: – Ах!! Ещё шлепок. Ещё... ещё и ещё. – Давай, умоляй! Я же вижу, как тебе нравится! – Пожалуйста-а-а! Мха-ах!.. С очередными и рассчитанными ударами бедра темноволосого покачивались вместе с сочными половинками. Кожаный материал безжалостно покрывал их яркими следами и рубцами. На краешках изумрудных очей скопились горькие слезинки, скатывающиеся по щекам. Было больно: покрасневшие участки вспыхивали фантомным огнем, временно теряя чувствительность. И как бы дискомфортно юноша не ощущал себя, пробегающее в мыслях удовлетворение перебивало желание попросить остановиться. Эванс, наконец, отцепляет мешающие оковы, зная, что тотчас младший не имел сил даже говорить. И, окольцевав его тонкую шею тем самым ремнём, подтягивает ближе к себе за другой конец, заставляя немного приподняться. Локтем он давит на плоский живот, что оказалось ещё неприятнее. Теперь возникала другая проблема в виде удушья. Брюнет, не успев понять происходящего, дрожащими пальцами пытался прикоснуться к зажатой шее. Однако ничего, кроме подавленного стона, издать не смог. В глазницах вспыхивали то звёзды, то совсем кромешная тьма, подкрадывающаяся с каждой стороны, будто желая поглотить его всего этой темной пеленой. Кислород прекратил поступать в дыхательные пути, и юноша постепенно начал терять сознание. Всё перед глазами расплывалось на отдельные параллельные миры, становясь мутным. Паника разгоняла адреналин в крови, а назойливые мысли сбивались в единственный клубок. Сердце стучало бешено, делая кульбит, прям как у бегуна на марафоне. Тошнотворный ком снова встал в горле, а испарина едва ли выступила на лбу. И когда шатен, вдосталь налюбовавшись предобморочным состоянием того, отодвигается, позволяя ему не задохнутся. Как же хорошо полной грудью вобрать в себя заветный компонент жизни. И Егор ощутил нереальное облегчение, находясь в экстазе. Дыхание его было до одури тяжёлым, неравномерным и жадным. Во рту пересохло... Джон наблюдает за ним, и, кажется, буквально на пару секунд о чем-то задумывается. А после, расстегая собственный ремень одной рукой, попутно разводит его ноги в стороны, взглядом оценивая нетронутую узкую дырочку и задницу, блестящую от пота. Ох, как же шатен ненавидел предстоящие прелюдия: слишком долго, муторно, скучно и неинтересно. Поэтому особо с этим не заморачивался, вставляя в парня смазанный слюной палец, сразу начиная им двигать и сгибать. Первые ощущения не из приятных. И выражение лица нижнего это подтвердило...***
Толчок – стон. Толчок – ещё один стон. Линч – превосходный. Весь такой нетронутый и недосягаем для других. Текущий, как продажная шлюха на столе, что получила свою порцию отборного изнасилования в текущую дырку. Теперь его невинную девственность не вернуть. Однако Егор, ощущающий каждой клеточкой своего существования нереальное удовольствие, не задумывался об этом. Потому что все, о чем он сейчас мог думать – это о медовой истоме вперемешку с болью. Его нагое тело – точно идеальный и высокопрочный мрамор, слепленный скульптурном. То, как он судорожно хватал опухшими губами разгоряченный воздух, то, как хлопал веками, старательно зажмуривая слезящиеся глаза, и то, как подвиливал покачивающими от череды фрикций бедрами, выглядело слишком извращённо даже для Джона. Блестящая и белёсая кожа, покрытая лёгким потом, так развратно шлепалась с очередным глубоким толчком, разнося по замкнутом помещении едва различимое эхо. Не полностью растянутое колечко мышц туго обхватывало толстый член дилера в себе, сжимая и доводя того до белого каления. А Егор, хныкающий от наслаждения, ощущал распухшими стенками все выпуклые венки на длинном стволе, твердую и смазанную натуральной смазкой головку, бьющую по простате с очередным угловым движением, и головокружительные вибрации. – Ха-а... Видишь, как твоя дырочка поглощает мой ствол? – с издёвкой спрашивает парень, выходя до головки члена, а после толкается глубже до упора, чтобы нижний вскрикнул и выгнулся в пояснице. – просто посмотри... Эванс кладет ладонь на низ плоского живота, сжимая появившийся бугорок. А Егор с неким любопытством округлил глаза, наблюдая, как тот двигает бедрами вперёд и назад. Выпуклость внизу живота появлялась ровно в тот момент, когда старший загонял свой член в его анус полностью. Выглядела такая картина слишком чудной и пошлой. – Видишь? – Д-да... Дырочка вокруг члена пульсировала, прося ещё, словно ненасытная. До этого момента темноволосый излился уже два раза, обмякнув в крепких руках, не имея сил даже двигаться. Но то, как его трахали в бешеном темпе, принуждая из раза в раз открывать второе дыхание, не останавливало внезапно выстанывать нечленораздельные слова. На первый взгляд не скажешь, что этот паренёк, ранее ведущий себя максимально отстранённо, такой до дрожи громкий, звонкий и отзывчивый; своими обрывистыми стонами буквально подначивал шатена, который не стеснялся и вбивал его в шатающийся стол снова и снова. Егор частенько протяжно протягивал чужое имя, обхватывая его шею в качестве опоры. Помутневший рассудок не переваривал происходящее. И только по истечении нескольких минут Егор ощутил, что горячее семя запомнило его до краев: белёсая жидкость окрасила внутренние стенки, стекая кривыми дорожками по бёдрам. Он издал утомленный выдох и отключился, утопая в неизвестности. А Джон, с влажным хлопком выскользнув из его дырочки, самодовольно поправил очки, съехавшие непонятно куда, и, натянув назад джинсы, разорвал подписанный в самом начале контракт, как и обещал...«Проснувшись с болью в теле и похмельем, парень поймет, что не только проиграл в игре, но и проебал свою девственность...»