Останови меня

Воздух Ауридона сладкий. Цветут многочисленные вишни, белые и розовые, пропитывают весь остров густой и тягучей цветочной сладостью. От неё голова кружится. Или от того, что Ясный-как-Ночь так близко. Ближе, чем обычно позволял себе. Лиарса чувствует его дыхание, его тепло. Он стоит почти вплотную, кажется, если вдохнуть поглубже, то их тела соприкоснутся. Лиарса дышит едва-едва. Тяжёлые руки ложатся на пояс, и Лиарса жалеет, что на нём не боевой доспех. Сквозь тонкую ткань рубашки он чувствует, какие они горячие, эти ладони, крепко обхватывающие талию. — Я давно тебя не видел, Арса. Я скучал. — Прости, — Лиарса облизывает внезапно пересохшие губы. — Я… Ладони медленно ползут вверх по бокам, всё так же плотно вжимаясь, когти слегка покалывают кожу. Ткань рубашки смазывает ощущения, но мысли все равно путаются. Тело отзывается, вспыхивает ответным огнём. В тесном плену белья мучительно напрягается член и поджимаются яйца. Лиарса почти нехотя представляет, будто не одет вовсе и горячая твёрдая ладонь скользит по голой коже. — Арса, — тихий хрипловатый выдох в самое ухо. — Ты меня с ума сводишь. Я никогда так сильно не хотел коснуться кого-то другого, как хочу тебя сейчас. — Прямо здесь и прямо сейчас? Голова кружится всё сильнее. К запаху цветочной сладости примешивается ещё один — прохладный, пряный, травяной, он приятно щекочет ноздри. — Да. Лиарса вздрагивает от этого короткого «да» и поднимает глаза на Ясного-как-Ночь. Зря. Яркие зелёные глаза смотрят на него с нечеловеческим голодом. Вертикальный зрачок режет радужку пополам. Ладони стискивают бока ещё крепче, Лиарса жмурится, и внезапно губ касается что-то горячее и влажное. Он вздрагивает ещё раз, распахивая глаза, и Ясный-как-Ночь снова его лижет. На этот раз он поддаётся. Впускает в рот гибкий и юркий язык, осторожно смыкает губы, ловя вторженца в плен. Пародия на поцелуй, но от того, как чужой язык потирается о нёбо, колени почему-то слабеют. Мозолистые широкие ладони снова ползут вверх по телу, обхватывают плечи. Лиарса повторяет его движения, постоянно натыкаясь пальцами на холодный острый металл — на Ясном-как-Ночь боевой доспех, толстые пластины брони топорщатся шипами. Сжать пальцы на плечах не выходит — наплечники сидят как влитые, и ладони соскальзывают на широкую грудь. А вот Ясному-как-Ночь ничего не мешает, он с удовольствием Лиарсу тискает. Одна рука обхватывает загривок и когти остро щекочут голую кожу, вторая поднимается ещё выше, зарывается в волосы. Пальцы сжимают пряди, чуть оттягивая голову, и недопоцелуй приходится прервать. — Не трогай меня, Арса, — просит Ясный-как-Ночь, потираясь о его скулу мягким носом. — Не люблю. Я сделаю всё сам. Лиарса с сожалением опускает руки. Горячий язык щедро лижет щёку от скулы до подбородка и спускается ещё ниже, на шею, влажный след быстро остывает, и сожаление развеивается без следа. Клыки слегка прихватывают кожу, очень осторожно, не царапая, но осознание, что Ясный-как-Ночь может перегрызть горло совершенно буквально, будоражит. Лиарса тщетно пытается отдышаться — удовольствие горячей патокой стекает по позвоночнику в штаны, а потом твёрдое колено вклинивается между бёдер и сладкий туман в голове слегка рассеивается. — Что ты сделаешь? — Всё, — коротко отвечает Ясный-как-Ночь и как-то неуловимо сдвигается вперёд всем телом. Под задницей, спиной и затылком оказывается что-то твёрдое. Лиарса вцепляется пальцами в эту твёрдость и понимает — кора. Его просто вжали в старую, разросшуюся ауридонскую вишню всем весом сильного чешуйчатого тела, одетого в боевой доспех. Горячие руки его отпускают, волнующая тяжесть чужого тела чуть отстраняется, и в голове проясняется ещё немного. Лиарса как-то очень чётко осознаёт, что сейчас почти полдень, они тискаются возле вишни в старом заросшем парке и от случайных взглядов их закрывает только беседка, увитая плющом. А Ясный-как-Ночь расстёгивает штаны. Сперва — на себе, потом руки уверенно ложатся на его пояс, и надо это как-то остановить… — Останови меня, Арса, — хриплым, низким голосом просит Ясный-как-Ночь. Щёлкает поясная пряжка. В голове становится как-то очень легко и пусто. — Скажи мне «нет». Из штанов, давно ставших немилосердно тесными, его проворные руки выпускают на волю ноющий напряжённый член. — Иначе я сделаю это с тобой прямо сейчас. Мозолистые пальцы осторожно проходятся по всей длине, поглаживают головку, размазывая выступившую на ней вязкую каплю смазки, и Лиарса ждёт, что ладонь сомкнётся вокруг ствола, лаская, но этого не происходит, а Ясный-как-Ночь хрипло, с трудом вздыхает ему на ухо. Лиарса опускает голову, чтобы посмотреть, что он там ещё делает, и сердце сперва пропускает удар, а потом бьётся изнутри о рёбра особенно сильно. Ясный-как-Ночь трогает себя. Влажными, блестящими от смазки пальцами проводит вдоль складки клоаки, зачем-то расставляет ноги шире, встаёт на цыпочки — и вжимается в него всем телом. У Лиарсы темнеет в глазах — головка члена упирается в нежное, влажное и горячее. — Если ты не хочешь, то скажи мне это сейчас, — хриплый голос стимулирует какие-то чувствительные точки в мозгу, и сознание плывёт. — Пока я ещё могу остановиться. Цветочную сладость в воздухе полностью вытесняет собой острый, пряный запах травы, растёртой в пальцах. Шорох, с которым когти впиваются в кору прямо над ухом, отдаётся во всём теле. Ясный-как-Ночь прижимается так плотно, что его дрожь Лиарса чувствует, как свою. — Ну же, Арса… Лиарса молча протягивает руки, и Ясный-как-Ночь не протестует, когда ладони ложатся ему на пояс. А потом Лиарса тянет его на себя. Они стонут оба, в унисон. Упругая жаркая клоака невероятно туго стискивает член, до искр под накрепко зажмуренными веками. Ясный-как-Ночь не двигается, тяжело дышит, и Лиарса грудью чувствует, как сильно бьётся его сердце. Неподвижность плотной хватки на члене сводит с ума. Невыносимо хочется развернуться, вжать в кору дрожащее крепкое тело и толкнуться бёдрами в тесную раскалённую глубину. Вместо этого Лиарса поднимает лицо, утыкаясь губами в чешую. Вслепую оставляет короткий поцелуй — кажется, уголок рта, но он не уверен, — а потом Ясный-как-Ночь вздыхает. Одной рукой берёт его за плечо, другой обхватывает талию, Лиарса послушно выгибается и стонет, когда головка члена упирается в непонятное, жёсткое и ребристое. Ясный-как-Ночь глухо вскрикивает ему в ухо, к голому животу под задравшейся рубашкой прижимается что-то огромное, твёрдое и горячее, а хватка клоаки на члене слегка слабеет, стискивая всё ещё плотно и крепко, но уже без пугающей остроты ощущений. Ясный-как-Ночь шумно выдыхает — и начинает двигаться. Он трётся об Лиарсу всем телом, выгибая спину, член почти целиком выскальзывает из тесного, жаркого плена и погружается обратно. Хочется приласкать и его тоже, но их тела прижимаются друг к другу так плотно, что руку не просунуть, чтобы обхватить пальцами огромный член, упирающийся в живот, поэтому Лиарса только крепче цепляется за шершавую кору. Боевой доспех Ясного-как-Ночь совсем не мешает, даже наоборот, острые грани его набедренников приятно вжимаются в бёдра, одежда скрадывает холод металла. Через пару ударов сердца Лиарса — хороший бард и неплохой танцор — ловит ритм и подаётся бёдрами навстречу. Мир сужается до крепких рук на плече и талии, до сбитого дыхания и хриплых, негромких стонов, становится невыносимо, мучительно горячо. Чувствуя, как каменеет низ живота, Лиарса пытается отстраниться, но его только зажимают ещё крепче, а потом Ясный-как-Ночь вскрикивает в голос и на живот брызжет горячим. Клоака судорожно сжимается вокруг члена, пульсирует, буквально выдаивая оргазм, и какой-то частью мозга Лиарса помнит, что не стоит слишком шуметь, поэтому прикусывает губу до крови, стараясь себя сдержать. Напряжение становится непереносимым и прорывается наружу долгой, сладкой судорогой. Ощущения такие острые, что на глаза наворачиваются слёзы и дыхание перехватывает. — Арса, — теперь голос Ясного-как-Ночь мягкий и ленивый, чуть растягивает гласные. — Дыши, Арса. Первый вдох приходится делать через силу, дальше тело само вспоминает, как это — дышать. А вот глаза открывать не хочется, но стоит Ясному-как-Ночь шевельнуться, и они распахиваются сами. Руки крепче хватаются за бока, удерживая, будто он растает едва отодвинется, с губ срывается невольное: — Нет, Ясь… — Не бойся. Взгляд зелёных глаз умиротворённый, спокойный и полон нежности, а чувственному голосу хочется верить. — Никуда я не денусь. Я с тобой.