***
Вторая встреча произошла, когда его преследовали. Люди, в принципе, странные существа, что могут за кучку камней и стопку бумаг убить своих же. В любое время и в любую эпоху, будь то совсем древнюю эру с большими ящерицами, или когда люди только-только смогли изобрести паровой двигатель. Его лицо и немного растительности на нем было запачкано грязью и кровью. Редкие капли дождя только больше размазывали это месиво. Очки мешали зрению, но он даже не пытался их снять. Я не знаю чего он тогда боялся, ведь уже встретился со мной. Только потом я вспомнил, что мы виделись слишком давно, чтобы меня можно не забыть, — будто меня можно запомнить, — а тем более такое дитё. Вот только он знал, как меня удивить. Я не умею читать мысли, но мне кажется, что тогда его разум был занят совсем не беготней. Может о порванном рукаве его костюма? Он все-таки не обделен любовью к золоту и деньгам. Или о сорванной репутации великого детектива? Он потратил на это много усилий и времени, в моих записях расписаны все его подвиги, написанные в истории его кровью. А может о том, как не смог быть рядом с близкими? Больше всего он любил свой дом и семью. Его глаза все такие же светло-карие. Отблески кровавого диска луны, как и солнце, отражались и слепили мне глаза. И я даже обо что-то стукнулся, не увидя, что стояло на моем пути. Он тихо усмехнулся. В его глазах я все еще видел свет надежды. Мое бледное отражение в них отдавало чем-то знакомым, а зеленые глаза горели любопытством.***
Третий раз был неожиданностью. Великий авантюрист, гроза пяти морей, безумный охотник за головами. Для пиратов он был страшной легендой, что рассказывалась в темных углах таверн под покровом ночи. С замиранием сердца они переживали каждый его приход. И каждый раз он посылал мне эту безумную ухмылку, хотя внутри глаз была сплошная темень. Кажется, тронь, и тебя поглотила бы сама бездна. И неожиданно мне было прийти к нему. Возможно, так и работает карма. Когда он будто бы исчез со всего мира, а сам просто прятался в далеких уголках мира. Как оказалось, он даже искал меня, чтобы смочь сбежать. Я не смог прийти сразу, но он все равно смог сбежать. В темноте его глаз я видел себя лежащего. Странно, что мои зелёные глаза покраснели, будто от слез.***
Четвертую встречу я ждал с нетерпением. Редко проглядывающая седина придавала ему статность и величия. Подстать дворянам, он вел в основном спокойную жизнь: проводил балы, приглашал на званые ужины и, в общем, приумножал свое богатство. Казалось бы, что могло случиться? Ах, но люди такой народ — жадные, завистливые и безжалостные. В самой своей сути прописано все, судьба давно предрешена и нити никак не перерезать. Точнее, их можно, но я сторонник строго следовать правилам. Наверное. Когда я пришел, он уже был предан. Его голубо-серые глаза внимательно разглядывали меня, и я надеюсь, что добродушная зелень моих глаз его подкупила и очаровала. И это было так. Я так думаю, ведь я все еще не умею читать его мысли. Он смотрел на меня, как на спасательную соломинку. И кто я, чтобы отказать ему в быстрой помощи.***
На пятый раз я не приходил к нему. Это он пришел ко мне, будто старый друг, — хотя почему будто, — сел рядом, держа в руках чашку сладкого чая. Кубики льда в них переливались, и оттенок цитрина напомнил мне былое. Вот только передо мной сидел мужчина в вычурном костюме волшебника, а на голове был цилиндр с парой разноцветных перьев. Рядом стояла латунная машина с декором из шестеренок и пружин, что служила ему сценой. Он только-только закончил очередное выступление, выпустил десяток голубей и опустил занавес. Все. Знаете, в реальности, на самом деле, также. Я видел, как мне пытались показать продолжение, когда его не должно быть. Как поднимали занавес и представляли всех актеров, что наберётся только один человек. Как просили подождать и начинали показывать заново, но я, понятное дело, закрывал этот балаган. И вот только с ним все намного проще. Все намного необычней и завораживающей. Как истинный фокусник, он знает когда нужно выйти на последний поклон. Как виртуозный марионеточник, он вытаскивает новых актеров, что не кажутся живыми трупами. Великий и бесподобный. И вот он, облокотившись на меня, в центре города, — столица столиц между прочим! — на солнышке посапывал, будто не мог найти место получше. В своем состоянии я еле услышал его вопрос. И я точно не убегал, и в спину мне не следовал его звонкий смех. И я не остановился, чтобы запечатлеть этот момент, — он ведь так редко стал улыбаться! В его темных глазах не было света, но я точно видел место для зеленых глаз. Одними губами мне пришлось передать ответ.***
Время шло, люди приходили и уходили, ведь ничего не вечно. Рука в красной перчатке в очередной раз протянута безымянному незнакомцу. Как круг сансары, мне не сбежать от этой работы, и даже скрасить дни становится все труднее. Чтобы не сойти с ума в вечности, стоит ценить маленькие радости. Вот только его я больше не видел. Появились подражатели, но до него им как до луны и еще бесконечность. Не то, чтобы у меня высокие стандарты. Я не умел и не умею читать его мысли, что не сказать обратного. Он стоял в черном плаще с желтой подкладкой, под которой был неизменный костюм тройка. Руки в черных перчатках держали трость, инкрустированную мелкими драгоценными камнями. Он медленным шагом добирался до меня, и с каждым следом мое несуществующее сердце билось. Я видел, как на его лице была мягкая улыбка, а глаза светились не понятными мне эмоциями, но сказать по правде, внутри меня царил еще больший хаос. Он передо мной, меньше чем в шаге, его холодная рука мягко касается моей щеки и, кажется, я сгорю от этого. — Давно не виделись, Леонард. — Верно… Клейн И только зелень собственных глаз я видел в отражении его.