Вечером после конца света

Чаще всего Старк заявляется в Санктум уже нетрезвым. Стивен научился определять это ещё до того, как спустится по парадной лестнице и Старк без лишних предисловий засунет язык ему в рот: трезвым Старк не улыбается так, что все зубы видно с верхней из двадцати четырёх ступенек. Трезвым Старк вообще не улыбается. Стивен не спрашивает, когда он успел надраться. Он вообще ничего у Старка не спрашивает — ел ли он, спал ли сегодня. Что толку спрашивать — Старк выглядит немногим здоровее, чем на корабле Небулы, доставившей их с Титана. По Нью-Йорку круглые сутки летают полсотни его железных костюмов: убирают с проезжей части машины исчезнувших и погибших, восстанавливая кровообращение города. И судя по тому, что кожа Старка даже после душа отдаёт кровавым привкусом металла, из своей брони он вылезает только в Санктуме. Стивен даже не спрашивает, расстался ли он с Пеппер. Ведь никакой ответ на этот вопрос не остановит его руки, расстёгивающие на Старке молнию поддоспешника. Вопросов поначалу с лихвой хватало у Старка. Зачем ты сделал это? Что я скажу Мэй? Как теперь — вот просто скажи мне, колдун, как теперь?.. Но и они иссякли после того, как Стивен снял обуглившуюся Перчатку с отрубленной руки Таноса. Иссякли вместе с надеждой. Да и ответов у Стивена не было: он не знает даже, почему сам остался в живых после Щелчка. И уж точно не знает, почему Старк продолжает едва ли не каждый вечер прилетать на Бликер-стрит. Стивен просто открывает дверь. Поначалу он вымучивал из себя слова ободрения. Вспомнил заезженную фразу, которую Кристина повторяла после каждой неудачной операции на его кистях: «Ночь темнее всего перед рассветом». «Ночь темнее всего», — эхом откликнулся на это Старк. Тогда Стивен и взял его за руку — просто чтобы сделать хоть что-то в ситуации, когда ничего не поделать. А Старк перехватил его за запястье, прожёг привычно взглядом — и сказал: давай трахнемся. «Что? Контринтуитивность моё второе имя». Всего за несколько вечеров они перешли от неловкой дрочки друг другу на кухне к многочасовым изощрённым сессиям у Стивена в спальне. Стивен отвечает за герметичность: плотно задёрнутые гардины, Щиты Са’али вокруг Санктума, заглушающие вой сирен, камин и свечи вместо ламп — чтобы не зависеть от частых отключений электричества. Старк обеспечивает хороший алкоголь, сигареты и бесперебойный саундтрек, запитывая виниловый проигрыватель на свой съёмный реактор. Кто бы сказал Стивену, что в мире, где половину жителей истребил полоумный титан, он по утрам будет просыпаться ради секса, замешанного на чувстве вины и подавленной потребности в эскапизме, — он бы не поверил. Но вот он здесь, и мысли о вечернем сексе со Старком помогают ему продержаться весь день за книгами и полуистлевшими свитками — в которых он копается, сам не зная, что ищет. На свежий воздух он выходит лишь пару раз в неделю, когда Старк присылает ему гневное голосовое откуда-нибудь из тоннеля под Гудзоном: «Знаешь, мне тут не помешал бы портал». А Старку свежий воздух, должно быть, осточертел — по крайней мере, когда Стивен предлагает вечером для разнообразия переместиться на какой-нибудь безлюдный остров, тот морщится, словно от зубной боли: «Разнообразия мне вполне хватает в твоей спальне». Почти полное отсутствие опыта с мужчинами Стивен компенсирует наблюдательностью и хорошей фантазией, и Старк соглашается абсолютно на всё, что он предлагает. В сексе Старку предсказуемо нравится отдавать контроль: завязанные глаза, прикованные к изголовью кровати руки, приказы, которые он с готовностью исполняет. Против боли он тоже ничего не имеет — об этом Стивен узнаёт случайно, когда из-за внезапной судороги в кисти слишком сильно пережимает ему мошонку: «Сделай так ещё, но сильнее». Силу Стивену приходится контролировать за двоих — у Старка, даже трезвого, тормоза порядком разболтаны, а после пары бокалов виски ему может показаться хорошей идеей притушить сигарету о слизистую головки своего члена. Стивен предпочитает не думать, всегда ли Старк был таким или же это следствие синдрома выжившего, но быстро учится различать оттенки его хриплых стонов и горячечной мольбы — ещё, сильнее, глубже, я не стеклянный (ты и не железный), — чтобы не навредить. Но что совершенно застаёт Стивена врасплох — с ним самим, с его телом Старк до оторопи осторожен. Долгие поцелуи, мучительно нежные ласки, почти сверхъестественное угадывание малейших его желаний — кроме одного: чтобы Старк без всяких прелюдий впечатал его лицом в стену и выебал насухую. Возможно, Старк тоже подозревает в нём синдром выжившего. Если б он только знал, что Стивен и не должен был выжить… После оргазма Старк иногда отключается. Его инструкции — «разбуди через пять минут, я с тобой только начал» — Стивен игнорирует, как и его последующее недовольное бурчание. Чтобы не оставлять его одного, хоть и спящего, Стивен приносит свои книги в спальню и роется в них с особым ожесточением. Может быть, если уж Стивен остался жив, то и Тони не обязательно умирать?