«Ты едешь в машине с красивым мальчиком, и он не скажет тебе, что любит тебя, но он тебя любит». — Ричард Сайкен.
***
Чонин всегда смотрел на Минсока. Чонина привлекала его скромность, которую сам Минсок считал совершенно обычной. Восемнадцатилетнему Чонину нравилось смотреть, как Минсок держался в стороне, но всегда оказывался рядом, когда был нужен Чунмену, подбадривая его спокойной улыбкой, или Исину, оказывая поддержку, когда другие даже не догадывались о его переживаниях. Минсок позволял Бэкхену дурачиться, делая вид, что все в порядке, и всегда оказывался рядом с Чондэ, когда был нужен. Минсок должен был быть холодным, как лед, но Чонин видел лишь яркие лучи солнца, согревающие его сквозь плотно прикрытые окна. Минсок подобен солнцу — теплый и приветливый. Минсок редко уделял Чонину больше внимания, чем остальным. Он был всего-лишь младшим участником в группе, и, не смотря на то, что Минсок любил все яркое, смелое и дерзкое, Чонин всегда оказывался вне его поля зрения. Такая ирония — будучи центровым участником группы, находясь под пристальным внимание людей большую часть своей жизни, для Минсока он оставался незаметным. С тех пор мало что изменилось. Служба в армии осталась позади, и сейчас Минсоку некомфортно находиться под объективами камер. Макияж слишком плотный, волосы слишком короткие, свитер слишком дурацкий. Но Чонин смотрел на него, ловил взгляд через зеркало в гримерной, видел напряженную и обеспокоенную улыбку и понимал, что детская наивная влюбленность все еще жива в нем. И Минсок по-прежнему на него не смотрел. — Не переживай, хен, — Чонин попытался подбодрить Минсока, чувствуя, что должен что-то сказать, но едва ли сейчас слов будет достаточно, чтобы успокоить разбушевавшиеся нервы перед трансляцией. Минсок всегда умел подбирать слова и успокоить парой фраз. Чонин должен доказать, что на него тоже можно положиться, — ты делал это сотни раз, ты справишься. — Спасибо, Чонина-а, — Минсок улыбнулся немного натянуто, прищурив глаза, и кивнул. Голос звучал ровно, даже не смотря на нервозность, овладевшую им, и Чонин понимал, что сам вряд ли бы смог говорить спокойно в такой ситуации. — Я постараюсь справиться, ты будешь гордиться мной. Чонину хотелось сказать, что у Минсока нет и малейшей причины что-то делать, чтобы им гордились, но он лишь похлопал Минсока по плечу, подбадривая, и отошел к остальной съемочной команде. Когда Минсок предложил стать ведущим на его первой после демобилизации трансляции, Чонин, не раздумывая, согласился, хоть и удивился тому, что Минсок не позвал Бэкхена. Возможно, Минсок решил двинуться дальше, оставить позади отношения с Бэкхеном. Полтора года, которые он провел в армии, не видясь с Бэкхеном и не тоскуя по нему, дали ему возможность вдохнуть полной грудью и изменить свою жизнь. А может быть это была просто случайность, может быть Чонин просто оказался единственным свободным участником. Как бы то ни было, сейчас именно Чонин стоит на съемочной площадке первой трансляции Минсока, и это вселяло уверенность. Камеры включились, и Минсок, улыбнувшись, поздоровался со зрителями. Чонин, задержав дыхание, внимательно наблюдал за ним. Чонин всегда смотрел на Минсока. И пришло время доказать, что он больше не мальчишка. Он вырос, Чонину двадцать семь и он сделает все, чтобы Минсок увидел в нем надежного мужчину. Он вырос и решительно настроен доказать это.***
— Ты мне нравишься, — признался Чонин, — согласишься сходить со мной на свидание? Минсок удивленно застыл, так и не донеся палочки до рта. После окончания трансляции Чонин намекнул, что хочет барбекю, и Минсок в качестве благодарности за исполнение роли ведущего пригласил его в ресторан. Он всегда чутко понимал желание младших, и лишь одной фразы хватило для того, чтобы Минсок, прихватив бумажник, вытолкал Чонина за дверь. Минсок отложил палочки, аккуратно прислонив кончиками к краю тарелки, и внимательно посмотрел на Чонина, вызывая рой мурашек на спине. — Ты шутишь? — с нечитаемым выражением на лице спросил Минсок. — Нет. — Больше похоже на шутку. — Зачем мне шутить о таком? — Чонин, мы знаем друг друга пятнадцать лет, — Минсок поджал губы, — почему именно сейчас? К щекам Чонина прилил жар, и он положил на тарелку немного кимчи с мясом, стараясь не смотреть Минсоку в глаза. — Ты никогда не обращал на меня внимание, — Чонин подбирал слова, пытаясь объясниться, — я всегда был влюблен в тебя. Я думал, что это пройдет, но нет, не прошло. Я знаю, что ты сейчас ни с кем не встречаешься, — Чонин запнулся, — я тоже. Поэтому и приглашаю тебя на свидание. Чонин посмотрел на Минсока, замечая, как горят кончики его ушей. Прекрасно, теперь они оба смущены и сбиты с толку. — Я не знаю, что тебе ответить. — Минсок с тихим стуком поставил на стол бокал и выпрямился. Нервничает. Каждый раз, нервничая, Минсок расправляет плечи и выравнивает осанку. — Я не хочу, чтобы между нами возникла неловкость. Чонин хотел возразить, но замолк на полуслове. Что если между ними действительно возникнет неловкость, их отношения изменятся и больше никогда не станут прежними? Нет, Чонин не может потерять Минсока. Но и не попробовать — тоже. — Мы могли бы просто попробовать. Минсок усмехнулся, вопросительно изогнул бровь и понимающе улыбнулся. — Просто попробовать? Глаза Минсока мягко блестели в полутьме ресторана. В его глазах Чонин слишком юн и молод, чтобы воспринимать эти слова всерьез. И может это сила привычки, но Чонин откровенно боится того, что Минсок никогда не посмотрит на него, как на мужчину. Как на партнера. Чонин боится так и остаться просто младшим участником группы. И Чонин решительно хочет это изменить. Чонин кивнул, сжимая руки в кулаки. Он тоже нервничает. — Да, просто попробовать, ничего серьезного, — Чонин осекся и замолчал, видя, как поменялось выражение лица Минсока после его слов, — просто свидание. — Ничего серьезного, просто свидание, — Минсок тихо засмеялся, подперев щеку кулаком, — мы как будто обсуждаем детали фансайна. — Хочешь, чтобы я доказал тебе серьезность своих намерении? — Как? — Позволь мне поцеловать тебя. — Это ничего не докажет. — Знаю, — Чонин пожал плечами, — я просто хочу поцеловать тебя. Минсок снова засмеялся, открыто и искренне. Его смех громкий и красивый, он обнажает десны и щурится. Минсок щедр на смех, и это не может не радовать Чонина. Чонин тоже смеется, чувствуя тепло на душе. Это хороший знак, определенно. — От кого ты понабрался таких фразочек? — прекратив смеяться, Минсок хмыкнул, — Ким Чонин, ты теперь такой дерзкий. — Научился этому сам, пока ты не смотрел на меня. — Может быть, — Минсок, все еще улыбаясь, посмотрел на Чонина и вздохнул. Мягкая тишина воцарилась между ними. Минсок положил кусочек мяса на гриль, а Чонин внимательно наблюдал за ним. У Минсока маленькие и красивые пальцы. Чонин знал, сколько силы и трудолюбия хранится в этих руках. — Итак, хен, какой твой ответ? — нарушил тишину Чонин, внимательно наблюдая за руками Минсока. — Я не знаю, что должен сказать тебе, — Минсок улыбнулся уголками губ. — Ответить на вопрос, — разочарованно протянул Чонин, едва не хныча капризно. — Ладно, — Минсок мягко улыбнулся ему и посмотрел на мясо. Оно уже готово, поэтому Минсок подхватил щипцы и положил пару кусочков на тарелку Чонина. — Мы попробуем, — тихо сказал Минсок, — но мы не будем торопиться, ладно? Чонину потребовалось несколько минут, чтобы осознать услышанное. Он был готов к отказу, — нет, — к тому, что Минсок попросит время, чтобы обдумать предложение. К тому, что потом, набравшись уверенности, все равно откажет ему. Но не к согласию. Чонин так широко заулыбался, что щеки свело болью, а в груди зародилось тепло. — Конечно, хен. Спасибо. — Не благодари меня, Чонин-а, — Минсок перевернул мясо и посмотрел на Чонина, — ты не должен благодарить меня. — И все же, — возразил Чонин, — я благодарен тебе.***
Минсок предложил провести их первое свидание в ресторане с одной Мишленовской звездой. Чонин согласился, не раздумывая. Он купил билеты на мюзикл, хотя и не очень любил этот жанр, но Минсоку они нравились. Чонин готов отдать билеты сестре, если это позволит ему весь вечер наслаждаться компанией Минсока, его улыбкой и вздохами удовольствия из-за вкусной еды. Так что не велика потеря. Минсок появился на пороге его квартиры ровно в шесть часов вечера в одном из самых шикарных костюмов, которые Чонин на нем когда-либо видел. А Чонин видел много костюмов на Минсоке и готов был поспорить, что ни один из них не сидел так, как этот. Волосы аккуратно зачесаны назад, Минсок широко улыбался, держа руки в карманах. — Хорошо выглядишь, — Минсок осмотрел Чонина, — настоящий красавчик. Они частенько флиртовали, говоря всякие милые глупости, но сейчас это не просто глупый флирт. То, как Минсок медленно скользил по Чонину взглядом, заставляло чувствовать головокружение, и тепло вновь заполняло влюбленное сердце Чонина. — Спасибо, хен, — Чонин улыбнулся ему, — ты выглядишь шикарно, просто великолепно. Минсок опустил взгляд в пол, смущаясь. Словно не было сотен фотосессий, во время которых они так же спорили у кого лучше образ. Но, должен признаться Чонин, комплименты действительно ощущаются иначе, когда их говорит объект симпатии. — Пойдем? — Минсок протянул руку, и Чонин подхватил его под локоть. Ресторан оказался лучше, чем можно было представить. Минсок заказал вино, блюда и воду. Чонин посмотрел на Минсока, встречая ответный взгляд, и потупился, не зная как начать разговор. — Все в порядке? — Минсок нарушил возникшую между ними тишину и наклонился к Чонину, заглядывая в глаза. Чонин скользнул взглядом по ключицам в вырезе рубашки. — Да, — ответил Чонин, — просто немного странно. Мы никогда не ели только вдвоем. — Разве? — Да. Обычно ты приглашаешь Чунмена-хена на посиделки. — Ты знал? — Минсок удивленно посмотрел на него. — Все знают. — Он единственный, кто может меня выдержать, — Минсок усмехнулся. — Неправда, — Чонин нахмурился. Минсок удивленно посмотрел на притихшего Чонина. Ему не нравилось то, что многие шутили, говоря, что никто, кроме Чунмена, не может вынести компанию Минсока и алкоголя в одном лице на вечер. Не хотелось, чтобы Минсок тоже говорил так, особенно при нем. — Я имею ввиду, — Чонин замялся, подбирая правильные слова, — что мне тоже нравится проводить время с тобой. Не только Чунмену-хену. — Серьезно? — Минсок подавил улыбку при виде покрасневших щек Чонина. Черт, когда же придет официант. — Конечно. — Тогда, может, нам следует видеться чаще, — Минсок, нахально улыбнувшись, добавил, — можем сходить в поход, если ты, конечно, не против? Официант появился как раз вовремя, чтобы спасти Чонина от смущения и предотвратить глупости, которые он стопроцентно сделал бы. Например, ответить, что с Минсоком готов видеться хоть каждый день и пойти куда угодно. Или что-нибудь еще не менее смущающее. Еда оказалась очень вкусной, и Чонин мысленно пообещал себе поужинать здесь с мамой. Они разговаривали и вели себя как обычно, словно вместо гребешков с икрой им подали барбекю, а столик забронирован не в ресторане с Мешленовской звездой, а в тихом местечке недалеко от дома. Чонин не мог избавиться от восторженного чувства, которое заполняло его целиком, когда Минсок подливал вино в опустевшие бокалы или смотрел на него с улыбкой и внимательно слушал все, что Чонин говорит. Но Чонину хотелось бы, чтобы Минсок тоже рассказывал о себе. Из Минсока отличный слушатель, и Чонин благодарен ему за то, как внимательно и чутко он слушает каждую историю, но хотелось бы послушать что-нибудь и про него. Например то, чем он занимается в свободное время или то, что он думает о событиях, происходящих в мире. Все что угодно, лишь бы знать чуть больше о нем. — А ты, хен? — закончив рассказывать о том, что Мункю, его лучший друг, не умеет делать хорошие снимки, Чонин посмотрел на Минсока, — чем ты занимался на прошлых выходных? — Играл в гольф и сидел дома, — Минсок улыбнулся и вздохнул, — прости, Чонин-а, у меня не особо интересная жизнь. — Все хорошо, хен, — Чонин покачал головой. У него у самого не особо яркие выходные, на прошлой неделе удалось выбраться только в кафе и парк с Мункю, но Чонин привык рассказывать в подробностях, а Минсок, кажется, не очень хочет делиться деталями. Даже если Чонину очень хочется послушать. Ему хочется знать больше. С кем Минсок проводит время, какая пара носков самая любимая и что он чувствует, когда любимая команда по футболу проигрывает. Официант приносит десерт и забирает опустевшие тарелки из-под основных блюд. — Хен, насчет похода, ты правда хочешь взять меня с собой? Минсок наполнил их бокалы вином, прежде чем ответил: — Если ты хочешь. — Почему тебе нравится ходить в горы? — рассеянно спросил Чонин, — ты часто ходишь в походы. Минсок задумчиво уставился в пространство, подбирая слова. Чонин перевел взгляд с мороженного на него, ожидая реакции, но Минсок, кажется, был где-то далеко за пределами ресторана. Погруженный в свои мысли, он выглядел задумчивым, спокойным и довольным. Наконец, подобрав слова, он ответил: — Думаю, это ветер. — Ветер? — удивленно повторил Чонин. — Воздух, — Минсок развел руками, — когда достигаешь самой вершины, появляется ощущение, словно ты на краю света. Кругом безмятежность и тишина. Словно ничего из мирской суеты больше тебя не волнует. Такой Минсок — слишком для сердца Чонина. С нежной безмятежной улыбкой, мечтательным взглядом. Чонину хочется поцеловать его прямо сейчас, хочется прижать к себе, обнять крепко, заставить рассказать о каждом важном месте и событии в жизни. Чонину так хочется, что становится почти физически больно. Минсок, заметив взгляд Чонина, слегка покраснел и опустил взгляд на мороженное. — Ты должен показать мне, — тихо попросил Чонин, чувствуя как желание вновь кружит голову — он никогда не видел Минсока таким, и это опьяняет получше вина. — Хорошо, — Минсок довольно улыбнулся, кивнул, — может на следующей неделе?***
Свидание заканчивается лучше, чем Чонин ожидал. Минсок отвез его домой и проводил до двери, приподнялся на носочки и коснулся щеки поцелуем. Чонин обвил его за пояс руками, притянул к себе ближе, обнял крепко и замер, целуя Минсока в висок. Они смущенно попрощались, и Чонин упал на кровать, чувствуя, как от избытка эмоций кружится голова и что-то замирает в груди. Он отправил Сехуну с десяток путанных сообщений, не в силах совладать с собой, и выключил телефон, искренне надеясь, что Сехун все поймет.***
Из сна Чонина вырывало жужжание телефона, пошарив рукой под подушкой, он посмотрел на экран и прищурился от яркого света: шесть утра. Кто в здравом уме вообще звонит в шесть утра? — Алло? — голос хриплый после сна, — кто это? — Ты реально сумасшедший, — послышался голос Сехуна из динамика, перебиваемый ветром. Похоже, он на съемках. — Просто псих. Из всех, с кем ты мог встречаться, почему ты выбрал именно его? Чонин застонал, повернулся на живот и уткнулся лицом в подушку, подумывая просто сбросить звонок и оставить Сехуна ни с чем. Но в таком случае Сехуну ничего не помешает прийти прямо к нему домой и получить ответы на все вопросы, которые его интересуют. А утро Чонину хотелось бы начать в тишине и покое. — Он мне нравится, — просто ответил Чонин. — И? Я тебе тоже нравлюсь, но это не значит, что мы должны начать встречаться. — Сехун, — Чонин выдохнул, — откуда такой интерес? Раньше тебя не волновало с кем у меня отношения. — Не ври, ты всегда приходишь ко мне, когда начинаешь с кем-то встречаться. Боже мой, оставайся на месте, я сейчас же приеду. Сехун сбросил звонок и в свойственной только ему манере заявился на порог квартиры ровно через час. Включил свет и растянулся на Чонине морской звездой, как делал когда-то давно в общежитии, и они, словно мальчишки, завозились на кровати, словно им снова двадцать, а не двадцать восемь. — Отвали, — вскрикнул Чонин, тщетно пытаясь оттолкнуть от себя друга. — Нет! — Сехун сжал запястье Чонина, — сначала скажи мне, что ты задумал. В итоге они оба лежат на кровати, тяжело дыша и смотря в потолок. — Что ты задумал? — вновь спросил Сехун. — Ничего, — буркнул Чонин. — Что у тебя с Минсоком-хеном? — Не твое дело. — Чонин! Расскажи, — Сехун возмущенно воскликнул, щипая Чонина за бок. Чонин только фыркнул и отвернулся, отодвинувшись подальше от Сехуна. — Чонин, — Сехун осторожно тронул его за плечо, — серьезно, я хочу знать твои планы насчет Минсока. Прости, что был груб с тобой, ты же знаешь, что я всегда такой. — Тогда почему бы тебе не вытрясти ответы из хена? — Первым делом я написал ему. — Серьезно? — Чонин встрепенулся и посмотрел Сехуну в глаза, — что он сказал? — Секрет! — Сехун прижался к Чонину со спины, капризно протянув, — ну давай же, Чонин, я просто хочу убедиться, что… — он замолк, не закончив мысль, и пару раз моргнул. Чонин не ответил. В последний раз, когда участники встречались между собой, все закончилось тремя разбитыми сердцами, одним из которых было сердце Минсока. Тот год выдался тяжелым для всей группы. — Я знаю, — тихо шепнул Чонин, — все будет иначе, клянусь. — Как? Расскажи мне, Чоннини. — Мы не говорили об этом еще, — Чонин выдохнул, — потому что он мне очень нравится. И если чье-то сердце и будет разбито, то только мое. Сехун положил голову Чонину на плечо и замолк ненадолго, прижался ближе и погладил по животу, успокаивая. — Ты говорил ему о своих чувствах? — Конечно, — Чонин фыркнул, — за кого ты меня принимаешь? — Иногда я зыбваю, что ты слишком искренний. — Я не такой, как… — Чонин замолк, не желая произносить чужое имя, — я никогда не поступлю с ним так. Я не играюсь с ним и не хочу только секса, Сехунни. Сехун молча обнял его, и Чонин в который раз за утро вспомнил прошлое. Сехун так же обнимал его, утешая, когда Чонин расстался с Суджон и не находил в себе сил даже встать с кровати. Сехун тогда остался с ним, игнорируя менеджера, обнимал, рассказывал всякие забавные истории, отвлекая от горя, и помог справиться с болью. Чонин смог встать на ноги и продолжить работать во многом из-за него. — Ты не хочешь давить на него и торопиться? — Да, — Чонин выдохнул, — я знаю, что он еще не чувствует ко мне того же, что и я. Поэтому я хочу влюбить его в себя. — Может вам просто переспать? Чонин пихнул Сехуна локтем в бок, искреннее наслаждаясь стоном боли. — Не будь таким засранцем, — Чонин фыркнул, — и ты же знаешь, что я не могу так. — Да знаю, знаю, — Сехун потер бок и буркнул, — ты против секса на первом свидании. Как вообще кто-то терпит тебя.***
Давным-давно, ну или не очень давно, около пяти-шести лет назад, жили были два влюбленных мальчика. Одного назовем Исин, другого Бэкхен. Бэкхен и Исин полюбили друг друга и начали встречаться. К сожалению, расстояние, время и график не позволили им долго быть вместе. И так они расстались: Исин погрузился в работу, а Бэкхен был убит горем. К сожалению, был еще один мальчик по имени Минсок. Минсоку нравились яркие, дерзкие и смелые, и не было ничего удивительного в том, что Минсоку понравился Бэкхен. Бэкхен был яркой лампочкой, а Минсок — глупым мотыльком, тянущимся к его свету и вниманию. Это история с заведомо плохим концом. Чувства угасли, Бэкхен, оправившись, пошел своей дорогой, а Минсок… Минсок остался с разбитым сердцем. Чонин наблюдал со стороны, не спеша вмешиваться. У него на тот момент были свои проблемы, он и сам переживал не лучшее время. Чонин видел, как дернулись уголки губ Минсока, какими глазами он смотрел на Бэкхена на том фанмитинге перед зачислением в армию. Чонин знал про ночные прогулки у реки Хан и про утренние пробежки, про частые поездки домой и про долгие тихие разговоры с сестрой по ночам. Чонин видел это все, видел как с каждым днем в Минсоке что-то надламывается, и пообещал себе, что никогда не позволит этому случится вновь. Никогда.***
То, что Чонин в два часа ночи вместо того, чтобы сладко спать в своей кровати, полностью готов к походу и ждет Минсока на улице переминаясь с ноги на ногу от холода, говорит о том, что ему очень хочется пойти в поход с хеном. Напротив остановилась BMW X, боковое стекло медленно опустилось, открывая лицо Минсока. — Эй, красавчик, — Минсок улыбнулся, — подвезти? — Привет, хен, — Чонин несдержанно улыбнулся в ответ. Минсок выглядел спокойнее, чем в их прошлую встречу, кажется, многое обдумал за время разлуки. Чонин закинул сумку на заднее сидение и сел в машину, щелкнув ремнем безопасности. Машина плавно тронулась с места. — Ты надел спортивную обувь? — Да. Минсок был одет в свободную синюю футболку поверх утепленного лонгслива и в походные шорты, из-под которых выглядывали накаченные мощные бедра. Чонин сглотнул и отвел взгляд. — Смотреть можно, — Минсок усмехнулся, поддразнивая, — трогать нельзя. Чонин густо покраснел и отвернулся к окну, опираясь щекой о ладонь согнутой в локте руки, лишь бы скрыть смущение. Черт, ну почему время идет так медленно? — Ладно, — тихо пробубнил в ладонь Чонин. Ему даже не нужно смотреть на Минсока, чтобы увидеть самодовольную улыбку и услышать тихий смешок, сорвавшийся с губ. — Хороший мальчик. Смущение вновь обожгло щеки. Это будет долгая поездка. В три тридцать машина остановилась на парковке, большую часть пути Чонин проспал, задремав где-то на середине дороги. На улице еще темно, но Чонин с удивлением отметил почти с десяток припаркованных машин таких же желающих встретить рассвет путешественников. — Выползай, — Минсок первым вышел из машины и открыл багажник, вытаскивая несколько рюкзаков со снаряжением. — Держи, — Минсок улыбнулся и вручил Чонину рюкзак, — и это тоже, — Чонин наклонил голову, позволяя надеть бежевую панаму и завязать шнурок под подбородком. Минсок выглядел таким довольным и гордым собой, что у Чонина даже не возникло желания возмущаться. Только внезапное захотелось сжать в объятиях и спрятать ото всех, чтобы никто не смог увидеть такого Ким Минсока. — Здесь кирпичи что ли? — Чонин закинул довольно увесистый рюкзак на плечи и застегнул на груди. Если и свалится, то только с ним вместе. — Всего лишь вода и немного еды, — Минсок тоже надел рюкзак и натянул на глаза темную кепку, — ты же использовал солнцезащитный крем? — Да, — несколько растерянно ответил Чонин, не сводя взгляда от острого подбородка. Тень от козырька слишком соблазнительно подчеркивала нижнюю часть лица, и у Чонина возникло почти непреодолимое желание прижать Минсока к машине и целовать до потери пульса. Чонин выдохнул, отбрасывая навязчивое желание, и скользнул заинтересованным взглядом по Минсоку, пока тот, присев у машины, перешнуровывал массивные ботинки. По сравнению с ними легкие кроссовки Чонина выглядят почти смешно. — Готов? — Минсок выпрямился и улыбнулся. Мир Чонина сузился до размеров широкой, немного взволнованной улыбки и спокойного голоса. Чонин, если и смог бы, не оторвал взгляд, желая любоваться им вечно. Чонин, заторможенно кивнув, последовал за Минсоком к началу тропинки у подножия горы. Они купили входные билеты, отстояв небольшую очередь, и вскоре двинулись в путь. Оставили позади несколько ресторанов и площадок для отдыха и вскоре выбрались к началу протоптанной каменной тропинки, которая и приведет их к вершине. Внизу виднелись небольшие палаточные лагери и верхушки молодых деревьев. Минсок шел впереди, освещая путь налобным фонариком, Чонин держался позади, ступая шаг в шаг. Минут через пятнадцать широкая каменная тропинка превратилась в горную тропу, уводящую далеко наверх, и Чонину пришлось стать внимательнее — слишком велика была возможность зацепиться за торчащий корень или поскользнуться на рыхлой после дождя земле. Минсок шел уверенно, не боясь упасть или угодить в яму, и внимательно следил за каждым шагом Чонина, готовясь в любой момент протянуть руку и спасти от падения. Ему хорошо была известна дорога, на эту гору он взбирался не один раз, поэтому нередко вырывался в перед и останавливался, ожидая, пока Чонина догонит его. Шли молча, лишь изредка обмениваясь предупреждениями и короткими фразами, Чонин внимательно смотрел в спину Минсока и чувствовал, как с каждым шагом все сильнее увязал в нем. В его широких плечах, уверенных действиях, в громком в тишине ночного леса дыхании. Чонин тонул без надежды на спасение, и не знал, хочет ли вообще быть спасенным. Он почувствовал, что почти выбился из сил, лишь когда Минсок остановился и сбросил с плеч рюкзак. — Привал? — Нет, пить хочу, — Минсок отрицательно качнул головой и достал из рюкзака бутылку воды, протягивая Чонину, — недалеко есть зона для отдыха. Чонин кивнул в ответ и тоже сбросил рюкзак на землю, прежде чем присосаться жадно к бутылке. Вокруг на много километров не было ничего, кроме зеленых крон деревьев и тишины. Без Минсока он бы легко заблудился и не смог бы найти дорогу обратно, так и скитался бы по лесу, пока не натолкнулся на диких животных. Чонин вздрогнул и перевел взгляд на Минсока. Как же хорошо, что он здесь. — Пойдем? — Минсок вновь закинул рюкзак на плечи и двинулся вперед. Тропинка впереди становилась уже, извиваясь под острым наклоном, Чонин кивнул и пошел за Минсоком. Вскоре они добрались до зоны отдыха и немного передохнули, прежде чем пойти дальше. Ближе к вершине горы становилось холоднее, Чонин, наблюдая за тем, как Минсок доставал из рюкзака ветровку, мысленно порадовался тому, что додумался одеться потеплее. Заболеть не хотелось. Чем выше они поднимались, тем реже становилась некогда густая лесная полоса, верхушки покачивались на ветру, а на небе появлялись первые утренние росчерки красок. Светлело. Чонин взглянул на часы: половина шестого. Они шли уже полтора часа. — Мы почти пришли, — мягкий голос Минсока вырвал из раздумий, — еще полчаса, максимум. Чонин кивнул, и они продолжили идти. Двадцать минут спустя Минсок остановился, Чонин, сделав несколько шагов, замер рядом с ним. — Хен? — Мы пришли, — Минсок коротко усмехнулся. Чонин проследил за каплей пота, очертившей щеку и скользнувшей к подбородку, и тяжело сглотнул, пытаясь унять глупое сердце. — Ух ты, — стоило только выйти на большую поляну, как у Чонина перехватило дыхание. Кругом ничего, кроме высокого неба, окрасившегося первыми красками рассвета. Чонин глубоко втянул грудью воздух, подставил лицо свежему ветру, замирая от восторга, щемящего в сердце, — потрясающе. — Иди сюда, — Минсок отошел к краю поляны, расстелил коврик, прикрепленный к низу рюкзака, сел, свесив ноги, и похлопал по месту рядом, — садись, Чонин-а, давай вместе встретим рассвет. Чонин медленно подошел к нему и сел рядом. Минсок достал из рюкзака термос с горячим кофе и налил в крышку, протягивая ее Чонину. — Спасибо, — Чонин удивленно выдохнул, — а ты хорошо подготовился. — Я хотел, чтобы ты чувствовал себя комфортно, — Минсок улыбнулся, — ты впервые поднимаешься в горы, запомни хорошенько этот момент. Чонин улыбнулся в крышку термоса, сдерживаясь от невинного комментария, и поморщился. Кофе горький и слишком горячий, больно обжигал небо, но Чонин продолжил упрямо пить, не желая расстраивать Минсока. Он так старался сделать это утро незабываемым, не хотелось все испортить глупыми капризами. — Кажется, теперь я понял, — поймав любопытный взгляд Минсока, Чонин обвел рукой пространство вокруг, — почему тебе нравится ходить в горы. — Да? — Минсок изогнул вопросительно бровь и сделал глоток кофе прямо из термоса, — солнце еще не взошло. Солнце лениво выкатывалось из-за горизонта, робко выглянули первые лучи, окрашивая небо оттенками розового и оранжевого. Следом показалось и сам диск, словно подталкиваемый кем-то из-за гор, он плавно выглядывал из-за пушистых облаков. Яркое и сияющее, солнце освещало темные кроны деревьев и отбрасывало тени на траву и крыши домов. В груди Чонина что-то трепетно сжалось, растеклось по телу мягкими приливами волн, ширясь с каждой пройденной секундой все больше, принося за собой восторг, спокойствие и не испытанное ранее чувство удовлетворения. В этот волшебный момент, момент единения с природой и близости с Минсоком, в мыслях царила блаженная тишина. Чонин украдкой взглянул на Минсока, и сердце его болезненно защемило в груди. Минсок, такой спокойный и безмятежный, широко улыбался, подняв голову к небу. Чонин несмело подсел ближе и, не заметив протеста, прижался плечом к плечу и накрыл чужую руку своей, слабо сжимая. Минсок молча положил голову на плечо, склонившись немного, и Чонин сжал руку сильнее, прижимаясь виском к макушке. Между ними повисла уютная тишина, никто не стремился заговорить первым и разрушить идиллию. Хорошо было и так. Молча и вместе, понимая друг друга без слов. Над горами медленно догорал рассвет.***
Они вернулись к машине, когда солнце высоко замерло на небе. Спуститься оказалось проще, чем подняться, и Чонин этому бесконечно рад, он болтал без умолку, забрасывая Минсока сотней вопросов, Минсок отвечал на все терпеливо, вызывая у Чонина еще больше восхищения им. Спустившись к машине и забросив вещи на задние сидения, Минсок отвел Чонина в сторону, показывая на ресторан, и широко улыбнулся. Чонин едва сдержался от того, чтобы наклониться и поцеловать его прямо сейчас. — Они готовят вкусный самгетан, — Минсок поднял на Чонина искрящиеся счастьем глаза, — не хочешь позавтракать? — Хочу, — Чонин, не сдержавшись, улыбнулся в ответ. Чонин с большим аппетитом набил желудок под тихие смешки Минсока, и, на обратном пути к машине еле передвигал ноги от усталости, сонно озираясь по сторонам. — Почему я так устал? — капризно протянул он, прислонившись лбом к холодному стеклу. В салоне было слегка прохладно, а кожаные кресла казались слишком манящими и мягкими. Минсок, тихо посмеиваясь над ним, выехал с парковки. — Так всегда, сначала кажется, что ты полон сил и энергии, но только стоит поесть или немного отдохнуть, как вся энергия улетучивается в трубу, — он хмыкнул, наблюдая за Чонином краем глаза, — ты приедешь домой и проспишь весь день. Чонин широко зевнул, прикрыв рот рукой, и перевел взгляд на Минсока. — Надеюсь, что нет, — он устроил голову на подлокотнике и тихо шепнул, — я хотел провести весь день с тобой. — Ты ведь устал, — Минсок мягко улыбнулся, — я тоже хочу провести с тобой день, но тебе нужно поспать. — Ты прав, — Чонин подавил очередной зевок, прикрыв рот ладонью, — мне нужно вздремнуть. — Приезжай после того, как поспишь, Чонин-а. — Ладно, — Чонин краем глаза заметил улыбку Минсока, — к пяти? Можем посмотреть фильм. И закажем еду на дом. — Если ты хочешь, — Минсок улыбнулся, — у меня нет планов на вечер, напиши мне, как проснешься, ладно? Чонин согласно пробурчал, проваливаясь в пленительную дрему. Вот только ни к пяти, ни даже к шести приехать не получилось. Пропустив несколько будильников, Чонин открыл глаза в районе восьми и, чертыхнувшись, быстро принял душ и буквально вылетел из квартиры, забыв написать Минсоку. Он в короткие сроки добрался до квартиры Минсока, нарушая все правила дорожного движения и чувствуя себя полным идиотом. Благо консьерж знал всех участников группы в лицо и пропустил Чонина без лишних вопросов. Чонин судорожно зажал дверной звонок, перебирая в голове причины для опоздания почти на два часа, но дверь ему открыл не Минсок. — Чонин-а? — Чунмен удивленно посмотрел на него, — что ты здесь делаешь? — Я, — Чонин сбивчиво пытался подобрать вескую причину своего появления на пороге чужой квартиры, — пришел к Минсоку-хену? — Вот как, — Чунмен, улыбнувшись, впустил Чонина в квартиру. Чонин несколько смущенно стянул куртку, повесив на крючок, сунул ноги в тапочки и замер в нерешительности на пороге квартиры. — Минсокки, — громко позвал Чунмен, заставляя Чонин вздрогнуть, — Чонин пришел. Только сейчас Чонин понял насколько глупо выглядел со стороны. С пустыми руками поздно вечером в квартире своего вроде бы парня нервно мялся на пороге, не зная куда деть руки. Если и существует в мире список самых худших партнеров, Чонин занимает почетное первое место. Чунмен ушел, а Чонин так и продолжал мяться на пороге, пока не поплелся следом, неуверенно посматривая по сторонам. Он ни раз был здесь, так почему так некомфортно чувствует себя сейчас? Минсок, растянувшись на диване, выглядел как бог. Нет, как Бог. Безрукавка не скрывала крепкие руки, спадающие на глаза волосы придавали его лицу мягкость, а очки в тонкой оправе подчеркивали острые скулы. Минсок выглядел так по-домашнему и уютно, что у Чонина защемило в груди. Минсок удивленно посмотрел на Чонина, и ему захотелось провалиться под землю от стыда, заполнившего все его нутро. Чонин не знал, злился ли Минсок на то, что он опоздал или просто удивлен, захочет ли выгнать из квартиры или будет делать вид, что все в порядке? Вопросы крутились в голове, и Чонин сглотнул, не зная, чего ожидать. Сейчас, когда Чунмен здесь, будет ли Минсок вести себя как обычно или расскажет все? Чонин хотел знать и вместе с тем боялся. — Чонин-а? — голос Минсока вырвал его из раздумий, — Я не думал, что ты…ты не написал мне. — Прости, хен, — Чонин потупил взгляд в пол, неловко переминаясь с ноги на ногу, — я проспал. Чунмен удивленно смотрел на них, а Чонин под взглядами двух пар глаз чувствовал себя так, словно ему снова двадцать и его снова отчитывают за ошибку, допущенную во время выступления. В животе противно сжался ком, и Чонин тряхнул головой, отбрасывая навеянные образы из прошлого. — Все в порядке, — Минсок тепло улыбнулся ему, привычно щурясь, — мы с Чунменом собирались заказать китайской еды на ужин. Иди сюда. Минсок сел, оставив место у подлокотника, и Чонин тут же поспешил устроиться там. Оказаться как можно ближе к Минсоку. Чужие слова согревали сердце, едва ли с кем-то из просто друзей он разговаривал так, как с Чонином. Он чувствовал, что барьер, выставленный между ними, потихоньку спадал. Минсок наклонился ближе, взяв Чонина за руку, и его тут же окутало волной тепла и чувства безопасности. От Минсока приятно пахло гелем для душа и маслом для волос, Чонин чувствовал как чужое присутствие согревает его изнутри. Чунмен удивленно таращился на них, их взгляды встретились, но вместо стыда и страха, Чонин почувствовал прилив радости и счастья. И даже покрасневшие щеки не могли испортить ситуацию. Чонин был абсолютно счастлив и ничего не собирался с этим делать. — Я что-то пропустил? — Ничего ты не пропустил, — протянул Минсок, довольно щурясь. Он смахивал на кота, стащившего банку сметаны с хозяйского стола, — заказывай уже еду, Ким Чунмен. Они смотрели телевизор, пока ждали курьера. Минсок, кажется, находился в хорошем настроении, он, устроив голову на плече Чонина, внимательно следил за происходящим на экране. — Ноги сильно болят? — тихо шепнул Минсок, поднимая на Чонина взгляд из-под полуприкрытых ресниц. Сердце Чонина привычно пропустило удар. — Не очень, — Чонин хотел было пожать плечами, но голова Минсока, покоящаяся на его плече, не позволила это сделать. — Завтра ты не сможешь встать, поверь мне, — Минсок фыркнул и перевел взгляд на экран телевизора. Чонин замолк на несколько секунд, внимательно рассматривая Минсока. — Может быть, они не будут сильно болеть, если ты сделаешь мне массаж? Удивление на лице Минсока быстро сменилось ухмылкой. Он подался ближе и доверительно шепнул: — Если я сделаю тебе массаж, станет только хуже. — Звучит хорошо, — Чонин усмехнулся в ответ. Минсок усмехнулся шире, собираясь что-то сказать, но был прерван громким голосом Чунмена из кухни. — Еду привезли! Они сели за стол, разложив еду, Минсок и Чунмен разговаривали, Чонин же в большей степени молчал, редко вклиниваясь в диалог и предпочитая слушать. Он бы и с радостью присоединился, но Минсок скользил лодыжкой по его ноге, дразня или черт знает что еще делая, и выглядел при этом настолько невозмутимо, что Чонину оставалось только молчать и списывать покрасневшее лицо на острую лапшу, а не тесноту в собственных брюках. Боже правый, это выше его сил. К концу ужина он совсем потерял нить разговора, даже не пытаясь снова вникнуть. Он смог понять лишь то, что за Чунменом скоро кто-то приедет, и он останется с Минсоком наедине. Точнее то, что останется от Чонина после невинных минсоковых шалостей. — Не против, если я останусь на ночь? — тихо шепнул Чонин, вытирая тарелки. Они с Минсоком вызвались помыть посуду, пока Чунмен убирал со стола. — Конечно нет, — Минсок лукаво ему улыбнулся, — оставайся. Трель дверного звонка раздалась как раз в тот момент, когда Чонин убирал вытертую насухо тарелку на полку. Минсок вышел проводить Чунмена, а Чонин немного задержался, чтобы вытереть руки. Кого он точно не ожидал увидеть в дверях, так это Бэкхена. Бэкхен взял Чунмена за руку, переплетая пальцы, и притянул к себе для поцелуя. — Нам пора, — Бэкхен улыбнулся Минсоку и заметно оживился, заметив Чонина, — о, ты тоже здесь. Пока, Чонин! Бэкхен задорно помахал рукой, уводя Чунмена к лифту, Чонин заторможенно помахал в ответ, не совсем понимая, что только что увидел. Стоило одногруппникам скрыться за дверьми лифта, как Чонин перевел на Минсока взгляд, полный замешательства. Тихо щелкнула замком входная дверь. Чонин выждал ровно десять секунд, прежде чем спросить: — Они.? — Встречаются, да. — Когда.? Минсок вновь перебил его. — С конца 2020, если не ошибаюсь. — А ты, — Чонин выдохнул, прежде чем закончить, — знал? — Да. Чонин замолчал, мысленно задаваясь вопросом, как так вышло, что из всех людей, которых он знал, именно Чунмен смог укротить дикий и взбалмошный нрав Бэкхена. Как он мог не заметить их отношения, находясь большую часть времени рядом с Бэкхеном? Оказывается, все это время именно Чунмен был тем человеком, который удерживал Бэкхена от необдуманных решений, вызывал улыбки во время ночных съемок для Super M, влиял на настроение и поддерживал в трудную минуту, сдерживая ураган страстей в сердце Бен Бэкхена? Именно он был тем человеком, из-за которого Бэкхен не выпускал телефон из рук, светясь ярче, чем полуденное солнце. Чонин был великим слепцом все это время. Минсок устало выдохнул, поникнув плечами, и улыбнулся криво. Опустил глаза в пол, словно боясь встречаться с Чонином взглядом, и неуверенно подошел ближе. Рад ли Минсок сейчас тому, что Чонин застал его в момент слабости? Все еще переживает боль от разрыва или готов подпустить ближе? Должен ли Чонин вообще находиться здесь сейчас? Вопросы роем жужжащих пчел врывались в сознание, и Чонин понимал, что знать ответы на них отчаянно не хотел. — Я… — Минсок замолк на полуслове, не зная, что должен сказать, как объяснить свои чувства. Вместо этого он несмело тронул запястье Чонина и ткнулся носом в плечо, шагнув ближе. Не выгнал, желая побыть одному, но и не попросил остаться рядом. Просто обычная привязанность, привычная для них обоих. Пока не стоит надеяться на большее. — Ты хочешь, чтобы я обнял тебя, хен? — пробормотал Чонин, и, не дождавшись ответа, скользнул руками по пояснице и заключил в крепкие объятия. — Нет, — Минсок отрицательно качнул головой, — все еще хочешь остаться на ночь? — Хочешь, чтобы я остался? — А ты как думаешь? — Минсок зарылся носом в рубашку Чонина, прижимаясь ближе. — Ну не знаю, — Чонин крепче обнял Минсока, медленно покачивая из стороны в сторону, — ты должен сказать мне сам, хен. Чонин уже знал ответ, понял по действиям Минсока, слишком необычным и вместе с тем желанным, и все равно хотел услышать. Хотел, чтобы Минсок сам попросил его. — Останься, — Минсок стиснул руки на плечах Чонина и посмотрел в глаза, — пожалуйста, останься. Чонин сжал Минсока в кольце рук сильнее и уткнулся носом в макушку, прикрывая глаза. Он так давно хотел услышать эти слова. — Хорошо, хен. Я останусь.***
Напряжение вечера медленно исчезало под давлением тишины. Они вновь расположились на диване, не говоря ни слова, полностью растворяясь друг в друге. Между ними лишь тишина и спокойствие. Минсок сонно клевал носом, но продолжал упорно держать глаза открытыми, медленно моргая. Чонин не против немного сбавить обороты, барьер между ними все еще можно потрогать руками, но в нем что-то ощутимо надломилось, и Чонин знал, что давить сейчас нельзя. Минсок рядом с ним, позволил остаться в квартире на ночь, показал свою слабость. Этого достаточно, чтобы Чонин успокоил глупое сердце, готовое выпрыгнуть из груди от желания большего, и успокоился сам. Он может подождать. Поэтому он не задавал вопросов, только прижимал Минсока к своему боку, все еще убаюкивая в объятиях. Неизвестно как Минсок отреагирует на попытки вытянуть из него ответы на все интересующие вопросы, и, если честно, Чонин не знал, хочет ли получить ответы. Слишком страшно потерять то, что есть между ними сейчас. Минсок рассеянно почесал кота между ушами, отчаянно борясь со сном. Тан прятался все это время, не желая оказаться среди чужих людей, а когда шум стих, выбрался из укрытия и клубочком свернулся на коленях Минсока. Когда Минсок провалился в мягкую негу дремы в четвертый раз, Чонин осторожно разбудил его, мягко погладив по руке. — Хен, — прошептал Чонин, боясь нарушить идиллию момента, — иди в спальню. Минсок буркнул что-то неразборчиво, зевнул и потер глаза. — Пойдем со мной. Подготовка ко сну пропитана уютом и комфортом, никогда еще Чонин не чувствовал себе так спокойно с Минсоком. Даже годы совместной жизни бок о бок в одном общежитии не вызывали такого чувства правильности, как сейчас, когда он с Таном на руках ходил за Минсоком, выключая свет и выдергивая вилки электроприборов из розеток. Чонин первым пошел в ванную, осознавая всю сюрреалистичность момента. Чистить зубы в ванной Минсока, смотреть в зеркало в ванной Минсока, пользоваться уходовой косметикой Минсока. Все это выглядело так нереально, что у Чонина закружилась на мгновение голова. Минсок уже ждал его под одеялом на большой кровати, Чонин забрался следом, устраиваясь на боку. Лицом к лицу, их руки почти соприкасались мизинцами, стоило подвинуться немного, чтобы коснуться. — Прости, Чонин-а, сейчас я не могу ничего тебе дать, — прошептал Минсок. — Все в порядке, хен, — Чонин вторил его шепоту, — нам незачем торопиться. — Спасибо, — Минсок слабо улыбнулся уголками губ, — я тебя не заслуживаю. — Нет, хен, — мягко возразил Чонин, — ты заслуживаешь каждую частичку меня. В свете ночной лампы глаза Минсока ярко блестели, он приоткрыл рот, собираясь что-то сказать, но не проронил ни слова, молча вглядываясь в глаза Чонина. — А если я хочу тебя всего, целиком и полностью? — шепот сорвался с губ Минсока. — Тогда ты получишь меня всего. Целиком и полностью. — Я хочу получить все, что ты можешь мне дать, — Минсок ненадолго замолчал, — но сначала я должен разобраться в своих чувствах. — Я понимаю, — Чонин прикрыл глаза, — я понимаю, хен, все в порядке. — Пожалуйста, не уходи, — умоляюще попросил Минсок, — я скоро разберусь со всем, потерпи еще немного, пожалуйста. — Я не уйду, хен. Минсок несмело протянул руку и накрыл ладонь Чонина свой, сжимая. Тепло от его прикосновения медленно окутало Чонина целиком, сворачиваясь комочком в груди. — Прости, — шепнул Минсок, — ты можешь подождать меня еще немного? — Я подожду, хен, — уверенно сказал Чонин, сжимая руку Минсока в ответ, — столько, сколько понадобится. — Спасибо, — прошептал Минсок, проваливаясь в сон, — спасибо, Чонин-а. Минсок замолчал, не отпуская руки Чонина, его дыхание медленно выровнялось и он окончательно уснул. Чонин всматривался в его красивое лицо, очертил взглядом чуть приоткрытый во сне рот, залюбовался тем, как отбрасывали тени на щеки густые ресницы, и вскоре сам уснул. В Минсоке есть все, что было нужно Чонину. Он засыпал с ясным желанием в следующий раз коснуться губ поцелуем перед сном. Им некуда торопиться, Чонин готов ждать столько, сколько угодно, если в конце сможет получить всю его любовь. Сейчас Чонину хватало и того, что Минсок хочет быть с ним рядом.***
Вместе с плотным графиком Чонина в их жизни появилась переписка в мессенджерах Минсок — хороший собеседник. Он внимателен и умело поддерживает разговор. Каждый раз, получая новое сообщение, Чонин был готов упасть в обморок от восхищения. Минсок: [гигантский плюшевый мишка.jреg] Минсок: смотри >.< Минсок: это ты! Минсок: [Минсок обнимает медведя.jреg] я обнимаю тебя: p Минсок: хотелось бы, чтобы это был ты! Не забудь пообедать, малыш Чонин: ТТ ТТ ТТ ТТ ТТ Чонин: ты должен мне так много объятий Чонин: и много чего еще Чонин: ты продолжаешь присылать мне фотографии, на которых ты обнимаешь мягкие игрушки, надеясь, что на меня это не подействует? Чонин: я почти готов разорвать на куски мягкую игрушку Тана Минсок: хахахха Минсок: не волнуйся, Чонин-а Минсок: я дам тебе больше, чем просто объятия Чонин: … Чонин: уже можно попросить селфи без рубашки? Минсок: [обнаженные ключицы и V поза.jpeg] Минсок: вот и всё! Хорошего дня ~ ^^ Жизнь не стояла на месте. Они собирались встретиться на выходных, но пришлось перенести планы на две недели вперед из-за плотного графика Чонина. Но и через две недели ничего не вышло — Чонин задержался на съемках на четыре часа. Минсок: скучаю по тебе Минсок: сегодня я весь день дома: < буду скучать Съемки закончились в семь утра, Чонин на всех порах мчался к Минсоку, успев только принять душ у себя дома. Лишь одним богам известно, как он смог добраться до Минсока без происшествий. Видя широкую улыбку на лице Минсока, Чонин решил, что не зря мчался сюда со всех ног. — Чонин, — Минсок выдохнул, — почему ты приехал так рано? — Примчался сразу после съемок. — Дядя Чонин устал, — Минсок поднял на руки заинтересованно выглянувшего Тана, — не приставай к нему. Минсок пропустил его в квартиру, закрывая дверь, они прошли в гостиную, где Тан спрыгнул на пол, вырвавшись из объятий хозяина под его тихий смешок. Чонину нравился Тан, но Минсок сейчас интересовал его куда больше. Он мягко сжал запястье Минсока, вглядываясь в его лицо, и Минсок, что-то разглядев в его глазах, мягко улыбнулся. — Иди сюда, — Минсок, притянув его ближе, коснулся рукой щеки. Усталость под чужими прикосновениями медленно исчезала, чем ближе оказывался Минсок, тем бодрее чувствовал себя Чонин. Это какая-то магия. Чонин доверчиво прильнул к чужой ладони и прикрыл глаза, наслаждаясь моментом близости. Он ожидал легкого поцелуя в щеку или объятий и замер изумленно, когда чужие губы коснулись его. Чонин шумно выдохнул и ответил на поцелуй. Сердце пропустило удар и трепетом затопило все сознание, абсолютный восторг, чистый и яркий, закружил голову, Чонин судорожно выдохнул и сжал руку Минсока своей. Не было желания отстраняться и отпускать Минсока тоже не хотелось. Чонин, как дорвавшийся до воды путник в пустыне, сцеловывал с чужих губ вздохи, прижимаясь ближе. Минсок отстранился на мгновение, скользнул губами по уголку рта, лизнул верхнюю и вновь втянул в поцелуй. Головокружительный, мягкий и тягучий. Чонина затапливало восторгом и он тянулся к Минсоку, кончики пальцев кололо сотней маленьких иголок желание прикоснуться, хотелось большего, всего и сразу. — Чонин-а, — Минсок отстранился, мазнув ласковым поцелуем по уголку рта, его голос, низкий и тягучий, срывался на хрипы в тишине. Чонин чувствовал, как тонул в нем без шанса на спасение. — Чонин-а, — вновь позвал Минсок, мягко очерчивая линию подбородка пальцами, — давай остановимся. — Нет, хен, — сбивчиво прошептал Чонин, потираясь носом о щеку Минсока, умоляя не останавливаться. Минсок вздрогнул всем телом, желание пронизывало каждую клеточку, а голос Чонина, хриплый, пронизанный желанием, вызывал стайки мурашек внизу живота. Чонин зарылся в волосы на затылке, сжал у корней, прошептав: — Еще немного, пожалуйста, хен. В Минсоке сломалось что-то в этот момент. Решимость ускользала из пальцев, словно вода, оставляя один на один с желанием. Он судорожно выдохнул, толкнул Чонина на диван, стоящий позади, и сам поддался вперед, навис сверху, уперевшись руками в спинку дивана, задевая коленями бедра Чонина. Такой красивый и такой желанный, Минсок выглядит как Бог. Как запретный плод с этими его припухшими от поцелуев губами, к которым Чонин снова хотел прикоснуться, и большими голодными глазами. Голодными до него, Чонина. Ким Минсок был чертовым олицетворением Бога, и Чонин задыхался от осознания, что он всецело принадлежит ему. — Хен, — Чонин потянул Минсока за ворот футболки, Минсок, поддавшись, устроил руки на плечах Чонина и склонился ниже, подавшись вперед, едва не сталкиваясь носами, — хен. Чонин несдержанно потянулся к губам, сцеловывая судорожный выдох, и закрыл глаза, чувствуя, как в мыслях стремительно пустело. Минсок осторожно коснулся подбородка, очертил линию челюсти и зарылся пальцами в волосы, чувствуя крепкие руки на своих бедрах. Невысказанные ранее вопросы больше не имели смысла, каждый поцелуй, каждый выдох Минсока, каждый оброненный несдержанно стон был ответом. Они целовались долго, упиваясь друг другом, наслаждаясь каждым прикосновением. Настойчиво и жадно, словно не могли насытиться. Вместо крови по венам растекался обжигающий огонь, заставляя прижиматься ближе, хотеть большего, желать раствориться в чужих прикосновениях. Чонин целовал Минсока и мечтал стать с ним одним целым, залезть под кожу так глубоко, как только возможно, и не отпускать, никогда не отпускать. Он зарывался пальцами в волосы и целовал, целовал, целовал, целовал. Желая каждый день приходить к Минсоку и целоваться до потери пульса, ощущать привкус клубничного бальзама на губах и таять под ласковыми прикосновениями. — Тебе нужно, — Минсок отстранился, тяжело дыша, мысли не желали складываться в предложения, и щеки жгло огнем наслаждения, — отдохнуть, Чонин-а. — Я не устал, — Чонин потянулся за поцелуем, коротко облизав губы, — я хочу. — Подожди, Чонин-а. — Минсок прикрыл глаза, мысленно отсчитывая до десяти, и выдохнул, сумев взять себя в руки. Невидимый барьер вновь возник между ними, Чонин ощутил легкий укол разочарования. — Я не готов пока. Чонин сглотнул комок в горле, отказ ранил, даже если он и обещал подождать столько, сколько нужно, слышать отказ все равно неприятно. Но Чонин быстро справился со своими чувствами и посмотрел в глаза Минсока. — Хорошо, хен, тогда я пойду, ладно? — он попытался встать с дивана, думая, что Минсоку нужно время побыть одному, но маленькая ладошка надавила на грудь, не позволяя уйти — Нет, подожди! — Минсок прикусил нижнюю губу, сражаясь с собственными демонами, и посмотрел в глаза Чонина, — останься. Минсок отстранился и вышел в спальню, оставляя уже Чонина со своими собственными демонами, и вернулся меньше чем через минуту с большим одеялом. Лег на краю, оставляя для Чонина место у спинки дивана, и накрыл одеялом обоих. Чонин сразу обнял его, крепко прижал к груди и уткнулся носом в макушку, успокаиваясь с каждым вдохом. — Мне показалось, что ты не хочешь быть со мной сейчас, — Чонин подразнил его, не сумев сдержаться, и вполне заслуженно получил легкий тычок в бок. — Зараза, — Минсок фыркнул, — я этого не говорил. Я не хочу заниматься сексом сейчас — он запнулся на полуслове, не поднимая глаз на Чонина, — но я хочу, чтобы ты был рядом со мной. — Ты даришь мне ложную надежду, — Чонин капризно нахмурился, — так не честно, хен, не сбивай меня с толку. — Ничего подобного, — Минсок вновь упрямо фыркнул, — все, засыпай. Тебе надо поспать. Я буду рядом, когда ты проснешься. Чонин хотел было поспорить с ним, но одернул себя. Он обещал не торопиться. Идти маленькими шажками к цели. В конце концов, Минсок остается рядом с ним, так что не к чему торопиться. Чонин поерзал немного, закрывая глаза, и провалился в сон. Минсок скоро не сможет устоять, осталось подождать совсем немного.***
О, я не могу, Хватит пускать корни в землю моих грёз! Мой каменный дом обвивает твой плющ, И теперь я вся покрыта тобой.
Проснувшись, Минсок простонал от тупой боли в шее. Вот что бывает, когда в тридцать с небольшим спишь не на мягкой кровати с ортопедической подушкой, а на диване. Раньше Минсок мог спать где угодно, засыпал в танцевальных залах после репетиций, в гримерках перед выступлениям, а теперь даже диван со специальным матрасом не подходит для сна. Минсок замер, любуясь спящим Чонином. Великолепный, великолепный Ким Чонин спал рядом, доверчивый и расслабленный. Воплощение любви и красоты. Минсок несколько секунд любовался его расслабленным лицом, красивыми губами и линией подбородка. И хотел поцеловать его снова. Минсок протянул руку и осторожно коснулся щеки, поражаясь мягкости кожи, как податливо приоткрылись губы, когда Минсок очертил нижнюю подушечкой большого пальца. Чонин казался нереальным, иллюзией, сладким сном, стоило моргнуть и картинка треснет на миллионы осколков. Чонин — самый красивый мальчик в мире, и Минсок не понимал, почему Чонин полюбил именно его. Веки Чонина дрогнули во сне, он, поерзав, проснулся, но глаза открывать не спешил, мягко выдохнув. Минсок знал его большую часть своей жизни и все равно не понимал почему оказался достоин его любви. — Сколько время? — хриплым после сна голосом спросил Чонин. Минсок перевел взгляд на часы. Одиннадцать, Чонин проспал всего два часа. — Еще рано, — в тон ему, так же шепотом, ответил Минсок, — поспи еще немного. Чонин промычал что-то неразборчивое в ответ и потянулся всем телом блаженно, зевнул широко и повернулся на бок. — Не уходи, — нехотя открыв глаза, он поймал Минсока в объятия, не желая отпускать, — поспи со мной. — Я вчера лег в десять, я больше не усну, — Минсок отрицательно покачал головой. — Просто полежи со мной, пока я сплю, — Чонин протестующе замычал и обнял Минсока покрепче. — Ну что ты как маленький, Чонин-а, — Минсок фыркнул, изогнув бровь. — Ну хен, — капризно протянул Чонин, вызывая у Минсока тихий смех. — Отпусти меня, Чонин-а, мне нужно приготовить обед. Чонин нехотя отстранился, не скрывая недовольства, и перекатился на спину. Минсок улыбнулся, взгляд Чонина невольно замер на чуть приоткрытых губах, он, сглотнув, прошептал: — Можно поцеловать тебя? Минсок кивнул, чувствуя, как к щекам прилила кровь и обожгла жаром, он наклонился вперед, накрывая губы Чонина своими. Прикосновение отозвалось во всем теле слабым ударом тока, пробирая от кончиков пальцев до кончиков волос, и Минсок, больше чувствуя тихий выдох губами, чем слыша, прижался ближе. Чонин таял под его руками, как пластилин, податливый и мягкий, ведомый. Минсок углубил поцелуй, касаясь языка Чонина своим, надавил на крепкие плечи, прижимая к кровати, и забрался на бедра, забывая, как дышать. Чонин обхватил его за талию, надавил на поясницу, прижимая ближе, и хрипло выдохнул в поцелуй, не позволяя отстраниться. Все звуки смешались в одну какофонию из вздохов и хриплых стонов, Чонин не спешил отпускать, целовал с напором, жадно, надеясь проломить толстую стену чужого самоконтроля, завладеть целиком и полностью. Минсок медленно сбавил темп и нехотя отстранился от чужих губ, клюнул в уголок рта коротко, лизнул нижнюю и посмотрел в глаза. — Когда ты так делаешь, — хрипло прошептал Чонин низким и голосом, — я схожу с ума. — Не говори так, — Минсок тихо простонал и, зажмурившись, опустил голову на плечо Чонина, утыкаясь носом в шею и комкая судорожно рубашку на груди. Это уже слишком. — Но это правда, — Чонин скользнул ладонями по ягодицам Минсока и сжал, — ты заставляешь хотеть себя еще больше. Минсок шумно выдохнул и сел, чувствуя легкое головокружение от быстрой смены положения. Чонин под ним выглядел как настоящее искушение: чуть приоткрытые влажные губы, широко распахнутые глаза, яркий румянец на щеках. Минсок сглотнул, стараясь успокоиться. Запретный сладкий плод. Минсок чувствовал себя почти святым из-за того, что смог сдержаться. Это выше его сил. — Я знаю, чего ты добиваешься, — Минсок гордился тем, что его голос звучал ровно. — И что же? — Чонин лукаво ухмыльнулся. — Мы не будем заниматься сексом на моем диване, Чонин — категорично заявил Минсок. Надо быть строгим с этим паршивцем, иначе сам не заметит, как поддастся искушению. Чонин недовольно поджал губы и сжал ягодицы Минсока, не став спорить. — Я и не хотел, — он буркнул, опуская глаза. Минсок искренне звонко рассмеялся, не поверив ему ни на секунду. Чонин свернулся вокруг одеяла, вдыхая запах Минсока, и вскоре вновь уснул, а Минсок ушел на кухню готовить обед. Он достал из холодильника контейнеры с едой, которую приготовила ему мама, и поставил в микроволновку разогреваться. Следом разогрел рис и кимчи, достал из холодильника разные закуски, и заварил себе чашечку чая. Сервируя стол на двоих, точно забыв что-то важное, вновь открыл холодильник. Чонину очень нравилось огуречное кимчи, но его, как назло, нет, Минсок даже проверил в морозильной камере, но нет, пусто. Минсок все еще не мог поверить, что они с Чонином теперь вместе. Пара, у них отношения и он приготовил обед для своего парня. Это так удивительно и волнительно, и Минсок нисколько не жалел, что решил попробовать. Чонин — лучшее, что случалось с ним за последнее время. Он тот, кого Минсок так долго искал. Ему нравилось проводить с Чонином время, ходить на свидания, зная, что не нужно спешить, не нужно торопиться прыгать в омут с головой, можно идти в своем, удобном для них темпе, наслаждаясь каждой проведенной вместе минутой. Они медленно узнавали друг друга, открывая новые грани, ранее неизвестные стороны, которые не получилось бы узнать просто общаясь как одногруппники. Минсоку пока сложно ему открыться целиком и полностью, но он пообещал себе сделать все возможное, чтобы Чонин был счастлив. «Я не могу войти в закрытую дверь, хен» В голове всплыли слова Бэкхена, брошенные несколько лет назад, когда Минсок хотел рассказать одногруппникам про их отношения. «И не могу впустить тебя в свою дверь, потому что никогда не впускаю». Бэкхен сказал это, разбивая надежды на совместное будущее. Недоотношения с Бэкхеном остались далеко позади, но Минсок все еще помнил его хлесткие фразы и боль, причиненную ими. Тогда он ушел в работу с головой, молча глотая обиду, и дверь в сердце, доверчиво приоткрытая, навсегда закрылась с тяжелым хлопком. Минсок сам повесил на нее прочный замок, не желая испытывать снова боль. Минсок выдохнул и отложил палочки для еды. На его диване спит самый красивый мальчик, и Минсок очень хочет впустить его, но тяжелая дверь не поддается, как бы он не хотел. В гостиной тихо, Чонин спал на спине, одеяло скомкано и прикрывало лишь живот и бедра, а по ногам и лицу медленно скользили солнечные лучи, выглянувшие из-за незакрытых штор. Солнце красиво очерчивало аккуратный нос Чонина, скользило по ключицам и подсвечивало красивую шею. Чонин — красивый солнечный мальчик, светящийся изнутри и согревающий ласковым теплом. Чонин поцелован солнцем, благословлен им и любим. Минсок не смел сомневаться в нем и в своих к нему чувствах. Медленно и верно он раскрывался под заботой и любовью, тонул в чувствах, надеясь, что однажды заржавевшие двери с тихим скрипом откроют Чонину путь к сердцу. Минсок ласково коснулся волос Чонина, убирая прядки со лба. Должен ли он поцеловать этого солнечного мальчика прямо сейчас? Минсок очень хотел. Чонин вздохнул и завозился на кровати, неосознанно даже во сне потянувшись за прикосновениями. У Минсока что-то сладко потянуло в груди. — Чонин-а, — мягко позвал он, — Нини, просыпайся, обед уже готов. Чонин промычал, не спеша открывать глаза, и потянулся всем телом, разминая затекшие после долгого сна конечности, и ближе подобрался к Минсоку, потянувшись за прикосновениями. Он выглядел как кот, почти двухметровый гигантский кот. Казалось, вот-вот замурлычет. — Выглядишь довольным, — Минсок улыбнулся, — приснился хороший сон? — Ты меня разбудил, — Чонин очаровательно улыбнулся, — я счастлив. Минсок смотрел на него, чувствуя, как сгорает изнутри. Он словно находился вблизи настоящего солнца, греясь в его губительных лучах, и, пожалуй, был совершенно не против приклонить колено, позволяя восхищению затопить с головой. Похожие ли чувства испытывал к нему Чонин? — Пойдем за стол, малыш, — ласка сорвалась с губ легко, Минсок зарылся пальцами в волосы на затылке и мягко сжал, — я заварю тебе чай. Чонин промычал что-то в ответ, наслаждаясь лаской, рядом с Минсоком он становился таким мягким и податливым. Щемящая нежность заполнила сердце Минсока, он с улыбкой наблюдал за Чонином, пока тот поднимался с кровати, вновь потягиваясь. Гибкий и плавный, как вода, Минсок хотел утонуть в нем. Чонин слишком прекрасен для этого мира. — Пойдем, — Минсок поднялся следом и, взяв Чонина за руку, повел в кухню. Минсок заварил чай, не спеша донимать Чонина разговорами. Он все еще слишком сонный и действовал больше на автомате, попеременно зевая и зависая ненадолго, смотря в одну точку с набитым ртом. Такой милый. — Хен. — М? — Огуречный кимчи есть? — Закончился, — Минсок виновато улыбнулся, — я куплю побольше в следующий раз. После обеда они вместе помыли посуду, толкаясь бедрами и плечами, Минсок возился в воде, а Чонин насухо вытирал тарелки и убирал в шкаф. Чувство безмятежного спокойствия окутало их, Минсок внезапно вспомнил совместный поход в горы и те ощущения, которые разделил с Чонином в тот день. Только вместо свежего воздуха и ощущения полной свободы, были уют и комфорт, которые создавал Чонин, просто находясь рядом. Словно они спрятались в пузыре от всего мира, только они вдвоем и больше никого. — Чонин-а, — выключив воду, позвал Минсок, — дай мне пару бумажных полотенец. Чонин, кивнув, молча протянул парочку, вызывая странное чувство удовлетворения в душе.***
Дни плавно перетекали в недели. Минсок получил главную роль в мюзикле, и Чонин отправил ему фургончик с едой и посетил показ трижды за две недели. — Чонин-а, — Минсок сжал мягко его ладонь в своей. — Да, хен? — Чонин опустил взгляд на их сжатые руки, радуясь, что за кулисами никого, кроме них, нет. — Я знаю, что ты поддерживаешь меня, — Минсок коснулся щеки Чонина, мягко погладив, — но тебе необязательно приходить так часто. — Не говори так, хен, — Чонин капризно надул губы, переплетая пальцы, маленькая ладонь Минсока так идеально лежала в его большой и теплой, — я ведь не смог прийти на премьеру. — Я не обижаюсь на тебя, — Минсок улыбнулся, — правда. — Но я обижаюсь, — Чонин поджал губы, — очень сильно обижаюсь на себя за то, что не смог поддержать тебя в такой важный день. — Значит тебя совсем не волнует сцена поцелуя? — Минсок лукаво прищурился. Чонин потупил взгляд в пол и чуть крепче сжал руку Минсока в своей, надеясь, что в полумраке не видно стремительно краснеющих щек. — Чонин-а? — Это не то, о чем ты подумал, — сбивчиво прошептал Чонин, не поднимая глаз, — я не ревную. Минсок широко улыбнулся, нежность к этому человеку затопила его изнутри, вызывая чувство легкого головокружения, и сердце пропустило удар, сбившись с мерного ритма. — Иди ко мне, — Минсок первым потянулся навстречу, не боясь быть пойманным кем-то — коллеги не те люди, которые стали бы распускать слухи, у Минсока уже была возможность убедиться в этом. У Чонина горячая от смущения шея и на губах вкус вишневого бальзама, поцелуй долгий и тягучий, Чонин, сжимая ладони на бедрах крепко, подтолкнул Минсока к стене, прижал, позволяя сцеловывать с собственный губ тихие вздохи. От поцелуев покалывало губы и воздуха в легких отчаянно не хватало, Минсок оторвался первым, тяжело дыша. — Я буду целовать ее в щеку, ладно? — Все в порядке, хен, правда, — Чонин опустил голову на плечо Минсока, утыкаясь лбом, — это ведь твоя работа, я все понимаю. Минсок тихо рассмеялся и притянул Чонина ближе, зарываясь пальцами в волосы на затылке и мягко массируя кожу головы. Чонин прильнул к нему, стискивая рубашку на спине. — Я просто хочу сохранить лицо. — Мое или свое? — Наше, — Минсок негромко рассмеялся, — я поцелую ее нормально, когда тебя не будет в зале, хорошо? — Ты не должен, хен, правда, — вновь возразил Чонин, но уже не так активно, — но все равно спасибо. — Пожалуйста, Чонин-а, — Минсок мягко коснулся губами его виска, — не смущайся, ты выглядишь очень мило, когда ревнуешь. Чонин тихо простонал, Минсоку никогда не надоесть его дразнить.***
После окончания мюзикла Минсок пригласил Чонина в кафе недалеко от дома, отказавшись от предложения старших коллег. Не было смысла объяснять причину отказа, да коллеги и не спрашивали — видели поцелуи украдкой в укромных местах, да и тот факт, что Чонин трижды приходил на шоу, говорил о многом. Хозяйка кафе то и дело крутилась рядом, бросая на Чонина заинтересованные, а иногда и очень однозначные взгляды, но Минсок не мог винить ее — даже в обычной рубашке, с небрежно растрепанными волосами и в маске, закрывающей половину лица, Чонин выделялся среди остальных людей и притягивал к себе взгляды. — Спасибо, что пришел сегодня, Чонин-а, — Минсок подпер щеку ладонью, улыбаясь, — надеюсь, тебе понравилось. — Ты был великолепен, хен, — Чонин отвел взгляд, демонстративно не смотря на Минсока. Минсок мягко рассмеялся, увидев реакцию. Чонин все еще был смущен, как мило. — Хен, я же сказал, что не ревную, — Чонин вздохнул. — Тогда почему ты до сих пор смущен? — Минсок усмехнулся. Чонин закрыл рот ладонью, чтобы не сболтнуть ничего лишнего, и отвел взгляд. Глаза всегда выдавали все его тайны с потрохами, а от Минсока тем более никогда ничего утаить невозможно. Именно глаза, яркие и живые, заставляли многих смотреть вслед. — Возможно… — Чонин сглотнул, боясь поднять взгляд, — мне понравилось? — Ох, — сердце Минсока замерло и пропустило удар, он широко распахнутыми в удивлении глазами уставился на Чонина, — тебе нравится смотреть, как я целуюсь с другими? Чонин неопределенно пожал плечами, мысленно благодаря официанта, принесшего заказ и спасшего от дальнейшей неловкости. Беседа не клеилась, Минсок, все еще пораженный чужим откровением, пытался разобраться в себе. Что бы это могло значить? Неужели Чонину и правда нравится думать и представлять близость Минсока с другими людьми? Или может ему, наоборот, нравилось, когда за ним наблюдали во время секса? От дальнейших вопросов Минсока спас немного смущенный голос Чонина. — Хен, — Минсок поднял на Чонина взгляд, — чем ты занимался на выходных? Минсок заторможенно моргнул, пытаясь понять смысл вопроса, и улыбнулся. Даже не смотря на возникшую между ними неловкость, Чонин все равно пытался завязать разговор. Очаровательно. — Почти все свободное от репетиций время я провел с тобой, глупый. — Да, — Чонин нахмурился, — точно. — Хотя, — Минсок лукаво изогнул бровь, — еще я виделся с мамой. Мы ходили в новый ресторан. — В какой? — Мама хотела поесть морских гребешков, поэтому мы немного погуляли по Пенсону, а затем зашли в один потрясающий ресторанчик с морепродуктами. Мама съела целую гору гребешков. — Минджон не пошла с вами? — Она была занята, — Минсок улыбнулся, — в последнее время дела в ее магазине идут хорошо. — Вы можете сходить вместе в другой раз. — Надо бы съездить с ней на пляж, мы давно не виделись. — Когда ты в последний раз был на море? — Хм, — Минсок задумчиво склонил голову набок, — когда у нас была съемка на Гавайях? — Серьезно? — Ага, — Минсок хмыкнул, — моя семья не очень любит море, поэтому мы не часто ездим туда. С друзьями же я обычно хожу в горы. — Странно, я думал, что Джину-хену и Тэкун-хену нравится море, — Чонин подложил Минсоку в тарелку пару кусочков готового мяса. — Нет, — Минсок пожал плечами, — не думаю, что мы вообще когда-нибудь обсуждали отдых на море. Хочешь мяса или ты на диете? — На диете, — Чонин скривился, кусочки свинины даже на вид были сочными и вкусными. Чертова диета. — Мы обязательно должны съездить на пляж, — Чонин пододвинул тарелку ближе, чтобы Минсоку было удобнее забрать картошку, которую Чонин все равно не собирался есть, — может быть после окончания проката мюзикла и промо моего альбома? — Либо в следующем году после годовщины. — Да, — Чонин согласно кивнул, — май самое удачное время для поездки. — Хочешь, чтобы я себе там яйца отморозил? — Минсок фыркнул. — Может лучше в июле? — Но в июле начинаются летние фестивали, — Чонин нахмурился. — Ладно уж, май так май, — Минсок вздохнул, улыбнувшись, — посмотрю путевки в Таиланд, может выберем что-нибудь. Поедем вдвоем или с семьями? — Нет, — Чонин улыбнулся и накрыл руку Минсока своей, — только мы вдвоем.***
— Ты стал таким толстеньким, Танни, — промурлыкал ласково Чонин и сел на пол, ткнувшись носом в мягкий пушистый животик. Тан, если и был возмущен, то виду не подал. — Неправда, его просто сильно любят, — Минсок рассмеялся, внимательно наблюдая за Чонином. Он должен был включить телевизор и найти что-нибудь на вечер, но смотреть на Чонина было намного интереснее. — Мы же знаем, что твой папа специально так говорит, — Чонин улыбнулся и лег на спину, устраивая кота у себя на груди. — Хоть ты и собачник, неплохо ладишь с кошками. — Мне кажется, что я в принципе неплохо уживаюсь с животными, — Тан, громко мяукнув, сбежал, и Чонин критически осмотрел шерсть на своей футболке. Хорошо, что у Минсока всегда есть валики для шерсти, — ты такой капризный, прямо как Сехунни. — Не сравнивай моего кота с нашим коллегой по группе, Ким Чонин, — Минсок фыркнул. — Милашка, — Чонин, проигнорировав Минсока, перевернулся на бок и сцапал Тана в объятия, — какой ты миленький. Иногда Минсоку казалось, что Чонин приходит к нему только из-за кота. Они отлично ладят, и это не может не радовать. Чонин частенько заглядывал в свободное время, чтобы поиграть с Таном или вздремнуть пару часов на диване, устроив Тана на груди или в ногах. Минсок сам дал ему код от замка и копию ключей, чтобы Чонин не ждал каждый раз у двери, когда Минсок задерживался на работе. — Мы не слишком торопимся? — наблюдая за тем, как Минсок набирал код от дверного замка, спросил Чонин. Он обещал не давить на него и быть терпеливым, — мне кажется, мы перепрыгнули несколько этапов в развитии отношений. — Ты и так часто бываешь у меня, — Минсок пожал плечами, не видя ничего необычного, — мы встречаемся, я могу доверить тебе не только код от квартиры, но и свою жизнь, так что все в порядке. Чонин шумно выдохнул и, прижав Минсока спиной к двери, впился в губы требовательным и жадным поцелуем. А потом еще и еще, пока воздуха в легких стало катастрофически не хватать. — Кто-то слишком счастлив, — Минсок выдохнул, зарываясь в волосы на макушке. — Очень, — Чонин улыбнулся широко и вновь втянул в поцелуй. С тех пор, возвращаясь домой, Минсок часто заставал Чонина спящим на диване с Таном на груди. Он явно злоупотреблял доверием, но Минсок не возражал, да и не смог бы: слишком уж сладко тот сопел во сне. Часто Минсок будил Чонина нежным шепотом и ласковыми поцелуями, предлагая перебраться в спальню.***
Минсок настолько погрузился в безмятежность жизни, что не заметил, как наступила зима. До Рождества оставалось совсем ничего, он с Чунменом договорились встретиться в тихой кофейне в Хондэ. Чунмен заплатил за кофе, а Минсок разделил небольшой десерт на двоих. — Не могу поверить, что ты собираешься выпустить альбом сразу после армии, — удивленно воскликнул Минсок, пока Чунмен смотрел что-то в телефоне, — ты сумасшедший. — Не преувеличивай, — Чунмен убрал телефон в карман, — это не безумие, а любовь и преданность своему делу. — Не могу понять, Бэкхен оказывает на тебя хорошее или плохое влияние, — Минсок покачал головой, слабо посмеиваясь. — О чем ты? — Он бы так и сделал, выпустил альбом сразу после армии. — Я бы и без него сделал это, — Чунмен фыркнул. Минсок скептически изогнул бровь. — Бэкхен меня очень воодушевляет, — сдался Чунмен, — он поддерживает меня и говорит, что это здорово, — он нежно улыбнулся, — ну а что насчет тебя? Как у вас с Чонином? — Все хорошо, — Минсок пожал плечами, улыбнувшись. — Я рад за вас, хен. Минсок промычал что-то и расправил плечи. — Ты снова это делаешь. — Что делаю? — Минсок нахмурился. — Всякий раз, когда ты начинаешь надумывать или переживаешь о чем-то, ты сидишь, напряженный, словно палку проглотил. — Нет же, — Минсок фыркнул и расслабил плечи. — Что тебя беспокоит, хен? — Чонин. — И что с ним? — Мне кажется, что я бы мог его полюбить. — Это ведь здорово. — Мне хорошо с ним, — Минсок отломил от своей половины десерта кусочек, — тепло, он любит моего кота. Он узнал рецепт моего любимого кофе, чтобы варить для меня. Он хорошо ладит со всеми моими друзьями и интересуется мной, моими хобби. Он пять раз подряд приходил на мой мюзикл и дарил цветы всем актерам. Мне иногда кажется, что если бы была возможность, я бы женился на нем. — Что тебя беспокоит? — мягко спросил Чунмен. — Мне кажется, — Минсок запнулся, подбирая слова, — что я все еще недостаточно открылся ему. Мне трудно подпустить кого-то слишком близко к себе. — Почему? — Мы, — голос дрогнул, — еще не. — Я понял, — Чунмен понимающе кивнул и скрестил руки на груди, откинувшись на спинку дивана. — Не знаю, почему мне так страшно, — прошептал Минсок, — я хочу, но боюсь. — Минсокки, — мягко начал Чунмен, — ты планируешь с ним поехать на отдых в следующем году и дал ему пароль от квартиры, чтобы он мог немного поиграть с твоим котом и отдохнуть после работы. Он познакомился с твоей младшей сестрой и в шаге от того, чтобы познакомиться с родителями. Тебе необязательно стараться впустить его, он уже занял большое место в твоем сердце. Минсок, шумно выдохнув, кивнул, внимательно прислушиваясь к словам Чунмена. — Секс не показатель любви и доверия в отношениях, — продолжил Чунмен, — я думаю, что вы уже очень близки. Тебе не обязательно заставлять себя заниматься сексом, если ты поговоришь с ним, он все поймет, я уверен. Чонин именно такой человек. Он не оставит тебя после того, как получит доступ к телу, он не такой, и ты знаешь это.***
Минсок знал, в чем проблема, он прекрасно понимал все, о чем говорил Чунмен, до мельчайших подробностей и невысказанных извинений. Чонин другой. Он не похож на других парней, которые были Минсоку интересны, он не уйдет, не оставит одного после нескольких месяцев отношений, получив все, что только мог. Чонину нравилось заботиться о Минсоке, дышать с ним одним воздухом, делиться самим собой. Он бережно выстраивал мост к сердцу Минсока, искренне наслаждался каждым прожитым днем, каждой прожитой минутой. Чонин посеял в душе маленькое зернышко, которое разрослось до огромного дерева, заполняя целиком и полностью, и смог открыть заржавевшую давно дверь, прогоняя остатки застарелых сомнений и страха и выкрашивая комнатку за ней в теплый золотой цвет. Чонин как-то незаметно смог стать важной частью его жизни, крепкой рукой, выводящей из тьмы. Смел ли Минсок сомневаться в его чувствах? Нет. Чонин никогда не причинит ему вред, ему можно доверять. — Чонин-а, — прошептал Минсок, перебирая пальцами его волосы, — я тебе нравлюсь? Они устроились в гостиной на полу, Чонин, положив голову на бедра Минсока, внимательно следил за происходящим на экране телевизора, а Минсок задумчиво перебирал его волосы. Он сам настоял на просмотре любимой трилогии, будучи большим фанатом "Властелина Колец", а Чонин, которому было интересно все, что любил Минсок, не стал отказываться. Чонин поднял глаза вверх, прижимаясь щекой к бедру, и внимательно посмотрел Минсоку в глаза, выдерживая пристальный взгляд. — Очень нравишься, хен, — прошептал в ответ Чонин. У Минсока никогда не было таких чувств. Когда преданность — не выстраданная и заслуженная, не за что-то, а вопреки всему, а нежность мягко окутывала, обволакивала с головы до ног, но не обязывала — Минсок сам был волен решать принять ее или оттолкнуть. Любовь согревала ярким бушующим костром и теплилась в глубине души, отзываясь каждым прикосновением. Минсок собственноручно вручил Чонину свое сердце, уместил на ладонях, позволяя сжать, но Чонин не причинял боли, наоборот закрыл своей широкой спиной, спасая от жестокости внешнего мира. Заставил сделать шаг навстречу, задыхаясь в потоке его горячих, всепоглощающих чувств. — Чонин-а, — Минсок медленно соскользнул с дивана и устроился на его коленях лицом к лицу, не прячась, посмотрел в глаза прямо и вновь повторил имя его, обхватывая ладонями щеки. Чонин сам потянулся навстречу, как завороженный смотря в глаза, Минсок очертил подушечкой пальца контур его нижней губы, надавил мягко, не разрывая зрительный контакт. Губы у Чонина мягкие и теплые, упругие под давлением прикосновений, у Минсока от этого потемнели глаза и выдох сорвался на тяжелый хрип. У Минсока больше нет сил прятаться и убегать от своих чувств. Чонин принимал его полностью, заполнял своим присутствием каждую клеточку тела, его из мыслей при желании не вытравить, даже если очень постараться. У Минсока больше нет сил прятаться и он сдался, поддался навстречу всепоглощающей любви, желая избавиться от сковывающих некогда оков и раствориться в Чонине без остатка. — В тебе есть все, что я так давно искал, — прошептал Минсок, — а во мне? Ты бы принял мою любовь, если бы я отдался тебе? Весь, без остатка. — Хен, — Чонин выдохнул, чувствуя, что готов сдаться. Рука Минсока мягко опустилась на выступ челюсти и скользнула ниже к шее, выбивая из груди глубокий выдох, — о чем ты говоришь? — Ты прекрасен, — прошептал Минсок, склоняясь ближе, — я хочу тебя. Чонин шумно выдохнул и поддался вперед, находя губы Минсока своими. Поцелуй неуклюжий и жадный, Чонин напирал, желая быть ближе, не в силах оторваться от желанных губ, он срывал с них удивленные выдохи. — Чонин-а, — Минсок мягко надавил на плечи, отстраняя, и удивленно посмотрел в глаза, поддернутые туманом возбуждения, — не спеши, любимый. — Хен, — прошептал Чонин на выдохе, — поцелуй меня. У Минсока не было причин сопротивляться и он охотно подался вперед, целуя, скользнул ладонью на щеку и зарылся другой в волосы, сжимая у корней, путаясь пальцами, отдаваясь поцелую целиком. Минсок дразняще прикусил кончик языка Чонина, срывая с его губ высокий требовательный стон, который прокатился по телу обжигающей волной желания. Чонин стиснул рубашку на плечах Минсока, нехотя отрываясь от губ. — Еще, хен, еще, — Чонин прошептал, прижавшись лбом ко лбу Минсока, чувствуя, как тело прошибает мелкая дрожь возбуждения. Ему мало, хочется еще, хочется раствориться, и он, как безумный, тяжело дыша, сбивчиво просил еще. — Ты можешь прикоснуться ко мне, — промурлыкал Минсок, наваливаясь на Чонина всем телом и втягивая в очередной жадный поцелуй. Чонин устроил одну ладонь на ягодице, сжимая крепко, другой же скользнул под рубашку, оглаживая низ живота. Каждое прикосновение ощущалось как раскаленная лава, кожа под его пальцами горела, Минсок простонал глухо и отстранился, тяжело дыша. В глазах Чонина настоящий пожар, от его взгляда из-под полуопущенных ресниц у Минсока резко закружилась голова. — Я хочу посмотреть на тебя, — Минсок отстранился только ради того, чтобы снять с Чонина рубашку, откидывая ненужную вещицу прочь. Чонин под ним в искусственном свете телевизора — идеален. Минсок не мог оторвать жадного взгляда от полупрозрачной кожи, тонко обтянувшей ключицы, от широких плеч и косых мышц, скрывающихся за резинкой штанов. Его темные волосы падали на глаза, частично скрывая затуманенный желанием взгляд, искусственный свет очерчивал точеную челюсть и острые скулы. У Минсока от этого вида перехватило дыхание. — Красивый, — Минсок мягко очертил пальцами ключицы, надавил на впадинку, вызывая у Чонина судорожный вздох, скользнул раскрытой ладонью ниже по груди к животу и, видя реакцию на свои действия, повел рукой еще ниже — туда, где сосредоточено возбуждение и напряжение. Потер член сквозь ткань штанов и сжал, ощущая даже так исходящий от него жар. — Хен, — Чонин извивался под ним, желая большего, дышал задушено. — Потерпи, любимый, — Минсок мягко улыбнулся и склонился над ним, чтобы коротко поцеловать, а после коснуться губами щеки, потереться носом о челюсть и скользнуть губами к шее, слизывая чуть солоноватый пот. — Мой милый, ласковый Чонин-а, — Минсок поднял на него взгляд, — ты долго сдерживаешься, правда? Чонин заскулил в ответ согласно и повел бедрами, желая вновь ощутить жар чужих рук на коже. Они снова целуются жадно, сталкиваясь носами и зубами, желая быть ближе. Чонин несдержанно стаскивал с Минсока одежду, касался везде, где мог дотянуться, не отстраняясь ни на секунду. Это было выше его сил. Но Минсок отстранился и оставил одного на теплом ковре, вскоре возвращаясь со смазкой и презервативами. Чонин сам понимающе поджал ноги к груди, доверяясь и доверяя. Минсок растягивал его медленно, лаская и отвлекая от боли поцелуями, любуясь каждой его эмоцией. Чонин податлив и отзывчив, сам насаживался на пальцы, желая получить больше, и когда Минсок, растянув по члену резинку презерватива, мягко толкнулся в него лишь наполовину, застонал громко, теряясь в ощущениях. Он, раскрасневшийся, с закинутыми ногами на плечи Минсока, выглядел как божество. И ощущался так же. Горячий, гибкий, желанный, Минсок сгорал в ощущениях, купался в ласковом звоне его стонов, медленно выбивая каждый, хотелось большего, но Минсок не спешил, позволяя привыкнуть, позволяя почувствовать себя. Чонин метался под ним, умоляя о большем, выгибался навстречу, сбивчиво, как заведенный, повторяя имя его снова и снова. Умоляя взять себя. Остатки самоконтроля полетели к чертям, и Минсок сорвался. Заполнил одним слитым движение целиком, толкнулся бедрами до упора и обронил стон, от которого крышу снесло обоим — окончательно. Чонин, раскрасневшийся и взмокший, судорожно двигался навстречу движениям, Минсок не щадил его — вбивался в податливое тело глубоко и быстро. Все звуки кругом померкли, остались лишь они и их страсть — тягучая, медовой патокой связывающая их, оглушающая громкими стонами и шлепками кожи о кожу. — Хен, пожалуйста, еще, прошу тебя, быстрее, еще, пожалуйста, пожалуйста… Чонин шептал как заведенный, метался под Минсоком, прося о большем. И Минсок давал ему, не мог отказать, ни в этой жизни, ни в этой вселенной. Минсок отстранился, бережно снимая ноги со своих плеч, поцеловал мимолетно и снова вошел одним слитым движением, вновь срываясь на быстрый беспорядочный ритм. Ногами Чонин обхватил бедра Минсока и притянул, заставляя почти навалиться сверху, целуя жадно и сжимая сильно. Это какое-то безумие, безумие известное лишь им двоим, безумие, которым они наслаждались, утопали в нем целиком и полностью. — Мой любимый Чонин, — Минсок поменял угол проникновения, надавливая точно на простату, — тебе хорошо? — Да, — простонал Чонин на выдохе, — так хорошо, хен. Впиваясь короткими ногтями в плечи Минсока и выгибаясь навстречу, Чонин задушено умолял не останавливаться, Минсок и не собирался. Они оба уже на пределе, оба одной ногой за чертой сногсшибательного удовольствия. — Мой милый Чонин, — Минсок прижался носом к щеке Чонина, едва ли не мурлыча, — кончи для меня, давай, сладкий. Чонин кончил с чужим именем на губах. Вскрикнул в удовольствии, содрогаясь всем телом, выгибался навстречу любимым рукам, сжимаясь вокруг члена плотно. Горячее семя испачкало животы белесыми разводами, но им обоим все равно — им обоим слишком хорошо. У Минсока от этого вида дыхание замерло в груди и он кончил следом, толкнувшись глубоко, заполняя собой полностью. На щеках Чонина застыли влажные дорожки от слез, его дыхание сбито, грудь вздымалась тяжело, губы опухшие от поцелуев и укусов, истерзанные их страстью и желанием, жадно втягивали воздух. Ким Чонин выглядел как само воплощение греха, кто Ким Минсок такой, чтобы иметь силы устоять перед ним? Уткнувшись носом в шею Чонина, Минсок тяжело дышал, пытаясь восстановить ровный сердечный ритм. Чонин все еще сжимал его крепко, утопая в оргазме. — Хен, — сбивчиво прошептал он непослушным голосом, — я люблю тебя. Минсок поцеловал его, не произнося ни слова, и весь остаток вечера так же молча целовал, прижимая к груди, обнимая крепко, пока сон не сразил их.***
Это было похоже на сон. У них — у него и у Минсока, — был секс. Они наконец перешли черту, за которую каждый по разным причинам заходить боялся. Преодолели свою точку невозврата. И теперь оба нежились в постели. Минсок спал, прижимая Чонина к груди, даря ощущение безопасности и спокойствия. Чонин чувствовал себя так, словно вот вот взлетит, будет парить на крыльях счастья, светясь ярче, чем само солнце. Минсок шевельнулся во сне, вызывая сладкую истому в груди Чонина и ощущение легкого головокружения. Вчера они перебрались в кровать после душа и сразу заснули, сморенные усталостью. У них не было возможности обсудить произошедшее, может быть из-за этого Чонин испытывал легкое волнение перед неизвестностью? — Доброе утро, — пробормотал Чонин, целуя Минсока в лоб, — доброе утро, хен. Минсок прошептал что-то в ответ неразборчиво и нехотя открыл глаза, кажется, все еще не проснувшись окончательно. — Доброе утро, — Минсок притянул Чонина ближе, сжалв объятиях и устроил ладонь на бедре, — который час? — Не знаю, — тихо ответил Чонин, — еще утро, наверное. — Давай еще немного поспим. — Хен, — прошептал Чонин, и, пока Минсок еще не закрыл глаза, намереваясь снова уснуть, забрался на его бедра, — я хочу, давай сделаем это снова. Выражение удивления на лице Минсока стоило того волнения, которое испытывал Чонин, думая как бы осуществить свой план в жизнь. — Чонин..? — Минсок сжал его бедра, как и вчера, крепко, так, как Чонину и хотелось. — Я хочу тебя, — Чонин прикусил нижнюю губу, его бросало то в жар, то в холод, смущение никуда не ушло, ярко алым окрасив щеки, но желание перевешивало, диктовало свои условия. Чонин потерся ягодицами о полутвердый член Минсока, прикусил губу и тихо застонал, окончательно лишая сил на сопротивление, — давай снова сделаем это, хен. Минсок выдохнул глубоко и медленно, и Чонин почти видел наяву как рушились стены его самоконтроля. Минсок крепче сжал бедра Чонина и выдохнул хрипло: — Иди сюда.***
— Тебя что-то беспокоит, хен? — Я не понимаю о чем ты, — сбивчиво прошептал Минсок. Чонин усмехнулся и коснулся налившейся кровью головки члена, скользнул языком вниз и лизнул, собирая капли выступающего предэякулята, зажав член у основания. Минсок глубоко вдохнул и зарылся пальцами в мягкие волосы Чонина, сжимая у корней. Прошла уже неделя с тех пор, как они впервые занялись сексом, и все это время Минсок был непривычно тих. Нет, он не отстранялся, не избегал встречи, Минсок впускал Чонина в квартиру и засыпал с ним в одной кровати, они ходили на свидание и проводили время вместе, но что-то было ощутимо не так. Он молча смотрел на Чонина, словно ждал от него чего-то, может хотел спросить что-то сам, но неизменно молчал. Рассказывал все меньше о родителях и своих делах, больше слушал и вежливо отвечал на вопросы. Что-то определенно было не так. Это сводило с ума, поэтому Чонин решил выловить его перед обедом, и, зажав в углу у стены, получить ответы на все вопросы. Чонин оттянул крайнюю плоть и надавил на уретру, вызывая у Минсока очередной судорожный выдох. Ему нравилось все то, что Чонин вытворял с ним. Чонин широко повел языком от головки до основания члена и медленно вобрал в рот головку, посасывая и помогая себе рукой. Минсок обронил стон и сжал волосы у корней крепче. Определенно нравилось. — Хен, — Чонин отстранился и посмотрел Минсоку в глаза, лаская член рукой, — расскажи мне, что тебя беспокоит. — Не сейчас, — шумно выдохнул Минсок. — Не сейчас, — согласился Чонин, прижимаясь губами к головке, — позже. Чонин расслабил горло и взял наполовину, лаская языком вздутые от напряжения венки. Он не был фанатом глубокого минета и делать его, честно говоря, не умел, но умел кое-что другое — сводить Минсока с ума своими губами и ртом. Чонин отсасывал старательно, желая довести до пика, получить все ответы на вопросы, он придерживал член у основания, скользя губами по длине и влажно причмокивал, лаская головку. Минсока сводил с ума жар его рта, умелые прикосновения языка и губ, он терялся в ощущениях, отдаваясь наслаждению полностью. И Чонин пользовался этим, медленно сводил с ума и возбуждался сам не меньше. Минсок сжал его волосы на затылке и мягко отстранил, заглядывая в глаза. Губы Чонина, обтянутые вокруг его члена — лучшая картина, которую ему приходилось когда-либо видеть. — Чонин-а, — хрипло позвал он, — можно я воспользуюсь твоим ротиком? Чонина прошибло волной удовольствия, прошедшей по всему телу от кончиков волос до кончиков ногтей на ногах. Собственный возбужденный член дернулся заинтересованно, капля выступившего предэякулята сорвалась тягуче вниз. Чонин прикусил губу и кивнул, сжал крепче руки на бедрах Минсока и расслабил челюсти, кажется, позволяя делать с собой абсолютно все. Член с приятной тяжестью прижался к языку и проскользнул глубже, Чонин подавился с непривычки, но сдержал рвущийся кашель, лишь крепче вцепившись в бедра. Минсок толкнулся снова, мазнул головкой по корню языка и установил размеренный неглубокий ритм, тихо постанывая от накрывающего его удовольствия. Чонин и сам едва не стонал в голос, слезы и слюни стекали по лицу, член с характерными хлюпающими звуками погружался все глубже, а мошонка изредка терлась о подбородок, но Чонину это нравилось. Нравилось доставлять хену удовольствие, нравилось заставлять сходить его с ума. Минсок крепче сжал волосы, удерживая и направляя так, как надо, несдержанно стонал. Чонин ощущал дрожь его тела под пальцами, как сокращаются мышцы живота, видел как от наслаждения закатываются глаза. Это льстило и подстегивало, Чонин, подстроившись под чужой ритм, ласкал член языком и тихо постанывал сам. Его возбуждение достигло пика, переполнилось через края чаши и разлилось бурным оргазмом — Чонин кончил, не притронувшись к себе, лишь застонал громко и обхватил плотно член губами. Минсок шумно выругался и надавил на затылок, проталкивая член глубже, насаживая влажный жаркий рот Чонина сильнее, и излился глубоко, сотрясаясь всем телом. Чонин закашлялся и осел на ослабевших ногах, сплевывая остатки спермы на ладони. Минсок засуетился рядом и присел, протягивая салфетки. — Прости, прости. Чонин поднял на Минсока затянутый пеленой взгляд, и от этого вида член Минсока заинтересованно дернулся. — Тебе понравилось, — Чонин усмехнулся, слизывая кончиком языка остатки семени с губ, и прищурился: голос звучал низко и сипло, — понравилось так подло использовать меня, а, хен? — Ты ведь кончил, — Минсок вопросительно изогнул бровь и взял пару салфеток, вытирая пот и сперму с лица Чонина, — похоже, тебе это понравилось даже больше, чем мне. — Ты прав, — Чонин рассмеялся и обнял Минсок за шею, целуя в уголок губ. — Фу, ненавижу вкус спермы, — Минсок поморщился. — Замолчи, это вообще-то твоя сперма, — Чонин фыркнул. — От этого лучше не становится. Позже, когда с уборкой было покончено и обед, наконец, был съеден, они лежали на кровати лицом к лицу, переплетая пальцы. Минсок больше не казался таким притихшим и отстраненным, он пребывал в каком-то умиротворенном состоянии и улыбался, смотря на их сцепленные ладони. Над головой мягко гудел кондиционер, разгоняя прохладу по комнате, Чонин решился нарушить уютную тишину. — Хен, почему ты был таким тихим всю прошлую неделю? Минсок молча продолжал смотреть на их ладони, не спеша отвечать. Чонин не торопил его, позволяя все хорошо обдумать, и тоже смотрел на их руки. Ладонь Минсока была такой маленькой на фоне его собственной. — Чонин-а. — М? — Можно мне навсегда остаться с тобой? — Ты задаешь такие странные вопросы, хен, — Чонин удивленно моргнул. — Это не отказ? — Конечно, — Чонин улыбнулся, — это согласие. Минсок, ждавший ответ с замиранием сердца, облегченно выдохнул и прикрыл глаза. — Но ты не ответил на мой вопрос, хен. — Чонин-а, — неожиданно сказал Минсок, — я люблю тебя. Сердце Чонина на мгновение замерло, пропустило удар, прежде чем гулко застучать в груди. — Я знаю. У Чонина сперло дыхание. Минсок впервые признался, впервые сказал «я люблю тебя» вслух. — Я боялся, что ты уйдешь после того, как мы займемся сексом, — продолжил Минсок, — но ты не ушел, не бросил меня. Остался и вел себя так, словно ничего не изменилось. Стал только внимательнее ко мне и подобрался ближе. — Да, — Чонин сглотнул вязкую слюну, — тебя это пугает? — Вовсе нет, — Минсок покачал головой и улыбнулся, чувствуя, как от взгляда Чонина краснеют щеки, — мне это нравится. — Ты заботишься обо мне, — Минсок протянул руку и коснулся щеки Чонина ласково, — прости за то, что мне потребовалось так много времени, чтобы понять это. Спасибо за то, что так долго ждал меня. Минсок поднес к губам руку Чонина и мягко поцеловал каждую выступающую косточку. — Я люблю тебя, — шептал Минсок после каждого поцелуя, — спасибо. Что-то ширилось в груди Чонина, теплом заполняло грудную клетку, перекрывало дыхательные пути, проникая в горло, рот, глаза. Оно наполняло его целиком и полностью и взорвалось ярким светом солнца, теплыми лучами доставая до тех частей души, что раньше были скрыты во тьме. Минсок его солнце. Теплое солнце, которое поселилось под грудной клеткой, растет и крепнет с каждым днем. По щеке стекла теплая слеза, в носу засвербело щекотно и глаза защипали. Чонин вздохнул глубоко, судорожно глотая ртом воздух. — Чонин-а, — позвал Минсок, слегка повышая тон, и приподнялся на локте. — Что случилось? Я…я сказал что-то не то? — Нет, я, — Чонин облизал пересохшие губы, — я так счастлив, хен, — он всхлипнул и свернулся калачиком, пряча заплаканное лицо, — Боже. Минсок мягко засмеялся и прижал Чонина к груди. — Прости, что заставил тебя плакать, — Минсок ласково погладил его по голове, — в следующий раз я... Договорить Минсок не успел, оказавшись прижатым к кровати. Чонин налетел на него, подобно урагану, стремительно и быстро, забрался на бедра и прижал руки к подушке над головой, осыпая лицо поцелуями. Слезы все еще текли по его лицу, но Чонину все равно, он целует раз, второй, третий и так до бесконечности, стирая удивленно выражение с лица Минсока, пока тот не обнимает его крепко, засмеявшись счастливо, и не прижимается в ответных поцелуях к щекам. Чонин счастлив. Счастье затапливало каждую клеточку его тела, он чувствовал себя всесильным, всемогущим, готовым свернуть горы и осушить моря и океаны. Разрушить любые стены, но главную он уже сломал. Он месяцами боролся с внутренними демонами Минсока, разрушал высокие стены, отвоевывая себе по миллиметру места в сердце. А теперь разбил стену окончательно, не оставив и камушка, не оставив и возможности воздвигнуть новые. Минсок наконец осознал свои чувства, доверился и впустил в ту самую золотую комнату, предназначенную для них двоих. Впустил Чонина в свое сердце без намерения отпустить когда-нибудь. Раньше Чонин отчаянно завидовал тем, кого Минсок подпускал близко к себе, для кого приподнимал тайну завесы, доверял секреты и делился надеждами и мечтами. Но не теперь. Теперь Чонин тот, кого Минсок впустил в свое сердце, тот, кому за завтраком рассказывает свои секреты и за ужином делится надеждами. Он тот, кого Минсок знакомит с семьей и тот, с кем строит планы на будущее. Чонину позволено заглянуть в сердце и узнать самые сокровенные мечты, вместе с ключами от дома он получает маленький ключик от сердца Минсока — и бережет его как самое ценное на свете. Когда-то давно кто-то сказал ему, что любить — значит иметь привилегию знать. Как же повезло, что Ким Чонин точно знает Ким Минсока, а Ким Минсок — Ким Чонина. — Я люблю тебя, хен, — прошептал Чонин в губы Минсока, — люблю. — Я тоже люблю тебя, Чонин, — Минсок притянул Чонина ближе, надавив на затылок и зарывшись пальцами в короткие волосы, — люблю, Чонин-а. Привилегия знать Минсока — это то, что есть у Чонина сейчас, то, что он так долго и терпеливо ждал, и то, что будет хранить до конца своих дней.***
Ты в машине с красивым мальчиком, и он не скажет, что любит тебя, но он любит. И ты чувствуешь, словно сделал что-то ужасное, например, ограбил магазинчик с ликером или проглотил таблетки, или вырыл себе могилу в грязи, и ты устал. Ты в машине с красивым мальчиком, и ты пытаешься не говорить, что любишь его, и ты пытаешься проглотить это чувство, трясешься, но он тянется и дотрагивается до тебя, словно молитва, которая не нуждается в словах, и ты чувствуешь, будто сердце вырывает корень из твоего тела, словно ты нашел нечто, имени чего ты даже не знаешь. — Ричард Сайкен. 24. You Are Jeff. Crush (2005).